Лейтенант Джон Граймс, капитан курьера «Щитомордник», переживал бурю чувств — и чувства эти были весьма нерадостными. Причин на то было предостаточно. Во-первых, он только что получил нагоняй от коммодора Дамиена, своего непосредственного начальника. Во-вторых, он еще не успел отойти от обвинений в исчезновении скалы Крэгг на Ольгане. Затем ему сообщили, что стоянка на Базе будет очень недолгой — а доктор Мэгги Лэзенби, с которой он надеялся достичь некой особой теплоты в отношениях, покинула планету и вернется только после его отлета. Последней каплей был список повышений. Многие младшие офицеры уже получили свои полкольца и стали лейтенант-коммандер. Причем некоторые из этих офицеров, по мнению Граймса, не смогли бы провести резиновую уточку вокруг ванны, не устроив аварию.

Мичман Бидль, первый помощник Граймса, попытался его утешить:

— Дело не в том, что вы делаете, капитан. И даже не в том, что вы знаете. Вопрос в том, кого ты знаешь…

— Возможно, ты и прав, Первый, — признал Граймс. — Но в моем случае, боюсь, все сводится к тому, кто знает меня… вам когда-нибудь попадалась книга «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей»? Я часто думаю, что мне следовало начать со второй части.

Бидль издал звук, выражающий искреннее сочувствие.

— Мы готовы к взлету, капитан. По крайней мере, что касается техники. Мистер Холлистер, новый офицер псионической связи, еще не прибыл, Пассажиры тоже…

— Интересно, чем они коммодору не угодили? — ядовито поинтересовался Граймс.

Бидль воспринял вопрос буквально.

— Мы — единственный курьер в порту, капитан. Необходимо, чтобы Комиссар прибыла на Дартану так быстро, как только возможно…

— …Или еще быстрее, — договорил за него Граймс. — Ладно, Первый. В VIP-апартаментах хотя бы убрано?

— Я… я занимался важными приготовлениями к полету, капитан…

Граймс застонал:

— Я искренне надеюсь, Первый, что миссис Комиссар Далвуд никогда не узнает, что ты считаешь ее особу неважной. Мы зайдем и посмотрим на апартаменты сейчас.

Он поднялся по трапу на борт своего «летающего веретена», Бидль последовал за ним.

VIP-апартаменты почти целиком занимали палубу под офицерскими каютами. Отодвинув дверь, Граймс вошел в гостиную, и его оттопыренные уши запылали — на этот раз это было признаком не только смущения, но и гнева.

— Черт возьми, Первый! — взорвался он. — Вы что, не понимаете: эта женщина — одна из главных шишек в Адмиралтействе, хотя и гражданская? Может, вы и не хотите получить повышение — но я хочу. Посмотрите на стол! Весь в кругах от стаканов — и это явно было что-то сладкое и липкое! На полу чуть не дюйм сигаретного пепла! А пепельницы! Их не вытряхивали с тех пор, как Христос пешком под стол ходил!

— Но апартаменты не использовались со времен мистера Альберто…

— Я знаю. Видимо, мне следует считать, что вы решили устроить здесь его мемориальную квартиру?

— Но вы же сами сказали, сэр: «Принимая во внимание обстоятельства его смерти, мы не должны ничего трогать — на тот случай, если его департамент захочет провести полное расследование»…

— Департамент только взглянул, не оставил ли Альберто на борту чего-нибудь интересного, когда высаживался на Донкастере. Но это было несколько месяцев назад. А спальня… В такую спальню я бы не поселил даже собаку! Свяжитесь сейчас же с отделом обслуживания и спросите… нет, прикажите им послать сюда робота-уборщика. Немедленно!

И вдруг Граймсу стало неуютно. Кто-то стоял у него за спиной. Медленно, неохотно он обернулся… и встретился с жестким взглядом серых глаз женщины, стоящей в дверях. Скорее — ледяным… или даже стальным… Высокая, красивая, платиновые волосы коротко подстрижены. Прекрасно сшитый серый костюм выглядел как униформа — по крайней мере, куда больше походил на униформу, чем заношенные тряпки, которые так любили Граймс и Бидль — равно как и прочие офицеры курьерской службы. Девически стройная фигура — но лицо, хотя и без морщин, было старым. Никаких физических признаков возраста — но с первого взгляда становилась ясно, что эта женщина повидала и испытала слишком много. Граймс подумал: «Если она улыбнется, раздастся треск».

Она не улыбнулась. Она сказала хорошо поставленным голосом, таким же жестким, как и вся она:

— Мистер Граймс…

— Мэм?

— Я Комиссар Далвуд.

Руки она не подала, так что Граймс чопорно поклонился:

— Большая честь видеть вас на борту моего корабля, мэм.

— Комплименты оставьте при себе, мистер Граймс. Скажите, весь ваш корабль похож на этот свинарник?

— Мы как раз собираемся начать приводить ваши апартаменты в порядок, мэм.

— Прошу вас, не тратьте на это время, мистер Граймс. Моя горничная и роботы-слуги сейчас загружают багаж. Роботы универсальные. Если вы дадите им необходимые для уборки принадлежности, они скоро сделают это место пригодным для обитания людей.

— Мистер Бидль, отставить звонок в отдел обслуживания, — повернулся Граймс к помощнику. — Проследите, чтобы слуги миссис Далвуд получили все необходимое.

— Слушаюсь, сэр, — отчеканил Бидль, обрадовавшись возможности ускользнуть.

— А теперь, мистер Граймс, если вы позволите мне присесть где-нибудь в менее свинских условиях…

— Конечно, мэм. Если вы проследуете за мной…

Граймс направился к выходу из апартаментов. Два человекообразных робота с весьма дорогостоящим с виду багажом, сложенным у их ног, безучастно наблюдали за ним. Горничная — маленькая пухленькая свеженькая брюнетка — проводила его взглядом, полным симпатии. Кажется, она даже подмигнула… но он не был в этом уверен. По дороге в свою каюту Граймс с облегчением заметил, что Бидль успел привести остальную часть корабля в более-менее приличный вид, хотя пассажирка за спиной пару раз неодобрительно фыркнула. В его собственном кабинете, как он прекрасно знал, царил беспорядок: ему нравилось такое положение вещей. Поэтому его нисколько не удивила реакция миссис Далвуд:

— Ваш стол, мистер Граймс… Наверняка некоторые документы столь секретны, что должны находиться в сейфе.

— Никто сюда не заходит, — возразил он. — Разве что по приглашению. Я доверяю своим офицерам, мэм.

Комиссар тонко улыбнулась — треска не послышалось.

— Какой вы еще ребенок, лейтенант, — сказала она. — Одна из первых вещей, которым я научилась в политике: никогда никому не доверять.

— В космосе, на корабле, приходится доверять людям, мэм. Она села в кресло Граймса и вытянула длинные стройные ноги. Граймсу показалось, что она с восхищением оглядела собственные конечности, прежде чем обратить взор к нему.

— Как трогательно, лейтенант, — холодно усмехнулась она. — Именно поэтому корабли так часто пропадают в космосе.

— Могу я предложить вам что-нибудь освежающее, мэм? — сменил тему Граймс.

— А вы пьете, лейтенант?

«Черт подери, я прекрасно знаю, что у меня только два кольца на погонах, — подумал Граймс. — Но на своем корабле я предпочитаю обращение „капитан“».

— В день вылета — ничего алкогольного, миссис Далвуд.

— Вероятно, будет лучше, если я тоже последую вашему примеру. Должна признаться, я не привыкла к путешествиям на кораблях такого класса, так что, возможно, при взлете мне понадобится вся моя выдержка. Могу я попросить чашечку кофе?

Граймс взял с подставки термос, который он наполнил из корабельной кофеварки сегодня утром. Когда он снял крышку, то понял, что сначала надо достать чашку, сахарницу, ложку и молоко. Его уши предательски покраснели. Он закрыл термос, чувствуя на себе пристальный холодный и насмешливый взгляд женщины. Наконец Граймс все приготовил и долил в чашку молока из коробки, стоявшей в холодильнике.

— Молоко следует подогреть, — сказала она.

— Да, миссис Далвуд, конечно, если вы готовы подождать…

— Если придется пить кофе с молоком, то подожду. Но я предпочитаю без молока и без сахара.

Граймс вылил кофе, припомнив, что кофеварку давно следует почистить. Кофе на «Щитоморднике» обладал неповторимым вкусом. К этому все давно привыкли… Но Комиссар после первого осторожного глотка резко отставила чашку и спросила:

— А на что похожа еда на этом корабле?

