Здесь было темно, жарко и невероятно влажно; серый, непроглядный туман поднимался над землей фута на два. Сэм застонала, с трудом поднялась, огляделась. Ночное небо, казалось, затянули облака, не было видно ни звезд, ни луны. Но она отчетливо видела плотное полотно тумана, казалось, что свет шел изнутри него.

— Чарли! — с тревогой позвала Сэм. — Где ты? Она испугалась, что они приземлились в разных местах, потому что в последний момент разжали руки. Рука у Сэм болела так, словно она много часов сжимала руку Чарли. Может, так оно и было? Поблизости кто-то зашевелился.

— О! Иисусе! Это ты, Сэм? — Чарли?

Голос подруги звучал как-то необычно, но Сэм увидела знакомую фигуру, все еще облепленную грязью, которая постепенно возникала из тумана.

— Да вроде бы. Черт! Что у меня с голосом? У меня что, уши заложило?

Сэм помогла подруге подняться.

— Ты говоришь, как я! Черт побери…

— Да в чем дело?

— Тот толстощекий ублюдок! Он понял, что Старый Рогач принял тебя за меня. Он ведь гонялся за. девочкой, а когда перед его носом оказался парень с девчонкой, он и лопухнулся. Ну а Зеленый, само собой, вычислил это, могу поспорить. Ему-то на руку, чтобы старик Ветвистая Башка продолжал гоняться за тобой. Оба они против тебя ничего не имеют, но им зачем-то нужна именно я. Вот Зеленый и наколдовал тебе голос, который звучит точно, как мой, чтобы накалывать Рогача как можно дольше. Твой акцент здесь никто не заметит; если я буду по-прежнему работать под мальчишку, любой, кого натравят на меня, выйдет на тебя.

Чарли была достаточно перепугана, растеряна, сбита с толку, но до нее дошло, что все, что сказала Сэм, очень похоже на правду. Не было печали — она превратилась в мишень, и даже не в страшном сне.

— Мне все это снится. Я дома, ну или где-нибудь еще, но я просто заснула, — тихо повторяла она. Все вокруг и выглядело похожим на сон, иначе надо было поверить в чудовищные бури, которые можно вызвать по желанию, в чародеев, волшебные заклинания, во все то, во что она не верила уже много-много лет. Она верила в детектива О'Доннелла, доктора Джоан

Хервиц и Рубена Миллера из Службы погоды, но что-то никто из них не спешил помочь ей.

— Сэм, — очень тихо сказала она. — Я боюсь. Я вся в грязи, промокла насквозь и боюсь до смерти.

— Думаешь, я не боюсь? Знать бы хоть, что же мы должны сейчас делать? То ли ждать, пока нас подберут, то ли двигать отсюда, только куда?

— Не знаю. Все как-то перемешалось. Как будто ураган Гингемы затянул нас в кроличью нору. И сказки-то они обе переврали.

Сэм опустилась на колени и потрогала почву. Под ногами было что-то вроде скалы, кое-где покрытой влажным мхом.

Внезапно поодаль раздался раскат грома, часть неба осветилась мгновенной вспышкой. Чарли замерла, потом быстро повернулась к Сэм;

— Не смей призывать это! Как ни странно, сейчас Сэм вовсе не испытывала того необъяснимого страха, который раньше охватывал ее при первых признаках надвигающейся грозы; сейчас она четко сознавала, что ей противостоит некто, Разумный, и встречи с ним следует избегать. Впрочем, ей ведь уже удавалось, и не один раз, оставлять с носом этот самый разум. Правда, это было там, дома. Здесь же, где бы ни находилось это «здесь», все должно было быть как-то иначе. Странно, но от усталости она вовсе не потеряла способность соображать быстро и четко.

— Думаю, здесь это не совсем то же самое, что дома.

— Ну да? Скажи еще что-нибудь, твоя последняя мысль была просто блестящей?

— Да я вовсе не собираюсь призывать бурю; подозреваю, что это верный способ дать знать Старому Рогачу, где меня искать. Но, если бы он мог достать меня здесь так же легко, как дома, какой смысл было посылать меня сюда, изменять твой голос и все такое? Нет, он не знает, где нас вытряхнул Щекастый.

— Да, пожалуй. Но твой щекастый приятель знает, где он нас сбросил и даже кто из нас кто. Это хорошо для тебя — зачем-то ты ему нужна живая, — но я точно превращаюсь в ходячую мишень. Хоть приклеивайся к тебе! Ведь стоит мне отстать, твой любезный избавитель запросто позволит кому-нибудь из помощников Рогатого прикончить меня, а пока тот сообразит, что к чему, ты успеешь смотаться.

Сэм вздохнула:

— Мне очень жаль, Чарли, что из-за меня ты влипла в эту историю, правда, жаль. Но ведь это была твоя идея, призвать ту проклятую бурю.

— Ну да, но я же была уверена, что это невозможно! Потому что этого не может быть! Просто не может быть! — И Чарли залилась слезами.

Сэм и сама была в полной растерянности и только пыталась утешить подругу. Надо было переждать ночь. Если уйти с этого места, они могут разминуться с тем, кого Щекастый послал подобрать их. А это не годится. Одни они пропадут здесь.

Вокруг было так темно, а девочки так измучились, что даже не пытались устроиться как-нибудь поудобнее. Они так и сидели — только головы и плечи виднелись над пеленой тумана, — мучительно пытаясь разгадать, что скрывается под этим летающим пологом. Наконец они заснули, прижавшись друг к другу.

