Спускаясь все ниже, Морр и Пестрый прошли сквозь слой тумана, и тот превратился в низкие облака, висящие над их головами. В долине пред ними возвышался храм Архры, ступень за ступенью поднимающийся в небеса, где золотая дымка скрывала из виду его конические шпили. На его стенах в великом множестве громоздились колонны и арки из обсидиана, увитые ползучей паутиной паразитических лоз и ярко цветущими растениями. В этом месте царила тяжелая, влажная атмосфера, и тонкие щупальца тумана струились из темных входов и стекали вниз по растрескавшимся ступеням. Через неравные промежутки на лестнице стояли постаменты, увенчанные полуразрушенными от времени статуями. В некоторых изваяниях все еще можно было узнать воинов или зверей, другие же приобрели странные, потусторонние формы, порожденные безумием и распадом.

Земля вокруг храма поблескивала, затопленная мелкими водами. В смутной дали виднелись очертания высоких мангровых деревьев, с которых свисали, словно бороды, длинные космы моха и лишайника. Неумолчно гудели насекомые, высоко в небе кружилось несколько крылатых силуэтов, но помимо этого вблизи храма не было никаких иных признаков жизни. Все вокруг пронизывало ощущение настороженности, как будто на новоприбывших пристально смотрели глаза, таящиеся в глубоких, скрытых тенями закоулках святилища.

— Здесь я переродился, — торжественно и почтительно провозгласил Морр. — Именно в этом месте дитя, сбежавшее из темницы своей родины, познало истинный путь судьбы и чести.

Пестрый бросил на инкуба откровенно удивленный взгляд, но ничего не сказал. Слова Морра явно предназначались не для него, и ответ на них мог только загнать его глубже в панцирь. То, что это живое оружие хотя бы на миг обрело собственный голос, само по себе было примечательно. Морр приподнял клинок и начал ступать по замшелым камням, пробираясь к гати, ведущей через болото. Путь этот был весьма ненадежен, но Морр даже не бросил ни единого взгляда под ноги. Его взор оставался прикован к далеким шпилям святилища. Пестрый прыгал следом, и его сердце полнилось дурными предчувствиями.

— Морр… Тебе не кажется странным, что это место как будто никак не затронуто Разобщением?

Вопрос, похоже, озадачил Морра.

— Почему оно должно быть затронуто? Здесь нет прямой связи с Комморрой.

— Так, но последствия Разобщения распространяются по всем иным частям Паутины. Я ожидал увидеть… почувствовать хоть какое-то свидетельство его воздействия и здесь.

— Храмы Архры многочисленны, но говорят, что именно в этом месте он отрекся от своей смертности, и что это святилище было создано из его плоти и костей. Несомненно, его дух здесь силен, и, возможно, силен настолько, чтобы защитить храм.

— Возможно, что это… Я… что ж, я уверен, что ты прав.

Морр замер на месте и резко, угрожающе развернулся к Пестрому.

— Ты говоришь так, будто боишься какой-то скрытой порчи. Тому, кто пришел сюда незапятнанным слабостью, нечего страшиться в этом месте.

— Слабость в данном случае включает в себя концепции наподобие сочувствия, альтруизма и милосердия, если я правильно себе представляю, — несколько язвительно ответил Пестрый. Морр только фыркнул в ответ, отвернулся и продолжил свой путь.

Но вскоре он снова остановился. На гати впереди теперь возвышалась фигура, ожидавшая их приближения — воин, облаченный в черно-зеленую броню — и перед ней на земле лежал двуручный клэйв. Выждав миг, Морр осторожно обратился к этому видению:

— Приветствую, брат. Я ищу вход в храм. Ты вышел, чтобы встретить нас?

Фигура хранила молчание, не двигалась и ничем не выдавала в себе живое существо. С таким же успехом это могла быть статуя, вырезанная из черно-зеленого камня.

— Если ты не желаешь говорить, тогда отойди в сторону и дай нам пройти, иначе нам придется сразиться, и ты, возможно, об этом пожалеешь.

В ответ фигура подхватила свой клинок и подняла его в защитной позиции. Морр автоматически повторил движение, воздев собственный клэйв, сжатый обеими руками, и шагнул вперед.

— Ты уверен, что в старых пенатах тебя ждут с распростертыми объятьями, а, Морр? — поинтересовался Пестрый из-за его спины. — Этот парень, похоже, явно так не думает.

В руках арлекина словно по волшебству появились короткий изогнутый клинок и длинный изящный пистолет.

— Не вмешивайся, маленький клоун, — предупредил Морр, продолжая наступать на безмолвного стража.

