Мировой Храм Лилеатанира назывался Лил’эш Эльдан Ай’Мораи, «Священная гора первых лучей зари». Он находился за тысячи километров от паутинного портала и являлся центром мистической спирали, которая опоясывала всю планету. Последние несколько часов Ларайин Сил Кадаийт находилась здесь и пыталась усмирить разъяренный дух мира, который содрогался и бушевал в ответ на вторжение чужеземцев. Ларайин была молода по меркам эльдаров и никогда не встречала такой мощной дисгармонии, как та, что поразила сейчас психические потоки планеты. Из-за тревоги духов она сама была рассержена и напугана.
Священная гора была в безопасности, Мировой Храм скрывался в ее корнях под сотнями метров твердого камня. Здесь дежурила небольшая почетная стража, хотя большая часть воинов клана ушла сражаться с захватчиками. Оставшиеся были мрачны, нервничали и то и дело теребили свои двуручные кланты из звездного металла и лазерные копья. Когда они думали, что Ларайин не обращает внимания, то мысленно шептались между собой. Темные Сородичи! Похитители душ прибыли на Лилеатанир!
Многие стражи когда-то втайне посмеивались над зловещими предупреждениями хранителей и сомневались в необходимости их вечного бдения. Воины клана думали, что глупо высматривать опасность, которой никто из ныне живущих не видел. Жизнь на девственном мире была достаточно тяжела, но экзодиты выбрали ее именно по этой причине. Ежедневная нужда создала народ, которому был чужд соблазн, общество, которое мало ценило древнюю мудрость.
Мировой Храм, конечно же, был близок к природе. Округлые валуны и высокие колонны из живого камня, вода пробивалась сквозь трещины, образуя сверкающие водопады и глубокие чистые пруды. Некогда древние решили заронить семена крошечных кристальных солнц в верхние пределы храма, поэтому здесь были и растения, от простых папоротников и мхов до миниатюрных деревьев элох и вислоплодника. Богатые жилы минералов и фантастические наросты кристаллов мерцали у стен, заливая озерца и гроты волшебным сиянием.
Там и сям виднелись отполированные участки камня, на которых были вырезаны руны, пульсирующие фосфорным колдовским светом. Ларайин двигалась от одной плиты к другой, пытаясь успокоить духов дикой природы, летающих сквозь священную гору, и тихо напевала им о любви, гармонии и надежде на лучшие дни. В потоке мирового змея она встречала души собственных соплеменников, погубленных Темными Сородичами, оплакивала их уход и пела о возрождении для них. До сих пор она не раз чувствовала смерть. Цикл жизни неизбежно проходил сквозь смерть, поворачиваясь, как гигантское колесо, но на этот раз все было иначе. Пламя войны объяло их землю, обрывая жизни задолго до срока, исторгая души из тел.
Внезапный, дисгармоничный звук отвлек ее от дела. Мерно капала вода, шептались и шелестели мысленные голоса, но было что-то еще, что-то странное. Ларайин оглянулась и поняла, что оказалась одна. Почетная стража, находившаяся рядом секунды назад, куда-то исчезла. Она вытерла руки о домотканую мантию и начала раздраженно осматриваться, предполагая какую-то глупую шутку. Постепенно в ней начала подниматься волна ползучего, тошнотворного чувства, ощущение осквернения и ужаса.
Странные тени двигались в нижнем гроте, и их чуждые души наполняли ее разум зловонием жажды убийства. Невозможно: Дети Кхейна проникли в святилище Иши! Она хотела побежать, прокричать предупреждение невидимым стражам, но ужас встал комом в горле, опутал руки и ноги ледяными кандалами. Ларайин захлестнуло чудовищное предчувствие, что даже самый тихий звук привлечет эти жуткие тени к ее укрытию.
В ушах загремел рев мирового змея. Ничем не сдержанный, разъяренный вторжением Детей Кхейна, он воплощался в аспекте Дракона. Храм задрожал в ответ, сверху посыпались пыль и камешки, застучавшие о пол пещеры твердым дождем. Крадущиеся тени подобрались к подножию пологого ската, на вершине которого находилась она. На миг они застыли, почувствовав сотрясение, а затем начали подниматься. Сжавшийся в горле Ларайин комок прорвало бесконечным криком.