Сэм проснулась внезапно, вздрогнула и села. Было все еще темно и тихо, и туман по-прежнему висел над землей — казалось, он даже стал еще плотнее. Она услышала какой-то странный шум, кто-то или что-то приближалось к ним сквозь туман.

Немного фальшиво, но отчетливо и громко, этот кто-то, кто бы он ни был, насвистывал веселую песенку — она узнала «Янки Дудл»!

Сэм насторожилась, осторожно выглядывая из тумана, и тихонько тронула спящую Чарли. Та пробормотала что-то спросонок, но внезапно проснулась и резко села.

— Так это был не сон. — Чарли сказала это скорее удивленно.

— Ш-ш-ш! Прислушайся и не вставай. Свист приближался, теперь стал слышен звук шагов, похожий на удары копыт о скалу, словно сквозь туман медленно брела лошадь. Наконец из мерцающего тумана показались двое; была видна только верхняя часть их тел. Одна была женщина, совершенно обнаженная, со светло-коричневой кожей и невероятной величины грудями.

У ее спутника было совершенно гладкое, без малейших следов растительности лицо, копна волос вздымалась вверх, а потом ниспадала ниже плеч, так что Сэм и его сперва приняла за женщину. Это он насвистывал. Внезапно оборвав мелодию, он огляделся, а потом позвал негромко — голос у него был обычный, мужской.

— Выходи, выходи, где ты там. — Говорил он с сильным акцентом, вроде восточно-европейского, но английские фразы строил правильно — Я знаю, что ты сейчас смотришь на нас. Не бойся, я Зенчер, а это Ладаи. Нам сказали, что ты будешь нас ждать.

— Можно ему верить? — нервно прошептала Чарли.

— Может, и нет, только нам выбирать не приходится. — Сэм встала, и странная пара сразу заметила ее. — Эй, вы от того щекастого малого в зеленом?

Длинноволосый вздрогнул и явно смутился.

— Что значит «щекастый»? Меня наняли, чтобы я провел тебя в безопасное место и позаботился о тебе. Или предпочитаешь остаться здесь?

Чарли тоже встала. Увидев ее, казалось, мужчина удивился, а взгляд женщины стал подозрительным. Он нахмурился;

— Так вас двое! Тогда и плата должна быть двойной. Ну, пошли. Надо уйти отсюда до рассвета, а то вас будут искать и те, с кем, я думаю, вам не хочется встречаться.

Чарли и Сэм нерешительно тронулись с места, но внезапно остановились и уставились на женщину. Вблизи было видно, что она вовсе не человек.

Ее темно-каштановые волосы немного свисали вперед, а сзади пышной гривой сбегали по спине. Уши,

Покрытые снаружи бурой шерстью, заострялись кверху. Они стояли торчком и, похоже, могли двигаться независимо друг от друга. Глаза были очень большие, чуть навыкате, с коричневым белком. На руках по три толстых, очень длинных пальца. Огромные, тяжелые груди — хотя сама женщина была скорее худенькой — свисали до того места, где полагалось быть пупку, если бы он у нее был. От бедер ее туловище становилось горизонтальным. Из тумана выступала только спина. Она казалась меньше мужчины. Тот был среднего роста, всего на пять-шесть дюймов выше девочек.

— Это… она кентавр? — тихонько спросила Чарли.

— А! — отозвался мужчина. — Да, по-английски — кентавр. Сами они называют себя «ба-ахдон», на их языке это означает примерно то же самое, что «человек». — Он помолчал. — Она не говорит по-английски, но она хороший друг. Ба-ахдоны не понимают, как это мы ухитряемся ходить, не падая.

У мужчины было решительное, с крупными чертами лицо, серые, как сталь, глаза, оливково-смуглая, как дубленая, кожа. Морщинки вокруг глаз говорили, что она знакома и с солнцем, и с ветром. Но было в этом лице и что-то неуловимо женственное, и это подчеркивали серьги, каждая из которых заканчивалась медным овалом с мальтийским крестом внутри. На мужчине была одежда из оленьей замши, украшенная бахромой, — так обычно одеваются герои вестернов, — завязки на куртке были немного распущены и открывали обильно заросшую грудь.

Зенчер что-то сказал кентаврессе на певучем языке, звучавшем похоже на китайский; она кивнула.

— Пошли. Это не так уж далеко, но чем скорее мы уйдем, тем лучше. Хоть и маловероятно, что вас удалось выследить, но тот, кто пренебрегает очень маловероятными вещами, долго не живет.

Они двинулись — кентавресса впереди, они трое следом.

— Если позволите, сэр, — робко спросила Чарли, — не могли бы вы сказать, где мы находимся? Зенчер хмыкнул:

— Вы в Акахларе. Так обычно называют этот мир. Здесь, видите ли, больше шести тысяч языков, так что приходится как-то договариваться.

— Да, но где это — Акахлар? Это иной мир, чем наш?

— И да, и нет. Вы пришли из Внешних Слоев. Это — как у вас rоnорm? — вроде слоеного пирога. Сотни. Тысячи слоев. Может, вы упали с самого верха, а может, из середины пирога — на самое дно. Это свалка творения. Люди и вещи постоянно падают сюда и остаются, потому что дальше падать некуда: это последний слой, где еще могут жить люди. Во время больших бурь сюда до сих пор иногда кое-что падает, но уже не так часто, как в прежние времена.

— А вы — вы туземец? Вы родом отсюда?