Битва между двумя инкубами — поистине грозное зрелище. Оба противника облачены в доспехи, которые могут уберечь от любых ударов, кроме самых сильных, однако вооружены мечами, способными прорвать ту же броню, словно бумагу. Против опытных, но не столь тяжело бронированных врагов инкуб должен биться осторожно, постоянно двигаясь, делая ложные выпады и уворачиваясь, чтобы сохранять баланс клэйва, сравнительно медленного и тяжелого клинка, и быть постоянно готовым нанести смертельный удар. Сражаясь с ордой неумелых врагов, инкуб может сконцентрироваться на том, чтобы поддерживать постоянный ритм, держа противника в страхе и одолевая его за счет силы, прежде чем тот сможет воспользоваться преимуществом в численности. В обоих случаях инкуб также полагается на свои кулаки, колени и стопы, удары которыми выводят врагов из строя, однако в бою против собственного сородича подобные приемы могут лишь в считанные мгновения превратить его в кучу нарубленного мяса.

В состязании между двумя инкубами важнее становится скорость, сила и выносливость. Они обмениваются ударами и контратаками быстрее, чем может уследить глаз, и каждый их замах с идеальной точностью нацелен в одно из уязвимых мест — чаще всего это запястье, голова или шея. В каждое парирование инкуб должен вложить именно столько энергии, чтобы отразить обрушившийся на него клэйв, но при этом не выйти за определенную грань, не открыть себя для неизбежного обратного удара. Важнее всего постоянно удерживать клинок в движении, переплетая друг с другом выпады и парирование, ибо тот боец, который первым замедлится или собьется, может сразу же лишиться головы.

Морр и его противник сражались практически на равных, и их клэйвы описывали сверкающие дуги в воздухе, слетаясь вместе, сталкиваясь и вихрем уходя в сторону, чтобы атаковать снова. Благодаря преимуществу в росте Морр обрушивал на врага множество ударов, которые падали сверху вниз, словно молнии, вынуждая того уклоняться. В конце концов другой инкуб отступил на шаг, чтобы спастись от этой бури, удвоил натиск и совершил серию стремительных выпадов слева и справа, пытаясь выпотрошить врага.

Морр ушел в защиту, перехватив клэйв за дополнительную рукоять, отстоящую от основной, и блокировал один выпад за другим. Вдруг великан-инкуб пошатнулся, едва успев вскинуть клинок и перехватить неожиданный удар над головой. Он шагнул назад, и его противник, желая сохранить преимущество, устремился вперед, без устали пытаясь пробить его защиту тяжелыми ударами.

Клэйв Морра мелькнул в воздухе и перехватил оружие наступающего врага крюком на конце. Это была попытка выиграть немного времени и восстановиться. В тот же миг оба воина налегли на клинки, как на рычаги, чтобы выкрутить оружие из рук оппонента. Ни одному из них это не удалось, однако соперник Морра на миг потерял контроль над своим клэйвом, когда тот вылетел слишком далеко вперед. Морр сориентировался быстрее и тут же обрушил на врага удар, в который вложил всю свою массу. Тот успел вовремя парировать, но не смог отвести в сторону всю его мощь. Два воина на мгновение сцепились, один искрящий клинок к другому, а затем мышцы на плечах Морра вздулись, и он, при помощи одной лишь грубой силы, отшвырнул противника назад.

Мощный толчок сбил второго инкуба с ног, но тот отреагировал с быстротой кошки, перекатившись и припав к земле. Клэйв Морра со свистом обрушился вниз. Противник парировал удар слабо, со скрещенными руками, и ему удалось лишь немного отвести клинок в сторону. Крючковатое острие вонзилось в бедро, и Морр тут же вырвал его, выпустив фонтан крови и фрагментов брони и оставив большую алую рану. Пошатываясь, соперник приподнялся и сделал отчаянный колющий выпад, но Морр без усилий отразил его клэйвом. Отработанным движением он вырвал меч из хватки врага, оставив того совершенно беззащитным.

Морр без колебаний взмахнул клинком снова, целя его горизонтально в шею. В этот удар он вложил всю свою массу до последней унции и всю силу до последней толики. Инкуб поднял руки, возможно, пытаясь поймать летящий к нему клэйв, или отразить удар, или, быть может, даже моля о пощаде. Это уже ничего не значило. Мономолекулярное лезвие клэйва вспыхнуло энергией и с треском прошло сквозь оба бронированных запястья и шею, даже не замедлившись. Безголовое и безрукое тело, брызжа кровью, рухнуло на гать, словно марионетка с обрубленными нитками. Голова в шлеме с лязгом упала в нескольких ярдах от него и покатилась, оставляя за собой след из маленьких багряных спиралей.