В тот же миг насилие заполнило святилище, подействовав на Ларайин, будто физический удар в живот. Шипящие нити рубинового света разорвали тени – это спрятавшиеся в засаде стражи открыли огонь из своих копий. Появилась кружащаяся как вихрь, полуголая дьяволица, которая перепрыгивала через лазерные лучи и бежала по остриям сталагмитов. Огромная одноглазая фигура, похожая на какой-то автомат, вдруг возникла за спиной одного из отвлекшихся стрелков и зарубила его одним ударом чудовищного клинка. Ларайин резко вдохнула, ощутив, как душа стражника покидает тело и улетает прямиком в мирового змея, как будто ее сбросили в беснующуюся реку. Поток духов моментально изменился, бесчисленные души стали сердиться и дичать, поняв, что их святилище под угрозой.
Храм снова затрясся с еще большей силой, так что крупные камни посыпались на пол и в пруды. Два стражника побежали на убийцу-циклопа, за их наполненными энергией клантами тянулись шлейфы молний. Но безжалостный клинок сразил и их, как будто перед ним были всего лишь дети. Дьяволица кинулась на оставшегося копейщика, который отчаянно пытался развернуть свое массивное орудие. Она охватила несчастного стражника, как будто в любовных объятиях, чтобы утолить свою дикую похоть, как Ларайин уже с кошмарной ясностью видела в психическом зеркале мирового духа.
Ее сердце вновь начало биться, руки и ноги задрожали. Рассудком она понимала, что не может сбежать, но душа жаждала скрыться. Она подумала, что может прыгнуть в реку душ, текущую сквозь святилище, и, уничтожив себя, полностью слиться с ней. Она не могла сбежать по-настоящему, но если она воссоединится со своими предками внутри мирового духа, это поможет спастись от ужасов материального мира. Растворившись в великом гештальте, Ларайин будет ждать, пока колесо не повернется, и она не родится заново. Нужно только шагнуть с возвышения, где она стояла, и упасть на острые камни внизу…
– Нет, нет. Недопустимо, – проквакал сзади сухой голос. Что-то укололо в спину, по телу расползлись огненные щупальца боли. Ноги снова предательски подогнулись, но сильные руки схватили Ларайин прежде, чем она упала.
В ушах все еще звучал громовой голос Дракона. Вот он освободился, и рев перешел в триумфальный вопль.
Маликсиан, паривший высоко над верхушками облаков, был вынужден признать неприятный факт: теперь он был в числе преследуемых. Сплошная стена птерозавров неумолимо гнала Девятую Хищницу вперед, как буря гонит парусный корабль. Оставшиеся геллионы и Разбойники фехтовали и сталкивались с авангардом живущих в грязи, когда те подбирались слишком близко, но Маликсиан просто не мог позволить себе ввязываться в бой с целой ордой. Его воины сожгли как минимум сотню птерозавров, но количество экзодитов только прибывало.
Доклады снизу, из зеленого ада, говорили то же самое: древолюбы ввели в бой самых крупных из своих друзей-животных. На земле появились огромные стаи карнозавров и яростно атаковали всех, кого видели. Несмотря на первоначальные успехи набега, брать в плен рабов стало практически невозможно. В безмолвном согласии все элементы армии захватчиков теперь либо двигались на север навстречу кораблям, либо пробивались обратно к паутинному порталу, из которого появились.
Маликсиан сказал себе, что нет ничего постыдного в том, чтобы объявить набег завершенным, а его цели – выполненными. Все равно согласно плану он бы уже летел к кораблям. И все же то, что его преследовали, уязвляло на глубоко иррациональном уровне, том уровне личности, который Маликсиан любил больше всего. Он стоял у киля скелетоподобного «Рейдера», глядя на преследующих его птерозавров и бормоча проклятья. Таким образом, он был в самой подходящей позиции, чтобы увидеть, как с ордой экзодитов происходит что-то странное.
Сквозь ряды всадников пронеслась дрожь, и все они разом остановились, объятые смятением. Даже Маликсиан, несмотря на полностью атрофированное чувство эмпатии, ощутил: что-то изменилось. Через несколько секунд волна хлопающих крыльев внезапно отхлынула назад: птерозавры складывали огромные перепонки и пикировали в лес. Над всем миром зависло покалывающее кожу чувство неотвратимости, как будто он остановился и резко вдохнул, чтобы издать первобытный вопль.