— Да, только в Акахларе нет туземцев. Все наши прародители давным-давно пришли откуда-то. Раньше были великие бури, которые проникали высоко во Внешние Слои, потом они стали реже. Там, снаружи, сейчас чересчур много всего, от столкновений бури слабеют. Вот и падают — один здесь, двое там — как вы, например, — но не целые племена или города, как в стародавнее время.

— Вы хорошо говорите по-английски, — заметила Сэм. — Это здесь везде?

— В некоторых местах. В немногих. Акхарские волшебники говорят на нем. Очень полезно знать их язык. Они любят английский за то, что его так трудно выучить, Я очень хорошо знаю шестнадцать языков и еще на десяти могу объясняться, но английским я овладел недавно. Ладаи тоже знает не меньше десяти. К счастью, есть язык, который знаем мы оба и можем на нем разговаривать друг с другом. Она говорит и на таких языках, звуки которых я не способен воспроизвести. Благодаря нашему общему языку мы так хорошо работаем вместе.

Сэм подумала, что в школе с нее и английского хватало.

— И нам придется учить все эти языки? Зенчер рассмеялся:

— О, конечно, нет, но чем больше их знаешь, тем лучше. Я получил эту работу потому, что знаю английский. Ладаи и мне языки нужны для работы.

— А чем вы занимаетесь? — спросила Чарли.

— Вроде… как бы это сказать? Мне платят за то, чтобы я делал такие дела, которые кто-то не желает или не может сделать, хотя ему это и нужно. Когда работы нет, я… Ну например, я могу освободить кого-нибудь от лишних ценностей, которых он не скоро хватится, или найти что-нибудь такое, чего никто не терял, или что-нибудь вроде. Но лучше работать па кого-то. Риск тот же, трудности те же, но, если попадешься, ты по крайней мере не один.

Сэм подумала, что занятия у него довольно странные.

— А Ладаи — она делает то же самое? Вы с ней партнеры?

Зенчер ухмыльнулся:

— Да, пожалуй, это слово подходит. Видите ли, наш род занятий требует, чтобы мы жили подальше от цивилизации. Мы приходим в города или деревни только для того, чтобы потратить деньги или получить работу. Затем уходим, а то и бежим туда, где нас труднее заметить. Никогда не знаешь, куда попадешь завтра. Я акхарец. И вы обе — тоже. Акхарцев не слишком любят. А сами акхарцы не любят тех, кто не принадлежит к их расе, как Ладаи, например. Акхарские законы плохие. Однако вся власть принадлежит акхарцам. Другие расы они и за людей не считают. Акхарские волшебники — они вроде богов.

— Но вы ведь сами акхарец, — заметила Чарли. Она очень устала, а они все брели и брели в темноте и тумане.

— Я иногда стыжусь этого. Много лет назад буря застигла меня в пустыне. Два ба-ахдона подобрали меня, раненого, полумертвого принесли в свое селение, выходили меня. Я долго жил вместе с ними и хорошо узнал их. После этого я уже не мог вернуться, не мог снова стать акхарцем.

— А вы не могли убедить своих, что те, другие, тоже хорошие люди? — Чарли подумала, что все это похоже на отношения белых и индейцев в ее родных местах во времена Дикого Запада.

Зенчер посмотрел на нее странным взглядом:

— Должно быть, интересный у вас Слой… Здесь, если кто-нибудь попробует сказать такое, его сочтут предателем и, если он будет стоять на своем, будут публично пытать, изувечат, а потом либо казнят, либо отдадут колдунам, чтобы те превратили его в чудовище. Акхарские короли и королевы не потерпят никаких разногласий.

Внезапно туман рассеялся, стал виден травянистый склон, деревья, кусты и скалистая стена, уходившая ввысь, в темноту. Путники прошли еще немного вдоль подножия утеса. Расщелина, изгибающаяся зигзагом назад и вниз, расширяясь, то ли вела в пещеру, то ли сама превращалась в пещеру. В глубине горы был большой грот, освещенный факелами, посреди которой стояло чистое небольшое озерко.

В стороне был разбит настоящий лагерь, с двумя палатками и очагом, над которым висел котелок, прикрытые ковриками охапки, соломы были приготовлены, наверное, для защиты от холода и сырости, которыми веяло от каменного пола. По-видимому, это и было то самое «одно безопасное место».

При свете факелов стало видно, что ноги у Ладаи намного массивнее лошадиных и заканчиваются — широкой ступней с копытами. Они скорее были похожи на слоновьи, только гораздо меньше, причем задние — на несколько дюймов короче передних. Грива продолжалась вдоль всей спины и у основания позвоночника сливалась с хвостом, образуя пышную массу прямых, похожих на человеческие волос, почти достигавших земли. Она была каким-то особым существом, вполне законченным, не похожим ни на человека, ни на лошадь, ни на кентавра. Ростом Ладаи была с шотландского пони.

Зенчер и Ладаи перекинулись несколькими словами, и она зажгла от одного из факелов огонь в очаге. Вскоре он хорошо разгорелся, дым тянулся наискосок к потолку грота и там пропадал неизвестно куда. Здесь явно все было продумано. Чарли готова была поспорить, что дым не заметен снаружи.

Ладаи принесла ковригу пышного черного хлеба, амфору и несколько чаш ручной лепки. Она налила из амфоры в каждую чашу, затем разломила хлеб.

И Сэм, и Чарли проголодались, а хлеб был свежий, с незнакомым, но очень приятным ароматом. Напиток отличался тонким вкусом, освежал и больше походил на виноградный сок, чем на вино, хотя скорее всего это было какое-то вино. После него оставался привкус меда.

