В святилище Архры вокруг Морра и Пестрого уже полностью сомкнулось кольцо красноглазых инкубов. Будучи невредим, Морр мог бы какое-то время удерживать стольких противников, и может быть, даже одолеть не одного и не двух из их числа, прежде чем они лишили бы его жизни. Однако его раны все еще сочились алым, и лишь усилием воли он продолжал удерживать в руках огромный клэйв. Пестрый успел продемонстрировать, что в бою один на один превосходит инкуба, но против столь многих, да еще во тьме их собственного святого храма, они бы вскоре повергли и его.

— На крыльях отчаянья ко мне примчался один план, — быстро проговорил Пестрый, — но мне потребуется секунда, которой, как я думаю, эти юные джентльмены нам не предоставят.

— Тогда я предложу воспользоваться той уловкой, которую ты применил против сумракрылов, — несколько помедлив, сказал Морр.

— А! Хороший план! Да, сейчас!

Пестрый бросил фотонный снаряд, и подземный сумрак расколола ослепительно-белая вспышка молнии. Хоть он и закрыл глаза, под веками заплясали пурпурные пятна, для враждебных инкубов же эффект усилился в тысячу раз. Когда загнанная в угол добыча внезапно лишила их зрения, кольцо инкубов пошатнулось и на миг распалось. Собравшись с последними силами, Морр прыгнул на них, рубя смертоносным клинком направо и налево со всей яростью раненого тигра. В смятении противники слепо размахивали клэйвами, порой даже раня друг друга.

В это время Пестрый подбросил в воздух маленькое серебряное веретено, которое зависло на месте и начало крутиться вокруг своей оси, испуская дрожащую трель. Арлекин запел высоким голосом, подстраивая тон под пронзительную переливающуюся песнь веретена. Под ним проявился вращающийся и колышущийся фиолетовый проем в форме слезы и быстро расширился, словно вертикальный кошачий зрачок. Не дожидаясь приглашения, Морр ринулся в открытые врата, преследуемый дюжиной мстительных клинков, метящих в спину. Пестрый небрежно помахал инкубам рукой и проскользнул внутрь, прежде чем его настигли, и врата тут же закрылись за ним, издав громкий хлопок.

Морр ждал арлекина на другой стороне, тяжело опираясь на клэйв, и на его бледном лице отражался ужас от того, что он видел вокруг себя. Они стояли среди живописных развалин, изящных колонн и портиков несомненно эльдарского происхождения, которые сплошь заросли мхом и терниями. Под ногами валялись обломки статуй, меж растрескавшимися камнями мостовой торчала сухая жесткая трава. Эти чрезмерно изящные руины выглядели нереально и простирались всего на сто метров в каждую сторону — потом вниз резко обрывались скальные стены. Дальше простиралось пульсирующее многоцветное небо, в котором кружились и кувыркались изломанные каменные острова, достигавшие порой размеров целых континентов.

— Это…? — Морр, похоже, не мог заставить себя закончить вопрос.

— Лилеатанир? — завершил Пестрый. — К счастью, нет. Пока что нет, во всяком случае. Расслабься, тут мы в безопасности.

Морр поддался и сел на поваленный камень, положив клэйв на колени. Теперь инкуб действительно выглядел старым и изнуренным. Пестрый решил, что лучше всего будет дать ему время собраться с силами, прежде чем продолжать путешествие. Инкуб заинтересованно посмотрел вниз, на разбитый лик статуи, который слепо глядел на него единственным глазом.

— Что же это за место, если не девственный мир? — спросил он.

— Раньше этот мир назывался Ашнеррил'ти. До Падения это был лишь форпост старой империи. Мир-сад, в общем, что-то вроде места для уединения, во всяком случае, так меня уверяли. Однако он был достаточно плотно населен, чтобы его настигла гибель во время пробуждения Той, что Жаждет. Он угодил на окраину великого возмущения — можно сказать, его затронуло самым краешком Ее развевающейся мантии — и был затянут за пелену. Этого было достаточно, чтобы разорвать Ашнеррил'ти на тысячу кусков и необратимо исказить всех его обитателей до единого. Фактически, прямо сейчас мы стоим на том, что осталось от некоторых из них. Они все буквально окаменели, узрев Ее ужасающее величие, по крайней мере, так гласит история.