— Обычно — на неплохую еду, мэм. У нас нет ни повара, ни какого-нибудь старшины, так что готовим сами, по очереди. Мистер Бидль — мой первый помощник — делает отличную тушенку, — пробормотал Граймс. — Ну, на самом деле, это что-то вроде карри, но не совсем, если вы понимаете, что я имею в виду…

— Не понимаю, лейтенант. И не хочу. Как я уже вам сказала, мои роботы — универсалы. Могу я предложить, чтобы они взяли на себя эти обязанности и первым делом хорошенько прочистили все кухонные агрегаты, начиная с кофеварки? Кроме всего прочего, это также означает, что ваши офицеры смогут больше времени посвящать своим настоящим обязанностям.

— Если вы так хотите, миссис Далвуд…

— Я так хочу.

К бесконечной радости Граймса зазвенел интерком.

— Простите, мэм… — Он сказал в микрофон: — Капитан слушает.

— Первый помощник, капитан. Только что прибыл мистер Холлистер, новый офицер псионической связи. Послать его доложиться к вам?

— Да, мистер Бидль. Скажите, что я поговорю с ним в рубке. Да, сейчас.

Граймс снова повернулся к миссис Далвуд:

— Боюсь, я должен покинуть вас на несколько минут, мэм. Сигареты вон в той коробке, а если вы захотите еще кофе…

— Скорее всего, нет. И, мистер Граймс… Вы не находите, что бумаги лучше убрать в сейф, прежде чем уходить по вашему срочному делу? — она улыбнулась. — В конце концов, вы не проверили мое удостоверение. Я могу оказаться шпионкой.

«Если ты окажешься шпионкой, я напрошусь расстрелом», — мрачно подумал Граймс.

— Вы слишком известны, мэм, — он смел со стола бумаги прямо на палубу, затем произвел нудную процедуру открывания сейфа. Как обычно, дверцу заело. Наконец он убрал бумаги и, поклонившись миссис Далвуд — она ответила коротким кивком, — покинул каюту. Карабкаясь по винтовой лестнице в рубку, он радовался, что есть хоть одно место на корабле, где он король, не зависящий ни от каких комиссаров.

Бидль ожидал его вместе с высоким тощим и бледным молодым человеком, похожим на пугало, на которое для смеха напялили старую униформу ФИКС. Прежде чем Бидль успел открыть рот, юноша заявил:

— Мне не нравится этот корабль. Я очень чувствителен к атмосфере. Это несчастливый корабль.

— До сих пор не замечал, — мрачно отозвался Граймс.

Обычно Граймс получал удовольствие от управления кораблем. На время старта он неизменно приглашал пассажиров в рубку — и чаще всего они принимали приглашение. Он не сделал исключения и для миссис Далвуд — в надежде, что она откажется. Но она согласилась. И теперь сидела в свободном кресле, не произнося ни слова, но все замечая. Лучше бы она постоянно спрашивала: «Зачем вы делаете это?» «Почему не делаете то?»

Она заставляла трепетать одним своим присутствием. Неровное биение инерционного двигателя казалось ему подозрительным. Медленно поднявшись над космодромом, «Щитомордник» сильно качнулся и отклонился градусов на семь от вертикали. Граймс знал, что выглядит это неважно — но ощущения были еще хуже. Оставалось одно — взлететь побыстрее, прежде чем диспетчер не отпустил шпильку в его адрес. Для пуска реактивного двигателя лейтенант выбрал момент, когда стройный корпус «Щитомордника» чуть отклонился по ветру. Граймс надеялся, что это будет выглядеть естественно. Пусть создастся впечатление, что капитан использует довольно сильный северо-западный ветер для придания кораблю дополнительной скорости. Он ухитрился повернуться в кресле, несмотря на сильное ускорение, и сказал, выдавливая слова:

— Пусть… ветер… поможет…

Совершенно спокойная, Комиссар подняла тонкие брови с прекрасно разыгранным равнодушием.

— Неужели?

— Время… деньги… — настаивал Граймс.

— Как и топливная масса, — заметила она.

Вспыхнув, Граймс вернулся к управлению. После этого дурацкого нырка, корабль шел хорошо. Бидль, фон Танненбаум и Словотный молча работали на своих местах. Не было даже обычных шуточек.

Граймс мрачно провел корабль сквозь последние перистые облака — в фиолетовый сумрак, к ярким немигающим звездам. Вскоре фон Танненбаум доложил, что они вышли из пояса излучения ван Аллена. Граймс, по-прежнему чувствуя на своем затылке холодный взгляд Комиссара, заглушил инерционный и реактивный двигатели. Затем медленно — куда медленнее, чем обычно, — развернул корабль к нужной звезде. Сделал поправку на дрейф Галактики…

…И понял, что нацелился не туда. Буркнув что-то неубедительное даже для себя самого насчет сверхкомпенсации, через несколько секунд, показавшихся минутами, он наконец развернул корабль в правильном направлении.

Он уже представлял себе, что начнется, когда запустят Движитель Манншенна — но ничего не произошло. Только обычное омерзительное дежа вю. Он увидел себя старым-престарым лейтенантом с длинной седой бородой… Впрочем, это вряд ли было вызвано изменением уровня темпоральной прецессии — скорее, псионическим полем, исходящим от Комиссара. Она не нравилась Граймсу, и он сильно подозревал, что это взаимно.

— Очень познавательно, мистер Граймс, — нарушила тишину Комиссар.

Она отстегнула ремень безопасности. Словотный и фон Танненбаум вскочили с кресел, намереваясь галантно помочь ей встать. Они столкнулись, фон Танненбаум упал, а Бидль плюхнулся сверху.

— Очень познавательно, — повторила Комиссар, грациозно высвободившись из кресла без всякой помощи. — Мистер Граймс, не могли бы вы зайти ко мне минут через десять? Нам нужно обсудить новый распорядок питания.

— Конечно, миссис Далвуд.

Граймс повернулся к сконфуженным офицерам.

— Будни Глубокого космоса, мистер Бидль.

Он всегда так говорил. Но на этот раз его терзало смутное подозрение — что ничего будничного больше не будет.

Ничего будничного больше не было.

Обычно команда «Щитомордника» предпочитала количество еды качеству, и тугие пояса принимались как само собой разумеющееся. Даже если у кого-то получалась непонятная и, наверное, несъедобная масса, которой все же можно было набить брюхо, она неизбежно съедалась — с бутербродами. Но эти счастливые — относительно счастливые — дни остались позади.

Как Комиссар и говорила Граймсу, ее роботы прекрасно готовили, хотя назвать их шеф-поварами было бы преувеличением. В том, что касалось тонкости вкуса и аромата, а также украшения блюд, их никто не мог упрекнуть. Но для обычного астронавта количество еды столь же важно, как и качество. Добавки были отменены. Должно быть, бездушные машины точно подсчитали, какое количество калорий требуется каждому на корабле, чтобы эффективно работать — и люди получали порции в соответствии с этими расчетами. Кроме того, по крайней мере один из механических слуг всегда дежурил на камбузе или в кладовых. Капитану и офицерам стало ясно, что о любой попытке «перекусить» будет немедленно доложено миссис Далвуд.

Настоящий капитан, с золотой лентой на погонах и кокардой на фуражке, ни за что не стал бы терпеть такое положение дел. Но Граймс, при всей его власти и ответственности, был всего лишь младшим офицером, лейтенантом, притом обойденным повышением. А Комиссар, хоть и гражданское лицо, могла даже адмиралов заставить прыгать через обруч.

Граймс хотел есть.

Однажды утром, по корабельному времени, он отправился в солярий, чтобы немного потренироваться — ежедневная гимнастика входила в распорядок. Вообще этот отсек назывался «гимнастическим залом», но составлял часть «фермы», и поэтому на его долю приходилась часть ультрафиолета, освещающего гидропонные установки. Обычно Граймсу удавалось подгадать время, когда миссис Далвуд и ее горничная Розалин уже уходили — он не горел желанием с ними встречаться. Нельзя сказать, чтобы Граймс — или они — испытывали какую-нибудь стыдливость, но он старался как можно меньше иметь с ними дело. Но на этот раз они задержались.

Войдя в солярий, лейтенант сразу заметил халаты, висящие у двери сауны. Он пожал плечами. Ну и что? Это его корабль. Он разделся до плавок и взгромоздился на велотренажер. Крутя педали и посматривая на часы, он чувствовал себя почти счастливым.

И тут уголком глаза он заметил, что дверь сауны открылась. Комиссар и ее горничная вышли.

