Тем же вечером спутники остановились в книжном магазине «Собрание Сочинений», расположенном на Галистео-Стрит, где после третьей посещенной кофейни Фордис не переставал сыпать жалобами на качество кофе в этом городе. День был долгим, и Гидеон уже успел потерять счет чашкам кофе, которые успели попасть в организм Фордиса. Очередную порцию агент осушил одним глотком.
— Ну, хорошо, это хотя бы похоже на кофе. Но должен сказать тебе, я сыт по горло всем этим дерьмом, — заявил он, раздраженно взмахнув рукой с пустой чашкой. — Нью-Мексико не лучше Нью-Йорка. Мы здесь ничего не добились, кроме того, что заняли очередь за еще полусотней следователей, которые разнюхивают это дело. Мы ведем расследование уже двадцать четыре часа, и пока не добились ровным счетом ничего. Скажи, ты хорошенько осмотрел эту мечеть?
— Я разузнал бы больше, только если бы появился восставший из мертвых бен Ладен вместе со своими семьюдесятью двумя девственницами.
Их первой остановкой стала та самая мечеть, в которую впервые вошел Чолкер и в которую они до сих пор ждали официального допуска. От большого золотистого купола на четверть мили тянулась вереница служебных машин с их бесконечными проблесковыми огнями. Казалось, запрос Фордиса и Гидеона на осмотр мечети попросту потонул в бюрократической черной дыре.
После того хаоса, что воцарился в Нью-Йорке, Гидеон был крайне обеспокоен тем, что в Санта-Фе царило такое же волнение. Пока что здесь еще не началась неприкрытая паника, которая уже охватила Нью-Йорк, но с каждым часом чувство надвигающейся обреченности становилось все сильнее.
И все же в Нью-Йорке — Гидеон вынужден был это признать — паника приобрела пугающие масштабы. Этим утром им с Фордисом с трудом удалось покинуть Ла-Гуардиа: аэропорт был под завязку забит поддавшимися панике убегающими людьми, и у большинства из них даже еще не было билетов на вылет куда бы то ни было. В целом все это действо представляло собой сцену жуткого хаоса. Фордису удалось выбить два места в самолете только благодаря его удостоверению ФБР и вдобавок во время полета до Альбукерке ему пришлось исполнять обязанности воздушного маршала.
Гидеон отхлебнул кофе, наблюдая за тем, как суетится Фордис. К сожалению, в Альбукерке их легенда о «прикреплении к NEST» не принесла никаких результатов. Вдобавок к тому, что их попросту выставили из мечети, попасть в дом Чолкера им тоже не удалось — равно, как не удалось получить доступ и к его бывшему рабочему кабинету или к кому-либо из бывших коллег. Следственный тупик продолжался даже здесь — NEST первыми получали доступ ко всем материалам дела, а остальным правительственным агентствам вне зависимости от сферы деятельности приходилось дожидаться своей очереди. Даже само ФБР мало что могло противопоставить подобной бюрократической монополии — преуспевали только те его агенты, которые были прикомандированы к NEST. Кроме того, их небольшая эскапада в Квинс — по проникновению в апартаменты Чолкера — по-видимому, привлекла внимание Дарта: Фордис получил из его офиса довольно прохладное предупреждение.
Когда агент поднялся, направившись в уборную, рыжеволосая официантка вернулась и предложила Гидеону пополнить его чашку.
— А вашему другу обновить? — поинтересовалась она.
— Нет, лучше не стоит, он уже достаточно накачался. Но мне можете обновить, спасибо, — он одарил ее самой душевной из своих улыбок и пододвинул к ней чашку.
Она вернула ему улыбку, наливая кофе.
— Сливок добавить?
— Только если вы порекомендуете.
— Ну, мне нравится кофе со сливками.
— Значит, и мне понравится. И сахар, будьте добры. Много сахара.
Ее улыбка стала шире.
— Сколько вам положить?
— Кладите, пока не попрошу остановиться.
Фордис вернулся к столу, переводя взгляд с Гидеона на официантку и обратно. Затем он сел на свое место и обратился к Гидеону:
— Те уколы антибиотиков все еще не вылечили тебя от сифилиса?
Официантка поспешила ретироваться. Гидеон же ожег агента взглядом.
— Какого черта?
— Мы на задании. Склеить официантку сможешь в свое свободное время.
Гидеон вздохнул.
— Ты портишь мне весь имидж.
— Имидж? — фыркнул Фордис. — Если задумываешься об имидже, лучше подумай о том, чтобы сменить эти чертовы джинсы и кроссовки на что-то более презентабельное. Ты выглядишь, как гребаный панк-рокер. Это непрофессионально и зачастую создает нам проблемы.
