Несколько секунд оба молча смотрели друг на друга. Верхний свет мигнул, потускнел и снова вспыхнул.

– Ну конечно, – сказал Логан. – Соррел говорил мне, что технологическим обеспечением «Проекта Син» занимался главным образом доктор Рэмси.

Лора Бенедикт не ответила. Тревога и беспокойство не оставили ее, но теперь, готовясь защищаться, она упрямо выставила вперед подбородок.

– Зачем вы завлекли меня сюда? К чему эти зловещие намеки на Карбона? Почему вы так заботитесь о моей безопасности и хотите, чтобы я уехал из «Люкса»?

– Потому что так оно и есть. Вы должны уехать… немедленно. Если не уедете, если останетесь здесь, они вас убьют. Я этого не хочу.

– Как не хотели, чтобы умер доктор Стрейчи.

Бенедикт ничего не сказала, но отвернулась, пряча глаза.

– Он действительно был вам дорог. Извините. Вы ничего не выдумали, когда говорили, что глубоко опечалены его смертью.

По-прежнему не глядя на него, она покачала головой.

– Кто именно собирается меня убить?

– Думаю, вы и сами знаете, – ответила Лора после короткой паузы.

– «Айронхенд», – сказал Логан, скорее отвечая на свой же вопрос, чем ища подтверждения.

Бенедикт снова промолчала.

– Как вы узнали о «Проекте С»? – мягко спросил энигматолог.

И опять ничего. Наконец она со вздохом повернулась к нему.

– Я узнала о проекте от моего дедушки.

– Доктора Рэмси?

– За месяц до его смерти. Почти четыре года назад. К тому времени мои родители уже умерли. Дедушка всю жизнь об этом молчал, но тайна снедала его, как рак, от которого он и умер. – Голос ее окреп и зазвучал увереннее. – На самом деле все основные исследования провел он, и для него было жизненно важно, чтобы единственная наследница знала правду. Доктор Мартин сделал свое открытие случайно. По-настоящему весь проект двигал дедушка. Он ничего никому не рассказал, но сохранил некоторые бумаги. Личные бумаги.

Логан кивнул – продолжайте.

– Полного представления об исследованиях они не давали, но объясняли суть проекта, его потенциал. Дедушка очень сожалел, что работы так внезапно прекратили. Из этих бумаг я узнала также, где находится лаборатория. История примечательная и в то же время безумная. Но все, конечно, осталось в прошлом. Ко мне это не имело никакого отношения – я жила своей жизнью. А потом… умер мой муж.

Лора снова вздохнула – глубоко, прерывисто. Логан же, воспользовавшись моментом, небрежно опустил руку в свою сумку и осторожно включил цифровой рекордер.

– Получить место в «Люксе» с моей квалификацией оказалось не так уж и трудно. С дедушкой меня никто не связал, а если б и связали, это ровным счетом ничего бы не значило. Я с головой ушла в собственное новое исследование – занялась квантовыми вычислениями – и ждала своего часа. Какое-то время даже не знала, стоит ли отвлекаться на «Проект С». В конце концов у меня появилась собственная интересная работа. Но чем дольше я оставалась в «Люксе», тем настойчивее звучал голос дедушки, взывавший ко мне из могилы. Требовавший восстановить справедливость. В Западном крыле никого больше не было – его закрыли. Вот тогда я и… отыскала лабораторию.

– И нашли все бумаги, дневники, лабораторные записи, описания опытов…

– Да. Все было тщательно задокументировано.

– Я так полагаю, после этого вам уже не составляло труда возобновить замороженную работу.

Прежде чем ответить, Бенедикт коротко взглянула на него.

– Там были очень сложные вычисления. Оборудование в значительной части устарело и к работе не годилось – пришлось заменять на современное. Обошлось недешево.

– Другими словами, вам понадобился спонсор. Вот тут они и появились – «Айронхенд».

– А как вы вообще о них узнали?

– Они подкатывали к покойной Памеле Флад, правнучке первого архитектора особняка. Назвались, как ей показалось, «Айронфист». Я неплохо знаю район Провиденса, откуда вы приехали, так что вычислить было нетрудно. – Логан секунду помолчал. – Для чего им потребовались чертежи?