Густая листва под транспортом Маликсиана волновалась, как море в бурю. Огромная трещина вдруг рассекла землю с востока на запад, словно черная, изломанная молния, пронесшаяся от горизонта до горизонта. Из разлома вверх устремились камни и пламя, а следом – стремительно раздувающийся пузырь вулканического пепла, заполнивший собой и небо, и землю. Разряды статического электричества мелькали в облаке, которое неслось с такой скоростью, что поглотило несколько гравилетов, уже развернувшихся и пытающихся оторваться.
Шипящие камни и комья лавы рассекли небо со смертоносной меткостью противовоздушных ракет. Перед «Рейдером» Маликсиана возник валун величиной с дом, завис на вершине параболической дуги, медленно перевернулся, как выброшенный на берег кит, и обрушился вниз, испуская искры и испарения. Маликсиан направил свою машину следом, падая, как лист, в создаваемом камнем воздушном потоке. В последнюю секунду транспорт вышел из пике и понесся на север, словно стрела.
Священная гора застонала и затряслась от ярости освободившегося мирового духа. Морр воздел клэйв и двинулся на Синдиэля, но пол так сильно дрожал, что инкубу пришлось медленно переставлять ноги, как будто он был на палубе корабля, подхваченного бурей. Это, скорее всего, спасло Синдиэлю жизнь.
– Подожди! Еще есть время! Я все еще могу вытащить нас отсюда! – отчаянно завопил он.
– Объясни! – взревел великан-инкуб, перекрикивая доносящийся отовсюду грохот содрогающихся камней.
– Я могу использовать временную скважину, чтобы проникнуть в Паутину! Тут есть потайная тропа!
– Не глупи! Мировой дух уничтожит нас! – крикнула Ксириад.
– Нет, – возразил Синдиэль, бросив виноватый взгляд на хрупкое тело на плече Ксагора. – Пока она у нас, этого не случится.
В воздухе начали сгущаться призрачные щупальца, бледно светящиеся отростки, слепо нащупывающие чужаков. Агенты инстинктивно сгрудились ближе к миропевице, чтобы защитить ее или оказаться под ее защитой. По полу поползли трещины, медленно расширяясь и открывая взору бездонные пропасти у самых их ног.
– Разве у нас есть выбор? – выкрикнул Синдиэль. Не дожидаясь ответа, он вытащил из-под камелеолинового плаща маленькую вещицу и подбросил ее в воздух. Медленно вращаясь, она зависла на уровне головы. Это было что-то вроде фасетчатого, похожего на клетку веретена из призрачной кости. Синдиэль запел, обращаясь к вращающемуся предмету, тот начал то замедляться, то ускоряться, следуя тону песни. Под ним появилась расплывчатая, дрожащая серебряная капля и расширилась, как хрупкий и эфемерный мыльный пузырь.
– Лучше и быть не может! Идем! – Синдиэль прыгнул во временный портал. Один за другим следом поспешили остальные, пока не остался только Морр. Его единственный глаз обвел зловещим взглядом оскверненное святилище.
– Лишь наивные пытаются забыть и простить! – взревел инкуб ярящимся духам. Он выплюнул еще два слова, презрительно повернулся спиной и шагнул в портал, который тут же исчез. Только последние слова Морра эхом отражались от стен святилища, как набат огромного колокола.
«Архра помнит».
Корабли налетчиков вошли на низкую орбиту над терминатором Лилеатанира, двигаясь так, что граница дня и ночи точно рассекала их длинные зазубренные корпуса надвое. Иллитиан наблюдал за ходом набега с борта «Невоздержанного Ангела» с тех самых пор, как его флот выскользнул на окраину системы из давно не использовавшегося портала. Разумеется, он еще ничего не слышал о своих агентах. Он узнает об исходе миссии, только если тот будет успешным, и только когда они вернутся на корабль.
Флот медленно и бесшумно опускался к планете. Не было признаков каких-либо планетарных оборонительных систем, ни вмешивающихся не в свое дело эльдаров с искусственных миров, что было бы еще хуже. Впрочем, Иллитиан подозревал, что их уже предупредили. Вскоре после того, как флот вышел из лабиринта, в реальном пространстве засекли какую-то малозаметную рябь, которую, вероятно, вызвал корабль-разведчик, улетевший к своему родному миру с новостями. Это ничего не значило, набег завершится задолго до того, как эти глупцы закончат спорить и бросать руны, чтобы выяснить, не следует ли им помочь.