Впервые Граймс видел ее обнаженной — и чудом удержался, чтобы не присвистнуть. Она была весьма хороша — конечно, если вы поклонник аристократической худобы. Не прекращая крутить педали, лейтенант вежливо кивнул.

Комиссар остановилась и смерила его взглядом.

— Мистер Граймс, — сказала она. — Ваша форма стала несколько лучше — но это, скорее всего, благодаря хорошо сбалансированной диете.

Она направилась к тренажеру, аккуратно переступая по ковру изящными ногами. Ее бюст слегка покачивался.

— Слезьте, пожалуйста, с этой штуки.

Граймс слез — так, чтобы тренажер оказался между ними. Миссис Далвуд наклонилась, плавно и грациозно, и повернула рукой педали.

— Мистер Граймс! Как вы хотите получать пользу от этих упражнений, если выполняете их неправильно?

Она повернула рычажок настройки на колесе, потом снова повернула педали. Под гладкой загорелой кожей ее правой руки четко обрисовались мускулы. Комиссар улыбнулась и скомандовала:

— Вперед, астронавт!

Граймс повиновался. Теперь ему приходилось буквально лезть вон из кожи, чтобы заставить колесо вращаться. Он катался на настоящих велосипедах, но перед крутыми подъемами всегда предпочитал спешиваться. Комиссар стояла и наблюдала. До сих пор он не представлял, как красивая обнаженная женщина может не нравиться. Но все когда-нибудь бывает в первый раз.

Комиссар повернулась к своей горничной:

— Розалин, последней на тренажере работала ты. Это ты его так установила?

Девушка виновато покраснела — от корней волос до пят:

— Да, мэм.

— Видимо, за тобой тоже придется последить, — Комиссар взглянула на часы, составлявшие всю ее одежду. — К сожалению, я должна кое-что сделать. Но ты можешь остаться здесь еще на тридцать минут. Опять велосипед, гребля, турник. А вы, мистер Граймс, проследите: пусть она сделает хоть что-то, чтобы согнать этот омерзительный жир.

Граймс промолчал. У него не было дыхания, чтобы говорить.

— Да, мэм, — выдохнул он.

Миссис Далвуд надела халат, всунула ноги в сандалии и грациозно прошествовала к двери, даже не оглянувшись на мужчину на велосипеде и девушку на гребном тренажере.

Как только дверь закрылась за Комиссаром, Розалин перестала грести.

— Фу! — выдохнула она. Граймс продолжал крутить педали.

— Эй, капитан. Отдохните немного. Стоп машина — или как у вас там говорят.

Граймс перевел дух и сказал:

— Лучше не останавливаться.

— Мы в безопасности, капитан, — усмехнулась девушка. — Она так привыкла, что все подчиняются ее приказам, что даже не подумает проверять.

— Ну, ты ее лучше знаешь, — заметил Граймс.

— Еще бы. — Девушка поднялась со скользящего сиденья тренажера и плюхнулась на пол.

Граймс решил, что она столь же привлекательна, как ее хозяйка, но обладает несомненным преимуществом — молодостью. Ну, и несколько более выразительными формами. Граймс поймал себя на том, что рассматривает ее точно медик. Она действительно теряла вес — ее кожа выглядела не такой упругой, как следовало бы.

Девушка заметила его взгляд и пожаловалась:

— Да, приходится голодать…

— Как и все мы, Розалин.

— В этом-то вся проблема, капитан.

— Но тебя же всегда так кормят.

— Черта с два. По ночам я свободна и могу объедаться пирожками и конфетами, и горячими булочками с маслом, и жареной свининой с хрустящей корочкой…

— Пожалуйста, перестань, — взмолился Граймс. — У меня слюнки текут.

— Но у вас на корабле, — продолжала она, — приходится ходить по струнке. Здесь некуда бежать.

— Думаю, да.

— Но вы-то, конечно, можете что-нибудь сделать. У вас полные кладовые хлеба…

— Да, но…

— Вы же не боитесь ее, капитан?

Ее огромные глаза умоляюще смотрели на него. Черные… нет, темно-фиолетовые.

— Гхм. — Его взгляд скользнул ниже и поспешно вернулся к ее лицу. Казалось, каждая линия ее пышного тела приглашала, почти звала… Граймс не был снобом, и ее статус служанки не много значил для него. Но она служанка Комиссара. Говорят, у хозяйки нет секретов от горничной — а наоборот? В любом случае, они женщины. А значит, болтают друг с другом, и разница в положении им совсем не мешает.

— Я хочу есть, капитан, — жалобно сказала девушка.. — Как и я, Розалин.

— Но вы же капитан. Граймс слез с тренажера.

— Мне пора в сауну.

Он бросил плавки в направлении своей висящей одежды и направился к парилке. Девушка последовала за ним. Он растянулся на одной из скамеек, она плюхнулась напротив и повторила:

— Я хочу есть.

— Все эти проклятые роботы, — пожаловался Граймс. — Все время ошиваются на камбузе и в кладовой.

— Сегодня вечером их не будет.

— Откуда ты знаешь?

— Они умеют не только готовить. Даже я не знаю всего, на что они запрограммированы. Но вот что я знаю: она работала над каким-то рапортом, и завтра его надо будет зашифровать для передачи. Она дает шифровать Джону — это тот, у которого золотая шишечка на голове, — а Джеймс дешифрует каждый лист, как только Джон его заканчивает — чтобы удостовериться, что нет ошибок.

— А они когда-нибудь бывают?

— Нет. Но она любит во всем быть уверенной.

— Да уж.

Граймс ждал, когда начнет выделяться пот.

— Скажи, когда эти шифровки-дешифровки будут происходить?

— После ужина.

— И нет никаких шансов, что она сделает перерыв?

— Никаких. Если она что-нибудь начала, то обязательно закончит.

— Гхм.

Наконец пот заструился из всех пор. Девушка встала, вытащила березовый веник и принялась легонько похлопывать лейтенанта. Граймс оценил этот знак внимания.

— Гхм. А ты свободна, пока идет этот сверхсекретный процесс?

— Да.

— И она начнет около 20:00?

— Да, капитан.

— Тогда встречаемся у камбуза. Скажем, в восемь пятнадцать.

— Да!

— Тост с толстым слоем масла… — мечтательно пробормотал Граймс, решив, что разговоры о еде отвлекут его от других мыслей.

— Непременно… — подхватила Розалин.

— И сардины…

— Жирные сардины в масле…

— С дольками лимона…

— С майонезом… — поправила она.

— Ну хорошо, с майонезом.

— И кофе. С сахаром и горой сливок…

— Я уж лучше пиво, даже если от него толстеют.

— Можно пить пиво за едой и кофе после…

Открылась дверь и вошел Холлистер. Без одежды телепат еще больше походил на оживший скелет. Граймс посмотрел на него с некоторой неприязнью. Будем надеяться, что он не подслушивал. Конечно, это нарушение чрезвычайно строгого кодекса Райновского института, но телепаты, несмотря на постоянные заявления о собственном превосходстве, всего лишь люди.

— Я уже почти сварился, Розалин, — сказал Граймс. — Я тоже, капитан.

Она встала со скамейки — пот стекал с нее градом — и прошла в душ. Сквозь закрытую дверь Граймс услышал звук льющейся воды и вскрик: вода оказалась слишком холодной. Затем раздался вой сушилки, и девушка пробежала через парилку обратно в солярий.

— Девочка что надо, — прокомментировал Холлистер.

— Мы не короли и не крестьяне, — холодно ответствовал Граймс.

После холодного душа он вышел в зал — Розалин уже исчезла.

Ужин был столь же неудовлетворителен, как всегда. Бульон, маленький кусочек великолепной жареной рыбы с зеленым салатом и яблоко на десерт. Граймс, сидящий во главе стола, пытался поддерживать беседу, но Комиссар пребывала в задумчивости и почти не разговаривала. Бидль, Словотный, Вителли и Холлистер проглотили свои порции, словно еду вот-вот собирались объявить вне закона. Все четверо извинились и ушли так скоро, как только позволяла им вежливость. Словотный отправился в рубку, чтобы принять вахту у фон Танненбаума и отпустить его поужинать. Бидлю потребовалось проверить систему циркуляции воздуха, Вителли — работу двигателя. Холлистер просто ушел, не потрудившись придумать оправдания. Потом из рубки спустился фон Танненбаум и занял свое место за столом. Он постепенно приобретал тощий и голодный вид, который весьма соответствовал его нордической внешности. Комиссар кивнула ему, затем аккуратно промокнула губы салфеткой. Граймс, правильно истолковав знак, подскочил, чтобы помочь ей встать. Но она проигнорировала этот благородный жест.

