Ровно в два часа дня «Плэйн Джейн», медленно скользя по спокойным водам, выбралась из последних завитков тумана, что окружил остров Рэгид. Перед собой Хатч различил белые очертания «Цербера», стоящего на якоре – длинный гладкий корпус низко сидел в воде. На уровне ватерлинии Малин углядел причальный люк, где виднелась высокая худощавая фигура капитана, который ждал его прибытия.

Вырубив двигатель, Хатч под острым углом направил лодку к массивному корпусу «Цербера». В тени корабля оказалось тихо и прохладно.

– Немаленький же у вас кораблик! – прокричал Хатч, когда «Плэйн Джейн» остановилась напротив капитана.

По сравнению с «Цербером» лодка Малина показалась крохой.

– Самый крупный во всём флоте «Талассы», – ответил Найдельман. – В сущности, это даже не корабль, а плавучая лаборатория и, заодно, главная научная станция. Здесь чёртова уйма оборудования, которое мы можем выгрузить на остров. Но крупные инструменты – электронные микроскопы и ускорители углерода-14, к примеру, останутся на корабле.

– Меня заинтересовал гарпун на носу, – произнёс Малин. – Неужто вы и впрямь время от времени гоняетесь за голубыми китами, когда команда начинает голодать?

Найдельман ухмыльнулся.

– Гарпун выдаёт происхождение судна, друг мой. По конструкции ему было предназначено стать настоящим китобойным судном для одной норвежской компании, лет шесть назад. Но в действие вступил международный мораторий на промысел китов, и корабль превратился в дорогостоящего белого слона ещё до того, как был построен. «Таласса» приобрела его по замечательной цене. Фишбалки и разделочные машины убрали, но никто даже не заикнулся о том, чтобы разобрать гарпун, – объяснил капитан и мотнул головой. – Пойдёмте посмотрим, как там наши ребята.

Хатч закрепил «Плэйн Джейн» у борта «Цербера» и пробежал по сходням на корабль. Следуя за Найдельманом, выбрался через люк и оказался в длинном узком коридоре, окрашенном в серый цвет. Капитан провёл его мимо нескольких пустых лабораторий и кают-компании, а затем остановился у двери с надписью «Компьютерная».

– За этой дверью скрыто больше вычислительных мощностей, чем в небольшом университете, – с оттенком гордости в голосе заметил Найдельман. – Но они нужны не только для перебора чисел: это ещё и профессиональная навигационная система, и автонавигатор. В чрезвычайных обстоятельствах корабль может практически управлять самим собой.

– Мне уже стало интересно, куда подевались все люди, – сказал Хатч.

– На борту лишь основная группа. То же можно сказать и об остальных судах. Это соответствует философии «Талассы», которая держится на гибком поддержании ресурсов. Будет нужно, завтра здесь окажутся дюжина учёных. Или дюжина землекопов, если уж на то пошло. Но мы пытаемся работать самой немногочисленной и самой способной группой, какой только можно.

– Экономия средств, – шутливо заметил Хатч. – Должно быть, это радует инвесторов.

– Не только, – серьёзно ответил Найдельман. – Идея имеет смысл с точки зрения безопасности. Не стоит лишний раз искушать судьбу.

Капитан завернул за угол и прошёл мимо слегка прикрытой тяжёлой металлической двери. Бросив взгляд внутрь, Хатч заметил закреплённое на переборках различное спасательное оборудование. А ещё увидел стойку с пулемётами и двумя орудиями поменьше. Последние – из блестящего металла. Что они из себя представляют, Малин и понятия не имел.

– Что это? – спросил он, указывая на пузатые, напоминающие обрубки орудия. – Похожи на тонкие трубки от пылесосов.

Найдельман бросил взгляд за дверь.

– Флэшет, – сказал он.

– Прошу прощения?

– Нечто вроде пистолета, которым забивают гвозди. Стреляет крохотными ребристыми кусочками проволоки из карбида вольфрама.

– Судя по описанию, это скорее больно, чем опасно.

Найдельман еле заметно улыбнулся.

– Пять тысяч выстрелов в минуту, скорость пулек свыше трёх тысяч футов в секунду… о, они довольно-таки опасны, – заметил он, закрывая дверь и проверяя запор. – Этот отсек не следует оставлять открытым. Надо будет сказать об этом Стритеру.