Иллитиан слышал, что эльдары искусственных миров полностью полагаются на провидцев, доверяя им управлять своей судьбой, и вечно пытаются повлиять на плетение будущего, сведя его к каким-то определенным событиям. Если это была правда, то можно было понять, почему они редко решались встать на пути настоящих эльдаров. Возможно, они знали, что перед ними более сильная судьба.
Первые корабли начали нырять в атмосферу и встречаться с «Рейдерами», на которых летели кабалиты, в разреженных верхних слоях. В трюмы грузили рабов свежего улова – их было сравнительно мало для набега таких масштабов, но этого следовало ожидать при охоте на экзодитов. Иллитиан получил сообщения, что на корабли Девятой Хищницы заводят больших крылатых существ, так что, видимо, Маликсиан должен быть счастлив. Вернее, он был бы счастлив, если бы не увяз в какой-то крупной воздушной битве за много километров от места встречи…
Иллитиан сфокусировался на показаниях сенсоров, исходящих от личного войска Маликсиана. С кристальной ясностью он увидел кажущиеся бесконечными волны летучих воинов, которые преследовали его. Потом он увидел, как хлопающие крыльями птерозавры вдруг остановились и начали отступать, а через несколько мгновений мир, иначе и не скажешь, сошел с ума. За какую-то дюжину минут на ночной стороне планеты вспыхнула дюжина зловещих огней, а на дневной стороне в стратосферу взвились огромные плюмажи вулканического пепла. Облака вокруг мест извержений завихрились, приобретая фантастические формы и образуя концентрические кольца под напором штормовых ветров. Поток сообщений с поверхности удвоился, а затем и учетверился. Все они запрашивали скорейшее прибытие кораблей для отступления, и еще больше крейсеров и корсаров устремились вниз, в задушенные пеплом верхние слои атмосферы.
Высоко над всеми Ниос Иллитиан с холодным равнодушием наблюдал за усиливающимся хаосом. Он думал лишь о том, означает ли это успех или провал его агентов.
На секунду Морра окутал потусторонний холод, и в следующий миг он уже стоял рядом с остальными. Он немедленно понял: что-то пошло совсем не так. Вокруг клубился туман, достигая коленей, нигде не было видно знакомых трубчатых коридоров Паутины. Во всех направлениях висел плотный и близкий занавес мрака, как будто они стояли посреди темного леса. Если напрячь глаза, можно было разобрать вдали какие-то бледные формы, возможно, деревья или колонны, которые как будто возвышались сразу за пределами видимости.
Ксириад кричала на Синдиэля, Харбир препирался с Ксагором, а Аэз’ашья подстрекала обе пары с равным энтузиазмом.
– Тихо, – приказал Морр, пресекая споры. Единственный глаз инкуба безжалостно уставился на Синдиэля. – Объясни.
– Мы… э… мы слегка сбились с курса.
– Заблудились! – крикнула Ксириад. – Из-за этого щенка мы все потерялись за пеленой!
– Мы в Паутине, – продолжал настаивать Синдиэль, – просто в деформированном участке.
– Другими словами, мы заблудились!
– Нет…
– Ты можешь показать, куда надо идти?
– Нет…
– Значит, мы заблудились!
Дикий, полный отчаяния вой, скорее осязаемый, чем слышимый, раздался где-то далеко во тьме. Его подхватили другие странные голоса, какие-то ближе, какие-то дальше.
– Как бы все это не было забавно, нам лучше двигаться, – заметила Аэз’ашья. – Не будем облегчать им задачу.
– Куда?
– Сомневаюсь, что это важно. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
Они побрели сквозь липкий туман, и вскоре начали ощущать огромную усталость. Нечестивый голод Той, что Жаждет, был силен в этом сумрачном царстве и неумолимо высасывал силу из их тел. Безнадежные завывания как будто отдалялись, но бледные деревья или столбы не становились ближе. Через несколько минут стало ясно, что их загадочные очертания слишком неправильные, чтобы это могли быть колонны или растения. Харбир мог поклясться, что они двигались, пока он не смотрел – изгибались, меняли положение и оказывались ближе, когда он снова переводил на них взгляд.