Морр еще секунду взирал на бушующее небо, а потом какое-то время разглядывал руины. Внезапно он встал.

— Почему ты привел меня сюда? — спросил инкуб со странной интонацией в голосе.

— Я его не выбирал, — ответил Пестрый оправдывающимся голосом. — Сюда было проще всего быстро добраться, и я знал, что тут безопасно. Немногие знают, как найти это место, и еще меньше тех, кто приходит сюда по своей воле.

— А это тогда кто? — спросил Морр, указывая в сторону.

Пять фигур в доспехах цвета сапфира, отдаленно напоминающих броню инкубов, появились из укрытия позади руин. Пестрый сразу же узнал в них аспектных воинов искусственного мира, представителей храма Зловещих Мстителей. Эти воины выглядели более изящными, чем инкубы, их телосложение и героический облик наводили на мысль об оживших статуях. Шлемы, полностью закрывающие лица, были увенчаны высокими гребнями из перемежающихся полос синего, белого и желтого цветов. Мстители были вооружены длинноствольными сюрикенными катапультами и не сводили прицела с Морра и Пестрого.

Из развалин появилась шестая фигура, в отличие от остальных, облаченная в покрытые рунами одеяния. Ее лицо скрывал луковицеобразный, похожий на голову насекомого шлем, украшенный ветвистыми рогами из призрачной кости. Чародей, ибо это был он, держал при себе колдовской клинок длиной с собственный рост. Этот меч выглядел странно утонченным и строгим оружием в сравнении с безжалостным клинком Морра.

— Любопытное зрелище, — спокойно сказала фигура в мантии, — артист и убийца путешествуют вместе, как добрые друзья.

Морр издал ядовитый смешок.

— «Убийца»? Иди-ка сюда, мелкий прорицатель, и я добавлю еще одну жертву на свой счет. В твоем случае я это сделаю с большим удовольствием.

Пестрый быстро шагнул вперед и встал между чародеем и израненным инкубом.

— Что привело вас сюда, собратья-путешественники? — приветливо спросил арлекин. — Это уединенное место, не говоря уж о том, что хрупкое. Я надеюсь, что от всех нас можно ожидать приличного поведения. Почему бы нам не представиться друг другу? Этот мой сердитый друг — Морр, меня можно называть Пестрым, а как мне следует именовать тебя?

— Меня зовут Караэис, я ступаю по пути Провидца, — сдержанно проговорил чародей. — Мы пришли за твоим спутником, чтобы привести его на совет провидцев и наказать за его преступления.

— Не забегаешь ли ты немного вперед, Караэис? — едко поинтересовался Пестрый. — Разумеется, сначала должны еще произойти всякие мелочи вроде суда и разбирательства, с разными добавками в виде возможности ответить на обвинение, свидетельств, беспристрастности и так далее, и только потом уже идет речь о наказании, разве не так?

— Это не твое дело, если только ты не собираешься сражаться с нами на его стороне, — ответил чародей голосом, в котором появилось раздражение. — И если это так, то я, как ни прискорбно, вынужден буду приказать Мстителям сразить тебя на месте.

Пестрый отметил, что от этих слов экзарх Зловещих Мстителей, возглавляющая отряд аспектных воинов, едва заметно дернула головой. Очевидно, она в чем-то не одобряла действия чародея.

— Я бы скорее подыскал наилучший возможный исход для всех затронутых конфликтом, — осторожно возразил Пестрый. — В этот самый миг мы находимся на пути к Лилеатаниру, где намереваемся исправить положение дел. Я был бы рад, если б вы составили нам компанию.

— Так значит, ты все же не отрицаешь виновности своего спутника, — удовлетворенно заключил Караэис. — В данных обстоятельствах я считаю, что тебе лучше сопроводить нас к совету, чтобы ты мог полностью оправдать себя и свою роль в событиях на Лилеатанире.

— Оправдать себя? Я не в ответе перед вашим советом провидцев, равно как и мой добрый друг Морр, — с некоторой горячностью ответил Пестрый. — По какому праву ты распоряжаешься нами, словно пленниками? Мы твои пленные, так ты считаешь?