– Чёрт возьми, но для чего они здесь нужны? – нахмурившись, спросил Хатч.

– Имейте в виду, Малин: «Цербер» не всегда плавает в таких мирных водах, как у побережья сельской части Мэн, – ответил капитан, ведя его дальше по коридору. – Зачастую нам приходится работать в тех водах, где кишмя кишат акулы. А когда сталкиваешься с огромной белой акулой, весьма быстро начинаешь уважать, что может сделать флэшет. В прошлом году в Коралловом море я видел, как он разрубил акулу в клочья, от носа до хвоста, всего за полторы секунды.

Хатч проследовал за капитаном по лестнице, ведущей на следующую палубу. Найдельман секунду помедлил у ничем не отмеченной двери, затем громко постучал.

– Я занят! – донёсся до них раздражённый голос.

Найдельман понимающе улыбнулся Малину и приотрыл дверь, показывая едва освещённую каюту. Хатч шагнул внутрь вслед за капитаном, обо что-то споткнулся и, моргая, принялся осматриваться, пока глаза привыкали к полумраку. Доктор увидел, что задняя переборка и иллюминаторы целиком закрыты рядами электронного оборудования, лежащего на стеллажах: осциллоскопы, процессоры и неисчислимое множество специальной электроники, о предназначении которой невозможно догадаться. На полу по колено насыпаны смятые бумаги, зазубренные банки из-под лимонада, фантики от конфет, грязные носки и трусы. Морскую койку, приделанную к одной из переборок, скрыл под собой ворох простыней, которые с одинаковой небрежностью покрыли и матрас, и пол. Запах озона и электроники заполнил всю комнату, а единственное освещение каюты исходило от множества мерцающих экранов. И в самом центре хаоса, спиной к ним, сидел, яростно набирая текст на клавиатуре, растрёпанный человек в цветастой рубашке и шортах до колен.

– Керри, у тебя найдётся минутка? – спросил Найдельман. – Я привёл доктора Хатча.

Вопнер отвернулся от экрана, сморгнув сперва на капитана, затем на Малина.

– Вы здесь главный, – ответил компьютерщик высоким, раздражённым голосом. – Но ведь вы просили, чтобы мы сделали всё уже… э-э-э… вчера.

Последнее слово он произнёс как «вчирра».

– Последние двое суток настраивал сетку, и ни хрена не сделал с шифром, – добавил Керри.

Найдельман снисходительно улыбнулся.

– Уверен, вы с доктором Сен-Джоном можете потратить несколько минут на главного партнёра экспедиции, – заявил он и повернулся к Малину. – По виду не скажешь, но Керри – один из лучших специалистов по дешифровке из тех, что не работают в АНБ.

– Ну да, конечно, – сказал Вопнер, но Малин заметил, что тот доволен комплиментом.

– Неплохое оснащение, – заметил Хатч, закрывая за собой дверь. – Это, случаем, не сканер «КАТ», там, слева?

– Очень смешно, – поправляя на носу очки, ответил Вопнер и чихнул. – Думаешь, это нечто особенное? Всего лишь система для бэкапа. Главные системы переехали на остров ещё вчера утром. Вот они – и вправду нечто!

– Контрольные тесты завершены? – спросил Найдельман.

– Идёт последняя серия, – ответил Вопнер, смахивая с глаз прядь жирных волос и снова поворачиваясь к монитору.

– Сегодня днём наша группа завершает установку сети на острове, – произнёс капитан, обращаясь к доктору. – Как и сказал Керри, это лишь резервная система, точная копия компьютерной сети острова Рэгид. Такой способ обходится довольно дорого, но действительно экономит кучу времени. Керри, покажи ему, что я имею в виду.

– Ага, сэр, – откликнулся Вопнер, коротко отстучав по клавишам.

Над головой включился монитор, который до сих пор не показывал ничего. Хатч посмотрел на него и увидел, что на экране появилась разбитая на квадраты диаграмма острова Рэгид. Картинка медленно повернулась вокруг центральной оси.

– У всех маршрутизаторов сетки имеются дубли, – пояснил Керри, после чего снова отстучал по клавиатуре, и теперь на остров наложилась серия тонких зелёных линий. – Они оптоволоконным кабелем связаны с центральным хабом.

Найдельман жестом указал на экран.