Морр удовлетворенно рыкнул и пошел подобрать шлем и отрубленные кисти рук. Пестрый побледнел, увидев, как инкуб вытащил из пояса моток проволоки, продел ее сквозь жуткие трофеи и прицепил их к похожему на часть скелета металлическому выступу, высоко поднимающемуся за его плечами именно для этой цели.

— Это так необходимо? — воспротивился Пестрый. — Разве мало отнять жизнь в честном поединке, что надо потом еще и украситься, как вурдалак?

Морр поднялся и посмотрел на Пестрого сквозь сверкающие глазные линзы. Из-за глухой маски шлема невозможно было понять, что он думает, и Пестрый моментально пожалел о своей вспышке. Он позволил себе забыть, что Морр обитал в Темном Городе, где кровавые трофеи всегда были на пике моды. Рассказ инкуба о происхождении с девственного мира смягчил его образ в глазах арлекина, который и без того несколько сопереживал его нелегкому положению. Он решил, что нужно вспоминать этот момент всякий раз, когда он снова застанет себя за этой ошибкой. К удивлению Пестрого, когда инкуб вновь заговорил, в его словах не было ни следа враждебности.

— Если один из братьев не пожелал впустить меня в храм, то есть немалый шанс, что будут и другие, кто думает так же, — пояснил инкуб. — Увидев останки своего предшественника, они, возможно, помедлят.

— Наверняка ведь иерархи не потерпят подобного вмешательства? — спросил Пестрый. — Ты пришел на их суд, разве они могут смириться с таким неуважением к их авторитету, как нападение из засады на просителя, еще не успевшего даже подойти к судье?

— Право инкуба бросить вызов своему собрату священно и неприкосновенно. Это закон, который превыше власти любого иерарха. Так было всегда.

— Так значит, тебя может ждать еще ряд дуэлей? — Пестрый фыркнул. — В таком темпе они всю дорогу завалят своими трупами.

— Более вероятно, что другие нападут группой и из засады, — хладнокровно возразил Морр. — Нет такого предписания, что вызовы следует бросать по одному или открыто.

— Но почему они так активно противостоят твоему поиску правосудия?

Морр надолго замолчал, прежде чем ответить.

— Они считают — и имеют на то полное право — что моя вина очевидна и неоспорима. Я убил своего лорда и сюзерена, отрицать этот факт невозможно. Для них это все, что следует знать. Они уверены, что для содеянного мною не может быть никаких смягчающих обстоятельств, и если я хотя бы представлю это дело на рассмотрение иерархов, это будет оскорблением их чести.

— Так значит, они хотят остановить тебя по пути в храм, пока ты не успел погладить кого-то против шерсти и задать какие-то неудобные для них вопросы? — недоверчиво спросил Пестрый. Морр лишь кивнул в ответ.

— Если они придут снова, то уже не будут делать разницы, — предупредил инкуб, — и попытаются убить тебя точно так же, как и меня. Уходи, если хочешь, ты не обязан идти со мной дальше.

От этих слов Пестрый хищно ухмыльнулся.

— Тем хуже для них! Я наделен не только прелестным лицом, фантастическим остроумием и необыкновенным талантом танцора, и ты это знаешь, — иллюстрируя свою идею, он проделал несколько энергичных па, первых шагов сложной паваны. — Так что, ты разрешаешь мне вмешаться в следующий раз? — радостно спросил он. — Защитить честь и, по совместительству, свою жизнь и все такое?

Морр снова кивнул и, не сказав ни слова, повернулся и пошел дальше по гати.

— Конечно же, есть и другая вероятность, Морр, — крикнул ему в спину Пестрый. — Они могут подумать, что это ты подвергся порче — ну, понимаешь, та же история, только наоборот. Так все время случается.

Морр не ответил. Пестрому пришлось поторопиться, чтобы догнать великана-инкуба, пока тот не растворился в клубящемся тумане.

Приближенный секретарь был в ярости. Для него это было довольно обычным душевным состоянием, однако, как правило, оно имело менее определенные причины и заставляло его чувствовать себя могучим, а не беспомощным, как сейчас. Это была воистину бессильная ярость, и зазубренный язык секретаря ясно ощущал ее горький привкус. Избранный мастер Девяти поручил ему расправиться с Беллатонисом, чтобы Асдрубаэль Вект не успел узнать о том, какую роль этот отщепенец сыграл в возникновении Разобщения. Несомненно, этим избранный мастер исполнил свои собственные приказы, полученные от более глубоких ступеней Черного Схождения — патриарха-ноктис или даже великого управителя — чтобы «сделать что-то» с мастером-отступником, пока ковен не пострадал от гнева Векта. Это не оставляло приближенному секретарю иного выбора, кроме как повиноваться и постараться все исправить после того, как это не удалось Сийину. К несчастью, секретарь в настоящий момент едва ли мог посвятить себя изобретению каких-либо достаточно коварных планов, потому что он был полностью занят тем, что пытался выжить.