Невысокий арлекин сделал шаг к чародею и увидел, как облаченный в мантию боевой провидец слегка отшатнулся при его приближении. Он был полон страха и честолюбия — скверная комбинация. Двое Зловещих Мстителей подчеркнуто повернули сюрикенные катапульты на Пестрого, в то время как остальные трое непоколебимо продолжали держать свое оружие нацеленным на Морра. Арлекин снова отступил, демонстрируя раскрытые ладони и широкую усмешку в знак того, что он не собирался причинить никакого вреда.

— Инкуб — мой пленник, — уверенно заявил чародей. — Если ты хочешь остаться с ним, то ты также должен стать моим пленником.

— Пестрый, — тихо сказал Морр, — ты не обязан сражаться за меня. С того момента, как мы встретились, ты ничем не был мне обязан. Тебе пора оставить меня моей судьбе.

Пестрый повернулся, чтобы взглянуть на лишенное маски лицо инкуба, который теперь стоял рядом с ним, стиснув клэйв в руках. Прямые бледные волосы Морра упали на лицо, скрывая его черты, но свирепый, безумный блеск в его глазах по-прежнему сверкал между прядями. Пестрый чувствовал, что в нем горит жажда самоуничтожения, ликующее предвкушение убийства, даже если оно означало его собственную смерть.

Зловещие Мстители могли бы сразить Морра, прежде чем он успел бы сделать шаг, чародей мог вскипятить мозг инкуба прямо в толстом черепе, просто посмотрев на него, но Морр все равно желал сразиться с ними. Должно быть, он видел в этом облегчение приговора, возможность погибнуть, сражаясь, как подобает, с ненавистным врагом, а не с братьями из своего храма.

— Я не могу так поступить, Морр, как бы тебе этого не хотелось. Только не сейчас, пока есть хотя бы малейшая надежда, — с тяжестью в голосе проговорил Пестрый, — и мне действительно жаль. Я лишь надеюсь, что ты сможешь простить меня позже.

Пестрый вскинул ногу так быстро, что даже аспектные воины не успели отреагировать. Идеально выполненный мощный удар в висок повалил огромного инкуба, словно подрубленное дерево — он слегка покачнулся, а потом, набирая скорость, упал и с грохотом ударился оземь.

Тяжело вздохнув, Пестрый снова повернулся к чародею.

— Вот так, теперь вы не сможете «случайно» убить моего друга, беря его в плен. Думаю, я пойду с вами, просто чтобы удостовериться, что все пройдет гладко и без неприятностей.

Чародей сардонически наклонил луковицеобразный шлем, видимо, довольный такой развязкой. Зловещие Мстители настороженно выдвинулись вперед, трое держали поверженного воина под прицелом, в то время как еще один достал тяжелые кандалы. Экзарх наблюдала за Пестрым, непринужденно опустив свой искусно сработанный звездомет, что, вероятно, следовало интерпретировать как жест примирения.

— Вы не сказали, с какого искусственного мира прибыли, — заметил Пестрый. — Куда мы имеем честь двигаться дальше?

— Бьель-Тан, — ответила экзарх, прежде чем чародей успел вмешаться и остановить ее. Провидец бросил на нее сердитый взгляд, и Пестрый почувствовал, что между ними идет какой-то безмолвный разговор.

— А, это многое объясняет, — прервал их арлекин. — Как я помню, Бьель-Тан считает огромное множество девственных миров своей сферой полномочий.

— Они — будущее нашей расы, — резко сказал чародей.

— Не говоря уж о том, что это прекрасный источник солдат для попыток восстановить старую империю, — дерзко добавил Пестрый. — Толпы ярых молодых экзодитов, которые готовы сражаться и умирать за великую цель, если их хорошенько отмыть и причесать. Тебе надо быть осторожнее, Караэис, а то видно твою предвзятость.