– На острове всё – от насосов до турбин, компрессоров и буров – связано с сетью. Мы чем угодно сможем управлять из командного пункта. Один сигнал – заработают насосы; второй – поднимется лебёдка; третий – и в вашем медпункте выключится свет; и так далее.

– Точно, как он и говорит, – добавил Вопнер. – Систему можно расширять и дальше, и на всех удалённых клиентах свои слои ОС. И всё дёргается по команде, уж поверьте – мини-пакеты данных и всё такое. Огромная сеть – тысяча портов в одном домене – но задержка нулевая. Вы не поверите, как пингуется этот красавчик.

– По-английски, если можно, – откликнулся Хатч. – Я никогда не учился слэнгу. Эй, а это что?

Он указал на ещё один экран, на котором оказалось изображение средневековой деревушки, как её можно было бы увидеть с высоты. Крохотные фигурки рыцарей и колдунов были выстроены в боевом порядке, атаковали и защищались.

– Это – «Терновый меч». Ролевуха, которую я написал. Я же мастер подземелий в трёх онлайновых играх, – выпятив нижнюю губу, ответил Керри. – А что, с этим какие-то проблемы?

– Да нет, если их нет у капитана, – ответил Хатч, бросая взгляд на Найдельмана.

Очевидно, капитан даёт подчинённым достаточно свободного времени. И Малину показалось – как бы то ни было невероятным – что этот эксцентричный юноша Найдельману нравится.

Раздался низкий гудок, а затем по одному из экранов пробежал ряд чисел.

– Вот оно, – произнёс Вопнер, пробегая взглядом по данным. – «Сцилла» готова.

– «Сцилла»? – спросил Хатч.

– Ага. «Сцилла» – система на борту корабля. «Харибда» – на острове.

– Тестирование сети завершено, – объяснил Найдельман. – Как только завершим установку на острове, всё, что останется – просто скопировать программу на «Харибду». Сначала всё тестируют здесь, потом сливают на остров.

Капитан бросил взгляд на часы.

– Так, мне надо ещё кое-что сделать. Керри, я уверен, что доктор Хатч хотел бы побольше разузнать о вашей с доктором Сен-Джон работе над шифрами Макаллана. Малин, увидимся позже, на палубе.

С этими словами Найдельман покинул каюту, закрыв за собой дверь.

Вопнер вернулся к клавиатуре, и вновь принялся бешено отстукивать по клавишам. Хатч с минуту раздумывал, не собирается ли тот игнорировать его и дальше. Затем, даже не отвернувшись от терминала, Вопнер вытащил из-под стола мяч и запустил его в дальнюю переборку. Следом полетел толстенный том под названием "Написание сетевых подпрограмм на C++".

– Эй, Крис! – заорал Вопнер. – Время для представления!

Хатч догадался, что Керри, должно быть, целится в небольшую дверь на переборке.

– Дай я попробую, – предложил он, направляясь к ней. – У тебя прицел сбился.

Открыв дверь, Хатч увидел ещё одну каюту, точную копию в размерах, но абсолютно непохожую во всех остальных отношениях: ярко освещённую, чистую и аккуратную. Англичанин, Кристофер Сен-Джон, сидел у деревянного стола в центре каюты и медленно отстукивал по клавишам печатной машинки «Роял».

– Приветствую, – сказал Хатч. – Капитан Найдельман попросил несколько минут вашего времени.

Сен-Джон поднялся на ноги и взял со стола несколько древних томов. По выражению его гладкого, пухлого лица было видно, что историк нервничает: оно покрылось складками.

– Рад, что заглянули к нам, доктор Хатч, – сказал он, пожимая Малину руку.

По нему нельзя было сказать, что он так уж рад вторжению.

– Можете обращаться ко мне Малин, – ответил Хатч.

Сен-Джон слегка поклонился и проследовал за доктором в каюту Вопнера.

– Вытащи-ка стул, Малин, – произнёс Вопнер. – Я расскажу о настоящем деле, которым занимаюсь, а Крис – о всех этих пыльных фолиантах, которые он без конца поднимает и роняет в своей каюте. Мы работаем совместно. Ведь так, старикашка?

Сен-Джон плотно сжал губы. Даже здесь, в море, Хатч почувствовал атмосферу пыли и паутины, что окружила историка. Его место – в букинистическом магазине, а не в команде золотоискателей, – подумал он.