– Хотели выяснить, есть ли другой способ попасть в секретную комнату. Чтобы я могла работать, не опасаясь внезапного вторжения. Поначалу они довольствовались малым. Их бизнес – финансирование стартапов с таким расчетом, что один из двадцати окажется золотой жилой. На такой же основе строились и мои отношения с ними. Они хорошо понимали, что в этом деле необходима секретность.

– Но со временем их роль возросла.

– Да. Когда они начали понимать истинные возможности моей работы.

Моей работы. Дыхание ее участилось, язык тела выдавал возрастающее волнение, и Логан опасался, что она вот-вот не выдержит, сорвется, и тогда он ничего больше от нее не узнает.

– Но у вас должны были иметься и другие проблемы. Сдвинуть дело с мертвой точки.

– Ничего особенного. Так обычно и бывает.

– Позвольте высказать предположение. Некоторые из здешних стипендиатов, работающих или живущих неподалеку от Западного крыла, стали поговаривать о всяких странных вещах. Отмечены случаи, когда люди вели себя весьма и весьма странно.

Бенедикт пожала плечами.

– Ничего особенного. Просто требовалось настроить дальность действия луча.

– Да. Насколько я понимаю, устройство работает в двух режимах: генератора поля и узкоограниченного сигнала, луча. Пострадавшие, должно быть, попали в зону действия устройства, работавшего в полевом режиме.

Бенедикт повернулась и внимательно взглянула на него.

– Как я и говорила, все было просто.

– Но у вас появилась и более серьезная проблема. Руководство «Люкса» решило перестроить Западное крыло.

Лора нахмурилась.

И тут Логан вдруг понял кое-что.

– Вы сказали мне, что Карбон предлагал назначить Стрейчи ответственным за перестройку. И это ведь правда? Но вы забыли упомянуть, что сами же и убедили Карбона выдвинуть Уилларда. Как там вы сказали о Роджере… «Уж не знаю почему, но со мной он – лапочка». А теперь утверждаете, что вы его боитесь… Одно с другим не сходится. Мне стоило заметить это раньше. Вы ставили на то, что у Стрейчи дело затянется, что перестройка займет больше времени. Что забытую лабораторию – теперь уже вашу лабораторию – никто больше не отыщет. Но работы шли быстрее, чем вы ожидали…

– Мне оставалось совсем немного, чтобы сделать установку транспортабельной. – Бенедикт снова отвернулась. – При таком варианте центральный усилитель стал бы не нужен, и мы перевезли бы оборудование из «Люкса» в безопасные лаборатории «Айронхенда».

– Вам нужно было выиграть еще несколько дней, и это время дала смерть Стрейчи.

– Он не должен был умереть! – Она резко обернулась, и из ее глаз брызнули слезы.

– И надо же, какая ирония – меня пригласили в «Люкс» расследовать его смерть, я нашел комнату и опять-таки помешал вам закончить.

Бенедикт не ответила.

– Тогда вы попытались остановить меня так же, как остановили Стрейчи. Вот только со мной не сработало или по крайней мере сработало не так, как вы планировали. Вам, наверное, интересно, почему так получилось.

Она снова посмотрела на него, но ничего не сказала.

– А как же Памела Флад? Она должна была умереть? Ведь ваши друзья из «Айронхенда» именно так и работают. Неужели для вас это ничего не значит? Кстати, как они узнали о Пэм – прослушивали мой телефон?

Бенедикт смогла лишь покачать головой. Логан положил руки на стол, одну поверх другой.

– Ладно, тогда расскажите мне о ваших исследованиях. Удалось ли вам сделать то, чего не удалось достичь вашим предшественникам: получить надежный и безопасный способ излечения от шизофрении, исключив возможность злоупотребления?

– Я старалась. Правда. Поначалу. Но потом поняла, что с тридцатых годов, в общем-то, ничего не изменилось. А если и изменилось, то не в лучшую сторону. Об остальном можете догадаться сами.

– Не понимаю.

– Вот только этого не надо, доктор Логан. Не притворяйтесь наивным. Вы же виделись с Соррелом.

Логан задумчиво кивнул. Итак, она знала о его поездке в Фолл-Ривер, поездке, из которой он только лишь вернулся.