— Если ты не забыл, мы приехали налегке.
— Так или иначе, я надеюсь, что завтра ты будешь выглядеть подобающе. Полагаю, ты не против подобной просьбы?
— На самом деле, я против, — воспротивился Гидеон. — Лучше уж так, чем выглядеть, как мистер Куантико.
— А что не так с мистером Куантико?
— Ты считаешь, что образ строгого агента ФБР сможет открыть нам все двери, заставить людей рядом с тобой чувствовать себя в своей тарелке, а свидетелей — откровенничать. Я вот так не думаю.
Фордис покачал головой и начал постукивать карандашом по пустой чашке из-под кофе. Через несколько минут он снова заговорил:
— Должна быть в этом расследовании какая-то зацепка, за которую еще никто не потянул, — его «БлэкБерри» вдруг долго и заунывно загудел. Агент прочитал сообщение, выругался и положил телефон обратно. — Чертовы ублюдки все еще «просматривают документы».
Гидеон задумчиво потер подбородок.
— А что насчет записей телефонных разговоров Чолкера?
Фордис покачал головой.
— Мы в тысячах миль от этих записей, а даже если б они были в этом городе, никто бы нам их не предоставил: их, наверняка, засекретили и уже приобщили к делу.
— Да, но у меня есть кое-какая идея. Чолкер был немного рассеянным, поэтому частенько или терял свой телефон, или забывал зарядить. Так что я нередко становился свидетелем того, что он заимствовал чужие телефоны.
Теперь во взгляде Фордис появилась заинтересованность.
— У кого, например?
— У разных людей. Но в основном у женщины, которая работала с ним в одном кабинете.
— И как ее зовут?
— Мелани Ким.
Фордис нахмурился.
— Ким? Припоминаю это имя, — он щелкнул пальцами, полез в портфель, извлек оттуда файл и просмотрел его. — Она уже в списке свидетелей, а это значит, что, чтобы поговорить с ней, мы должны получить официальное разрешение.
— Нам и не нужно с ней разговаривать. Нам нужны лишь записи ее телефонных разговоров.
Фордис непонимающе покачал головой.
— Ты ничего лучше не мог придумать? И как ты планируешь добраться до записей ее телефонных разговоров? Точнее, его телефонных разговоров с ее телефона.
Гидеон нахмурился, размышляя и вспоминая. Это был хороший вопрос, ответа на который у него пока не было. Фордис снова вернулся к своей чашке.
— Около полугода назад, — медленно начал Гидеон, — Чолкер сбросил настройки своего iPhone. И выкинул его. Примерно неделю он использовал телефон Мелани, если ему требовалось позвонить.
Фордис просиял.
— Можешь обозначить временны е рамки точнее?
Гидеон пораскинул мозгами.
— Зима.
— Та еще помощь, ничего не скажешь, — саркастически заметил агент.
Гидеон проклял свою плохую память.
— Погоди! Я помню, что Мелани тогда очень разозлилась, потому что она пыталась спланировать свою новогоднюю вечернику, а он продолжал заимствовать ее телефон и мог не возвращать его часами. Так что это было перед Новым годом.
— Должно быть, это было перед Рождеством. Потому что между Рождеством и Новым годом никто не работает.
Гидеон кивнул.
— Верно. И… Рождественские каникулы в том году начались двадцать второго декабря.
— Итак, мы говорим о двадцатом декабря, плюс-минус неделя?
— Именно.
— Что ж, тогда, полагаю, нам стоит начать бумажную волокиту, — устало вымолвил Фордис. Гидеон уставился на него горящим взглядом.
— К черту бумажную волокиту!
Вместо объяснения, он достал свой iPhone и набрал номер.
— Пустая трата времени, — обреченно покачал головой Фордис. — По закону телефонный оператор не имеет права выдавать записи телефонных разговоров даже самому клиенту — разве что выслать на его почту после официального запроса. Нам же для этого потребуется заполучить постановление суда.
Гидеон как раз закончил дозваниваться. Он пробился через голосовое меню и, наконец, связался с оператором.
— Привет, дорогуша, — запричитал он старческим голосом. — Это Мелани Ким. Мой телефон украли…
— О, нет, — тихо простонал Фордис, затыкая уши. — Я не хочу это слышать. Ни за что.
Оператор попросил назвать последние четыре цифры номера ее социального страхования и девичью фамилию матери.