Гемункул сконцентрировался на пути сквозь закрученный лабиринт Черного Схождения. Он проделал семьсот девяносто одно движение, необходимое, чтобы добраться от комнаты с саркофагом на шестьдесят четвертой расщелине лабиринта до двадцать девятой расщелины, где располагались его собственные мастерские-лаборатории. Обыкновенно это не вызывало у него никаких причин для беспокойства. Шаги, которыми можно было пройти сквозь лабиринт, были выжжены в его памяти неизгладимыми огненными символами, но то было до Разобщения. Катаклизм изуродовал лабиринт в той же мере, что и город над ним. Сработали ловушки, агрессивные организмы вырвались на свободу, целые секции, по слухам, провалились в застенки внизу. Те развалины, что вернулись с разведки, доложили, что обнаружили в ловушках множество извергов, ур-гулей и тысячи других мерзких тварей, которые выбрались из сломанных клеток.

И все же было необходимо произвести все эти движения, чтобы достичь определенной расщелины. Многие ловушки лабиринта автоматически восстанавливались после срабатывания, и некоторые из них работали так же эффективно, как будто ничего не произошло, ибо они были враждебны жизни по самой своей природе. Приближенный секретарь кипел от злости и скрипел заточенными зубами из-за того, сколько времени ему приходилось терять, пригибаясь под невидимой мономолекулярной сетью, которая все еще могла быть на месте, готовая разрезать неосторожную жертву выше талии. В лабиринте имелись более удобные и быстрые маршруты, которыми можно было пройти к его цели, и ловушек там было немного или не было вообще, но ранг приближенного секретаря был недостаточен, чтобы о них узнать. Он прошел еще шесть шагов и сдвинулся в сторону на шаг, чтобы не наступить на пластину, запускающую ловушку, которая считалась настолько ужасающей, что ему никогда даже не рассказывали о том, что она делает. Секретарь не мог сказать, сработала эта дурацкая штука или нет.

Следующие десять движений ему пришлось импровизировать, так как трубы наверху треснули, и содержавшаяся в них органическая кислота вылилась на ровный базальтовый пол. Черный камень по-прежнему пузырился и шипел там, где его разъела кислота, и на нем образовались лужи едкой жидкости, от которой чудовищно воняло. Приближенный секретарь с паучьей ловкостью прополз по стене, чтобы избежать всего этого месива, слез обратно на пол и проделал еще ряд шагов — с шестьсот восемнадцатого по шестьсот тридцать первый — которые нужны были, чтобы не столкнуться с несколькими подвижными гравитационными аномалиями в следующем участке коридора. Еще один шаг в сторону, чтобы избежать регулярно появляющегося в туннеле пламени, и он оказался у входа в двадцать девятую расщелину. Секретарь осторожно шагнул внутрь и осмотрел помещение.

К своему облегчению он обнаружил, что вход охраняют два громадных гротеска, блокируя его так же эффективно, как пара прочных дверей из плоти. Их крошечные головы, закрытые черными железными шлемами, как будто были добавлены к телам в самую последнюю очередь, после толстых слоев бугрящихся мышц и множества острых костяных наростов. Горбатые великаны пустили слюни, узнав его, и густая, вязкая жидкость повисла веревками с их решетчатых масок, словно желированные черви. Приближенный секретарь обругал обеих зверюг и отогнал их ударами своего короткого жезла статуса, чтобы пробраться внутрь.

За гротесками простирался длинный темный зал, разделенный низкими стенами на отдельные боксы, где множество развалин трудилось за верстаками, а горстка гемункулов руководила работами. Верстаки ломились от множества разноцветных стеклянных сосудов, булькающих реторт, склянок, разнообразных металлических пластин и компонентов, хирургических лезвий, панелей с пришпиленными к ним органами, потрескивающих проводов и рунических гримуаров. Их работу сопровождали шипение, хлопки и взрывы, и над всем висел клубящийся туман из удушливых испарений и тлетворного дыма.

