Майрон Дарт стоял за дорической колонной Мемориала Линкольна, мрачно глядя на гладь мрамора под своими ногами. Хотя это был жаркий ранний летний день — тот тип удушливого, апатичного полудня, который был характерен для Вашингтона, — внутри мемориала было относительно прохладно. Дарт старался не смотреть на статую Линкольна. Что-то в удивительном величии президента, в его мудром и благожелательном взгляде неизменно давило на него, а сейчас он не мог позволить себе испытывать эмоции. Вместо того он обратил свое внимание на текст второго инаугурационного обращения, выгравированного на камне: «С уверенностью в своем праве, в то время как Бог дает нам мудрость распознать это право, давайте стремиться завершить начатый нами труд».

Хорошие слова. Дарт сам себе дал обещание считать их своим девизом в течение следующих нескольких дней. Он устал, как собака, и нуждался во вдохновении. Это была не просто гравировка: эти слова являлись воплощением самой страны. Казалось, что все вокруг разваливается на части: громкие и противоречащие друг другу голоса демагогов, теледикторов и других деятелей средств массовой информации не давали расслабиться. На ум пришли бессмертные строки стихотворения великого Йейтса: «Лишились веры лучшие из нас, у худших же прибавилось лишь силы…». Этот кризис извлек все самое худшее из его сограждан-американцев. Как грибы после дождя, его страну заполонили личности, желающие нагреть руки на сложившейся ситуации: от мародеров и финансовых спекулянтов до религиозных фанатиков и политических экстремистов. К тому же этот кризис обнажил трусость многих рядовых людей, которым волей-неволей пришлось покинуть свои дома. Что, черт побери, случилось с его любимой страной?

Сейчас ему было некогда думать об этом, он должен был сосредоточиться на работе. Дарт повернулся и вышел из мемориала, ненадолго остановившись на верхней ступеньке. Перед ним до далекого Монумента Вашингтона — чья тень, напоминающая иглу, пересекала газон — простиралась Национальная Аллея. Прилегающий парк был пуст: в нем не было привычных загорающих и туристов. Вместо этого по Конститьюшн-авеню прогрохотала колонна вездеходов, а две дюжины армейских «Хамвеев» были припаркованы за бетонными баррикадами, установленными по всему периметру Эллипса. Нигде поблизости, насколько хватало взгляда, не было видно движения гражданских машин. На деревьях трепетали листья, а вдали завывали сирены, и их пронзительные голоса то взлетали, то ниспадали в однообразной постапокалиптической колыбельной.

Дарт быстро сбежал по ступенькам и свернул на подъездную дорогу, где на холостом ходу стоял свободный автомобиль NEST, окруженный несколькими солдатами Национальной гвардии, вооруженными карабинами M-4. Он подошел к двойным дверям в задней части фургона и постучал по ним костяшками пальцев. Двери открылись, и он забрался внутрь.

Интерьер фургона был жутким и темным, освещенным только зеленым и янтарным светом работающих приборов. Внутри находилось полдюжины сотрудников NEST: некоторые из них контролировали терминалы, другие вели переговоры по гарнитурам.

Майлз Каннингем, его личный помощник, возник из мрака.

— Докладывай, — скомандовал Дарт.

— На Мемориале Линкольна установлены и действуют онлайн скрытые камеры и датчиками движения, — сказал Каннингем. — Лазерная сетка должна заработать в течение часа. У нас будет возможность вести наблюдение в режиме реального времени в радиусе четверти мили вокруг памятника. Сэр, даже мышь не сможет проскочить, чтобы мы ее не заметили.

— А Пентагон, Белый дом и другие возможные цели?

— Там также вводятся в действие подобные сети, крайний срок их полной готовности — полночь. Каждая сеть безопасности для отчета будет иметь обратную связь через выделенные стационарные линии с централизованным узлом мониторинга в командном центре. У нас есть команды обученных наблюдателей, готовых работать посменно и осуществлять наблюдение в режиме двадцать четыре на семь.

Дарт одобрительно кивнул.

— Сколько?

— Около пятисот, с поддержкой еще тысячи сотрудников NEST, не считая, конечно, военных, национальной гвардии, ФБР и других причастных агентств, обеспечивающих взаимодействие ресурсов и персонала.

— Какова общая численность задействованного персонала?

