Как большинство военных, находящихся на срочной службе, коммодор Граймс великолепно чувствовал время. Его внутренний «хронометр» был выставлен на 05:00. В это время дьявол-горничная придет, чтобы разбудить его, и принесет утренний кофе… Граймс проснулся в странном состоянии. Несколько секунд ушло на то, чтобы расшевелить мозги, прежде чем он сообразил, где он и что собирался делать. Он на Иблисе. Если точнее — в надувном пластиковом иглу. По идее, к 6:00 он должен переместиться на борт «Собраона», прежде чем тот взлетит. И еще он хотел кофе. Даже если бы ему пришлось бодрствовать до рассвета, он все равно хотел начать день с чашки кофе. Он мечтал о кофе — горячем, как преисподняя, черном, как грех, и крепким, как… объятия Люцифера, черт подери. Кстати о дьяволах. В какую преисподнюю провалилась лентяйка, которая должна была его разбудить?

Кнопка звонка обнаружилась у изголовья надувной кровати. Граймс нажал, потом второй раз, третий… Наконец дверь-пробка открылась, и на пороге появилась горничная. Белая кружевная шапочка, непонятно как укрепленная между парой рогов, смотрелась на редкость абсурдно. Впрочем, произношение у девушки было безупречным — местный акцент проявлялся лишь в хрипотце и присвисте.

— Вы звонили, сэр?

— Нет. Мой физиотерапевт прописал мне выполнять специальные упражнения для большого пальца.

— Извините за вторжение, сэр, — она повернулась к выходу. Ножки у нее изяществом не отличались — стопы как у кенгуру, и длинные когти скребут по мягкому упругому полу.

— Подождите, я пошутил. Меня обещали разбудить в пять и принести чашечку кофе. Сейчас 05:15.

— Никто не предупреждал меня, сэр. Вы хотите кофе?

— Да, хочу.

— Черный или с молоком, сэр? С сахаром или без? С мятой, лимоном или медом? Может быть, тосты, сэр, или горячий рулет? С маслом или с нашим превосходным джемом? Или с маслом джемом?

— Просто кофе. В кофейнике. Большом. Не забудьте чашку, сахар. Молока и еды не надо.

— Вы уверены, что не захотите полный завтрак, сэр? Фрукты, каши, яйца, ветчина, бекон или колбаса…

— Нет!.. Благодарю, не надо. — Коммодор немного смягчился. И что он раскричался? В конце концов, эта демонетка неплохо справляется со своими обязанностями. — Просто кофе. Да, и будьте любезны, загляните в соседнюю комнату и проверьте, встал ли коммандер Вильямс. Полагаю, ему захочется чаю.

Граймс быстро принял душ, побрился и оделся. К этому времени подали кофе — поистине отменный кофе. Однако коммодор ограничился одной чашкой: ему еще предстояло заглянуть к Вильямсу.

На столике около кровати коммандера Вильямса стоял поднос с чаем. Сам Вильямс все еще лежал в постели и громко и немузыкально храпел.

— Коммандер Вильямс! — сказал Граймс. Молчание.

— Коммандер Вильямс! — гаркнул Граймс. — Коммандер Вильямс!!!

В армии и на флоте действует неписаное правило: нельзя прикасаться к офицеру, чтобы разбудить его — даже если спящий младше по званию. Разумеется, Граймс прекрасно об этом знал, но Вильямса было необходимо поднять на ноги, и немедленно. Схватив коммандера за плечо и чувствительно сдавив крепкий накачанный мускул, коммодор тряхнул своего помощника. Не просыпаясь, Вильямс резким движением сбросил его руку и продолжал храпеть. Тогда Граймс со всей силы стукнул кулаком по изголовью кровати Вильямса. Бесполезно: она была такой же мягкой и упругой, как все предметы обстановки, и с мягким хлопком спружинила под его рукой.

Граймс подумал, не ударить ли чем-нибудь жестким и тяжелым по дверце холодильника, и уже начал снимать правый ботинок, когда его осенило. Наверняка в холодильнике, как и у него в комнате, стоят несколько бутылок с минеральной водой.