Когда они поели, Чарли подошла к краю озерка, встала на колени и опустила руки в воду.

— Вы можете помыться, — сказал Зенчер. — Только держитесь поближе к краю. Шагах в шести.там крутой скат.

Им действительно очень хотелось выкупаться, но при Зенчере… Ладаи, видно, догадалась и что-то сказала на своем языке Зенчеру. Тот хмыкнул.

— Аrа — благопристойность. Боюсь, здесь вам придется от этого избавляться, хотя это и характерная черта акхарцев. Ладно, я пойду в палатку. Все равно мне нужно — как это сказать? — нужно сделать междугородный звонок.

С этим загадочным замечанием Зенчер повернулся и скрылся в ближайшей палатке.

Вместо мыла Ладаи предложила какую-то грубую, бесформенную массу, которая и пахла не так, как мыло, и плохо пенилась. Но помыться в теплой воде было все равно очень приятно. Ладаи собрала та, во что превратилась их одежда, и унесла к очагу, Чарли мысленно распростилась с меховой курточкой. Правда, было тепло, так что без нее можно было, наверное, обойтись.

За неимением мочалки и губки подружки добросовестно отскребали друг друга ногтями. Чарли с тоской вспоминала свой травяной шампунь и ополаскиватель, но все-таки они выбрались из озерка, чувствуя себя чистыми и освеженными.

Ладаи не то готовила что-то, не то жгла — черный дым так и валил из очага и расплывался в воздухе.

Она принесла им два Толстых полотенца, похожих на дешевые коврики, довольно грубую щетку и гребешок. — Пожалуй, надо попробовать постирать, — предложила Сэм. — Придется ведь носить что есть, по крайней мере какое-то время. Чарли огляделась:

— Слушай, а куда подевалась наша одежда? — Она подошла к Ладаи, та оторвалась от очага и улыбнулась ей.

— На-ша о-деж-да. — Чарли говорила медленно, но потом сообразила, что кентавресса все равно не может ее понять. Тогда Чарли сделала вид, будто надевает брюки и свитер, и повторила:

— Где — наша — одежда? Ладаи широко улыбнулась и показала на очаг. Чарли увидела догорающие остатки куртки и сапожек.

— Сэм! — закричала она. — Она все сожгла! Сэм подбежала к очагу, но спасать было уже почти нечего.

Из палатки вышел встревоженный Зенчер:

— В чем дело?

Девочки взвизгнули и попытались прикрыться руками.

— Она сожгла нашу одежду! — пожаловалась Сэм. Зенчер вздохнул:

— А… да, конечно. Извините, но это было необходимо. Появление одежды или еще чего-нибудь, что здесь невозможно приобрести, равносильно тому, что вы встали бы посреди города и закричали: «Вот мы где!» Любой компетентный алхимик способен идентифицировать происхождение из Внешних Слоев мельчайших подозрительных фрагментов.

— А нам что прикажете делать? Расхаживать голыми? — спросила Чарли, чувствуя себя крайне неловко.

— Нет, мы подберем вам другую одежду. Не беспокойтесь. Какой, однако, странный тот мир, откуда вы явились. Королей свергать можно, а вид обнаженного тела так возбуждает, что грозит немедленным нападением. Надеюсь, вы не нападете на меня, если во время нашего путешествия увидите меня голым. — Теперь он говорил уже нетерпеливо. — Если бы я хотел что-нибудь сделать с вами, у меня уже была такая возможность. Я не собираюсь вредить вам. Я здесь для того, чтобы защищать вас, а не нападать на вас.

Чарли и Сэм все стояли, старательно, по без особого успеха прикрываясь рукам, и Зенчер наконец вышел из себя:

— Я не могу ждать, пока вы образумитесь. Кое-что нам необходимо сделать еще этой ночью. Если вы не послушаетесь меня немедленно, вы можете погибнуть. Не думал, что мне придется воспользоваться им так скоро, но придется…

Он порылся в кожаном кошельке, висевшем на поясе, и достал маленький футляр. Открыл его — оттуда брызнул золотой свет. Зенчер достал из футляра сияющий непрозрачный овальный камень величиной с полудолларовую монету, положил его на ладонь и вытянул руку, держа ее на высоте пояса. Он смотрел на них, а не на камень, и краешком глаза они заметили, что и Ладаи поспешно отвернулась.

Из камня вырвался золотой лучик толщиной в карандаш и лег ярким пятнышком на пол пещеры. Внезапно он мотнулся вверх и коснулся лба Сэм. Чарли испугалась и хотела бежать, но тут лучик перепрыгнул на ее лоб.

Она почувствовала внезапный удар, затем очень странное покалывание во всем теле и в следующий момент поняла, что не может пошевелиться. Она остолбенела в нелепой и неудобной позе.

— У меня нет магической силы, а у этой штуки — есть, — говорил между тем Зенчер. — Она не раз помогала мне сухим выходить из воды, а то и спасала шкуру. Я получил ее от одного мага за особо неприятную и грязную работу, и это была бесценная плата. Просто унизительно для волшебного камня, что я вынужден использовать его для такой ерунды. А теперь — смотрите на него, вы обе.

Девочки повиновались, помимо воли, чувствуя, что их охватывает оцепенение и они не в силах оторвать взгляд от сверкающего камня.

— Идите! — приказал Зенчер, и они пошли в его палатку.

Внутри она была просторнее, чем казалась снаружи; пол был устлан коврами, в стороне стоял большой сундук с замысловатым золотым драконом па крышке, лежала огромная, похожая на тюфяк груда ковров, прикрытая шелком, а поодаль — диск из полированного дерева со сложным резным узором на четырех вычурных деревянных ножках. Вокруг него горели пять тонких ароматических палочек, каждая из которых соответствовала определенной точке узора на диске.

