Граймс и его спутники покинули головную сферу и по длинному туннелю, похожему на трубопровод, перебрались в жилой отсек корабля. Люк распахнулся — и они оказались в длинном коридоре, в конце которого виднелся еще один люк.

Здесь двери были круглыми, а вместо номера на каждой висела табличка с длинной колонкой имен. Коммодор подошел к ближайшей двери, посветил фонариком и прочел:

«Старший капитан Митчелл».

Затем следовали старший помощник Альварес, второй помощник Мэйнбридж, третий помощник Хэнинач, биотехник Митчелл…

— Экипаж из семейных пар, — усмехнулась Соня. — Пожалуй, это разумно.

Ничего не ответив, Граймс толкнул дверь.

В отсеке были саркофаги — справа и слева, по четыре друг над другом. За ними еще восемь, и еще… Хрустальные гробы, подумал Граймс. Люди спят в них… можно сказать, целую вечность. Спят и видят сны…

Справа в саркофагах лежали женщины, слева — мужчины. Все были обнаженными. Они красивы, внезапно подумал Граймс. Естественная красота здорового, прекрасно развитого тела… «Митчелл» — прочел он на маленькой табличке, приклеенной к прозрачной крышке ближайшего саркофага. Капитан был уже в возрасте, но великолепно сложен. Его лицо было спокойно — на нем не отражалось даже той тени эмоций, которые проносятся в мозгу спящего, но не было и скованности смертного сна. Говорят, офицера можно узнать даже без униформы. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: этот человек с одинаковой уверенностью будет управлять и сложнейшей техникой, и людьми, охваченными страхом и сомнением.

Коммодор смотрел на него, словно забыв про остальных спящих. Наверно, это и был тот самый рыбак, чьи безоблачные сновидения то и дело нарушала смутная тревога. По крайней мере, Граймс надеялся, что это так. Даже столетия беспробудного сна не могут заставить капитана забыть о своем долге, об ответственности, которую он несет за этот корабль и людей, которые на нем находятся.

— Собственно говоря, мне здесь делать нечего, — растерянно пробормотал Тодхантер. — Я ознакомился с инструкциями. Здесь все автоматизировано.

— Прекрасно, доктор. Значит, Вам остается только нажать кнопку. Я просто хочу, чтобы капитан корабля Митчелл проснулся. Ведь в конце концов это его корабль.

— Я уже нажал кнопку, — отозвался Тодхантер, — ну и что? Ничего не случилось.

— Разумеется! — фыркнул Мак-Генри. — Помните предсмертное письмо бедняги Кэррадайна? Он же отключил всю аппаратуру — перед тем, как застрелиться.

— У анабиозных камер автономная система питания, — сказал Граймс. — По-моему, они работают от маленького реактора — он находится в кормовой части, там же, где двигатели. Кэррадайн мог отключить системы, не выходя из рубки, но нам придется сходить на корму и собственными глазами убедиться, что с реактором все в порядке. Возможно, силовая установка вышла из строя.

— Это было бы неприятно, — отозвался инженер. — Но если реактор накрылся, придется просто перетащить запасные батареи с «Поиска». На худой конец, можно попробовать запитаться с местных аккумуляторов. А вот если проблема в чем-нибудь другом…

Оставив Митчелла и его экипаж, Граймс и его спутники стали пробираться в хвостовую сферу. Палуба за палубой — и каждая, словно соты, забита бесчисленными прозрачными саркофагами.

Джонс остановился возле одного из них, в котором лежала девушка невероятной красоты с длинными золотистыми волосами.

— Спящая красавица… — пробормотал он, завороженно глядя на нее.

Граймс не успел открыть рот — у него уже был весьма своеобразный опыт общения с принцессами, спящими в анабиозе. Мак-Генри уже подхватил Джонса и потащил дальше.

— Ладно тебе! Пошевеливайся. Тоже мне, Прекрасный Принц…

А почему бы ему не сыграть роль Прекрасного Принца? В любом случае, решать не им. Этот корабль Митчелла, и он должен знать, что делать…

Наконец они нашли вход в туннель, который вел в хвостовую сферу. Здесь, помимо реакторов и двигателей, размещалась и вентиляционная установка — по мнению Мак-Генри, все оборудование относилось ко временам Всемирного потопа.

— Ну, насчет потопа Вы переборщили, — фыркнул Джонс. — А вот с Ноевым ковчегом сходство определенно есть. Правда, каждой твари тут далеко не по паре.

Благодаря тому, что «План Эвакуации» можно было обнаружить едва ли не на каждой переборке, поиск реакторного отсека занял не слишком много времени. Мак-Генри немедленно вооружился своей аппаратурой и занялся диагностикой.

— Должно работать, — объявил он наконец. Граймс мог поклясться, что у инженера на лбу выступила испарина — от усердия. Коммодор покосился на черно-желтый значок из трех треугольников на стене, который вот уже на протяжении нескольких столетий обозначал одно и то же. Так долго находиться в реакторном отсеке без защитного снаряжения, мягко говоря, не рекомендовалось. По счастью, современные скафандры были рассчитаны не только на предельные температуры, вакуум и агрессивные среды, но и повышенный уровень радиации.

