Она плыла…

«Какое прекрасное ощущение», — подумала Аннабелл, приятно паря между полной потерей сознания и бодрствованием. Ей никогда не было так тепло и спокойно.

Она почувствовала, как сильные руки подняли ее и напряглись, когда она пошевелилась, а потом почувствовала, что ее несут и опускают на что-то удобное, хоть и жесткое.

Большая прохладная рука коснулась ее лба.

Это было ощущение, которое она испытала давным-давно, — широкая, ласкающая ладонь… Ммм… Ей стало жаль, что она обрезала волосы. Ее самым волнующим воспоминанием было такое — нежная рука… пальцы, с любовью перебирающие длинные пряди ее волос. Она вздохнула, когда воспоминание стало яснее — лицо, улыбка, протянутая рука…

Аннабелл мгновенно открыла глаза и посмотрела вокруг.

Она лежала на диване, и Адам склонился над ней. Он был так близко, что Аннабелл чувствовала его тепло. Она порывисто села — так резко, что ударила его лбом в переносицу.

— Черт! — вырвалось у него.

— О, — она вновь откинулась на подушки.

Маячившая за спиной Адама Лианн вскрикнула. Поднеся руку к ушибленному носу, Адам повернулся к девушке.

— Похоже, она приходит в себя.

— О, Аннабелл! С тобой все в порядке? — Лианн бросилась к сестре. — Что случилось? — Страх в голосе Лианн заставил Аннабелл вновь попытаться сесть. Она покачнулась, затем со стоном оперлась на локти. Адам склонился к ней. Непроизвольно, не отдавая себе отчета в том, что делает, Аннабелл отпрянула и — упала на подушки. Она отодвинулась от Адама так же инстинктивно, как если бы она моргнула.

Ругаясь достаточно громко, чтобы Аннабелл было слышно, Адам взял ее под мышки — он помог ей сесть, пусть она и не хотела этого. Когда он посадил ее, комната начала кружиться перед ее глазами, и Аннабелл покачнулась.

— Держись, — сказал он, крепко обняв ее.

— Все в порядке, — пробормотала она. — В порядке…

— Лианн, дай мне ту подушку. — Бережно подложив маленькую подушку под спину Аннабелл, он устроил ее поудобнее на диване, затем повернулся к младшей сестре: — Сходи на кухню и приготовь, пожалуйста, чашку чая.

Лианн стояла в нерешительности, покусывая губу и не сводя глаз с Аннабелл, мало подверженной даже насморку, не говоря уж об обмороках.

Адам потянулся к Лианн и мягко сжал ее руку.

— С ней все будет хорошо, — заверил он девушку. Зная, что она скорее успокоится, если будет чем-то занята, он повторил: — Так как насчет чая? И что-нибудь поесть…

Лианн энергично кивнула головой, и завязанные в «хвост» волосы взметнулись вверх. Она выбежала из комнаты, и Адам обратил взгляд на худенькую, слишком бледную молодую женщину, полулежавшую на диване. Адам был готов выругаться вслух. Под голубыми глазами Аннабелл затаились темные тени. С первого мгновения, как утром вошел в ее офис, он увидел, какой она была усталой и изможденной. Тоненькая, светленькая — у нее всегда был такой вид, словно требовалось, чтобы кто-то присматривал за ней. Но это впечатление рассеивалось при ближайшем знакомстве, когда становилось ясно, что именно Аннабелл отвечала за все и вся.

Когда она была еще подростком, на ней держался родительский дом: она следила за бюджетом семьи, то есть за чековыми книжками, и отрезала купоны на продукты. Ее родители были замечательные люди, но артисты, и левое полушарие мозга у них было не так хорошо развито, как правое. Адаму нравились эти раскованные, легкие по характеру люди, совсем непохожие на его мать и отца. Джек и Лайла Симмонз ценили индивидуальность и радовались жизни всякую минуту. Они развили чувство собственного достоинства в своих детях, да и в нем пробудили это чувство. Но теперь он мог видеть — задним числом, — что их беспечность внушала страх их старшей дочери.

Адам смотрел на Аннабелл и осознавал свою вину. Он отсутствовал слишком долго.