– Иначе говоря, технологический прогресс решение проблемы не облегчил, а только лишь затруднил. И вы, как можно предположить, поставили крест на попытках усилить благотворные эффекты изобретения и предпочли сосредоточиться на пагубных. То есть переключились на разработку военного потенциала открытия.

– Вы представили ситуацию в упрощенном виде, но в принципе все верно.

– Интересно… – Логан ненадолго задумался. – Если, отказавшись от всех попыток использовать звуковые волны для излечения шизофрении, сосредоточиться единственно на тех эффектах, которые эти волны производят естественным образом, и усилить их, – реакции могут быть в высшей степени неприятными.

– Галлюцинации. Паракузия. Бред. И это было только начало.

– Начало чего?

– Моих настроек.

– Каких именно?

Сжав спинку стула, Бенедикт наклонилась к Логану.

– Знаете, мне даже легче от того, что я могу поговорить об этом с кем-то, кто понимает и даже, может быть, ценит мои усилия. Людей из «Айронхенда» в первую очередь интересовал конечный результат. Мне удалось добиться результатов по двум направлениям: расширить воспринимаемый эффект луча и улучшить его функциональные возможности.

Логан не стал ее останавливать.

– Ни мой дедушка, ни другие участники проекта не исследовали возможности усиления шизоидных эффектов, – продолжала Бенедикт. – Их это не интересовало. Не интересовало и меня… поначалу… до того, как я поняла, что единственное действенное использование устройства – это эксплуатация его так называемых негативных эффектов. На первых порах звуковые волны воздействовали лишь на определенные серотониновые 5-HT2A-рецепторы в лобной коре.

Логан кивнул. На это же намекал и Соррел.

– Мне удалось создать не просто одиночную волну, но гармоническую серию, которая не только производила дополнительный триггерный эффект на мозг, но также усиливала эффекты начальной несущей волны.

– Дьявольский интервал, – пробормотал Логан.

Она непонимающе посмотрела на него.

– Извините?

– Музыкальный интервал в три тона. Был запрещен в церковной музыке в эпоху Ренессанса из-за его предполагаемого дурного, дьявольского влияния.

– В самом деле?.. В общем, эта синергетическая волна – из двух гиперзвуковых импульсов – вызывала, по сути, перегрузку более широкого спектра серотониновых рецепторов. Эффект сохранялся довольно значительное время и после прекращения сигнала – я сама была свидетелем продолжения серотонинергических аномалий в течение восьми и даже двенадцати часов. Теоретически при начальном импульсе достаточной силы их можно было бы импринтировать бесконечно долго.

Бесконечно. По спине у Логана пробежал холодок.

– Вы сказали, что были свидетелем этих аномалий – у кого?

Бенедикт осеклась. Помолчала.

– У подопытных животных.

– А также у Стрейчи. И, возможно, у других – вольных или невольных участников эксперимента – в «Айронхенде»? – Ответа не последовало. – И что это были за аномалии?

– Некоторые я уже перечислила. – Бенедикт вздохнула. – Также, например, перцептивные искажения.

– Как при синестезии.

Она кивнула.

– Всевозможные ложные сенсорные сигналы. Зрительные, звуковые, вкусовые – в сочетании с галлюцинаторными факторами. Эйдетические образы. Смерть эго. Измененное ощущение времени. Катастрофические когнитивные искажения. Полный отрыв от реальности…

– Боже мой! – не выдержал Логан, прерывая это перечисление ужасов. – То, о чем вы здесь говорите, это уже не просто полный психоз – это худший за все времена кислотный трип!

– Было время, когда ученые считали, что ЛСД и шизофрения связаны, – как ни в чем не бывало пожала плечами Бенедикт. – В лаборатории сохранились записи о проводившихся на раннем этапе опытов с производными эрготамина – и это за несколько лет до того, как сам ЛСД был синтезирован из эрготамина. Но мой гиперзвуковой интервал намного чище.

– Чище. – Логан с отвращением покачал головой.

– Разумеется, чище. – Голос Бенедикт окреп, глаза ее сияли – она явно гордилась своими достижениями. – Разве не это нам нужно – чистое, эффективное оружие? Самое чистое из ныне существующих.

– Лора, как… – Логан остановился, на секунду сбитый с толку ее логикой. – Неужели вы не понимаете, насколько это все неправильно?

– Неправильно? Я помогаю своей стране.