— Мистер Граймс и мистер фон Танненбаум, прошу прощения, — сказала она. — У меня сегодня много дел.

— Могу быть вам полезен — или мои офицеры? — вежливо осведомился Граймс.

Комиссар выдержала паузу, как бы раздумывая, и Граймс испугался, что она примет предложение.

— Спасибо, мистер Граймс, но это конфиденциальное дело, а я не думаю, что у вас есть допуск.

Может, это и задумывалось как насмешка, но Граймс только обрадовался.

— Спокойной ночи, мэм.

— Спокойной ночи, мистер Граймс.

Фон Танненбаум повернулся к роботу, ожидающему, когда он закончит ужинать:

— Есть ли шанс получить еще кусочек рыбы, Джеймс?

— Нет, сэр, — ответил тот металлическим голосом. — Ее превосходительство распорядилась не давать добавки, никому.

— Эх…

В мрачном молчании навигатор доел ужин. Граймс боролся с искушением пригласить его на ночное пиршество, но решил воздержаться. Чем меньше людей знает, тем лучше.

Мужчины поднялись из-за стола и отправились по своим каютам. В кабинете Граймс смешал себе коктейль, невесть почему чувствуя себя виноватым.

— Проклятье, — пробормотал он. — Это мой корабль. Я здесь капитан, а не эта железная леди!

В знак неповиновения — а почему, собственно, он должен здесь кому-то повиноваться? — Граймс допил то, что оставалось в стакане, и налил еще. Но эту порцию он решил посмаковать и медленно потягивал напиток, поглядывая на часы.

Двадцать четырнадцать…

Почти пора.

Граймс прошел к осевой шахте и начал спускаться, стараясь не слишком шуметь. Он немного помедлил на уровне офицерских кают. Из-за двери фон Танненбаума доносилась негромкая музыка. Вагнер? Похоже. Из каюты Бидля раздавался мощный храп. «Ему неплохо бы прочистить собственную систему вентиляции», — подумал Граймс. Так, значит, Словотный несет вахту, Холлистер наверняка общается со своими «мозгами в желе»… пардон, псионическим усилителем. Вителли может быть где угодно, но скорее всего — в двигательном отсеке.

VIP-апартаменты располагались палубой ниже. Проходя мимо двери, Граймс услышал, как Комиссар что-то диктует, а один из роботов повторяет ее слова. Процесс, очевидно, занимал ее полностью. Следующая палуба — каюты для не слишком важных пассажиров… Граймс подумал, не постучать ли в дверь Розалин, но не стал. И правильно — она уже ждала его у камбуза.

— Я боялась, что вы передумаете, — шепнула девушка.

— Черта с два.

Благодаря усилиям роботов, камбуз сиял чистотой. Граймс вошел, испытывая странное волнение. Совсем как на учебном крейсере — когда он был очень молодым (и очень голодным) кадетом. Правда, тогда приходилось подбирать отмычки…

Лейтенант открыл дверь консервной кладовой и оглядел полки.

— Новоирландская ветчина… — ахнула за его спиной Розалин. — Каринтийские колбаски…

— Лучше бери атлантические сардины, солнышко, тебе понравится. О, вот они… Каждому по банке?

— По две банки!

— Ладно. Вот, возьми. Можешь пока включить тостер — я слазаю в хлебную…

Граймс передал банки в ее трепещущие руки, затем нашел хлеб, масло и приправы. Он разорвал упаковку буханки и положил толстые ломти на подложку гриля. От аромата жарящегося хлеба рот переполнялся слюной. Граймс надеялся, что запах не разойдется по всему кораблю через вентиляционную систему. Но вездесущие комиссарские роботы уже наверняка заменили фильтры.

Одна сторона тостов поджарилась, и Граймс перевернул их.

— Как у вас работает эта открывашка? — раздался жалобный голосок Розалин.

И механический голос в ответ:

— Вот так, мисс Розалин. Но я запрещаю вам ею пользоваться.

— Убери свои хваталки, железный ублюдок!

Граймс обернулся. Забытые тосты уже подгорали. Руки лейтенанта сомкнулись на запястьях робота, а робота — на запястьях девушки. Металлический слуга проигнорировал усилия Граймса. Если бы он мог насмешливо усмехаться, он бы наверняка это сделал.

— Мистер Граймс! Розалин! — В голосе Комиссара звенел металл. В своем сером костюме она сама казалась машиной. — Мистер Граймс, пожалуйста, не пытайтесь мешать моему роботу. — Она холодно смотрела на застывшую группу. — Молодец, Джон. Можешь отпустить мисс Розалин. Но не раньше, чем мистер Граймс освободит тебя. Объясните, мистер Граймс, что все это значит? Я, кажется, остановила отвратительную оргию. Кстати, Джон, потуши этот маленький пожар и убери угольки.

— Ужин, — наконец выдавил Граймс.

— Ужин?

— Да, мэм. Мы с Розалин собирались немного перекусить.

— Немного перекусить? вы что, не представляете, как трудно разработать подходящее меню для целого корабля? — Она выдержала эффектную паузу, с отвращением глядя на Граймса. — Честно говоря, если уж ваше начальство в каком-то помрачении посчитало нужным доверить вам командование кораблем, вы можете творить здесь что угодно — в определенных пределах. Но совращение моей горничной выходит за эти пределы.

— Совращение?!

Это уж слишком!

— Уверяю вас…

— Я не имела в виду секс! Идем, Розалин. Оставим мистера Граймса наслаждаться его маленьким пиром. Ему надо копить силы — хотя для чего, я и представить не могу.

— Мэм! — Лицо девушки потеряло всю мягкость, голос зазвенел. — Если уж вы использовали такое слово — это я соблазнила капитана.

— Вряд ли это меняет дело, Розалин. Командир корабля, пусть даже он самый младший офицер, не должен допускать, чтобы на него оказывала влияние пассажирка.

— Вы сами это сказали! — рявкнул Граймс. Это могло привести к полному крушению его карьеры, но дело зашло слишком далеко. — Да, миссис Далвуд, я не должен был допускать, чтобы на меня влияние оказывали вы. Я не должен был позволять вашим железным диетологам ошиваться на моем камбузе. Я должен был настоять с самого начала, чтобы на моем корабле все шло так, как я считаю нужным! А кроме того… — он ощущал приятное возбуждение. — Кроме того, я сомневаюсь, чтобы даже ваши коллеги Комиссары одобрили ваш приказ офицеру шпионить за своим капитаном.

— Не знаю, о чем вы говорите, мистер Граймс.

— Неужели, миссис Далвуд? А кто просветил вас относительно нашего маленького набега на камбуз? Кто мог знать об этом, кроме Холлистера? Не хотел бы я оказаться на вашем месте, когда Райновский институт получит от меня рапорт на моего офицера псионической связи. Они-то не трясутся перед адмиралами и их женскими эквивалентами.

— Вы закончили, мистер Граймс? — На щеках Комиссара играл румянец. Она даже стала похожа на живую женщину.

— В настоящий момент — да.

— Тогда, лейтенант, позвольте вам сообщить, что какие бы тайны ни открылись лейтенанту Холлистеру, они надежно заперты в его мозге. Если бы вы читали о последних достижениях в роботехнике — а вы, очевидно, не читали — вы бы узнали, что уже появились роботы-телепаты. Об этом не заявляют во всеуслышание — но не делают из этого секрета. Такие машины можно опознать по золотой шишечке на голове.

Робот Джон наклонился, и упомянутый выступ будто бы насмешливо подмигнул Граймсу.

— Ах, ты, штрейкбрехер железный! — прорычал лейтенант.

— Я не штрейкбрехер, сэр. Штрейкбрехер — это тот, кто предает своего друга — а вы не друг мне и мне подобным. Разве не на этом самом судне нашел смерть мистер Адам?

— Прекрати, Джон! — рявкнула Комиссар.

— Я протестую против слежки за мной! — почти крикнул Граймс.

— Прекратите, лейтенант!

— Черта с два. Если вы еще не успели заметить, я служу в ФИКС. Я уже по горло сыт тем, что со мной обращаются как с ребенком.

— Да вы и есть ребенок.

— Капитан, — умоляла Розалин. — Пожалуйста, перестаньте. Вы делаете только хуже. Миссис Далвуд, это я во всем виновата. Клянусь, это я…

— Все, что происходит на моем корабле, — моя вина, — настаивал Граймс.