Отбросив мусор в сторону, Хатч пододвинул стул к Вопнеру, который указал на один из мониторов, на котором в данный момент ничего не было. Несколько быстрых команд – и на экране возникла оцифрованная картинка трактата Макаллана и зашифрованные строчки, оставленные на полях.

– Герр Найдельман чует, что во второй половине журнала – архиважная информация о сокровищах, – сказал Вопнер. – Поэтому мы подходим к расшифровке с двух сторон. Я занимаюсь компьютерами, а Крис – историей.

– Капитан упомянул сумму в два миллиарда долларов, – заявил Хатч. – Как вы к ней подобрались?

– Ну, – кашлянув, будто в приготовлениях к лекции, заговорил Сен-Джон. – Подобно большинству пиратов, флот Окхэма являл собой коллекцию различных кораблей, которые были им захвачены: пара галеонов, несколько бригантин, быстроходный шлюп и, полагаю, крупное судно Ост-Индской компании. В общем и целом, девять кораблей. Мы знаем, что они были загружены таким количеством трофеев, что совершенно потеряли маневренность. Поэтому просто складываешь их грузоподъёмность и принимаешь во внимание грузовые декларации тех кораблей, которые были взяты Окхэмом на абордаж. Например, мы знаем, что Окхэм захватил четырнадцать тонн золота лишь на одном-единственном испанском корабле, и в десять раз больше серебра. С остальных судов он награбил запасы лазури, жемчуга, янтаря, бриллиантов, рубинов, сердолика, амбры, нефрита, слоновой кости и гваякового дерева. И это – не упоминая уже о святынях, награбленных в прибрежных городах «испанского материка».

Непроизвольным жестом он поправил галстук-бабочку, а его лицо сияло от удовольствия, пока он перечислял сокровища.

– Прошу прощения, но… вы сказали, «четырнадцать тонн» золота? – ошеломлённо спросил Хатч.

– Именно так, – подтвердил Сен-Джон.

– Плавучий Форт-Нокс, – облизнувшись, заметил Вопнер.

– А ещё он захватил Меч Святого Михаила, – добавил Сен-Джон. – Сам по себе неоценимый артефакт. Мы имеем дело с величайшими сокровищами пирата, когда-либо награбленными. Окхэм был умён и одарён. Кроме того, он был образованным человеком, и оттого ещё более опасным.

Историк снял с полки тонкую пластиковую папку и подал её Малину.

– Здесь выдержки из его биографии, которые подготовил один из наших исследователей. Полагаю, вы поймёте, что на этот раз легенды не преувеличивают. Он обладал жуткой репутацией – всё, что ему оставалось – войти на флагмане в порт, поднять «Весёлого Роджера» и дать залп бортовых пушек, после чего все – от обычных горожан до священников – хватали свои ценности и сломя голову неслись к берегу.

– А девственницы? – молящим тоном спросил Вопнер, широко распахивая глаза в притворном интересе. – Что с ними было?

Сен-Джон помолчал, наполовину прикрыв глаза.

– Керри, может, не надо? – спросил он.

– Нет, правда, – заявил Керри, весь превратившись в озорную невинность. – Я хочу знать.

– Ты прекрасно знаешь, что происходило с девственницами, – огрызнулся Сен-Джон и снова повернулся к Малину. – На девяти кораблях Окхэма находилось две тысячи мужчин. Ему требовалось много народу, чтобы брать суда на абордаж и вести огонь из больших пушек. И этим людям обычно давалось двадцать четыре часа… э-э-э… свободы в несчастном городе. Результаты были жуткими.

– Видишь ли, двенадцатидюймовики были не только у кораблей, если ты понимаешь, что я хочу сказать, – ехидно промолвил Вопнер.

– Видите, что мне приходится терпеть? – пробормотал Сен-Джон, обращаясь к Малину.

– Я ужасно, ужасно сожалею об этом, старикашка, – ответил Вопнер, пародируя английский акцент. – У некоторых людей напрочь отсутствует чувство юмора.

Последнюю фразу он адресовал доктору.

– Успех Окхэма, – бодро продолжил Сен-Джон, – стал его ахиллесовой пятой. Он не знал, как захоронить настолько громадное сокровище. Это вам не какая-нибудь сотня фунтов золотых монет, которые можно тихо упрятать под скалой. И здесь на сцену вышел Макаллан. И, опосредованно, здесь на сцену выходим мы. Потому что Макаллан вёл свой журнал шифром.