— Встаньте возле диска с разных сторон, — приказал Зенчер. Они повиновались.

— Теперь, — сказал он с некоторым облегчением, — когда я уберу это, вы придете в себя, но больше чтобы никаких истерик. Не то я снова наведу это на вас и скажу, что все мы — мыши в огромной головке сыра, и вы поверите и начнете грызть скалу. Если я прикажу, чтобы вы обе поклонялись мне, как Богу, мечтали, чтобы я вас изнасиловал, вы будете умолять меня об этой милости. Смотрите не вынуждайте меня прибегать к таким сильным средствам — от такого можно навсегда лишиться рассудка.

С этими словами Зенчер спрятал камень в футляр и сунул его в кошелек.

Сэм и Чарли внезапно почувствовали освобождение и одновременно легкую головную боль, но еще больше — испуг и возмущение. Хорош защитник! Даже в самом центре бури Сэм не чувствовала себя такой ничтожной и беспомощной.

— Возьмитесь за руки, не смотрите на меня, пристально глядите в середину диска. Просто пристально глядите. Возможно, он появится не сразу.

— Кто это «он»?

— Тот, кто меня нанял.

Сэм взяла левой рукой правую руку Чарли, сжала ее, и они уставились в центр рисунка, вырезанного на дереве. «Он» явно ожидал там, на другом конце линии — все произошло почти мгновенно.

Над центром диска в воздухе внезапно возникло мерцание: оно уплотнилось, приняло форму, сначала намеченную золотыми искорками, потом сгустилось, стала видна человеческая фигура, слегка просвечивающая, но объемная. Это была словно ожившая голограмма того чародея в зеленом плаще, которого они встретили, падая сквозь бурю, и был он всего около десяти дюймов ростом.

— Время дорого, — быстро заговорил волшебник голосом тонким, соответствующим размеру изображения, но вполне отчетливым. — Я не могу рисковать, поддерживая эту связь дольше, чем необходимо. Я знаю, у вас много вопросов, но с ответами на большинство из них придется подождать, пока мы не встретимся. Вы обе должны знать, что ты, с короткими волосами, здесь в такой же опасности, как и там. Наш приятель с рогами весьма силен и кое в чем превосходит меня. Но ничего. Пока он потерял ваш след, а в отличие от вашего мира здесь, сотворив заклинание поиска, Рогатый рискует расшевелить такой Ветер Перемен, с которым даже ему не справиться.

Рогач знает, что забрал вас именно я. Если я сам постараюсь защитить вас, он почти наверняка меня выследит. Если он найдет тебя, Короткие Волосы, он немедленно убьет тебя без всякой жалости. Поверь мне. Однако Рогатый приказал своим приспешникам, чтобы тебе не Причиняли вреда, а только захватили и доставили к нему. Ведь только он может сказать, что ты — это действительно ты. За тебя назначена весьма высокая награда. Все здешние мошенники, пройдохи и политики будут просто слюнки пускать, предвкушая ее, даже враги Рогатого. Доверяйте только Зенчеру. Только он знает, что величина его собственной награды соизмерима разве что с глубиной того ужаса, который его ждет, если он меня предаст. Как тебя зовут? Я к тебе обращаюсь, Короткие Волосы.

— С-сэм. Саманта Быоэлл. Это моя подруга Чарли — Шарлен.

— Так вы даже не родственницы? Замечательно! Сэм и Чарли. Ха! Кто только это придумал? — Он фыркнул. — Хорошо, слушай, Чарли. Не знаю, как случилось, что ты оказалась здесь, но раз ты влипла в это дело, тебе придется оказать услугу и мне, и своей подруге. Ты ведь уже заметила, что старина Рогатая Голова и его зверюги обознались. Чтобы они оставались в заблуждении, мне пришлось изменить твой голос. Он не знает, как знаю это я, что ты — это ты, а не Сэм. Мне Сэм нужна живой. Не только сейчас, но и в далеком будущем. Живой и физически не измененной ни с помощью магии, ни с помощью еще каких-нибудь сил. Сейчас Рогатый думает, что Сэм — это мальчик, возможно, твой брат. Он будет искать привлекательную молодую леди с необычно низким голосом. И все будут искать именно ее. Сэм должна и дальше оставаться мальчиком, когда вы выйдете отсюда, так что остаешься только ты, Чарли.

— Вы собираетесь сделать из нее козла отпущения! Они же убьют ее! — запротестовала Сэм.

— Опасность есть. Но награда обещана только тому, кто доставит тебя живой, а Рогач сразу увидит, что Чарли — не ты. Пойми, Чарли, я вовсе не хочу, чтобы они тебя схватили. Мы будем все время защищать тебя так, как если бы ты была настоящей его добычей. Сейчас не только жизнь и будущее твоей подруги, но и твои собственные полностью зависят от того, как ты справишься с этой ролью. Я сейчас могу помочь вам лишь немногим. Сплетите пальцы на руках, которыми вы сейчас держитесь. Ну, делайте же!

Они сделали, хотя это было немного неловко.

— Есть нечто женственное в самом грубом мужчине и нечто мужественное в самой утонченной и прекрасной женщине. Сэм, я не могу изменить тебя физически, но я могу выполнить некую временную ментальную подстройку, и тогда Чарли будет больше похожа на тебя. Поместите ваши сцепленные руки в центр моего изображения. Смелее — я не собираюсь никого превращать в жабу.

