– Странно. Серьезно, очень странно. – Ким Миколос стояла посередине забытой комнаты, изумленно озираясь по сторонам.

Первой реакцией бывшей ассистентки доктора Стрейчи – после того, как Логан ввел ее в курс дела, предварительно взяв обещание держать все в секрете, – было недоверие, потом шок и, наконец, смешанное с изумлением любопытство. Прислонившись к рабочему столу, Логан наблюдал за тем, как она ходит по комнате, что-то рассматривает, к чему-то прикасается и тут же, словно боясь обжечься, отдергивает руку.

Стоящая в углу вольфрамовая лампа заливала комнату ярким светом, одновременно бросая на дальнюю стену глубокие, зазубренные тени. Повернувшись к столу, Логан открыл сумку, достал видеокамеру и портативный плеер, который поставил рядом с неизвестным оборудованием и включил. По комнате мягко поплыли ритмы Jazz Samba.

– И вы говорите, что проводившиеся здесь исследования были внезапно остановлены в середине тридцатых? – спросила Ким.

Логан кивнул.

– А комната была запечатана и пребывала в безвестности до сегодняшнего дня?

– Похоже, что так. И все документы и записи, имевшие отношение к происходившему здесь, похоже, исчезли из архивов «Люкса».

– А как же доктор Стрейчи? Он обнаружил комнату перед… – Она не договорила.

– Наверняка не знаю, но вполне возможно.

– Так почему вы выбрали меня? – спросила Миколос, отрываясь от знакомства с комнатой и переводя взгляд на энигматолога. – Чем я могу помочь?

– Вы были его ассистенткой. Вы знакомы с компьютерной логикой, реверсивным инжинирингом. Чтобы разгадать загадку этой комнаты, мне нужен мозг вроде вашего.

– Разгадать загадку?

– Да. Уверен, только разгадав эту загадку, я узнаю, почему умер доктор Стрейчи. Кроме того, с чисто практической точки зрения мне не обойтись без второй пары рук. – Он поднял видеокамеру. – Хочу, чтобы вы записывали все, что мы здесь делаем.

Миколос кивнула.

– Так с чего мы начнем?

– Я много об этом думал. Полагаю, самое важное – понять назначение этой штуки. – Он посмотрел на стоящее в центре комнаты устройство, напоминающее огромный гроб из полированного дерева.

– Интересная штука. Похожа на «Таинственную машину» на стероидах.

– Что?

– «Таинственная машина». Игровой автомат. Раньше такие стояли в пассажах. Большой деревянный или металлический ящик, разукрашенный вопросительными знаками. Ни ручек, ни рычажков, ни кнопок. Бросаешь в него пенни, потом бьешь кулаком или пинаешь – в общем, стараешься заставить его что-то сделать.

– Вы только не пинайте его, пожалуйста.

Миколос кивком указала на громоздкие металлические костюмы, висевшие на металлической штанге у дальней стены.

– А что о них скажете?

– Могу лишь предположить, что это какое-то защитное снаряжение.

Женщина подошла к ближайшему, осторожно взяла за запястье, подняла и опустила руку – веерообразное локтевое соединение легко раздвинулось, приспосабливаясь к движению.

– От чего же оно защищает?

– Это нам и предстоит выяснить. – Логан передал ей видеокамеру. – Видите те латунные пластинки, прикрученные к основанию? На них названия производителей.

Миколос включила камеру и направила ее на пластинки.

– Я проверил названия. «Электрофабрикен Келле» – немецкая фирма, производившая электрическое оборудование. Основана в Дрездене в девятьсот одиннадцатом. Потом несколько раз сливалась с другими компаниями, так что о ее изначальной специализации все забыли. В общем, вся документация сгорела после бомбардировки в сорок пятом. Компания «Розуэлл хэви индастриз» была одним из первых производителей звукового и радиооборудования. Вышла из бизнеса в пятидесятые. Информации мало. Мне удалось лишь узнать, что они выпускали некое специализированное оборудование промышленного назначения.

Сняв устройство на камеру, Миколос задумчиво провела рукой по как будто выраставшим тут и там отросткам: плавно изогнутым панелям розового дерева, аккуратно подогнанным и закрепленным на корпусе центрального механизма, полностью заключенного в дерево. Внимание ее привлекли римские цифры на полу возле широкого конца устройства. Вернувшись затем к узкому концу, она сняла на камеру деревянный кожух и, указав на два слова, ЛУЧ и ПОЛЕ, выгравированные на другой латунной пластинке, под кожухом, вопросительно посмотрела на Логана.

– Можно начать и отсюда. Место ничем не хуже любого другого, – согласился энигматолог и, подойдя ближе, внимательно осмотрел ключевую скважину непосредственно над пластиной. Потом, достав из сумки фонарик, исследовал ее более детально. Закончив осмотр, положил фонарик на кожух, вынул из кармана набор отмычек и принялся за работу.

– Странные таланты у профессора истории, – заметила Миколос, поднимая камеру.

– Не забывайте, что я еще и энигматолог.

Некоторое время тишину в комнате нарушали только звуки самбы.

– При чем тут Стэн Гетц? – спросила через минуту Миколос.

– Скажу, если пообещаете не смеяться.

– Обещаю.

– Я – то, что называется эмпат. У меня есть дар – если это можно так назвать – слышать, ощущать чувства и переживания других людей, как в настоящем, так и в прошлом. Эта комната… нехорошая. Я слышу здесь музыку, слышу у себя в голове. Стэн Гетц помогает ее отключать.

– И что же это за музыка?