Янтарные линзы на луковицеобразном шлеме мгновение глядели на арлекина, а потом провидец, не говоря ни слова, повернулся и отошел в сторону. Пестрый перевел взгляд на экзарха и ее отряд. Воины сковали руки Морра за спиной и привязали его к складным носилкам, которые парили в полуметре над землей. Зловещие Мстители явно прибыли сюда подготовленными к тому, чтобы захватить пленника и доставить его живым, что Пестрый воспринял как во многом воодушевляющий знак. К его облегчению, аспектные воины также подобрали клэйв Морра и закрепили его на носилках рядом с тщательно скованным инкубом.

— Мы бы взяли его живым, — экзарх обращалась к Пестрому. — Тебе не обязательно было вмешиваться.

— О, я не сомневаюсь, что группа отлично сработавшихся аспектных воинов, такая, как ваша, идеально исполнила бы план, — нахмурившись, ответил Пестрый. — А вот насчет вашего приятеля-чародея у меня есть сомнения.

Чародей прошел меж руин к неповрежденной арке из камня бледно-лавандового цвета. Довольно долгое время он стоял к ней лицом, бормоча и делая пассы в воздухе. Постепенно внутри арки, колыхаясь, возникло серебристое сияние, задрожало и стало ярче, превратившись в подернутую рябью пелену. Пестрый с тревогой заметил, что внутри нее извивались синие и зеленые нити — Разобщение отдавалось даже здесь. Его эффекты растекались по всей Паутине.

Четверо аспектных воинов заняли позиции по углам носилок, на которых лежал Морр. Во главе с экзархом они начали направлять носилки к порталу. Когда они приблизились, чародей поднял руку, чтобы остановить их.

— В Паутине происходит возмущение, — сказал он. — Прямая связь невозможна. Я должен бросить руны, чтобы прозреть лучший путь.

— Ну да, на этом проблема и закончится, не правда ли? — насмешливо фыркнул Пестрый. — Возмущения будут становиться только хуже, чем дольше мы не идем на Лилеатанир.

Чародей не обратил на него внимания, полностью сконцентрировавшись на крохотных рунах из психокости, которые он вынимал из мешочка быстрыми отработанными движениями. Он размещал их в воздухе, наращивая крутящийся перед собой узор.

Точная интерпретация брошенных рун — имеющая множество нюансов форма искусства, совершенствование которой занимает буквально целую жизнь, что убедительно демонстрируют эльдары искусственных миров, идущие путем Провидца. Эльдарские руны воплощают в себе символические концепции, чьи корни уходят в глубину древних мифов и школ философской мысли, которые были уже стары в дни юности эльдарской расы. Бросание рун в основе своей сводится к толкованию взаимного расположения психоактивных рун из призрачной кости, когда они свободно парят в эфире, воспроизводя в своем микрокосме идею и структуру того, что только нарождается в макрокосме.

Не нужно было обладать особыми познаниями, чтобы понять, что результаты гадания будут противоречивы: руны образовали ломаное подобие планетарной системы, хаотично крутясь друг вокруг друга. Чародей отшатнулся, когда две руны соприкоснулись, произошел выброс психической энергии, и их с треском статики раскидало в стороны. Обугленные и дымящиеся, они упали наземь.

— Думаю, нам не в ту сторону, — услужливо подсказал Пестрый. Чародей ответил ему лишь низким рычанием, прежде чем снова сфокусироваться на бросании рун. Крутящиеся колесом символы немного замедлились, перестроились, и некоторые из них сменили направление. Чародей продолжал доставать из мешочка новые руны, будто пытаясь привести свое гадание в равновесие. Пестрый попытался разобраться в смысле знаков, которые видел.

Больше всего выделялась руна, обозначающая анархию, беспорядок или энтропию, которая вращалась дальше всего от центра, охватывая все прочие символы. Для Пестрого это могло означать только Разобщение, чье переменчивое влияние ощущалось на всех остальных элементах. Его взгляд привлекла руна плетения, которая петляла взад и вперед внутри орбиты Разобщения, как будто направляя перед собой другие символы. Она неестественно трепетала между зазубренной, похожей на кривую саблю руной темных сородичей и змееподобной руной мирового духа, которые двигались по кругу в опасной близости друг от друга. Она стремительно носилась вокруг зловещего знамения пожирателя душ, что вращалось в самом низу, и охватывала своей траекторией спасение, вращающееся наверху. Между основными рунами туда и сюда вились многочисленные меньшие руны: солнце, луна, скорпион, поглощенный и иные. Периодически между ними всеми проскальзывала руна плетения.