В конце концов наемник увидел нечто, из-за чего вовсе перестал всматриваться в тьму. На какое-то время он затих и уставился на собственные ноги, ступающие по туману.
Ксагор приблизился к нему, таща на себе миропевицу. Предыдущие попытки Харбира прикончить развалину в Вольерах, похоже, полностью забылись пред лицом угрозы.
– Что-то заметил, да?
– Я сначала подумал, что это молнии, зарницы или что-то типа того, поэтому они и двигаются. Но это не молнии.
– Острые глаза. Хорошо, хорошо. Что видят острые глаза?
– Что-то вроде завихрений из маленьких пятнышек света.
Ксагор секунду поразмыслил. Он поудобнее переложил лишенное сознания тело на своем плече, хотя, судя по всему, едва ли замечал небольшой вес миропевицы.
– Души слетаются, – заключил он. Харбир с невеселым видом кивнул.
– Они все, похоже, соединяются в одной точке вдали. Я побоялся смотреть, что там находится.
– Думаю, правильно.
Время здесь не ощущалось. Через какой-то период во мраке перед ними начали появляться препятствия. В туманной пелене были хаотично разбросаны торчащие вверх прозрачные обломки, первоначально не выше чем по пояс, но по мере продвижения вперед становившиеся все больше. Вскоре они уже нависали над головами. Обломки выглядели твердыми, но поблескивали и как будто имели желеобразную консистенцию, отчего походили на слизь.
Позади не прекращался вой, все еще далекий, но приближающийся. Нечто шло по следу агентов. По невысказанному согласию они прибавили шаг и стали осматривать развалины-осколки в поисках выхода или места, где можно занять оборону.
– Что это за место? – спросила Аэз’ашья. Синдиэль, которому хотелось повысить свою репутацию среди новых союзников, тут же ответил:
– Я полагаю, что мы в окрестностях разрушенного портала. Перед нами его обломки.
– Обломки? Врата, наверное, были огромны.
– Нет. На большинстве кусков еще остались следы психических оберегов. На них оседает варп-энергия и конденсируется в нечто вроде цист в контекстуальной реальности…
– Вирил? – вдруг изумленно сказала Ксириад и подошла к ближайшему мерцающему обелиску.
Под его поверхностью медленно шевелился человекоподобный силуэт. К ним повернулась бритая голова Вирила, чей рот был раскрыт в безмолвном вопле. Руки и ноги медленно подрагивали, как будто он тонул в прозрачном геле. Одна рука умоляюще протянулась к Ксириад. Женщина-воин, не медля ни секунды, потянулась ему навстречу.
– Не советую, – Морр отбил ее руку в сторону. Ксириад выругалась и развернулась, чтобы ударить инкуба, но на ее запястье сжалась железная хватка.
– Смотри, – спокойно сказал Морр и развернул ее лицом к обломку. Теперь она увидела, что протянутая к ней рука – на самом деле сжимающаяся клешня, а лицо принадлежало не Вирилу, но какому-то демону с клыкастой пастью и глазами размером с блюдца. Ксириад в ужасе отшатнулась. Мучительный вой неподалеку перешел в безумный смех.
– Браво, чуть не попались, – сказал незнакомый голос. Морр отпустил Ксириад и развернулся к чужаку с клинком наготове. Навстречу ему шагнула стройная фигура в пестрых одеяниях.
– Ох, убери свой огромный нож, инкуб, никто пока не обедает, – легкомысленно посоветовал незнакомец.
Выглядел он как эльдар, одетый в архаичный с виду дублет и лосины столь многих и разнообразных цветов, что на расстоянии они казались серыми. Черно-белая маска-домино скрывала верхнюю часть его лица, из-под нее виднелись рот и подбородок. Сейчас этот полный рот бесстыже улыбался, демонстрируя красные губы и белые зубы.
– Не шути со мной, привидение, – угрожающе прогремел Морр.
– А ты свирепый парень, не правда ли? – акцент у незваного гостя был странный, не похожий ни на жаргон Верхней Комморры, ни на просторечие Нижней, скорее нечто среднее. – Не бойтесь, у меня нет оружия, как и недобрых намерений, я просто удивлен, что встретил здесь таких же путешественников… и, кстати, привет, Синдиэль! Я не видел, что ты там сзади прячешься!