Он не ошибся — почти. Шесть бутылок. Пять из них Вильямс приговорил и поставил обратно с опрятностью, которая входит в привычку, когда долго летаешь на маленьком корабле. Граймс откупорил оставшуюся бутылку и вылил ее Вильямсу на голову. Ледяная жидкость с бульканьем потекла наружу, орошая волосы, лицо, плечи и грудь коммандера — похоже, он спал обнаженным.

Вильямс открыл глаза.

— Мистер Тимминс, когда вы, наконец, почините термостат? — Он говорил медленно и отчетливо. — Это корабль, мистер Тимминс, а не орбитальный пансионат для полярных медведей преклонного возраста. Я хочу, чтобы корабль был теплым, как попка пышной блондинки, а не холодным, как сердце нашего коммодора.

— Вильямс, проснись же, черт тебя возьми!

— Хрр-рр…

Безнадежно. Вильямс спал куда крепче, чем можно было ожидать — даже учитывая то количество спиртного, которое он влил в себя за ужином. Кстати, капитан Гиллигс набрался куда сильнее — но сейчас он, по всей вероятности, уже на ногах. Значит, минеральная вода, которую Граймс только попробовал, а Вильямс выпил почти полностью…

Но кто?..

И зачем?..

Граймс взглянул на часы. Если поторопиться, можно добраться до космопорта прежде, чем «Собраон» взлетит. Он поспешно вышел в коридор… но сориентироваться в отеле оказалось не так-то просто. Изнутри «Объятия Люцифера» напоминали гигантские соты. Наконец коммодору удалось выбраться наружу, и он бросился бежать по красной песчаной тропинке, которая вилась по берегу Стикса. Благословенные лучи солнца еще не озарили Долину Ада. Однако люминесцентные лихеноловые растения, которые жесткими пучками торчали из трещин, уже оживали, чувствуя изменение освещенности. Он бежал мимо Чистилища, мимо Адского котла, почти на ощупь пробираясь сквозь белый едкий туман, который в предрассветный час лежал над водой.

Наконец показались корабли — «Салли Энн» Клаверинга, казавшийся карликом на фоне гигантского Чертова Фаллоса, и «Собраон», загородивший своей громадой крошку «Маламута». Бортовые огни трансгалактического клипера были уже включены, на самом острие иглы носа ярко горела багровая звезда — сигнал готовности корабля к взлету. В утренней тишине громко гудел инерционный двигатель — его как раз прогревали. Шасси выпущены, суетятся рабочие, заканчивая отшвартовку. Вот задраен последний шлюз, втянут посадочный трап…

Рев становился все громче, в его пульсирующем гуле слышалась нарастающая настойчивость. Потом, словно в безумном ужасе, взвыли сирены. Медленно и осторожно корабль начал подниматься. Двигатели гудели, как адские наковальни, поднимая громаду к далекой желтой полосе неба.

И вдруг подъем прекратился. Двигатели работали по-прежнему, громоподобный гул не стихал. Но корабль неподвижно застыл в воздухе, и все, кто оставался на земле — и люди, и местные жители, — бросились в долину, туда, где стоял Граймс.

Раздался звук, будто лопнула струна скрипки — если можно представить себе скрипичную струну диаметром в дюйм, которую под силу разорвать только гиганту… Внезапно оказавшись на свободе, «Собраон» устремился ввысь, концы оборванных швартовых тросов, зацепившиеся за стабилизатор, точно двухвостая плеть, хлестали по гранитным скалам, высекая яркие искры.

«Маламут Приграничья» — а именно за его трос зацепился «Собраон» — несколько бесконечных секунд стоял, балансируя на двух опорах из трех. Потом качнулся еще раз и рухнул.

— О черт! Все-таки зацепили бедную крошку, — пробормотал кто-то.

Граймс оглянулся. Это было дежурный офицер с «Маламута Приграничья». Он покинул корабль, чтобы полюбоваться на старт клипера.

— Будете свидетелем, — коммодор потянул его за рукав. — Пойдемте в диспетчерскую, составим жалобу и вручим дежурному — пока до него не дошло, что мы встали слишком близко к «Собраону».

— Не выйдет, сэр. Начальник порта лично присутствовал при швартовке.

— О да, — ответил Граймс. — Знаешь, что общего между начальником порта и королем? Оба всегда правы.