— Вы знаете, я всегда могу отвести вас к Бьель-Тану, если вы захотите, — поспешно сказал Пестрый. — Никто не знает тропы Паутины лучше, чем я — ну, скажем так, никто из смертных.

— Этого не понадобится, — провозгласил чародей. — Я достаточно ясно вижу путь вперед.

Пестрый неуверенно поджал губы и бросил быстрый взгляд на экзарха. Она стояла неподвижно и невозмутимо, словно изваяние, повернув высокий увенчанный гребнем шлем ко вратам. Пестрый мысленно пожаловался сам себе, что мысли аспектных воинов всегда было так сложно прочесть. Караэис уже убирал руны, ловя их одну за другой и возвращая в мешочек. В тот же миг, как он заключил туда последнюю руну, чародей обнажил колдовской клинок и шагнул в портал. За ним последовала экзарх, за ней — носилки с Морром и четверо охраняющих их воинов.

Пестрый поспешил следом, зная, что отставать от них сейчас будет совсем некстати. Когда он прошел мимо того места, где Караэис бросал руны, он увидел два почерневших и оплавленных символа, столкнувшихся друг с другом. Они остались лежать на земле, нетронутые и брошенные чародеем. Несмотря на повреждения, их все еще можно было узнать, хотя они и рассыпались в прах, когда Пестрый до них дотронулся. Это были руна Провидца и руна Смеющегося Бога, или же, проще говоря, руны, обозначающие чародея и арлекина.

— Вот так-так, — пробормотал про себя Пестрый и юркнул в ворота следом за аспектными воинами. Если уж он смог прочитать эти руны, то Караэис тоже наверняка их различил. Это не предвещало ничего хорошего.

— Повернись. Очень медленно, — приказала Безиет.

Харбир сделал, как было сказано: медленно повернулся и увидел клинок-джинн Безиет, нацеленный в его горло. Каким-то образом она подошла к нему сзади, прокралась сквозь логаниевые кусты и не издала при этом ни единого звука, пока он наблюдал за Ксагором, приближающимся по дорожке. Кончик клинка вибрировал, издавая высокий пронзительный стон, как будто ему хотелось рвануться вперед. У Харбира пересохло во рту. Ему конец. Он видел, как сражается Безиет Сто Шрамов, и знал, что в бою один на один она порубит уличную крысу вроде него на кусочки и даже не вспотеет. Позади жалко заскулил Ксагор, отчего Харбир мрачно подумал, что помощи от развалины тоже ждать не придется.

— У тебя должен был быть план посложнее, чем просто «убежать в парк», — наконец произнесла Безиет и опустила меч. Харбир испытал головокружительный прилив облегчения.

— Вы не собираетесь вести нас обратно к Наксипаэлю? — выпалил он, не в силах поверить.

— Ни вести обратно, ни убивать, — подчеркнула архонт, — хотя ты уже показал, что вероломен и не достоин доверия. Твое счастье, что у тебя оказался полезный друг, который за тебя заступился.

Харбир бросил взгляд назад, на Ксагора, который усердно кивал.

— Не смотри на него! — рявкнула Безиет. — Смотри на меня! Вот так-то лучше. А теперь расскажи мне все про свой гениальный план, как выбраться из всего этого.

— Пойти вниз, а не вверх. Вниз, к Нуль-городу, — нехотя ответил Харбир. — Чужаки и наемники Нуль-города в такое время будут держаться друг друга, а не раздирать все по швам, как те, что в Верхней Комморре. Я знаю там кое-кого, кто мог бы помочь, — закончил он слабым голосом. Теперь, когда он смотрел в глаза Безиет, которые буравили его, выискивая любой намек на недосказанность, это не казалось таким уж хорошим планом. Под этим безжалостным взглядом он чувствовал себя особенно слабым и глупым.

— И как же ты собирался туда добраться? — нетерпеливо спросила Безиет.