Морр резко развернулся и пристально посмотрел на Синдиэля. Серая фигура воспользовалась этим мгновением, чтобы скользнуть к стоящим рядом Ксагору и Харбиру. Движение походило на невероятно длинный шаг, хотя на деле пестрый незнакомец просто исчез и появился в другом месте. Глаза под маской-домино оценивающе посмотрели на миропевицу, лежащую на плече Ксагора.
– Ясно, ты был занят. Недавние события стали гораздо понятней. Спасибо.
Морр рыкнул и взмахнул смертоносным клинком, намереваясь отсечь серой фигуре голову. Его цель как будто совершила галантный поклон, и острая как бритва полоса разрушения пролетела там, где ее уже не было.
– Мне бы хотелось потанцевать с тобой, Морр, честное слово, но у нас нет на это времени.
– Скажи, кто… эта личность, Синдиэль, – потребовал Морр.
– Чепуха, я могу говорить за себя. Это от меня Синдиэль получил тот маленький шарик, который привел вас сюда.
– Это правда, – признался Синдиэль. – Нас познакомила Линтис.
– И как там Линтис, хм? – весело спросил одетый в серое. – Вообще, как там все твои маленькие лесные друзья, Синдиэль? Они помогли найти тебе то, что ты искал? Думаю, твои новые друзья явно говорят, что им не повезло.
– Нет. Линтис была так же пуста и напитана ложью, как все остальные, – тихо ответил Синдиэль.
– Хватит, – прервал Морр. – Помоги нам или уходи.
– О, я вам помогу. Не беспокойтесь. Миропевица не может уйти обратно, а вы не можете оставаться здесь, поэтому вы все должны двигаться вперед по пути, который сами себе проложили…
Пестрый незнакомец остановился и на миг привстал на носки, приложив руку к одному уху, изображая, что прислушивается. Снова раздался вой, и стали видны чудовищно искаженные силуэты, просачивающиеся сквозь куски полупрозрачного вещества вокруг.
– Конечно же, придется немного заплатить, – продолжала серая фигура. – Неприятно, но есть определенные традиции и обычаи, которым надо подчиняться.
– Назови цену! – крикнул Синдиэль. – Какая бы она ни была!
– Угадай с трех раз.
– Миропевица?
– Нет, нет, я уже сказал, что не могу ее забрать. Попробуй еще раз.
– …Я? – сглотнул Синдиэль. Пестрый мелодично засмеялся в ответ.
– Ты же совсем не понимаешь шутку, да? Бедный Синдиэль. Последняя попытка.
– Камни… духа, – пристыженным голосом проговорил Синдиэль.
– Да! Я заберу камни духа, которые вы сняли с Кораллион, Линтис и, кажется, Белта. Их души заслуживают лучшей участи, чем плен в Темном Городе. Я прослежу, чтоб они добрались до дома.
Харбир, Аэз’ашья и Морр, с меньшей или большей охотой соответственно, вытащили драгоценные камни, которые забрали у павших странников на Лилеатанире. Маленькие самоцветы начали сиять искрометным аметистовым блеском, и души, заточенные внутри, светились подобно звездам в ночи. Существо в сером осторожно спрятало их, и снова воцарился мрак.
– Ты получил плату, – прогремел Морр. – Теперь выполни обещание. Отведи нас в Комморру, и без всяких игр.
– Вести вас? О нет, я никогда, никого, никуда не веду, а вовсе даже наоборот. Я просто дам вам знать о доступных путях. Пойдете вы по ним или нет – решайте сами. Мы обсудим это позже, в другое время, а пока что времени нет, так что я скажу вам лишь: лил’ашья ноис шаа оум.
Слова прозвенели в воздухе, как чистые колокольчики. Агенты закричали от ярости и разочарования, увидев, что добыча исчезла. Туман и полупрозрачные обломки вокруг них растворились, их сменило бесконечное ощущение падения. Безжалостная черная пустота ринулась на них со всех сторон, окутала и потянула еще глубже вниз.
И вдруг они обнаружили, что находятся посреди бесплодного склона, который исчезал внизу под мятущимися облаками ржаво-красного смога. Из них поднимались скошенные силуэты, останки машин или зданий, давно прогнивших до самых остовов. Тусклый красноватый свет сочился сверху, всепроникающий смог превращал небо в перевернутую чашу крови.
– Железный Шип, – выдохнул Морр. Название прозвучало как проклятие или молитва.