Тело Чолкера лежало на фарфоровой каталке, накрытое большим стеклянным колпаком, словно подношение некоему высокотехнологичному богу. Труп находился в процессе вскрытия — грудная клетка и брюшная полость уже были разверсты, выставляя на всеобщее обозрение буйство красного среди серой стали, стекла и хрома. Вокруг тела были выложены внутренние органы — сердце, печень, желудок...
Но даже видя Чолкера в таком состоянии, Гидеон с трудом мог поверить собственным глазам. Он не хотел им верить.Вид внутренних органов человека, которого он знал лично, нагонял на Гидеона какое-то неведомое, необычайно тревожное чувство. Это не было похоже на рядовой репортаж в вечерних новостях или сцену из фильма ужасов… нет, это было что-то другое.
Личные вещи Чолкера также были разложены на столе рядом с телом: его одежда, кошелек, ключи, пояс, кредитные карточки, документы, мелочь, корешки билетов, платочки «Клинекс» и другие предметы. Каждая вещь была промаркирована и, очевидно, также излучала радиацию.
Стоя у панели управления, медперсонал и техники управляли комплектом из восьми роботизированных рук, функционирующих внутри стеклянного куба, каждая из которых оканчивалась каким-то набором испачканных кровью режущих инструментов — ножницами, молотками, щипцами, ножами, сверлами для черепа, расширителями и другими приборами, необходимыми для работы с трупом. Процедура вскрытия все еще продолжалась.
— Вам повезло, — сказал Фордис, извлекая свой блокнот. — Мы еще не закончили вскрытие.
— Даже смешно, но я подумал прямо противоположное, — отозвался Гидеон.
Фордис взглянул на него и закатил глаза.
Гидеон услышал жужжащий звук. Одна из роботизированных рук, которая оканчивалась циркулярной пилой, пришла в движение, и ее лезвие начало вращаться с высокой скоростью. Как только техник пробормотал в гарнитуру команду, полотно пилы опустилось к черепу Чолкера.
— Торквемаде бы это понравилось, — заметил Гидеон.
— Похоже, вы как раз успели к изъятию мозга, — сказал Фордис, послюнявив палец и перелистнув страницы своего блокнота, чтобы найти пустую.
Жужжание пилы стало глуше, как только она коснулась лба Чолкера. Темная жидкость начала стекать в канавку, расположенную вдоль края каталки специально для подобных целей. Гидеон отвернулся, притворившись, что просматривает несколько бумаг, взятых из своего портфеля. «По крайней мере», — подумал он, — «нет запаха».
— Агент Фордис? Доктор Кру?
Гидеон взглянул на девушку-лаборанта в больших очках с конским хвостом и планшетом, выжидающе стоящую рядом с ними.
— Доктор Дарт примет вас в своем кабинете.
С чувством облегчения Гидеон последовал за ней к кабинету, расположенному в дальнем конце помещения, оформленного в стиле Хай-Тек. Фордис шел следом, ворча о том, что его отвлекли от вскрытия. Они вошли в по-спартански обставленное помещение, размерами не превышающее коморку девять на двенадцать футов. Сам Дарт сидел за небольшим столом, заставленным тяжелыми, прямоугольными стопками папок. Он встал и протянул руку для рукопожатия — сначала Фордису, затем Гидеону.
— Пожалуйста, присаживайтесь.
Они расположились на складных стульях, стоящих напротив стола. Дарт потратил немного времени на сортировку нескольких уже сложенных бумаг. Вид у него при этом был заметно усталый: кожа словно туго обтягивала кости черепа, глаза — обычно полные жизненной силы — сейчас несколько углубились и сверкали из темноты, как два черных омута.
В Лос-Аламосе он слыл человеком-легендой, чокнутым физиком без чувства юмора с докторской степенью, полученной в Калтехе. При этом он был награжденным офицером — заслужил две серебряные звезды и пурпурное сердце за участие в боевых действиях при проведении операции «Буря в пустыне» — что добавляло ему необычайности среди сотрудников Лос-Аламоса.
Наконец, Дарт закончил сортировать документы и поднял глаза.
— Это довольно необычно, что вам обоим дали такой уровень допуска.
Фордис кивнул.
— Как руководитель подразделения NEST, — продолжал Дарт, — я уже проинформировал обо всем ФБР. Но я так понял, они хотят, чтобы я поделился сведениями лично с вами.
Гидеон предпочел сохранить молчание. Он не собирался брать на себя инициативу. Для подобных дел там и находился Фордис, а именно: проконтролировать все, отвлечь внимание, в случае необходимости принять весь удар на себя. Гидеон намеревался держаться тише воды, ниже травы.
— Мы независимая команда, — сказал Фордис. — и весьма ценим, что вы проведете с нами этот персональный брифинг, сэр.
Его голос звучал мягко, дружелюбно. Он знал, как вести игру.
Взгляд Дарта перескочил на Гидеона.
— Мне сказали, что вас нанял частный подрядчик, чья личность засекречена.
Гидеон кивнул.