— Я собирался найти какой-нибудь транспорт и использовать… туннели, — ответил Харбир. Выговаривая эти слова, он уже знал, что, вероятно, подписывает себе смертный приговор. Все способное самостоятельно перемещаться уже наверняка давным-давно покинуло Хай'кран, как и все другие места на расстоянии сотни лиг. Туннели, должно быть, завалены обломками и заблокированы неведомыми тварями, выползшими из ям, чтобы присоединиться к веселью. Это был скверный план, обреченный на провал еще до того, как начаться. Долгий и мучительный миг Безиет продолжала смотреть в глаза Харбиру, прежде чем снова заговорить.

— Неплохо, но твои шансы найти транспорт, который просто валялся бы неподалеку, находятся где-то между малыми и нулевыми. Нам надо либо украсть его, либо как-нибудь обойтись.

Харбир глупо улыбнулся.

— Вы хотите воспользоваться моим планом? А что насчет Наксипаэля?

— Наксипаэля, скорее всего, пристрелят в тот же миг, как он попытается ступить на Гору Скорби. Они там, наверху, вряд ли будут пускать к себе всяких сирот и побродяжек, — отмахнулась Безиет. — Если я когда-нибудь увижу его снова, то скажу, что мы разминулись в парке, и я не смогла найти дорогу к нему. Поверь мне, он не будет настаивать на объяснениях — особенно если никто не будет настолько глуп, чтобы противоречить мне.

Харбир, не сдержавшись, снова глянул на Ксагора. Развалина только беспомощно пожал плечами. Он был прав, неважно, какие у Безиет были причины, чтобы отделиться от Наксипаэля — у них не то что бы имелся выбор, брать ее с собой или нет. Кроме того, ее боевой опыт и этот злобный клинок станут настоящим благом, если они снова нарвутся на неприятности. Безиет как будто развлекало созерцание того, как Харбир обдумывал все это.

— Слушай-ка. Тебя зовут Харбир, так? — спокойно произнесла она. — Слушай, Харбир, и я скажу тебе то же самое, что уже сказала твоему другу. В каждом кризисе кроется возможность, тебе надо только обеспечить свое выживание, чтобы успеть ею воспользоваться. Я намереваюсь выжить в этом кризисе и, как лично мне кажется, шансы Наксипаэля на выживание значительно ниже моих собственных. Это суждение распространяется и на тех, кто идет за ним. Разве вы не согласны?

— Этот согласен, госпожа! — покорно квакнул Ксагор.

— И этот тоже, — кивнул Харбир.

— Хорошо. Потому что из этого следует, что те, кто идет со мной, также имеют лучший шанс на выживание. Теперь давайте пойдем. Харбир, ты первый — и постарайся, чтоб тебя больше ничто не отвлекало.

Архонт Иллитиан излучал уверенность, неторопливо поднимаясь по широким низким ступеням, которые возносились к дверям огромного зала на Центральном пике. Он отметил, что сонм великих архонтов, собравшихся здесь, также дожидался аудиенции с Верховным Властелином. Они стояли на лестнице отдельными кликами и группами — предводители сильнейших кабалов Комморры, ждущие приказов у дверей повелителя, словно рабы подле хозяина. Многие здесь были ему знакомы — некоторых он признал, кивнув им, других тепло приветствовал или же подчеркнуто игнорировал.

За каждым лицом скрывался страх. Его маскировали бравадой, воинственностью, юмором или скукой, и все же страх таился в холодных черных глазах каждого из присутствующих архонтов. Собрание состояло из тех, кто больше всего потерял от Разобщения. Прежде они обрушивали невыразимый ужас на рабские расы по всей галактике и бессчетные века наслаждались, причиняя утонченные боль и муки, но теперь именно они были объяты страхом. Анархия коснулась их собственных цитаделей, и когда она бушевала так близко к ним самим, вкус у нее был совершенно иной. Иллитиан заметил, что здесь не было архонтов из сателлитных царств, вероятно, потому, что порталы до сих пор были недостаточно стабильны, чтобы связаться с ними. Если точнее, то все присутствующие правители были либо с Горы Скорби, либо с одного из верхних ярусов, что не означало ничего хорошего для Нижней Комморры.