— Вы сами подписываете себе приговор, лейтенант. Я бы очень хотела, пользуясь своим положением Комиссара, подписать ваше заявление об отставке прямо здесь и сейчас. Но я думаю…

Ее лицо исказилось, очертания тела стали расплывчатыми, серый костюм радужно замерцал.

— Ю амуд яон…

Она снова стала собой.

— Но я думаю…

И снова странная перемена…

— Ю амуд яон…

«Только этого не хватало…» — подумал Граймс, вслушиваясь в задыхающийся вой гироскопов. Все симптомы аварии: реверс времени, дежа вю… Он снова увидел себя — но не пожилым лейтенантом Исследовательской службы, а престарелым третьим помощником у Приграничников. Они единственные во всей Галактике согласятся нанять его — но и там продвижение по службе ему не светит.

Тонкое завывание двигателя превратилось в едва слышное бормотание и стихло — гироскопы прекратили прецессию. Из настенного интеркома забубнил на удивление спокойный, но требовательный голос Словотного:

— Капитана в рубку! Капитана в рубку!

— Иду! — рявкнул Граймс в ближайший микрофон. — Объявите аварийное положение. Всем приготовиться к невесомости. Инерционный двигатель будет запущен через тридцать секунд.

— Что происходит, мистер Граймс? — осведомилась Комиссар.

— Это должно быть понятно даже вам.

— Ясно. Чего можно ожидать от этого корабля.

— Корабль здесь ни при чем. Он не проходил нормального техосмотра уже несколько месяцев.

Лейтенант протиснулся между миссис Далвуд и роботом и нырнул в осевую шахту.

Большую часть пути в рубку он уже проделал в невесомости. Граймс мрачно понадеялся, что Комиссар подвержена космической болезни.

По крайней мере, в рубку Комиссару и ее роботам вход был запрещен. Граймс подтянулся к креслу и пристегнулся. Офицеры столпились вокруг.

— Рапортуйте, мистер Вителли, — скомандовал Граймс.

Инженер-механик только что поднялся из двигательного отсека.

— Движителю конец, капитан, — сказал Вителли. Пятна смазки зеленоватую бледность, которая проступала сквозь загар. — Не только главные гироскопы полетели, но и поворотные.

— У нас ведь есть запчасти?

— Должны быть. Но они использованы при последнем капитальном ремонте — как я понял из записей мистера МакКлауда. Их должны были заменить — но в ящиках только тряпки и стружка.

— Мы можем снять запчасти откуда-нибудь? — спросил Граймс. — С инерционных генераторов?

— Могли бы — если бы здесь была мастерская — их надо подгонять по размеру. Но это не спасет положение.

— Почему?

— Поврежден главный ротор. Пока его не заменят, Движителем пользоваться нельзя.

Бидль проворчал что-то насчет Страшного суда и Рождества. Граймс не обратил на него внимания. Но у космолетчиков есть свои суеверия, и шутки о времени во время поломки Движителя Манншенна звучат слегка неуместно.

— Радист, есть кто-нибудь поблизости? Можно дать запрос — пусть возьмут нас на буксир.

— «Принцесса Хельга», капитан. Вызвать ее?

— Нет, пока я не скажу. Мистер Холлистер, вы можете добавить что-нибудь?

— Нет, сэр. — В запавших глазах телепата горела обида. С чего бы это? Ах да, конечно. Холлистер наверняка слышал перепалку с Комиссаром. Граймс назвал его шпионом миссис Далвуд.

«Мне очень неловко, — подумал Граймс. — Но откуда мне было знать, что этот робот может читать мысли?»

— Мне следовало предупредить вас, — примирительно произнес Холлистер. Офицеры с любопытством посмотрели на них. Граймс не был телепатом, но почти слышал: «О чем предупредить?»

— «Принцесса Хельга»… — напомнил Граймс.

— Легкий крейсер, капитан, — сказал Словотный. — Скандийский королевский флот.

— Отношения Федерации со Скандией… — пробормотал лейтенант, обращаясь к самому себе. — Одна видимость. Гхм. Ладно. Лучшее — враг хорошего. Гости из дружественных миров в ближайшем будущем могут и не появиться… тем более что будущих может случайно оказаться слишком много… Радист, свяжитесь с «Принцессой» по Карлотти и передайте наши координаты. Попросите помощи. Возможно, их «имамы» помогут нам починить Движитель… Или хотя бы доберемся до ближайшего порта.

— Доложить на Базу, капитан? — спросил Словотный.

«Вообще-то я должен, — подумал Граймс. — Но не обязан. Для начала подать сигнал о помощи — пока эта мымра ничего не разнюхала. А потом можно дать ей поболтать с Базой».

— Свяжитесь с «Хельгой». Объясните, что у нас стряслось… я имею в виду Манншенна. Попросите помощи… ну, вы сами все знаете.

— Есть, капитан.

Словотный склонился над передатчиком Карлотти. Антенна — эллиптическая лента Мебиуса — начала вращаться вокруг длинной оси, потом вздрогнула и повернулась, нащупывая направление. То, где, невидимый для оптики, недосягаемый для обычного радио, которое работало с чудовищной медлительностью — находился Скандийский крейсер.

— Есть контакт, — объявил радист и нажал кнопку вызова. — «Щитомордник» — «Принцессе Хельге». «Щитомордник» — «Принцессе Хельге». Как слышите меня? Прием.

Секундная задержка — и калейдоскоп цветов на маленьком экране сменился четкой картиной. Да, эта крепкая голубоглазая молодая женщина могла оказаться той самой принцессой Хельгой. Форменная фуражка чудом держалась на пушистой копне соломенных волос.

— «Принцесса Хельга» — «Щитоморднику». Слышу вас хорошо. Давайте свое сообщение.

— Полностью вышел из строя Движитель Манншенна, — произнес Словотный. — Просим помощи: если возможно — починить, в противном случае — отбуксировать. Координаты… — он зачитал серию цифр с бумажки, переданной фон Танненбаумом.

Вместо девушки на экране появился мужчина, тоже светловолосый и синеглазый. Шлем с рогами подходил бы к его хищной усмешке куда лучше, чем форменная фуражка.

— Вашего капитана, пожалуйста, — потребовал он.

Граймс вылез из своего кресла и пересел в освобожденное Словотным.

— Лейтенант Граймс, командир курьера «Щитомордник».

— Капитан Олаф Андерсен. Что я могу сделать для вас?

— Могут Ваши «имамы» помочь нам с Движителем?

— Сомневаюсь. Они и лампочку поменять не умеют.

— Как насчет буксира до Дартаны?

— Невозможно, капитан. Я могу дотащить вас до моей Базы на Скандии. Там прекрасные ремонтные доки.

Граймс не торопясь взвесил все варианты. Скандия, одно из маленьких независимых королевств, практически не поддерживала отношений с Межзвездной Федерацией. В самом лучшем случае, скандийцы сдерут с них за ремонт тройную цену… правда, сей фантастический счет придется оплачивать не Граймсу. В худшем — их посадят под арест. Потом дипломатический конфликт… на который ФИКС отреагирует адекватно.

«Ну и что?» — подумал Граймс. Его и так обошли повышением — а это не способствует служебному рвению. Комиссар вбила в гроб его преданности Службе последний гвоздь.

Комиссар…

— Что здесь происходит? — холодно осведомилась упомянутая леди.

Опять она пытается заправлять!

— Я принимаю помощь, — ответил Граймс. — Иначе нам придется болтаться здесь… — он показал на иллюминаторы, за которыми была только тьма, исколотая яркими немигающими звездами, — в этом чертовом ничто, с каждым днем все сильнее задумываясь о каннибализме.

— Очень смешно, лейтенант, — она перевела взгляд на экран. — На этом офицере Скандийская форма?

— Разумеется, мадам, — вмешался капитан Андерсен — похоже, он быстро разобрался, что к чему. — Капитан Олаф Андерсен, к вашим услугам.

Он широко улыбнулся.

— А вы, если я не ошибаюсь, — миссис Комиссар Далвуд из Адмиралтейства Федерации. Судя по последним донесениям нашей разведки, Вы держите путь на Дартану. — Он снова улыбнулся: — Держали.

— Мистер Граймс, я запрещаю вам принимать помощь от этого судна.

— Миссис Далвуд, как командир этого корабля, я обязан делать все возможное для спасения его и людей, находящихся на нем.

— Мистер Словотный, вы сейчас же пошлете сообщение на Базу Линдисфарна и потребуете немедленной помощи.