– Чем? Как?

– Я даю ей новые возможности защищаться. Вы посмотрите, о чем ежедневно рассказывают в новостях, что творится в мире. Нас атакуют – и не на одном фронте, а на нескольких фронтах. Можно сколько угодно требовать честной драки, но наши враги никогда на это не согласятся. Так что без вот этой новой технологии мы просто проиграем войну.

– Но разве у нас уже сейчас не достаточно оружия? А это… это ваше устройство, оно… зло. Немыслимое зло. Свести с ума целую армию или отправить людей в путешествие без надежды на возвращение… Лора, поймите, химическое оружие запрещено не просто так – на то существуют свои причины. Представьте, что произойдет в случае развертывания вашего оружия. Рано или поздно технология перестанет быть тайной, и тогда это дьявольское средство будет применено против наших с вами соотечественников.

Логан замолчал. Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Свет снова замигал, но восстановился. Наконец Бенедикт повернулась, открыла дверь лаборатории и вышла в коридор. Логан тут же вскочил, выключил рекордер, сунул его в сумку и последовал за ней.

– Послушайте, я понимаю, – заговорил он, шагая рядом с Бенедикт по длинному переходу. – Отрицание – обычная человеческая реакция. Вы считали – и это понятно, – что с вашим дедушкой обошлись несправедливо. И что оружие с таким огромным потенциалом… ну, оно стоит ваших усилий. И немалых денег.

– Естественно, оно стоит немалых денег. – Бенедикт остановилась и посмотрела на него в упор. – Мой дедушка был блестящим ученым. Он практически в одиночку создал эту технологию. И что? Величайшее творение всей его жизни спрятали, убрали в дальний ящик. Его достижения так и остались непризнанными. А он достоин признания. Он должен быть вознагражден. Моя семья должна получить компенсацию. Это мое, – бросила она, отвернувшись, через плечо. – Я имею на него полное право.

– Что именно вы хотите унаследовать? Руины, безумие, смерть?.. Послушайте, я готов держать пари, что вы еще не задумывались о том, чем это все кончится, о том зле, которое принесет ваше открытие, если попадет в плохие руки. Да, вы – ваш предок и вы сами – сделали большое дело. Но если вы только сделаете шаг в сторону и взглянете на всю ситуацию с этической точки зрения, то поймете, что выбрали неверный путь.

Они уже подходили к двери. Бенедикт замедлила шаг, а потом и остановилась.

– Я ошибалась, – спокойно, не оглядываясь, сказала она и пошла дальше.

– Да, – согласился Логан. Быстро пробежав пальцами по кнопкам панели, Бенедикт открыла дверь. – Но, принимая во внимание все случившееся с вашим дедушкой, я могу вас понять. С ним и с остальными обошлись несправедливо, ужасно и постыдно. Однако же «Люкс» имел полное право остановить их работу. Теперь вы понимаете, что продолжать эти исследования нельзя? Понимаете, что эксперименты нужно прекратить? Понимаете, что эти секреты не должны стать достоянием «Айронхенда»?

Бенедикт переступила порог.

– Я имела в виду, – сказала она, набирая код на панели с другой стороны двери, – что ошиблась насчет вас.

Прежде чем Логан успел как-то отреагировать, тяжелая дверь захлопнулась, отрезав его от мира.

– Я ошибалась, когда пыталась спасти вас, – сказала она через вентиляционную трубу.

Логан ухватился за дверь и потянул на себя, но та не поддавалась. По другую сторону Бенедикт сняла трубку внутреннего телефона и набрала номер.

– Где вы? – спросила она. – В библиотеке на первом этаже? Я этажом ниже. У двери в лабораторное отделение. Логан остался там. – Пауза. – Да. Приходите прямо сейчас. Я встречу вас у лестницы и дам код. Делайте что должно, но я ничего не хочу об этом знать.

Она вернула на место трубку, посмотрела на энигматолога и с сожалением улыбнулась.

– Жаль, что все так заканчивается, доктор Логан. Вы казались хорошим человеком. Я хотела, чтобы вы уехали, но теперь вижу, что этот план никогда не сработал бы. – Она понизила голос. – К сожалению, единственный реальный путь – это их путь.

Бенедикт повернулась и торопливо зашагала по коридору в направлении центральной лестницы.