Иллитиан дошел до той, что была ему известна, но он не признал ее как одну из великих архонтов. От удивления он на миг остановился. Перед ним стояла стройная ведьма-суккуб Аэз'ашья, великолепная в своем облегающем облачении из гибкого металла с острыми наплечниками, от которых за ее спиной расходились веера лезвий. Иллитиан вспомнил, что она теперь — новая правительница, ставшая архонтом Клинков Желания после падения его союзницы, Кселиан.

К Аэз'ашье Иллитиан питал весьма смешанные чувства. Ведьма была вернорожденной, но из низкого рода, в ней не текло и капли благородной крови. Она невольно стала орудием Эль'Уриака, когда тому понадобилось избавиться от Кселиан, и теперь осталась марионеткой без кукловода. Он поражался, как ей удавалось сохранять контроль над известными своей ветреностью Клинками Желания.

Иллитиан улыбнулся и тепло обратился к ней.

— О, так это же Аэз'ашья, какой нежданный сюрприз увидеть тебя здесь! — с лживой галантностью воскликнул он. — Я очень рад тому, что ты столь хорошо преодолеваешь эти нелегкие времена — подлинное испытание даже для столь опытного лидера, как я.

— Взаимно, Иллитиан, — промурлыкала Аэз'ашья. — Мне кажется, прошло так мало времени с тех пор, как я исполняла поручения архонта Кселиан, а вместе с тем и ее близких союзников, таких, как архонт Крайллах и, разумеется, ты сам. Поручения наиделикатнейшего свойства, по крайней мере, так тогда казалось. Теперь я посылаю собственных миньонов делать свою работу.

Иллитиан улыбнулся одними губами, но не глазами. Это было завуалированное предупреждение, чтобы он не слишком давил на нее. Того, что Аэз'ашья узрела в проклятых залах Шаа-дома, было достаточно, чтобы пять раз обречь Иллитиана, если бы она рассказала об этом перед Верховным Властелином. Самому стать целью шантажа, в этом была некая необычная новизна. Конечно, такое откровение решило бы и судьбу Аэз'ашьи — входить в Шаа-дом было запрещено под страхом смерти, поэтому оно гарантировало бы им взаимное уничтожение.

— Действительно, для тебя все это должно выглядеть таким непривычным. Сейчас будет твоя первая личная встреча с Асдрубаэлем Вектом, не так ли? — усмехнулся он. — Учитывая обстоятельства, сегодня он должен быть в наилучшей форме, так что тебя ждет редкое удовольствие.

— Кстати о хорошей форме, я слыхала, что ты пал жертвой изнуряющей болезни, но, должна признать, ты выглядишь даже лучше, чем обычно. Даже немного моложе.

— О, ты слишком добра ко мне, — без промедления ответил Иллитиан. — Даже когда все кажется потерянным, гемункулы поистине творят чудеса. Я, можно сказать, затаил дыхание, ожидая возвращения моей дорогой подруги Кселиан.

— Да? Я надеялась узнать у тебя, есть ли новости о том, где она находится. Мне сообщили, что самая верная из ее гекатрикс похитила труп, прежде чем им смогли заняться. И с тех пор не могут найти ни единого следа, так что я даже опасаюсь, что благородная Кселиан, возможно, пропала навеки.

— Действительно, я слышал подобные слухи, — снова улыбнулся Иллитиан, на сей раз сочувственно. — Однако я глубоко верю в то, что дух Кселиан непобедим. Ее найдут, в той или иной форме, но найдут, в этом я даже не сомневаюсь.

— Возможно, ты прав. Все законы природы теперь перевернулись с ног на голову, и в таком случае почему бы и мне…

Жуткий грохот цимбал и вой рогов разорвал воздух, сделав дальнейший словесный поединок невозможным, о чем Иллитиан несколько сожалел. На вершине лестницы со скрежетом раскрылись две огромные двери, покрытые гравировкой, и за ними показалось темное пространство, где временами вспыхивал зловещий мерцающий свет. Один за другим великие архонты поворачивались и входили внутрь, отвечая на призывы. Верховный Властелин готов был принять их.