Словотный вопросительно взглянул на Граймса. Граймс мрачно кивнул. Ухмыляющаяся физиономия скандийца исчезла с экрана, сменившись мешаниной цветов, — антенна отвернулась от чужого корабля. Из динамика раздалось невнятное монотонное бормотание. Радист отчаянно крутил ручки настройки.

— Они глушат наши сигналы, — объявил он в отчаянии. — У них есть какое-то хитрое оборудование, и они слишком близко.

— Вы уверены, что не сможете пробиться? — настойчиво спросила Комиссар.

— Совершенно уверен, — твердо ответил Словотный.

Миссис Далвуд фыркнула и повернулась к Холлистеру.

— Мистер Холлистер, мне придется положиться на вас.

— Как насчет вашего собственного хромированного телепата? — язвительно поддел Граймс.

Она метнула на него яростный взгляд.

— Джон передает и принимает только на коротких расстояниях. И он не может пользоваться органическим усилителем, как ваш мистер Холлистер.

— А мой усилитель вышел из строя, — заявил Холлистер.

— Что вы имеете в виду? — спросил Граймс.

— Вы понимаете… Должно быть… взаимопонимание между псиоником и его усилителем. Усилитель — это мозг живой собаки… — Тон телепата выражал безграничное терпение.

— Я знаю, знаю, — прервала его Комиссар. — Дальше. Холлистер не собирался торопиться.

— …Такое взаимопонимание, какое существует между добрым хозяином и преданной собакой — только глубже, намного глубже. Обычно у каждого из нас есть собственный усилитель, но мой недавно умер, и я унаследовал усилитель мистера Дина. С самого начала моей службы на этом корабле я старался завоевать его доверие, его любовь. Я уже неплохо продвинулся — но не смог внушить ему ощущение безопасности, когда началась флуктуация поля темпоральной прецессии. Такое переживание может испугать даже человека, понимающего, что происходит, а для собаки это еще страшнее. Так что…

— Что? — взорвалась женщина.

— Так что мой усилитель бесполезен — абсолютно вышел из строя. Но… — Холлистер бодро улыбнулся, — я могу связаться с «Принцессой Хельгой» когда вы захотите.

— Не стоит беспокоиться, — прорычала она и воскликнула, обращаясь к Граймсу: — Сколько курьеров в вашей службе — почему мне попался именно этот?

«Действительно, почему?» — мысленно спросил Граймс.

Даже Комиссару пришлось бы поставить капитану Андерсену и его команде «пятерку» по астронавигации. «Принцесса Хельга» вышла в нормальный ПВК всего в футе от дрейфующего «Щитомордника». Только что за иллюминаторами царила чернота космоса — и вдруг появился корабль — туманный силуэт, который быстро уплотнялся. И вот он висел рядом — огромное веретено из сверкающего пластика и металла. Стремительность обводов несколько нарушали орудийные башни и антенны. Секунда — и на нем выскочили с почти взрывной скоростью пневматические буферы. Еще секунда — и люди на «Щитоморднике» услышали и ощутили глухой удар магнитных якорей: корабли состыковались.

— Я держу вас, капитан — раздался голос Андерсена, приятный, с легким акцентом. — Приготовьтесь к ускорению. Приготовьтесь к запуску Движителя Манншенна.

— Надеюсь, вашего поля прецессии на нас хватит, — буркнул Граймс.

— Разумеется. В любом случае, между нашими кораблями есть физический контакт.

— Куда вы нас повезете? — спросила Комиссар.

— В Кобенхевен, конечно, мадам. На Базу Скандии.

— Я требую, чтобы вы довезли нас в ближайший порт под юрисдикцией Федерации.

— Вы требуете, мадам? — Граймс, взглянув на экран, отметил, что Андерсен прямо-таки упивается ситуацией. — Извините, но у меня есть приказ.

— Это пиратство! — взорвалась она.

— Пиратство, мадам? Капитан вашего корабля попросил о помощи, и он ее получит. Кто просит, не может выбирать. В любом случае, Космический закон ясно говорит, что направление полета выбирает капитан буксирующего судна.

— В таком деле Федерация проявит щедрость. — В голосе Комиссара послышались молящие нотки — или это только показалось?

Андерсен перестал улыбаться.

— Я скандиец, — сказал он. — Я верен собственной планете и моей службе. Приготовьтесь к ускорению.

Экран померк. Миссис Далвуд едва успела упасть в свободное компенсаторное кресло, когда навалилось ускорение. По буксировочным тросам пробежала вибрация — люди в рубке смутно различили неровный шум инерционного двигателя «Принцессы». И почти сразу возникло чувство временной и пространственной дезориентации — поле темпоральной прецессии крейсера накрыло оба судна.

— Вы знаете, что это будет значить для вашей карьеры, — резко бросила Комиссар.

— Ну и что? — отозвался Граймс. Сейчас он думал о другом: как «Принцессе» удалось запустить инерционный двигатель прежде Манншенна и как они сумели обойтись без нацеливания на звезду.

— Вы знаете, что это будет значить для вашей карьеры, — повторила миссис Далвуд.

— У меня ее нет, — ответил Граймс. — Больше нет.

Почему-то это не имело никакого значения.

Полет до Кобенхевена проходил не слишком приятно.

Комиссар даже не пыталась скрывать свои чувства — особенно те, которые относились к Граймсу. Он знал, что Розалин на его стороне — но чем могла помочь простая горничная? Она бы сделала многое, чтобы он чувствовал себя не таким несчастным, но ее хозяйка потрудилась этого нее допустить. Офицеры пока были на стороне Граймса — но их лояльность уже пошатнулась. Все верно — им тоже надо заботиться о карьере. Но Граймс по-прежнему был капитаном, они были обязаны выполнять его приказы — и Комиссар тоже хорошо это знала. Как ни странно, только Холлистер — новичок, изгой — откровенно демонстрировал симпатию. Но он лучше остальных знал, что творилось в голове у Граймса.

Наконец оба корабля вышли в нормальный континуум на орбите Сканди — над самым поясом ван Аллена. Этот Андерсен, мрачно отметил про себя Граймс, — навигатор и пилот высочайшего класса. Он прямо сказал об этом в передатчик. Изображение капитана на экране жизнерадостно ухмыльнулось.

— Нормальные стандарты Королевского флота Скандии, капитан. Сейчас я отпущу вас и полечу сзади. Держите курс на бакен Кобенхевенской Базы, — он снова усмехнулся: — И не вздумайте чего-нибудь вытворить.

— Что я могу сделать? — сказал Граймс — не столь радостно.

— Не знаю. Но я слышал о вас, лейтенант Граймс. У вас репутация человека, который может выпутаться из любой ситуации.

— Боюсь, я потерял свою репутацию, капитан.

Глядя в иллюминатор, Граймс видел, как магнитные якоря втянулись в свои гнезда в обшивке «Принцессы Хельги». Затем, одновременно, и он, и Андерсен, включили боковую тягу. Корабли разошлись, буферы сдулись и тоже втянулись в корпус.

Послушный воле капитана, «Щитомордник», пошел на снижение. Под ним лежала Скандия — бело-зелено-голубая с золотом сфера. Граймс вел корабль, как никогда. Возможно, он в последний раз управляет кораблем — Комиссар проследит, чтобы так оно и было. Лейтенант пожал плечами. Что ж, надо по крайней мере от души насладиться полетом. Он заметил, что Бидль, фон Танненбаум и Словотный смотрят на него с подозрением, и рассмеялся — нетрудно было догадаться, о чем они думают.

— Не волнуйтесь, — сказал он. — Я не собираюсь уйти во вспышке славы. Радист, можешь нацелиться вон на тот бакен?

— Есть, капитан, — ответил Словотный и покраснел: — Чертовски стыдно, капитан.

— Все будет хорошо, — сказал Граймс с уверенностью, которой не чувствовал и снова пожал плечами. По крайней мере, эта железная леди со своими железными дружками не сидела в рубке и не нарушала горькую сладость его последнего полета.

«Щитомордник» снижался прямо и точно, парируя каждый порыв ветра боковым выбросом. Внизу вырастали моря и континенты; реки, леса, горы, города различались все яснее.

Появился космопорт и треугольник мигающих красных огней, в центре которого Граймс должен был посадить корабль. Он бросил его вниз — и снова недоверие мелькнуло на лицах офицеров. Но почти в последнюю секунду Граймс включил инерционный двигатель. Корабль вздрогнул и завис в считанных дюймах над бетоном посадочной площадки. Затем неровный шум двигателя прервался, и «Щитомордник» опустился, взвизгнув амортизаторами.