Помедлив, они сделали так, как он сказал. Они почувствовали легкое покалывание, и образ волшебника, казалось, смешался с их сцепленными руками и проник сквозь них. Внезапный острый и болезненный толчок заставил их вскрикнуть, но они не могли выдернуть сцепленные руки из его изображения Сэм затошнило, голова у нее закружилась, она упала бы — если бы могла; Чарли ощущала еще и острое жжение, которое началось в макушке и постепенно опускалось, проникая во все части тела.

— Все в порядке, — удовлетворенно сказал волшебник. — Вы обе, вероятно, потеряете сознание, когда я разорву связь, так что послушайте, что мне еще осталось сказать вам. Я могу сейчас безнаказанно разговаривать с вами только потому, что Рогатая Голова не знает, где я нахожусь. За несколько дней он вычислит приблизительное место вашего падения, так что вам пора убираться отсюда. Зенчер доставит вас туда, где вы пока будете в безопасности и где вам помогут приспособиться к этому миру. Рогатый не сможет достать вас там, но, если он узнает о вашем присутствии, он наверняка постарается помешать вам выйти оттуда. Когда страсти поутихнут, нам предстоит встретиться. Мы должны совершить то, чего он боится больше всего. Я не преувеличиваю. Если мы потерпим неудачу, а это вполне возможно, это будет означать разрушение или полное подчинение не только этого, но и всех миров — вашего старого мира в том числе — самому черному злу. Наши шансы невелики, но зато если мы победим, то награда — твоя награда, Сэм, — будет невероятно велика, и Чарли разделит ее с тобой.

Зенчер, еще одно напоследок. Я сделал некоторые вычисления и обнаружил, что неуклюжее и грубое покушение Рогатого на эту парочку вызвало самый сильный и глубокий Ветер Перемен за последнее десятилетие. Он пройдет в районе Малабара, как раз возле Близнецов, и вполне может преодолеть и большее расстояние, прежде чем уйдет во Внешние Слои. Пересиди несколько лишних суток и имей в виду возможные изменения пути Ветра. Я постараюсь предупредить, кого смогу. Прощай, и Ветры да будут с тобой.

Образ растаял, их пожатие разомкнулось, и, как и предсказывал волшебник, обе они упали без сознания. С помощью Ладаи Зенчер перенес их в другую палатку и уложил рядом на застеленные шелком ковры и шелковые подушки. Взглянув на них, Ладаи покачала головой в изумлении:

— Это потрясающе. На таком расстоянии! Какова же его сила! Зенчер кивнул:

— Поэтому нам и приходится делать то, что он велит. Я же знал, что мне не следовало браться за ту работу, даже за Кристалл Омака. Теперь проклятый ублюдок владеет моей душой. Он знал заранее! Знал еще тогда! Поэтому он и добавил сверх того заклинание, которое позволило мне выучить его проклятый язык.

Ладаи печально склонила голову:

— Все это так, но на вид они такие славные, застенчивые, робкие, перепуганные девочки. По сути дела, они еще больше жертвы, чем мы. Их стыдливость была трогательна. Они смотрели на меня, как на равную себе, а тебя стеснялись и боялись. Хорошо бы они продолжали бояться акхарцев и не почувствовали ненависти к другим расам. По ним видно, каким мог бы стать этот мир. Что же, во имя Пяти Нижних Миров, могло заставить двоих столь могущественных чародеев отправиться за ними в такую даль?

— Только за одной, — ответил Зенчер. Ладаи ничего не поняла из разговора по-английски, и теперь ее мучило любопытство. — Вот за этой. Другая — просто приманка. Я и представления не имел, что она окажется здесь, а сейчас не знаю, кому из них меньше завидую. — Он вздохнул.

Они оставили девочек наедине с их сновидениями, и это были совершенно разные сновидения, хотя у обеих — живые, почти реальные.

Сэм в своих снах видела себя героем. Она была пусть не слишком высоким, но красивым мужчиной с мечом, в плаще, он сражался с чудовищами, спасал невинных, выручал из беды прекрасную даму, и та бросалась в его объятия. Это были романтические сновидения юноши, в которых побеждали отважные рыцари, сильные и ловкие.

А ее умом овладевала мысль, которой ей хотелось верить, потому что она была близка ей. Ты по рождению мужчина, наследник королевства, которым могут править только мужчины. Могущественный волшебник, чтобы лишить тебя престола, похитил твою душу и поместил ее в другом мире в тело девочки. Ныне ты вернулся на землю, на которой рожден, но ты еще томишься в чуждом женском теле. Твоя душа восстает против него. Позволь ей вести тебя за собой. Ты будешь выглядеть, действовать, говорить, думать, как мужчина. Все женственное ты должен отбросить, чтобы не остаться навсегда в ловушке этого тела. Никто не должен узнать твою тайну. Ты должен убедить всех, даже самого себя, что ты мужчина. Только этот путь ведет к освобождению.

В сновидениях Чарли все было почти как в «Тысяча и одной ночи». Она была прекрасной невольницей, которой все домогались, или загадочной роковой женщиной, и все мужчины были готовы пасть к ее ногам. То были романтические грезы о могуществе красоты, которая может любого мужчину заставить пожертвовать ради нее жизнью и честью. Грезы странно смешались с мечтами о власти, но яркие эротические картины были в них самым главным.

И где-то в глубине души Чарли чувствовала, что ей всегда хотелось этого. Быть обольстительной, сексуальной, не ведающей запретов, — словом, быть женщиной в полном смысле этого слова.