Историк похлопал по тем книгам, что держал подмышкой.

– Здесь – книги по криптологии, – заявил он. – Вот "Polygraphiae" Иоганна Тритемиуса, опубликованная в конце тысяча пятисотых. Первый трактат по расшифровке кодов, который появился на Западе. А это – "De Furtivus Literarum Notis" Порта, книга, которую все шпионы эпохи Елизаветы знали практически назубок. У меня имеется ещё с полдюжины других, а все вместе они целиком охватывают искусство шифрования эпохи Макаллана.

– Звучит страшнее, чем медицинские учебники для второкурсников.

– Они просто очаровательны, честно, – сказал Сен-Джон, и в его голосе на мгновение прозвучала нотка энтузиазма.

– Ведение шифрованных записей в те дни было обычным делом? – с любопытством спросил Хатч.

Историк рассмеялся смехом, подобным лаю тюленя, от которого его румяные щёки затряслись.

– Обычным? Это было практически всеобщим и жизненно необходимым в дипломатии и войнах. И в британском, и в испанском правительствах существовали отделы, которые специализировались на шифровании записей и их взломе. Даже у некоторых пиратов были люди, которые могли взламывать коды. В конце концов, в судовых бумагах попадались интересные зашифрованные документы.

– Но каким образом зашифрованные?

– Обычно это были номенклатурные шифры – длинные списки слов-заместителей. К примеру, в сообщении слово «орёл» могло заменять «короля Георга», а «нарциссы» – «дублоны», и всё такое прочее. Иногда они включали в себя простые заместители алфавитов, в которых буква, цифра или символ заменяет собой букву алфавита, один к одному.

– А код Макаллана?

– Первая часть журнала записана довольно хитрым монофоническим шифром. Вторая… мы всё ещё над ней работаем.

– Это моя работа, – заявил Вопнер тоном, в котором прозвучала нотка ревности. – Всё дело в компьютере.

Он нажал на клавишу, и на экране появилась длинная строчка абракадабры:

AB3 RQB7 E50 LA W IEW D8P OL QS9MN WX 4JR 2K WN 18N7 WPDO EKS N2T YX ER9W DF3 DEI FK IE DF9F DFS K DK F6RE DF3 V3E IE4DI 2F 9GE DF W FEIB5 MLER BLK BV6 FI PET BOP IBSDF K2LJ BVF EIO PUOER WB13 OPDJK LBL JKF

– Вот как была зашифрована первая часть, – сказал Керри.

– И как же вы её расшифровали?

– Ой, ну не надо! В английском алфавите буквы встречаются с определённой частотой, E – самая частая, а Q – самая редкая. Просто создаёшь нечто, что мы называем «контактной схемой кодовых символов и пар букв». Бах! Остальное делает компьютер.

Сен-Джон махнул рукой с выражением «давай, давай, говори».

– Керри программирует компьютер, чтобы тот атаковал шифр, а я добываю исторические сведения. Без старых таблиц шифров компьютер безнадёжен. Он знает лишь то, что в него вложили.

Вопнер резко повернулся на стуле и уставился на историка.

– Безнадёжен? Мой милочек взломал бы тот шифр и без твоих драгоценных таблиц, это факт. Заняло бы лишь чуток больше времени, и всё.

– Не больше времени, чем требуется двадцати обезьянам на то, чтобы случайным образом напечатать на машинке «Короля Лира», – снова рассмеявшись, заметил Сен-Джон.

– Ха, ха. Не больше, чем одному Сен-Джону напечатать его двумя пальцами на допотопном печатном дерьме «Роял». Господи, заведи себе ноутбук. И живи! – выдал Вопнер, после чего повернулся к Малину. – Короче, чтобы не тянуть резину, именно так мы и взломали этот шифр.

Очередная барабанная дробь по клавишам, и экран разделился на две части, показывая код на одной половине, а чистый текст на другой. Хатч жадно уставился на запись.

2-е июня, Анно Д. 1696. Пират Окхэм полонил наш флот, пустил корабли на дно и вырезал всех до единого. Наше военное судно постыдно спустило флаг без единого выстрела, и капитан пред смертью лепетал, словно дитя. Лишь одного меня пощадили, заковали в цепи и привели в каюту Окхэма. В оной мерзавец поднёс лезвие к моему телу и сказал, Пусть Господь сам строит свою проклятую церковь, а у меня есть для тебя новое задание. И затем он представил предо мною бумаги. Да будет сей журнал свидетелем пред Господом, что я отказался подписать…

– Потрясающе, – выдохнул Хатч, добравшись до края экрана. – Можно почитать дальше?