На какое-то время приближенный секретарь погрузился в раздумья, не обращая внимания на бурную деятельность. Сийин попытался использовать хитрость, чтобы уничтожить Беллатониса. Но теперь уже явно было слишком поздно для незаметных способов. Все развалины и гемункулы, трудящиеся в боксах, были заняты изготовлением оружия. Тут был представлен весь спектр смертоноснейших творений гемункулов: мощные токсины, популяции вирусов, разжижающие пушки, перчатки плоти с пальцами-иглами, бичи-агонизаторы, ловушки для душ и устройства, способные разрушить разум.

Секретарь пожевал губы в поисках ответа. Оружие — это замечательно, но нужен кто-то, кто будет им пользоваться. Можно организовать внезапный налет вооруженных до зубов гротесков и развалин, но как они найдут свою добычу и кто будет руководить ими? Если послать члена ковена, то они могут непреднамеренно привлечь внимание тирана именно к тому, что следует скрыть, а это совершенно недопустимо.

Пока он думал, его взгляд привлек один бокс, в котором, судя по всему, не велось никакой работы. Эта область была занята не верстаками и развалинами, но парой округлых объектов — по два метра в высоту и три в длину — которые пока что скрывались под грязной серой тканью. В тот же миг, как они попались секретарю на глаза, его ярость вспыхнула с новой силой. Вот он, ответ, брошенный и позабытый! Он гордо прошествовал к боксу, стараясь не уронить достоинство спешкой.

— О, приближенный секретарь, вы вернулись! — льстиво приветствовал его тайный мастер, вышедший из соседнего отделения. Этот мастер носил маску из стали и адамантия, и его гладкую овальную голову поддерживала тонкая длинная шея, поднимающаяся над одеяниями из многослойной металлической сети. Над одной из глазниц мастера судорожно закрутилось скопление крошечных линз и двигалось, пока не застыло в подходящей конфигурации.

— Почему эти машины не работают? Они повреждены? — нетерпеливо спросил секретарь, резко дернув головой в сторону накрытых тканью силуэтов.

— Насколько я знаю, нет, секретарь, — осторожно ответил мастер, — я не проверял их с начала… событий, но нет причин считать, что они сломаны, это…

— Тогда немедленно подготовь их к активации! — едва не завопил секретарь.

Несколько озадаченный тайный мастер удивленно наклонил вбок лысую голову.

— Для какой цели, секретарь? — вежливо поинтересовался он. — Под этим я подразумеваю, какую конфигурацию следует использовать?

Приближенный секретарь приподнял свой жезл статуса, чтобы ударить мастера, но справился с порывом. Это действительно был разумный вопрос — как лучше их настроить, чтобы гарантированно прикончить Беллатониса? Секретарь быстро поразмыслил.

— Они должны быть самоуправляемы, — сказал он. — Чтобы они могли независимо преследовать добычу. Их целью будет определенный индивид, и когда они его найдут, то пусть уничтожат до последнего атома.

— Понимаю, секретарь, — тайный мастер кивнул, думая над этой информацией. — Для того, чтобы найти цель, достаточно будет психического следа. Возможно ли предоставить отпечаток?

— Разумеется, — фыркнул секретарь.

— А способности цели? — тайный мастер настойчиво задавал вопросы, как будто ставя галочки в каком-то мысленном списке. — К чему она более склонна, бежать или сражаться?

Приближенный секретарь сделал паузу и подумал над вопросом. Судя по тому, что ему было известно, Беллатонис мог быть склонен и к тому, и к другому, но если бы он попытался скрыться от машин, когда весь город охвачен Разобщением, то вряд ли бы это пережил.

— Сражаться. Причем более вероятно, что цель будет находиться в защищенном месте, — уверенно объявил приближенный секретарь.

— Превосходно, секретарь, — удовлетворенно заключил тайный мастер. — Я немедленно начну подготовку к внедрению ментального отпечатка.

Тайный мастер повернулся и ловко сдернул ткань с одной из неактивных машин, открыв взгляду изогнутый и блестящий металлический корпус. Под ним можно было различить множество ножей и игл и несколько суставчатых металлических конечностей, сложенных так же аккуратно, как лапки насекомого.

Приближенный секретарь задумчиво уставился на машины, которые должны были претворить в жизнь неизбежный рок Беллатониса. Его тонкие зеленые губы растянулись в неприятной улыбке, когда он почувствовал, как ему нравится этот план. Он сработает, он обязан сработать.

— Отправь их, как только они будут готовы, — приказал приближенный секретарь. — Отпечаток тебе предоставят в кратчайшие сроки.

Тайный мастер безмолвно кивнул, уже поглощенный работой. Секретарь же пошел дальше, чтобы найти подходящую кислоту и достаточно развалин, чтобы утихомирить то, что обитало в саркофаге на шестьдесят четвертой расщелине.