— Сейчас посмотрю, дорогуша, сейчас посмотрю. Ой, что-то не могу найти, куда она запропастилась… как только узнаю номер, я сразу же вам перезвоню, дорогая.
Гидеон повесил трубку.
— Это было… отстойно, — нервно усмехнулся Фордис, сцепив пальцы на столе.
Гидеон проигнорировал его и набрал номер Мелани Ким. Она вскоре ответила.
— Привет, это Гидеон.
— Боже мой, Гидеон! — воскликнула Ким. — Ты не поверишь, но меня уже целый день допрашивает ФБР, тут такая история…
— Можешь и не рассказывать, знаю, — осторожно перебил ее Гидеон, стараясь говорить почти шепотом. — Они мне тоже устроили допрос с пристрастием, можешь себе представить? И знаешь, что? Все вопросы, которые они мне задавали, были связаны с тобой.
— Со мной? — в ее голосе зазвучала паника.
— Похоже, они думают, что между вами с Чолкером было… хм, ну то самое. Понимаешь?
— С Чолкером? С этим мудаком?! Ты, должно быть, шутишь!
— Послушай, Мелани, у меня сложилось впечатление, что они собираются серьезно за тебя взяться. Я подумал, что стоит предупредить тебя об этом. Похоже, им нужен козел отпущения…
— Не может быть. Но… у меня с ним ничего не было! Я терпеть его не могла!
— Они зачем-то спрашивали меня о твоей матери…
— О маме? Она же умерла пять лет назад!
— Они намекнули, что она была коммунисткой, когда училась в Гарварде.
— Гарвард? Моя мама из Кореи-то сюда не переехала, пока ей не исполнилось тридцать!
— Твоя мама была кореянкой?
— Конечно, черт возьми, она была кореянкой!
— Ясно. Ну, они продолжали давить на меня, и мне пришлось сказать им, что она была ирландкой. Ну… знаешь, смешанные браки, все такое… и я даже не представляю, откуда это пришло мне в голову. Прости меня.
— Ирландкой? Ирландкой?! Гидеон, ты идиот!
— Какой была ее девичья фамилия? Чтобы я мог это исправить.
— Квон. Дже-Ка Квон. И тебе лучше с этим разобраться!
— Я все сделаю, обещаю. О, и еще кое-что…
— О, Господи, да что же еще?
— Они задавали много вопросов о твоем номере социального страхования. Сказали, что он может быть не настоящим, что ты совершила какие-то махинации, чтобы получить Грин-карту… или что-то в этом духе.
— Грин-карту? Я, черт побери, гражданка США! Поверить не могу в этот идиотизм! Какой ужас…
Похоже, что он действительно разозлил ее, надавив сразу на всевозможные болевые точки. Гидеон невольно ощутил укол вины. Как можно мягче он заговорил снова, перебивая ее:
— Они были особенно внимательны к последним четырем цифрам твоего номера социального страхования. Вроде как, они вызывали у них наибольшие подозрения.
— Подозрения? Что ты имеешь в виду?
— Им казалось, что комбинация «1-2-3-4» — не простое совпадение. Сама понимаешь, это звучит, как подделка.
— «1-2-3-4»? Номер оканчивается на «7-6-0-6»!
Гидеон приложил руку к трубке и зашептал:
— О, нет, мне пора! Они снова зовут меня. Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе, клянусь. И, послушай, что бы ни случилось, не говори, что я тебя предупредил!
— Погоди…
Он сбросил вызов, откинулся на спинку стула и выдохнул. Гидеон едва мог поверить в то, что только что сделал. А ведь следующий шаг будет еще хуже.
Фордис уставился на него, и по его выражению лица невозможно было ничего прочесть.
Гидеон перезвонил в телефонную компанию. Голосом миленькой старушки, расстроенной пропажей телефона, он передал оператору персональную информацию Мелани Ким и попросил, чтобы все данные с ее телефона — номера банковских ячеек, персональные данные, адресная книга — все это было перенесено на «БлэкБерри» ее сына, и дал необходимый аккаунт. Затем Гидеон назвал оператору свой номер телефона, а также номер социального страхования и девичью фамилию матери Ким. Когда оператор сказала, что передача данных займет примерно двадцать четыре часа, Гидеон заплакал и слабым голосом поведал девушке слезливую историю о ребенке, брошенном щенке, раке и домашнем пожаре.
Несколько минут спустя он повесил трубку.
— Они ускорятся. Вся информация будет у нас максимум через полчаса.
— А ты пронырливый сукин сын, ты в курсе? — усмехнулся Фордис, но в его улыбке сквозило одобрение.