Ее глаза были закрыты, и он не знал, пришла ли она в чувство. Он осторожно присел на диван рядом с ней, бедро к бедру, и она дернулась. Да, она пришла в себя.

Он оглядел ее фигурку, и его острый взгляд задержался на ее впалом животе.

— Ты что-нибудь ела сегодня?

Аннабелл открыла глаза.

— Две таблетки аспирина, — прошептала она слабым голосом.

Он с трудом подавил в себе желание научить ее уму-разуму.

— Аспирин не является составной частью дневного рациона. — Его захлестнуло раздражение. Тогда — когда она опустилась на пол, словно тая, — его сердце билось так, как не билось никогда.

Он мог терпеть перегруженную делами педантичную Аннабелл.

Он мог поддразнивать уверенную в себе Аннабелл.

Но больная Аннабелл напугала его до смерти.

Взяв ее за запястье, он начал считать пульс. Учащенный, но ровный… У нее были самые маленькие женские руки, которые он когда-либо видел.

Белл изменилась за последние несколько лет. Никогда в жизни он не понял бы, как она могла связаться с тупицей вроде Стивена Дж. Стивенза. Ведь парень был просто подонком.

Когда Адам вчера вечером увидел номер «Колье-Бейньюз» и в нем — фотографию Стивенза с девушкой, похожей на куклу Барби, ему больше всего захотелось найти этого ублюдка и поработать над его носом — пока не будет соответствовать всему облику Стивенза, выбирающего в жизни кривые дорожки.

Даже если личная жизнь Аннабелл Симмонз его и не касалась, переживать за нее давно стало для Адама привычкой, а от старых привычек труднее всего избавиться.

Держа ее руку в ладонях, Адам ждал, пока она потеплеет.

Взволнованная ощущением его рук, мягко сжимавших ее крохотную ручку, Аннабелл не открывала глаз, хотя уже пришла в себя.

Когда она очнулась и осознала, что у нее на лбу лежит ладонь Адама, она испытала чувство, близкое к панике. Даже находясь в полуобморочном состоянии, она ощущала предательское тепло, растекавшееся по всему телу.

Его прикосновение, словно машина времени, унесло ее в прошлое, когда взять Адама за руку было легко и просто.

Пойдем, пройдемся, Аннабелл. Уже зеленеют деревья. И он протягивал руку.

Я тоскую по маме. Сегодня день ее рождения. И она брала его за руку.

Она примчалась домой из колледжа сразу же, как получила известие о смерти родителей, и Адам ждал ее. Лианн была дома с няней в тот вечер, когда произошла автомобильная катастрофа. Но после полуночи няня ушла, и, когда Белл влетела в дом, Лианн уже была в постели, но в гостиной ее ждал Адам.

Он сидел на кушетке, наклонившись вперед и упершись локтями в колени. Он смотрел в камин и был так погружен в себя, что не слышал, как она вошла в дом.

В комнате тихо тикали старинные напольные часы, стоявшие у стены. Адам поднялся, как только увидел ее, и самое удивительное — единственное, что она до сих пор ясно помнила, — он плакал. Его глаза так же покраснели от слез, как и ее.

Он остался у них в ту ночь, он был там утром, когда проснулась Лианн. И потом не было случая, чтобы он не появился в нужный момент. Адам знал, как поддразнить ее, чтобы вывести из меланхолии, и просто умел выслушать, когда ей хотелось излить свои чувства. Благодаря ему страшное, бескрайнее одиночество казалось уже не столь ужасным.

Сейчас, лежа на диване с закрытыми глазами, она ощущала, как каждая клеточка ее тела наполнялась жизнью. Волна горьковато-сладостных ощущений окатила ее. В течение всех этих лет ее первым импульсом, когда она сталкивалась с проблемами, было прислониться к плечу Адама и выплакаться, пока ей не станет легче.

При этой мысли ее сердце панически затрепетало. Оглядываясь на прошлое, она поняла, что склонялась к его плечу слишком уж часто и слишком давно. Но, если вы теряете близких раньше, чем можете обойтись без них, все меняется. Меняется взгляд на жизнь, отношение к другим людям. И то, как вы принимаете удары судьбы.