— Двигатели — стоп, — спокойно скомандовал Граймс.

Он смотрел в иллюминатор — на солдат, которые кольцом выстраивались вокруг корабля.

— Мы под арестом, сэр? — спросил фон Танненбаум.

— Просто почетный караул для Комиссара, — устало отозвался Граймс.

Слова Граймса не приняли слишком серьезно — но он оказался, на удивление, недалек от истины. Солдаты оказались королевскими телохранителями и в итоге действительно доставили Комиссара Далвуд во дворец. Но это произошло уже после того, как самого короля приняли на борту «Щитомордника» по всем правилам. Точнее, по всем правилам, какие Граймс с офицерами успели вычитать в брошюре «Поведение в присутствии иностранных сановников. Общие инструкции». Граймс, конечно, мог бы обратиться за советом к Комиссару — в отличие от него, она вращалась в дипломатических кругах. Ну уж нет… Он все еще капитан на этом корабле. К счастью, портовые власти предупредили о визите Его Скандийского Величества заранее.

Король Эрик оказался молодым великаном с великолепной мускулатурой, ледяными голубыми глазами, висячими светлыми усами и длинными локонами. Парадное облачение состояло из мешковатых белых брюк, заправленных в ботинки из нешлифованной кожи, рубашки с коротким рукавом и блестящей кольчуги. Его голову украшал рогатый шлем, а в руках он нес короткий боевой топор. Офицеры, сопровождавшие его — кроме капитана Андерсена, который только что приземлился, — были одеты в том же стиле, только рога на шлемах покороче, а топоры поменьше. Андерсен остался в обычной капитанской форме.

В кабинете Граймса сразу стало тесно. Король с тремя офицерами, Андерсен… и, разумеется, Комиссар в сопровождении своего верного Джона. Сидели только Король Эрик и миссис Далвуд.

От Джона, пришлось признать, была некоторая польза. Он смешивал и подавал напитки не хуже заправского бармена. Он раздавал сигареты, сигариллы и сигары. Миссис Далвуд тоже оказалась полезна. Граймс не привык иметь дело с королями, с живыми королями, а она привыкла. Она разговаривала с королем доброжелательно, но твердо. Не выказывая неуважения, она умудрилась создать впечатление, что равна по рангу и даже чуть-чуть превосходит правнука пиратского капитана. Поначалу Граймс опасался, что Его величество пустит в ход свой церемониальный топорик — весьма острый. Но странное дело: король Эрик, казалось, тоже наслаждался ситуацией.

— Так что вы понимаете, ваше величество, — говорила Комиссар, — необходимо, чтобы я продолжила путь на Дартану как можно скорее. Я знаю, что ремонт корабля потребует времени. Позвольте спросить: нельзя ли нанять один из Ваших кораблей? Я обладаю достаточными полномочиями, — добавила она.

Эрик встопорщил шелковистые усы.

— Мы не можем ставить вопрос таким образом, мадам. Но вы должны понять, что Мы не предпримем никаких действий без консультации с Нашими советниками. Более того… — он стал похож на маленького мальчика, собирающегося надерзить учителю, — мы не чувствуем себя обязанными оказывать помощь вашей Федерации.

— Прискорбный инцидент с «Принцессой Ингрид» был несчастным случаем, Ваше величество, — заметила миссис Далвуд. — Но я не думала, что скандийцы из тех, кто долго помнит обиды…

— Я… — он поправился, — Мы и не из таких, мадам Комиссар. Но монарх в наши дни не только вождь, но и слуга народа…

Граймс заметил, что генералы — или кто они там — обменялись с Андерсеном ироническими взглядами.

— Но, Ваше величество… Восстановление дружественных отношений между Скандией и Федерацией могло бы принести выгоду обеим государствам.

«Дружественные отношения? — недоверчиво подумал Граймс. — Она выглядит так, будто собралась затащить его в постель. И он это видит».

— Позвольте мне предложить вам, мадам Комиссар, оказать мне — Нам — честь стать Нашим гостем. Во дворце вы сможете все обсудить с Советом ярлов, как только он соберется. Я не сомневаюсь — Мы не сомневаемся, что такие переговоры послужат общей выгоде наших держав.

— Благодарю вас, Ваше величество. Мы… — она заметила иронический взгляд Граймса и покраснела, — я чрезвычайно польщена.

— Вам нет необходимости брать с собой ваших помощников и слуг, — сказал король Эрик.

— Я возьму Джона и Джеймса, — твердо возразила она. — Это мои роботы.

Эрик, чье лицо омрачилось было, снова воспрял духом.

— Тогда Мы должны проследить, чтобы для вас все подготовили. — Он обернулся к своим офицерам: — Генерал, пожалуйста. Сообщите маршалу-гофмейстеру, что мадам Комиссар Далвуд будет Нашим гостем.

Генерал поднес к обрамленному бородой рту наручный передатчик и повторил распоряжение.

— Джон, — велела Комиссар. — Пусть мисс Розалин и Джеймс упакуют мои вещи. Мисс Розалин знает, что мне потребуется.

— Да, мадам, — ответил робот. Он не мог телепатически общаться со своим собратом — но радиосвязь ничем не хуже.

— О, Ваше величество…

— Да, мадам Комиссар?

— Где разместят лейтенанта Граймса, его офицеров и мою горничную? Вероятно, корабль скоро поставят на ремонт, и им нельзя будет жить на борту.

— Миссис Далвуд! — Граймс не слишком старался скрыть возмущение. — Позвольте вам напомнить, что я капитан «Щитомордника». И позвольте напомнить, что Устав предписывает дежурному офицеру все время находиться на борту.

— Позвольте вам напомнить, мистер Граймс, что адмирал флота или гражданский служащий Адмиралтейства, обладающий равным статусом, может временно отменить любой из пунктов Устава. Более того, как соответствующее лицо, я знаю, что на вашем корабле нет ничего — ни вооружения, ни двигателей, ни аппаратуры связи, что было бы занесено в секретные списки. Вы можете не бояться, что инженеры наших хозяев узнают или научатся чему-нибудь важному. — И, уж чересчур сладко, добавила: — Конечно, вы можете поучиться у них…

Король Эрик расхохотался.

— И именно поэтому Мы вынуждены настаивать, лейтенант, чтобы ни вы, ни ваши офицеры не оставались на борту, пока идет ремонт. Капитан Андерсен, распорядитесь, пожалуйста, чтобы для земных офицеров приготовили жилье.

— Есть, Ваше величество, — четко ответил Андерсен. Он взглянул на Граймса, будто говоря: «Извини, астронавт, но иначе нельзя».

Граймса и его подчиненных разместили в общежитии для холостых офицеров на Базе, а Розалин — в женской казарме для младших офицеров. Пленниками они не были — почти. Гости — но строго охраняемые. Им не дозволялось подходить к собственному кораблю — и это угнетало. Им вообще не разрешали приближаться к кораблям — кроме «Принцессы Хельги» и «Щитомордника», в порту стояли три истребителя, транспорт и два буксира. Капитан Андерсен, которого, похоже, приставили надзирать за ними, чувствовал себя виноватым.

— Ведь мне приходится помнить, что вы — астронавт, лейтенант. И что у вас репутация не обычного среднего астронавта, а проявляющего заметную инициативу. — Он коротко рассмеялся. — Страшно представить, что случится, если вы удерете со своими парнями на каком-нибудь корабле — нашем или вашем — из тех, какие здесь стоят.

Граймс уныло потягивал пиво — они с капитаном выпивали и беседовали в уютно обставленной кают-компании общежития.

— Не думаю, что у меня есть шанс, сэр, — заметил он. — Вспомните, что Комиссар — мой пассажир, и я отвечаю за нее. Я не имею права улететь без нее.

— Даже при том, что вы ее терпеть не можете? — усмехнулся капитан. — Думаю, она вполне способна о себе позаботиться.

— Я знаю, капитан. Но все равно…

— И вы собираетесь ее выручить… — предположил Андерсен.

— Нет, — ответил Граймс. Он видел дворец снаружи: мрачная серая громада — будто перенесенный сквозь пространство и время шекспировский Эльсинор. Однако защитные системы явно не были устаревшими. Кроме того, дворец патрулировала гвардия, которая выглядела подготовленной не хуже, чем космодесантники Федерации.

— Я надеюсь, с ней хорошо обращаются, — сказал небрежно.

— Насколько я знаю, Его величество весьма гостеприимен.