— Мне кажется, что я видел вас раньше. Мы работали вместе в Лос-Аламосе, ведь так? Как случилось, что вы добрались оттуда — сюда?
— Это долгая история. Сейчас я нахожусь в длительном отпуске.
— Вы, как я припоминаю, участвовали в Программе управления ядерным арсеналом. Так же, как и Чолкер.
Этот небольшой факт повис в воздухе. Гидеону было трудно оценить, что именно Дарт знал или что он об этом думал.
— Вы присутствовали при случившемся, — продолжил Дарт.
— Меня вызвали туда, чтобы я попытался его уговорить... но это не сработало.
Гидеон ощутил, как по его лицу расползается румянец. Казалось, Дарт ощутил его неловкость и поспешил заполнить паузу.
— Я сожалею о случившемся. Должно быть, это было тяжело. Говорят, вы спасли двоих детей.
Гидеон не ответил. Он почувствовал, что его румянец лишь стал еще ярче.
— Хорошо, давайте приступим, — Дарт открыл папку и извлек из нее несколько документов. Тем временем Фордис вытащил свой ноутбук и приготовился записывать. Гидеон решил не делать никаких заметок, он обнаружил еще в аспирантуре, что письменные записи мешают его способности ментально видеть и анализировать картину в целом.
Дарт быстро заговорил, просматривая разложенные перед ним бумаги.
— Вскрытие и анализ личных вещей Чолкера еще не завершены, но у нас уже есть предварительные результаты.
Фордис начал писать.
— Ядерная спектроскопия образцов взятых с рук Чолкера и нейтронно-активационный анализ, убедительно показывают, что на его ладонях и пальцах были обнаружены следы высокообогащенного урана-235. Видимо, он имел с ним контакт в последние двадцать четыре часа перед смертью. Одежда Чолкера оказалась так же загрязнена и была буквально пропитана радиоактивными изотопами, такими как церий-144, барий-140, йод-131 и цезий-137. Это классические продукты распада критического состояния урана-235. Йод-131 имеет период полураспада восемь дней, и благодаря тому, что мы обнаружили его высокую концентрацию, можно сделать вывод, что контакт с радиоактивным веществом произошел не более двадцати четырех часов назад.
Дарт взглянул на Фордиса.
— Если что-то из сказанного мной вам не понятно, агент Фордис, уверен, что доктор Кру разъяснит вам это позже.
Он просмотрел другие документы.
— Были так же изучены его личные вещи. В одном из его карманов был найден корешок входного билета в Смитсоновский Музей авиации и космонавтики, датированный прошлой пятницей.
Фордис начал конспектировать быстрее.
— Помедленней, а то сожжешь сухожилие, — поддразнил Гидеон, по-дружески толкнув агента в плечо.
— Был также найден билет на поезд в один конец от Вашингтонского до Большого Нью-Йоркского Центрального вокзала, датированный вчерашним днем. Еще лист бумаги с записанным на нем адресом веб-сайта и несколькими номерами телефонов. В данный момент телефонные номера анализируются.
Фордис поднял глаза.
— Адрес веб-сайта?
— Боюсь, я не уполномочен разглашать эту информацию.
Повисло молчание.
— Простите, — сказал Фордис, — но я думал, что мы получили допуск ко всей сопутствующей информации.
Дарт взглянул на него своими ярко сверкающими глазами.
— В расследовании, подобном этому, — сказал он, — должна присутствовать определенная степень распределения труда. Каждому следователю доступен только тот объем информации, который ему нужно знать, не более того. Мы все должны работать в пределах своих полномочий.
Его взгляд переместился на Гидеона.
— Например, мне отказали в информации о частном подрядчике, на которого вы работаете, — он улыбнулся и продолжил сухим голосом. — Анализ рвоты Чолкера показал, что его последний прием пищи состоялся около полуночи. Это был крабовый суп, хлеб, ветчина, салат-латук, помидоры, заправка из майонеза и картофель фри.
Гидеон присвистнул:
— Неудивительно, что от него фонило.
В ответ послышался очередной шелест документов.
— Мы обнаружили в его кошельке две кредитные карты, водительские права, идентификационный допуск Лос-Аламоса и еще пару мелочей. Сейчас они анализируются.
— А что насчет вскрытия? — спросил Фордис.
— Предварительные результаты указывают на повреждение щитовидной железы, соответствующие воздействию изотопов йода-131. Он, — Дарт взглянул на Фордиса, — является основным продуктом распада урана-235 и указывает, на то, что Чолкер некоторое время подвергался воздействию допустимого уровня радиации, пока тот не достиг критического состояния.
— У вас есть предположения, как долго это продолжалось? — спросил Гидеон.
— Некроз клеток указывает на срок более одиннадцати дней, — снова шелест бумаг. — Были также классические симптомы, указывающие на массированное воздействие ионизирующего излучения при инциденте с критичностью, интенсивность которого достигала уровня порядка восьми тысяч рад. Кожа и внутренние органы проявили признаки острого лучевого синдрома, к тому же обнаружены ожоги, характерные как для бета-, так и для гамма-излучения. Основное облучение досталось передней части тела, максимальная же его доза пришлась на руки. Следы высокообогащенного урана на его ладонях предполагают, что фактически он обрабатывал вещество в тот самый момент, когда оно перешло в критическое состояние.