Мак-Генри мгновенно распотрошил какой-то агрегат и некоторое время копался в его внутренностях, замысловато поругиваясь. Операция оказалась недолгой. Вскоре инженер захлопнул крышку и запустил реактор.

Отсек стал наполняться паром: это влага, которая замерзла, покрыв стены и пол слоем снега, начала возвращаться в прежнее состояние.

Мак-Генри отдавал приказания направо и налево. Что ж, он специалист по реактивным установкам — весьма неплохой специалист, надо заметить, — ему и карты в руки. Кэлхаун и Джонс, по-видимому, тоже так считали, а потому подчинялись беспрекословно.

Прежде, чем открывать вентиляционные клапаны, следовало снять показания приборов и сделать ряд замеров. В трубопроводах послышался шум — они тоже наполнялись водяными парами. Мак-Генри следил, как ползет стрелка манометра, потом медленно, словно нерешительно, повернул вентиль. Сперва на пол-оборота, потом еще… Где-то стронулась с места турбина. Быстрее, быстрее — и вот уже легкая вибрация прошла по переборкам. Мак-Генри, похожий на обезьяну в доспехах, прыгал по всему отсеку со своими ключами и отвертками и то и дело что-то подкручивал, что-то регулировал…

Наконец инженер торжественно щелкнул рубильником, и в отсеке вспыхнул свет.

Теперь можно было возвращаться в гибернаторную, к капитану Митчеллу и его экипажу. Мак-Генри уступил командование Тодхантеру. По приказу доктора инженеры закрыли за собой люк, через который вошли в отсек, а затем второй, который не заметили в темноте — тяжелый, с толстыми герметизирующими прокладками и запорами по всему периметру. Молотки Мак-Генри оказались очень кстати.

Граймс наблюдал за ним со смесью нетерпения и любопытства. В Академии история освоения космоса была одним из любимых предметов Граймса, и он не жалел времени, вникая во всевозможные технические подробности. С появлением Движителя Манншенна искусственный анабиоз исчез из практики космических полетов, но по-прежнему применялся в медицине. Несомненно, доктор Тодхантер знал, что делает.

— Я понимаю, что необходимо обеспечить герметичность, — сказал он наконец. — Но, моет быть, стоит поторопиться? Вы уже довольно давно подали энергию. Как я понимаю, размораживание идет полным ходом.

Тодхантер рассмеялся.

— Мы просто включили свет, сэр. Процесс действительно автоматизирован, но сначала надо все подготовить. И прежде всего — позаботиться о том, чтобы колонисты оставались в анабиозе. Вообще-то, каждый саркофаг может управляться отдельно от остальных, но подстраховаться.

Доктор замолчал и погрузился в изучение пространной инструкции, которая висела на переборке. Наконец он удовлетворенно хмыкнул, и подошел к панели управления и нажал несколько кнопок. Маленький монитор осветился, по синеватому полю побежали колонки цифр, потом пол мягко завибрировал, из глубины раздалось басовитое гудение — это заработали обогревающие элементы. Снег начал таять. Мельчайшие капли водяной взвеси поплыли в воздухе, оседая на щитках шлемов. Это продолжалось недолго. Система вентиляции всосала туман, и воздух снова стал прозрачным.

— Пока все в порядке, — бодро сообщил Тодхантер, протирая щиток. — Вы заметили, насколько сложнее здесь система? В тех отсеках, где лежат колонисты, саркофаги связаны единой системой, их не удастся поднимать по одному. А здесь каждый саркофаг — автономное устройство. Он даже питается отдельно.

Действительно, у изголовья каждого из саркофагов, в котором лежали члены экипажа, возвышалась массивная тумба, густо опутанная кабелями и трубками.

— Так приступайте, доктор! — прошептала Соня.

— В таких делах поспешность неуместна, коммандер. Я уверен, термостатический контроль здесь автоматизирован… да, вот и датчики… Так что, пока температура в отсеке не поднимется, нам придется подождать. Потом система сама запустит разогрев.

Внезапно в тумбе гнусаво загудел какой-то компрессор. Из невидимых отверстий начали вытекать клубы газа — настолько плотных, что он казался жидким. Несколько секунд — и тело капитана утонуло в нем, исчезло полностью. Затем, так же неожиданно, газ рассеялся. Саркофаг стал заполняться прозрачной жидкостью янтарного цвета. В ее толще побежали мелкие волны — это завибрировала пневматическая подушка, на которой лежал капитан. Этот массаж должен был разогнать кровь, разбудить клетки… Жидкость постепенно мутнела. Когда она стала напоминать по цвету крепкий чай, невидимые отверстия снова открылись, жидкость стекла — и тут же саркофаг начал заполняться заново. Так повторялось несколько раз.

Наконец жидкость ушла.

Прозрачная крышка медленно открылась. Капитан Митчелл зевнул, потянулся…. Потом, не открывая глаз, проговорил приятным баритоном:

— Чего только не приснится… — он безмятежно улыбнулся. — Забавно… Будто меня зовут, зовут, а я никак не проснусь. И знаю, что проспал уже лет триста…

Он снова широко зевнул, открыл глаза… и негромко охнул. Некоторое время он изумленно взирал на фигуры в скафандрах, которые возвышались над ним, и наконец выдавил:

— Черт подери… Кто вы такие?