— Гхм. Ну, что ж, нам тоже грех жаловаться. Разве что мистер Бидль слегка загрустил. Местные дамы не в его вкусе — он предпочитает миниатюрных брюнеток, а не мускулистых блондинок… Но ваши ребята все-таки хорошо нас развлекают. Кстати, о брюнетках. Розалин вполне счастлива — младших офицеров пичкают всякими вкусностями, от которых так славно толстеют.

— Еще один довольный обыватель, — сказал Андерсен.

— Ко мне это не относится, капитан. Я прекрасно знаю, что ремонт Движителя занимает не больше суток. Сколько нас будут здесь мариновать?

— Это, лейтенант, вопрос к моему начальству — и к вашему. Мы и наши корабли — не более чем пешки на доске.

Он взглянул на часы.

— Кстати о кораблях. У меня есть кое-какие дела на «Принцессе». Прошу меня извинить. — Андерсен опрокинул в рот остатки пива и встал. — Не забудьте: после обеда нас повезут под парусом…

— Не забуду, сэр, — уныло ответил Граймс.

На самом деле, он с нетерпением ожидал этой поездки. Он получал такое же огромное удовольствие от экскурсий под парусом на маленьких деревянных кораблях, как и любой уроженец Скандии, и уже доказал, что может управлять шхуной под всеми парусами. В навигации и астронавигации есть нечто общее — и то, и заключается в управлении балансом физических сил.

Когда Андерсен ушел, Граймс вернулся на свое место — и вдруг увидел Холлистера, который направлялся к нему.

— Боюсь, капитан, парусная прогулка отменяется. Граймс уже собирался отпустить шпильку насчет работы «слухачей», но передумал.

— Почему, мистер Холлистер?

Телепат криво усмехнулся:

— Конечно, подслушивать запрещено, капитан. Но я подслушиваю. И не только вас. То есть вряд ли это можно назвать настоящим подслушиванием. Я установил контакт с Джоном.

— Железным телепатом.

— Можно сказать и так. Он очень одинок во дворце и скоро станет еще более одиноким.

— Вы о чем, черт побери?

— Она очень хорошо поладила с королем. Она убедила его отпустить нас, хотя Совет ярлов еще не вынес одобрительного решения. Нам скажут об этом сегодня днем. Так что скоро мы продолжим путешествие. «Щитомордник» полностью готов к полету.

— Я знаю. Капитан Андерсен любезно намекнул. Но почему Джон так одинок, что решил поделиться с вами?

— Она хочет сделать прощальный подарок Его величеству. Как я понял, робот-лакей — голубая мечта Эрика. Как вам известно, человекообразных роботов на Скандии не делают.

— Значит, Джона продают в рабство. Мое сердце просто кровью обливается.

— Нет, капитан. Не Джона — Джеймса, его «брата». Они считают друг друга братьями. Они привязаны, по-настоящему привязаны друг к другу…

— Невероятно.

— Неужели, капитан? Я слышал о деле мистера Адама. Помнится, тогда корабельный компьютер продемонстрировал самую настоящую преданность.

— Хорошо. Тогда-маловероятно…

Динамик на стене ожил.

— Лейтенант Граймс, капитан курьера Федеративной Исследовательской и Контрольной службы «Щитомордник»! Просьба подойти в телефонную будку номер четырнадцать.

— Иду, — буркнул Граймс.

Он не слишком удивился, увидев на экране лицо Андерсена.

— Приказ из дворца, лейтенант. Вы стартуете в пятнадцать часов. Миссис Далвуд взойдет на борт в четырнадцать тридцать. Вы, ваши офицеры и мисс Розалин — в тринадцать тридцать. На корабле все в полном порядке и готово к старту.

— Спасибо, капитан.

Андерсен усмехнулся:

— Не благодарите. Скажите спасибо Его величеству — или Комиссару Далвуд.

Граймс вернулся к столику, где по-прежнему сидел Холлистер.

— Вы были правы.

— Конечно, я был прав. Можно вас предупредить?

— Давайте.

— Приглядывайте за Джоном. Он довольно мстителен.

— Вы сейчас в контакте?

— Да.

Лицо телепата приняло отсутствующее выражение — общался с кем-то на расстоянии.

— Все в порядке, — улыбнулся он. — Джон считает, что миссис Далвуд предала его и брата, но заверяет, что не способен причинить физический вред человеку. Есть встроенные предохранители, которые ему не позволят.

— Ну, тогда все в порядке.

Конечно, ему еще придется поволноваться… Нет. Комиссар уже большая девочка и может сама о себе позаботиться.

А как еще робот может повредить ей — если не физически?

— Вы же слушаете его мысли, так что узнаете, что у него и как.

— Да, капитан.

Граймс направился к регистрационному столу, за которым сидела симпатичная блондинка в форме младшего офицера, и попросил выписать экипаж «Щитомордника» из общежития.

Миссис Далвуд выглядела прекрасно. Она стала мягче… и, кажется, не только в смысле характера. Она отдыхала у себя в гостиной, с удовольствием рассматривая изящные часы, усеянные драгоценными камнями, которые красовались на ее левом запястье. Граймс сидел на краешке стула, ожидая, когда она заговорит. Сбоку стоял робот Джон, молчаливый и неподвижный.

— Хорошо, лейтенант, — наконец произнесла Комиссар без особой неприязни. — Вы умудрились взлететь без аварии. Надеюсь, мы достигнем места назначения в целости и сохранности. По крайней мере, должны. Как вы, должно, быть, уже заметили, скандийские технические специалисты работают великолепно… Взять эти часы… — Она повернула руку, чтобы Граймс мог разглядеть их получше. — Кажется странным, что такие грубые люди, как скандийцы, космические викинги, могут быть такими выдающимися часовщиками, но это так, как вы, возможно, знаете. Его величество настоял, чтобы я приняла эти часы как прощальный подарок от него.

Да, все могло сложиться и хуже, намного хуже. Но мы с Его величеством достигай взаимопонимания. Вдвоем мы сделали больше, чем все так называемые дипломаты…

«Могу себе представить», — подумал Граймс и совершенно неожиданно для себя ощутил укол ревности.

Комиссар посуровела:

— Но не думайте, мистер Граймс, что я не составлю полный отче! ’ о вашем поведении — это мой долг как Комиссара. Я помню, что вы при мне подали в отставку.

— Он думает о вас.

Это произнес своим бесцветным голосом Джон. Комиссар словно забыла о Граймсе. Ее лицо смягчилось.

— Правда? Расскажи…

— Он скучает по вас, мадам. Он думает: «Я и в самом деле полюбил ее. Она так похожа на мою милую старую матушку».

Граймс расхохотался. Он хохотал и никак не мог остановиться.

— Замолчи, Джон! — яростно взвизгнула миссис Далвуд. — Я запрещаю тебе говорить при ком-нибудь, кроме меня!

— Да, мадам.

— А что касается вас, мистер Граймс, то вы ничего не слышали.

Граймс посмотрел в ее глаза — они были полны мольбы. Он припомнил все, что слышал о Комиссаре Далвуд, прежде чем имел несчастье встретиться с ней. Прекрасная миссис Далвуд, неприступная миссис Далвуд, «роковая леди» Адмиралтейства, на равных состязающаяся с молодыми девицами. В менее либеральном обществе она никогда не достигла бы такого высокого ранга; на Земле в далеком прошлом она могла бы стать королевской фавориткой. А в современной Скандии…

— Конечно, король Эрик слишком молод… — сказал Граймс.

— Мистер Граймс, вы ничего не слышали…

Теперь мольба была в ее голосе — и он не мог сопротивляться. Может, ему придется расстаться с погонами офицера. Но он останется джентльменом.

— Я ничего не слышал, — повторил он.

Коммодор Дамиен смотрел на Граймса поверх стола, поверх костлявых пальцев, сложенных до боли знакомой лесенкой.

— Приходится расстаться с вами, Граймс, произнес он без всякого сожаления.

— Да, сэр.

— Честно говоря, я был очень удивлен.

— Да, сэр.

— Но не слишком расстроен.

Граймс не совсем понял, о чем говорит коммодор, поэтому промолчал.

— Завтра утром, Граймс, вы сдадите командование лейтенанту Бидлю. Думаю, он заслужил повышение.

— Да, сэр.

— Но как вам это удалось, Граймс? Только не говорите, что… Нет. Она не в вашем вкусе, а вы не в ее.

— Уж это точно, сэр.

— Здесь дело не в том, что вы сделали. И не в том, что вы знаете. Значит, в том, кого вы знаете…

«Или о ком», — с легким самодовольством подумал лейтенант-коммандер Граймс.