— Сэр, в столь быстро меняющейся обстановке назвать точное число просто невозможно. Вероятно, сто тысяч… или даже больше.

«Слишком много», — подумал Дарт. Расследование этого дела неизбежно, с самого начала обещало стать чудовищем. Но он никак это не прокомментировал. Практически все подразделения NEST были уже на месте, здесь, в Вашингтоне — стянутые со всей страны ресурсы были доведены до максимально возможной концентрации. То же самое было и с армией, морскими пехотинцами, Национальной гвардией: элита вооруженных сил всей нации съезжалась в город, а жители и правительственные работники покинули его.

— Что сообщает рабочая группа, занимающаяся прогнозом структуры самодельного взрывного устройства? — спросил Дарт.

Каннингем открыл папку.

— Вот их отчет, сэр.

— Изложи мне его краткую версию.

— Они все еще не пришли к согласию относительно размера устройства и его мощности в тротиловом эквиваленте. Его размер может сильно варьироваться в зависимости от технической сложности конструкции.

— Какова последняя оценка радиуса действия?

— Они говорят, что это может быть что угодно: от бомбы, которую можно спрятать в чемодан, весом пятьдесят килограммов, до бомбы, которая поместится только в задней части фургона. Мощностью от 20 до 50 килотонн. Есть небольшая вероятность, что бомба не сработает, но даже в этом случае будет всеобъемлющее распространение радиации.

— Ясно. А что говорит отдел расследования в Нью-Мексико?

— Ничего нового, сэр. Допросы, проведенные в мечети, не принесли желаемых результатов. У них сотни, тысячи потенциальных подозреваемых, но до сих пор они так и не обнаружили реальных зацепок.

Дарт покачал головой.

— Полыхнет здесь, а не там. Даже если бы мы знали имя каждого террориста, задействованного в заговоре, это не сильно бы нам помогло. Они залегли на дно. Сейчас наши насущные проблемы — это оцепление и сдерживание. Позвони Зонненбергу в Нью-Мексико. Скажи ему, что если он не добьется каких-нибудь результатов в течение двадцати четырех часов, я собираюсь начать передислокацию некоторых из его активов обратно в Вашингтон, где они действительно нужны.

— Да сэр, — Каннингем открыл рот, видимо, желая что-то добавить, но промолчал.

— Что еще? — немедленно среагировал Дарт.

— Ко мне поступил рапорт одного из сотрудников ФБР. Фордиса. Он подал запрос и получил ордер на допрос бывшей жены Чолкера. Она живет в какой-то общине за пределами Санта-Фе. Он также планирует переговорить и с другими вовлеченными лицами, вызывающими интерес.

— Он упомянул имена этих, других подозреваемых?

— Не подозреваемых, сэр, просто людей, с которыми ему по той или иной причине необходимо связаться. И, нет, других имен он не назвал.

— Он уже представил отчет по бывшей жене?

— Нет. Но последующие ее допросы сотрудниками NEST не принесли ничего полезного.

— Интересно. Община? Стоит установить контроль над исполнением, даже если эта версия кажется немного неправдоподобной, — Дарт огляделся. — Как только сети безопасности будут развернуты, я хочу начать бета-тестирование. Соберите наблюдательные команды, и начинайте их готовить. Пусть проверят наличие в сетях лазеек и слабых мест. Скажите им, чтобы они были творческими — я имею в виду, чтобы в ходе работы они применяли творческий подход.

— Да сэр.

Дарт кивнул и схватился за ручку задней двери.

— Доктор Дарт, сэр? — неуверенно обратился к нему Каннингем.

— Что?

Помощник прочистил горло.

— Надеюсь, я не лезу не в свое дело, сэр, но вам нужно отдохнуть. По моим подсчетам, вы проработали уже более пятидесяти часов.

— Но и все остальные так же.

— Нет, сэр. Мы все брали перерыв. Вы же работали без остановки. Могу я предложить вам вернуться в командный центр и отдохнуть там хотя бы несколько часов? Я дам вам знать, если появится что-нибудь срочное.

Дарт замешкался, стараясь сдержаться и не произнести какую-нибудь резкую реплику. Вместо этого он попытался смягчить свой тон.

— Я ценю вашу заботу, мистер Каннингем, но я отдохну, только когда это все закончится.

И на этих словах Дарт открыл дверь и вышел на солнечный свет.