— Без перчаток? — спросил Гидеон.
Дарт взглянул на него.
— Да. И это то, что мы никак не можем понять, почему он не носил защитное снаряжение. Хотя, возможно, он... знал, что долго не проживет, — после этого заявления последовало короткое молчание, а затем Дарт закрыл папку. — Это все, что у нас есть на этот момент.
Гидеон спросил:
— Если это правда, то у нас не так много времени.
— Почему?
— Мне кажется, он собрал бомбу.
— Откуда вы знаете? — спросил Фордис, поворачиваясь к нему.
— Простейшая ядерная бомба, которую могут построить террористы — это бомба «пушечного» типа: в полую трубку для достижения критической массы помещаются два блока урана-235. Для подобного типа бомб необходимо держать эти два блока экранированными друг от друга, и держать их подальше друг от друга вам придется до тех пор, пока не приступите к сборке бомбы. Потому что эти две части, если они слишком близки и не обеспечены надлежащим экранированием, обмениваются нейтронами, переступают критический уровень и детонируют с выбросом гамма-излучения точно таким же, которое убило Чолкера.
— Значит, вы хотите сказать, что при сборке бомбы Чолкер и совершил какую-то ошибку? — спросил Фордис.
— Именно это я и пытаюсь сказать.
— Значит, оружие потеряло герметичность?
— Вовсе нет, — сказал Гидеон. — Оно может быть немного радиоактивно, но ничего, о чем надо было бы беспокоиться террористу-смертнику. Тот факт, что уран достиг критичности, означает, что в ядре произошли физические изменения, что, к сожалению, приведет к повышению поражающей способности. То есть, это сделает бомбу еще более мощной.
— Сукин сын, — пробормотал Фордис.
— Очень хорошо, доктор Кру, — сказал Дарт. — Наша собственная команда аналитиков успела прийти к таким же выводам.
Фордис спросил:
— Как насчет его ноутбука? Я слышал, что его изъяли из квартиры Чолкера.
— Содержимое зашифровано. Нам еще не удалось извлечь из него хоть какую-то информацию.
— Тогда вы должны позволить мне взглянуть на него. Недавно я окончил шестимесячные курсы в отделе криптологии ФБР.
— Спасибо, агент Фордис, но у нас есть команда шифровальщиков, да и я лично считаю, что ваши способности больше пригодятся в других областях расследования.
Повисло краткое молчание перед тем, как Фордис снова заговорил.
— Любые соображения по поводу цели?
Дарт посмотрел на него с неуверенностью:
— Пока никаких.
Фордис глубоко вздохнул.
— Нам нужен доступ к квартире Чолкера.
— Естественно, у вас будет этот доступ. Но подразделение NEST будет первым в очереди, — Дарт сверился с календарем. — Боюсь, это будет только через пару недель. К нам уже поступил длинный ряд запросов от правительственных организаций.
Гидеон ждал какой-то реакции со стороны Фордиса, но, к его разочарованию, агент ничего на это не ответил. Они встали, намереваясь уйти.
— Могу я поговорить с вами, специальный агент Фордис? — спросил Дарт. Гидеон удивленно посмотрел на него.
— Извините, доктор Кру, но это личный разговор.
Фордис наблюдал, как Кру уходил. Он сомневался, что Дарт вел какую-то игру — он производил впечатление прямолинейного человека, но иногда все, даже самые лучшие, ведут свою собственную игру. Стратегия Фордиса всегда заключалась в том, чтобы скрывать свои планы, выяснив при этом планы всех окружающих. В течение многих лет эта тактика помогала ему пробираться через минные поля ФБР.
Закрыв дверь, Дарт сложил руки на груди и пристально взглянул на Фордиса.
— Мне бы хотелось, чтобы все сказанное осталось между нами. Я немного обеспокоен, потому что, честно говоря, я считаю, что ваше назначение на это задание само по себе довольно странно.
Фордис кивнул.
— Я немного знал доктора Кру в Лос-Аламосе. Он весьма приметная личность. И я высоко ценю его способности. Но на Холмах у него была репутация фрилансера, считающего, что правила созданы для других, но не для него. Качества, которые делают из него блестящего и творческого ученого, но которые могут завалить это уголовное расследование. Я прошу вас следить за ним и следить за тем, чтобы он не... действовал сгоряча. Вот и все.
Фордис постарался сохранить строгое выражение лица. Это правда, что у Гидеона был бесшабашный, свободолюбивый дух, который Фордис не особо любил. Он понимал, почему Дарт считал, что с этим у него может возникнуть проблема — потому что, на самом деле, это было так. Но Кру был его напарником, и хотя агент не был уверен, что ему можно верить или что он вообще ему нравится, партнерская лояльность компенсирована все это.
— Хорошо, доктор Дарт.
Дарт поднялся и протянул ему руку.
— Спасибо, и удачи вам.
Фордис тоже встал и молча пожал ему руку.