– Агрессивное арпеджио, столкновение нот, волны звука. Тревожащие мелодии, проигрываемые с почти дерзкой виртуозностью.

– То, что вы описываете, очень похоже на Алкана.

Логан остановился.

– Вы уже упоминали его. Он ведь был любимым композитором Стрейчи?

– Шарль-Валантен Алкан. Может быть, самый странный из всех когда-либо живших композиторов. Да, доктор был большим его поклонником. Не считая Баха, только Алкан смог заинтересовать Уилларда тематической и гармонической сложностью своей музыки. Думаю, все дело в математическом складе его ума.

Логан снова склонился над замком, и секундой позже они услышали негромкий щелчок – последний штифт прошел линию разделения. Логан выпрямился, положил руки на кожух розового дерева и осторожно его поднял. Под кожухом обнаружился ряд кнопок и две ручки – одна над меткой ЛУЧ и другая над меткой ПОЛЕ, – каждой из которых соответствовала шкала волюметра и переключатель. В глаза бросалось полное отсутствие пыли.

– И что, по-вашему, все это значит? – спросила Миколос, откладывая камеру и кивком отбрасывая с лица пряди своих иссиня-черных волос.

– Вот вы мне и скажите. Это же у вас голова с мотором, не забыли?

Секунду-другую она молча смотрела на элементы управления.

– Видите что-нибудь похожее на переключатель? – спросил Логан.

– Нет. Но здесь, возле этих кнопок, я бы его и не искала. Логичнее посмотреть сбоку или внизу, поближе к тому, что заводит эту штукенцию.

Осмотрев основание деревянного корпуса, Логан обнаружил прикрепленный к ближнему краю кожух поменьше. Снова пустив в ход отмычки, он снял его уже секунд через десять. Под ним оказались два переключателя; один помеченный – СЕТЬ, другой – НАГРУЗКА.

– Есть, – сказала Миколос, заглядывая ему через плечо и наводя камеру; глаза у нее блестели от волнения.

Логан протянул руку к переключателю электропитания, но в последний момент остановился.

– Попробуем? Или не стоит?

– Пока не попробуем, дальше не поедем.

Логан осторожно взялся за переключатель и повернул. Сначала – ничего. Потом – тихий, почти неслышный гул. Он положил ладонь на главный корпус и ощутил легкую вибрацию.

– Что-то есть? – спросила, ведя съемку, Миколос.

Логан кивнул.

– А это что? – Она указала взглядом на переключатель НАГРУЗКА.

– Возможно, регулирует нагрузку от источника напряжения.

– Другими словами, что-то вроде коробки передач в автомобиле, когда переключаешься с нейтралки на первую передачу?

– Примерно так.

Они посмотрели друг на друга, потом на переключатель. Логан протянул к нему руку.

– Может, стоит сначала надеть эти защитные костюмы? – то ли в шутку, то ли всерьез предложила Миколос.

Вместо ответа он решительно взялся за переключатель и повернул в активное положение.

Ничего.

– Сломалась, – сказала через секунду Миколос.

– Необязательно. Мы не знаем назначения всех переключателей и шкал на передней панели. Может быть, управление идет через них. Но давайте сначала посмотрим, удастся ли снять остальные кожухи.

Логан вернул в исходное положение оба переключателя. Вибрация прекратилась. Вооружившись отмычками, он снял два деревянных кожуха, закрепленных по бокам устройства, а потом металлическую пластинку, закрывавшую широкий дальний конец. Под боковыми кожухами обнаружились сложные штуковины из металла и резины. Одна походила на некую громоздкую футуристическую антенну; другая представляла собой что-то вроде лабиринтообразного радиатора из двух рядов горизонтальных труб.

Логан покачал головой. Пока получалось так, что каждый шажок вперед лишь открывал новые загадки.

Они склонились над похожим на антенну устройством.

– Ваше мнение? – спросил Логан. – На что это похоже?

– Посмотрите на панель. – Миколос указала на помещенную под устройством легенду: ЭФГ 112-A. ПАТЕНТ 4,125,662. УОРЭМ ЭЛЕКТРИК КОМПАНИ, БОСТОН. ДОПУСК 1 – 20 MG, 1 – 15 MT.

– mG, – вслух прочитал Логан. – Как думаете, это миллигауссы?

– Думаю, что да. А mT – это, наверное, микротесла.

– Тогда вся штуковина… – начал Логан, но не договорил.

– Примитивный генератор электромагнитного поля. А это, – Миколос указала на нижнюю секцию агрегата, – возможно, катушка роторного генератора.

Логан вдруг отступил от машины на шаг.

– В чем дело?

Он не ответил.

– В чем дело? – повторила она, хмуря брови.

– Одна из функций таких генераторов, – сказал наконец энигматолог, – обнаружение изменений в электромагнитных полях.

– Да, помню, нам говорили об этом на курсах электротехники. И что?

– В той области, где работаю я, они используются для особого рода электромагнитных изменений. Точнее, для обнаружения искажений вследствие паранормальных явлений.

Миколос посмотрела на него с удивлением и даже недоверием.

– Вы же не имеете в виду, что эта машина построена для… обнаружения привидений?

– Мне такой вариант представляется возможным. В тысяча девятьсот тридцатые спиритуализм и мистицизм были на пике популярности, вызывали большой интерес и…

– Подождите. Вы начинаете меня пугать. – Теперь уже Миколос отступила от машины. – По-вашему, эту штуковину изготовили для обнаружения привидений, а потом забросили, потому что она не сработала?

– Может быть, – пробормотал Логан. – Или же потому, что сработала слишком хорошо.