– Я сделаю для вас копию, – сказал Вопнер, щёлкнув клавишей.

Где-то в полумраке каюты загудел принтер.

– В общих чертах, – заметил Сен-Джон, – расшифрованная часть журнала повествует о том, что Макаллана пленили, что он под угрозой смерти согласился создать Водяной Колодец, и что они нашли подходящий остров. К сожалению, Макаллан переключился на новый шифр перед тем, как они взялись за собственно работы. Мы уверены, что оставшаяся часть журнала состоит из описания плана и конструкции самого Колодца. И, конечно, секрета того, как проникнуть в комнату с сокровищами.

– Найдельман сказал, что в журнале упоминается Меч Святого Михаила.

– Могу поспорить, так и есть! – перебил его Вопнер и щёлкнул по клавишам.

На экране возникло продолжение текста:

Окхэм разгрузил три корабля в надеждах нажиться на побережье. Сегодня на брег снесли длинный свинцовый гроб, весь в золоте, и ещё дюжину ящиков с драгими камнями. Корсары молвят, в гробу возлежит Меч Святого Михаила, драгое сокровище, что заполучили на испанском галеоне, и его премного ценит капитан. Плут важничает бесстыдно и похваляется, что оное сокровище величайшее достояние Индии есть. Капитан наказал строго не открывать гроб, и оный сторожат ночью и днём. Мужи друг дружке не веруют и ссорятся неустанно. Если бы не жестокая дисциплина капитана, боюсь, всех и каждого ждал бы худой конец, и скоро.

– А вот как выглядит вторая часть шифровки, – сказал Вопнер, в очередной раз щёлкнув по клавишам.

На экране возник длинный ряд цифр:

34834590234582394438923492340923409856902346789023490562349083934290863998

12349012849123400494903412089509868907347605783568496324098735078390457092

34045895390456234826025698345875767087645073405934038909089080564504556034

568903459873468907234589073908759087250872345903569659087302

– Старый хрыч поумнел, – произнёс Вопнер. – Пробелов больше нет, поэтому мы не можем использовать форму слов. Все цифры, все до последней – ни единой буквы. Ты только глянь на этого ублюдка!

Сен-Джон поморщился.

– Керри, неужели тебе обязательно использовать такие слова?

– Ох, старое нечто, обязательно. Ещё как обязательно!

Сен-Джон бросил на Малина сконфуженный взгляд.

– До сих пор, – продолжил Вопнер, – эта куколка не далась всем этим миленьким табличкам Криса. Поэтому я взял дело в свои руки и запустил метод грубой силы. Мы сейчас разговариваем, а программа работает.

– Метод грубой силы? – спросил Хатч.

– Ну, иными словами, метод прямого подбора. Алгоритм, при котором программа раз за разом пробегает по зашифрованному тексту, пробуя всевозможные образцы в порядке вероятности. Это лишь вопрос времени.

– Вопрос потери времени, – заявил Сен-Джон. – Я работаю над новым набором таблиц шифров из голландской книги по криптографии. Что нам действительно нужно, так это больше исторических сведений, а не количество компьютерного времени. Макаллан был человеком своей эпохи. Он не высасывал этот код из пальца; у шифра наверняка есть исторический прецедент. Мы уже знаем, что это не вариант шифра Шекспира, что это не шифр Росикруциана. Но я убеждён, что какой-то менее известный код в этих книгах даст нам ключ, который нужен. Это должно быть очевидно даже самому посредственному…

– Слушай, хватит молоть чепуху, а? – перебил его Вопнер. – Признай же, Крис-старушка, что никакие книжки по истории не помогут взломать этот код! Он для компьютера.

Керри похлопал по стоящему рядом системному блоку.

– Мы же сломаем эту куколку, правда, мамочка? – спросил он.

Затем Вопнер развернулся на стуле и открыл встроенный в переборку шкаф, в котором Хатч с удивлением узнал медицинский холодильник, который обычно используют для хранения образцов тканей. Но компьютерщик вытащил из него сэндвич с мороженым.

– Кто-нибудь будет «Биг-Уан»? – спросил Вопнер, помахав им из стороны в сторону.