Чарли проснулась раньше Сэм, предельно возбужденная. Такое с ней бывало и раньше, но никогда еще возбуждение не было столь сильным. Та самая девушка, которая накануне так стыдилась вынужденной обнаженности, сейчас могла бы отдаться любому уроду, который вошел бы в палатку.

Вздохи Чарли разбудили Сэм. Открыв глаза, она сначала никак не могла сообразить, где находится. Внезапно, все вспомнив, Сэм приподнялась на постели, но, опершись на левую руку, почувствовала тупую боль в ладони. Немного ниже большого пальца был тонкий крестообразный порез, слегка воспаленный.

Ее тело ужаснуло Сэм. Ей показалось, что оно и вправду лишь темница, в которой томится ее дух. Что ж, отныне она — мужчина, черт побери, и никто не узнает ее постыдную тайну. Услышав вздохи Чарли, Сэм усмехнулась. Она теперь могла бы облегчить ее муки, но почему-то сама мысль об этом больше не привлекала. Ладно, пора вставать. Сэм повернулась к подруге… Все мысли мгновенно вылетели из ее головы. Рядом с ней была не Чарли, а Вторая Сэм!

— Проснись! — крикнула Сэм. — Да что ж это такое?

Чарли открыла глаза и улыбнулась:

— А что?

— Чарли… это правда ты, да?

— Да, конечно. Что?… — Она вскочила, чувствуя что-то неладное. — Что случилось, Сэм? Ну что еще?

— Твое лицо… волосы, глаза, тело… Мы всегда были похожи, но сейчас, Чарли… ты — это я! — Сэм показала на шрам на животе Чарли. — Даже мой шрам от аппендицита, мои родинки. И веснушки. Господи Боже!

Чарли почувствовала, что волосы как-то необычно щекочут ей спину, она перекинула их вперед. Волосы были густые, прямые, черные и доходили до пояса, как прежде у Сэм.

Услышав их, Ладаи принесла большое, удобное ручное зеркало. Она, как обычно, заранее все предвидела. Чарли выхватила у нее зеркало и взглянула на свое отражение, потом оглядела себя с ног до головы, потом опять посмотрела в зеркало, потом на Сэм, снова на себя, не в силах поверить своим глазам. За исключением прически они были совершенно одинаковыми, как близнецы. Да еще у Чарли подмышки были гладкие, а у Сэм — порядком заросли, и ноги выглядели так, словно она никогда их не брила.

— Да-а, — вздохнула наконец Чарли, — ну как есть подсадная утка.

На правой ладони у нее оказался маленький крестообразный порез, такой же, как на левой руке Сэм. Что-то… чем-то они обменялись. Кровь или что-то еще перешло от Сэм к Чарли.

— По крайней мере я заполучила твою фигуру, и без всякой диеты. И что же, это насовсем?

— Мы все-таки говорим по-разному, — заметила Сэм. — У тебя остался твой акцент.

— А у тебя — твой. Но голос звучит совсем как мужской. Ты нарочно?

— Да нет. Я и не замечала, пока ты не сказала. Но это даже хорошо, Чарли: подберем подходящую одежду, научимся соответственно держаться, — и я становлюсь мужчиной. С этой минуты я Сэм — твой брат. Хорошо?

— О да, конечно, само собой! Если я буду так похожа на тебя, хоть одна из нас, уж точно, будет в безопасности.

— Знаешь, у тебя голос довольно низкий, с легким придыханием, но очень женственный. У тебя и движения какие-то другие. Вот уж не представляла, что с моей внешностью можно выглядеть так сексуально. — Сэм вздрогнула. — Что-то сыро здесь. Дадут нам какую-нибудь одежду?

Вошел Зенчер. Он был в штанах и башмаках, но без рубашки, тело у него густо заросло волосами. Почему-то его присутствие больше не смущало подруг.

— Вижу, вы уже обнаружили, что натворил наш чародей. Чарли, ты можешь оставаться Чарли — наш противник не знает ваших имен. Ладаи приготовит легкий завтрак, а мы тем временем подберем для вас подходящую одежду.

Девочки последовали за Зенчером и снова оказались в его палатке перед двумя дорожными сундуками.

— В том, что слева, — типичный акхарский мужской гардероб. В правом — женский. Выбирайте, что понравится, зеркало у вас за спиной. Не торопитесь, сегодня мы все равно уже не сможем никуда двинуться отсюда.

Сэм быстро перебрала вещи в своем сундуке и нашла их достаточно странными: не то костюм Питера Пэна, не то еще что-то. Все штаны были узкие, кожаные, рубашки — из очень толстой шерсти или хлопка с крупными деревянными застежками, башмаки — преимущественно высокие, походного типа, или полусапожки. Кто бы ни подбирал эти вещи, он явно имел в виду маскировку женской фигуры; большинство предметов одежды были жесткими и даже подкреплены в тех местах, которые должны были скрывать грудь и искажать форму тела. Почти вся одежда казалась поношенной, хотя и пахла чистотой и новизной. Что ж, логично: всякий, кто будет искать ее, прежде всего обратит внимание на людей, одетых с иголочки.

Все вещи были ручной работы. Видимо, в этом мире не существовало массового производства одежды, равно как и соответствующих машин. Никто не удосужился придумать застежки-«молнии», или нижнее белье — по крайней мере для мужчин, — или башмаки на правую и левую ногу. Более грубые ткани смягчались хлопковой или шерстяной прокладкой, но все-таки было очень непривычно.