– Как только я сумею проглотить «тандури» на бензоколонке на шоссе М-1, не раньше, – ответил Сен-Джон с выражением отвращения на лице.

– А вы, бритты, лучше бы вообще помалкивали, – промямлил Вопнер набитым мороженым ртом. – Вы даже пироги делаете с мясом, чёрт бы вас побрал!

После этой тирады Керри выставил сэндвич перед собой, словно меч.

– Вот здесь вы видите идеальный продукт. Жиры, белки, сахар и углеводы. Я упомянул жиры? Питаясь им, можно прожить вечность.

– И ведь правда, проживёт, – заметил Сен-Джон, поворачиваясь к Малину. – Вам стоит глянуть, сколько у него коробок на камбузе.

Вопнер нахмурился.

– Что? Ты думаешь, я мог бы найти в этом крохотном городишке достаточно «Биг-Уанов», чтобы удовлетворить свою страсть? Навряд ли: следы от задницы на моих трусах и то длиннее, чем главная здешняя улица.

– Быть может, по этому поводу тебе следует обратиться к проктологу? – спросил Хатч.

Это замечание заставило Сен-Джона взорваться серией благодарных рыков. Англичанин, казалось, был счастлив найти союзника.

– Да пожалуйста, пожалуйста, док! – воскликнул Вопнер, вставая на ноги и приглашающим жестом выпятил зад, одновременно делая движение, будто собираясь спустить трусы. – Быть может, получите заряд.

– Будь я не таким впечатлительным, осмотрел бы, – вежливо отказался Хатч. – Значит, сельская часть штата Мэн тебе не нравится?

– Керри даже не стал снимать комнату в городке, – сказал Сен-Джон. – Предпочитает ночевать на борту.

– Уж поверьте, – заявил Вопнер, приканчивая сэндвич с мороженым. – Я люблю корабли не больше, чем проклятый материк. Но здесь есть то, что мне необходимо. Электричество, например. Вода. И кондиционер.

Он слегка наклонился вперёд, и его худосочная бородка мотнулась из стороны в сторону, словно пытаясь удержаться на лице.

– Кондиционер. Не могу без него.

Хатч подумал, что, вероятно, оно и хорошо, что у Вопнера, с его бруклинским акцентом и цветастыми рубашками, нет особых причин, чтобы появляться в городе. Потому что в тот самый миг, когда он опустит ногу на мостовую Стормхавэна, он станет объектом всеобщего внимания, вроде чучела двухголового телёнка, которое из года в год приносят на ярмарку графства. Малин решил, что самое время поменять тему.

– Знаете, у меня есть вопрос, хотя он и может показаться глупым. Но всё же – что на самом деле представляет из себя Меч Святого Михаила?

Воцарилось неловкое молчание.

– Ну, давайте посмотрим, – сказал Сен-Джон, поджимая губы. – Я всегда предполагал, что у него, конечно, украшенный драгоценностями эфес – сверху серебряный орнамент и позолота, быть может, лезвие со множеством желобков. Нечто в этом роде.

– Но почему тогда Окхэм сказал, что это величайшее сокровище Индии?

Сен-Джон помолчал, очевидно, пребывая в некотором замешательстве.

– Если честно, я об этом не задумывался. Полагаю, я просто не могу ответить, честно. Быть может, у меча в некотором роде духовное или мифическое значение. Ну, знаете, если он – что-то вроде испанского Экскалибура.

– Но если у Окхэма действительно было столько сокровищ, как вы говорите, тогда почему он придавал такое чрезмерное значение мечу?

Сен-Джон уставил на Малина пару водянистых глаз.

– Истина в том, доктор Хатч, что ничто в моих документах не даёт ни малейшего ключа к тому, что на самом деле представляет из себя Меч Святого Михаила. Известно лишь, что это был тщательно охраняемый, глубоко почитаемый объект. Так что, боюсь, я не могу ответить на ваш вопрос.

– Я знаю, что это, – с ухмылкой заявил Вопнер.

– И что же? – спросил Сен-Джон, с готовностью ступая в расставленный для него капкан.

– Ну, вы же знаете, как тяжело приходилось мужчинам – так долго в море, без женщин. И тогда, в минуты отчаяния, этим Мечом Святого Михаила они…

Он не договорил, и в воздухе повисла непристойная пауза. А на лице Сен-Джона проступило выражение глубокого шока и отвращения.