Сэм выбрала для начала одежду из хлопка и невысокие полусапожки — разумеется, никаких носков к ним не полагалось, но внутри была меховая подкладка. Она подумала, что, если в слишком грубой одежде будет неудобно, придется соорудить какую-нибудь повязку, чтобы стянуть груди. И навряд ли у них тут понаставлены туалеты с кабинками, так что и малая нужда будет проблемой.

А в сундуке Чарли была одежда, облегавшая фигуру, она, наоборот, подчеркивала то, что одежда Сэм должна была скрывать. Пуловеры были больше хлопчатобумажные, тонкие, изобретательно подкрепленные так, чтобы поддерживать грудь, единственная пара брюк была из того же материала.

Были здесь и роскошные юбки из шелка или атласа, большей частью с разрезом, с бретелями, которые не закрывали соски. Был наряд, похожий на бикини. А некоторые костюмы заставляли думать, что здешние женщины частенько ходят обнаженными до пояса. Сама Чарли ни за что не решилась бы на такое, но если все… Из великого множества головных уборов многие по цвету соответствовали нарядам без верха. Никаких лифчиков, трусиков или чего-нибудь «похожего». Обувь состояла из просто сандалий, сандалий на каблуке и чего-то вроде высоких, до колен, сапог. Как и мужская обувь, они были на одну ногу.

Чарли нашла в сундуке еще три небольшие шкатулки. В одной, к ее удивлению, оказалась косметика. Два тюбика помады в необычных медных футлярчиках вполне ей подошли. Нашлись еще румяна, тени для глаз, маникюрный набор из тусклого тяжелого металла и даже две керамические баночки с чем-то вроде лака для ногтей. Кисточки лежали отдельно и были не похожи на те, к каким она привыкла. Внезапно ей захотелось пустить все это сразу в ход и посмотреть, что можно сделать с доставшимся ей телом Сэм. Но сначала она все-таки решила, посмотреть вторую шкатулку, ту, что побольше. Там в керамических баночках с забавного вида надписями оказались разные духи, запах некоторых ей не понравился, других — показался превосходным. Была еще пуховка, пудра, приятно пахнущая паста непонятного назначения. Здесь же лежали Щетка для волос, гребешок и небольшое вполне приличное зеркальце.

В третьей шкатулке лежал занятный набор украшений. Браслеты на запястья и на лодыжки, ожерелья и серьги, которые свисали, словно кварцевые слезинки, до самых губ, а то и ниже. Ничего особенно затейливого, никаких драгоценных камней. Большей частью украшения были из бронзы или из желтого золота, но выглядели вполне прилично.

Сэм уже успела одеться и была готова к завтраку, а Чарли все выбирала и примеряла. Она всегда обожала это делать. Наконец Сэм спросила:

— Ты не заметила в этой одежде ничего странного?

— Да нет вроде. Непривычно, конечно, будет без лифчиков, трусиков, колготок, но в общем-то все это годится.

— Она вся сидит, как влитая. У меня… у нас с тобой очень широкая ступня. Дома я просто с ума сходила, пока подберу себе удобную обувь. А эта вся подходит. В точности.

— Ну и что? Старина Зеленый ведь надеялся заполучить тебя, верно? Ну, он и подготовился. Включая и сожжение одежды.

— Да, но здесь одежда для каждой из нас, а Зенчер говорил, что ждал только меня. Он и вправду удивился, когда появилась ты.

Чарли дернула плечиком:

— Может, он тоже думал о переодевании мальчиком. Он не знал твоего имени, вообще ничего о тебе не знал. Вот он и приготовил один комплект для роковой женщины, а другой — для переодевания, если понадобится. Невелика загадка.

— Ну, пусть так. Он действительно из тех, кто продумывает все заранее. Но, Чарли, откуда ему было знать мои размеры? Все до одного? И он знал их достаточно давно, чтобы успеть придать всей одежде вид поношенной. И все это при том, что он даже не знал моего имени — по крайней мере сказал, что не знает.

Чарли снова пожала плечами:

— Черт меня побери, если я вообще что-нибудь понимаю. Сейчас я натяну на себя что-нибудь, пойдем поедим, а потом попытаемся разобраться, что к чему. Надо бы потрясти Зенчера. Могу поспорить — Он знает гораздо больше, чем говорит.

Сэм вышла. Чарли примерила выбранный наряд. Это ее слегка позабавило, но когда из зеркала на нее глянуло чужое лицо…

«Это не игра», — подумала она, похолодев от страха.

Чарли вдруг вспомнились ее ма, и па, их дом, ее школьные друзья. Что они подумают, когда поймут,

Что и она исчезла? Когда найдут разрушенный домик, разбитый, расплющенный джип?

«Господи! — подумала Чарли, внезапно превращаясь в перепуганную и растерянную маленькую девочку. — Что же я натворила? Господи, до чего же домой хочется!…»

Она расплакалась. Нет, Чарли никогда не была плаксой, но никогда еще ей не приходилось чувствовать себя такой невероятно беспомощной и одинокой. Ей просто необходимо было выплакаться. Наконец Чарли решительно вытерла слезы. Что ж, раз она вляпалась в эту историю с Сэм, выбор невелик: или сдаться сразу, или попытаться выиграть. Жаль, что у Сэм (а теперь и у нее) такое мальчишеское лицо. Но ничего, зато длинные волосы. Быть не может, чтобы Чарли не сумела использовать их. Если здесь есть мужчины вроде Зенчера… Что ж, этот мир, в котором она оказалась не по своей воле, должен увидеть — она выглядит что надо!