— Чайник закипает, — сообщила Лианн, ворвавшись в комнату. — Я сделала сэндвичи с тунцом. Как ты думаешь, может быть, у Аннабелл аллергия? На ртуть в тунце? Девочка из моего класса на уроке биологии упала в обморок, потому что съела присланную ей записку. То есть съела записку, а потом анатомировала лягушку, но…

Адам поднялся, взял поднос из рук Лианн и поставил его на кофейный столик.

— Тунец — это прекрасно. Очень аппетитно выглядит.

С видимым усилием Аннабелл спустила ноги на пол, а потом попыталась встать. Лианн тут же бросилась к дивану.

— О, Белл, тебе лучше? Ты так напугала меня, когда упала в обморок.

— Я в порядке. — Аннабелл сжала руку Лианн. — Я на минуту почувствовала головокружение, вот и все. Извини, что напугала тебя, малыш. — Она любовно убрала челку со лба Лианн. — Я так горжусь тобой, — прошептала она, и ее глаза подернулись влагой. — Попасть в Джульярд! Думаю, я просто слишком разволновалась, вот и все. Но после того, как немного отдохну, я устрою самую грандиозную вечеринку, которую только видел этот город.

Сестры сели рядом на диван. Их связывала близость особого рода — возникающая в процессе совместного преодоления трудностей.

Старинные часы пробили полдень. Аннабелл поцеловала Лианн в макушку.

— Эй, — она толкнула плечом плечо сестры, — разве не сегодня у тебя встреча в редакции школьного ежегодника?

Лианн посмотрела на часы.

— Я не пойду.

— Что? Ты должна пойти. Ты же старший редактор.

— Я не хочу оставлять тебя, — покачала головой Лианн. — Во всяком случае — не сейчас, когда ты нездорова.

— Я не больна.

— Я позабочусь о тебе.

Аннабелл и Адам заговорили одновременно, Лианн переводила глаза с сестры на соседа.

Адам шагнул вперед и положил руку на плечо Лианн.

— Тебе следует пойти, — убежденно произнес он. — Аннабелл почувствует себя лучше, если будет знать, что ты пошла на встречу.

Лианн в нерешительности нахмурилась.

— Ты останешься с ней?

И прежде чем Аннабелл попыталась возразить, что ей не нужна сиделка, Адам кивнул головой.

— Конечно, я побуду здесь.

— Хорошо… — Лианн колебалась, покусывая ноготь большого пальца. — Если бы я не была старшим редактором, я бы ни за что не пошла… О, Белл, ты уверена, что с тобой все будет о'кей? Может быть, тебе следует обратиться в службу «Скорой помощи» и пройти обследование?

— Мне не нужно никакого обследования.

— Я, наверное, все-таки останусь?

— Отправляйся! — в один голос произнесли Аннабелл и Адам.

Адам решительно взял Лианн за руки и поднял с дивана.

— С ней все будет в порядке. Иди на встречу и сообщи друзьям хорошие новости. И выдели для меня часа два-три на этой неделе. Мы пообедаем в ресторанчике на пляже. — (Ого, самое шикарное место в округе!) — Великая пианистка своей страны должна обедать там, где она может и на других посмотреть, и себя показать. — Он подмигнул ей.

Лианн смущенно улыбнулась. Она вновь взглянула на сестру.

— Тебе будет хорошо с Адамом, да, Белл?

Аннабелл кивнула.

Повернувшись к соседу, который, сколько она себя помнила, был ей словно старший брат, Лианн дала ему инструкции:

— Смотри, чтобы она съела все сэндвичи. Вчера она не ужинала.

Нахмурившись, Адам взглянул на Аннабелл, затем кивнул.

— Рассчитывай на меня.

Успокоенная, наконец, Лианн обняла сестру, чмокнула Адама в щеку и покинула комнату. Минуту спустя они услышали, как открылась и захлопнулась входная дверь. В маленькой гостиной, убранной в викторианском стиле, сгустилась тишина.

Сердце Аннабелл застучало — глупые нервы — когда Адам приблизился к ней, сел рядом на диван и потянулся за тарелкой, которую принесла Лианн. Он взял с тарелки сэндвич с тунцом и протянул ей.

— Ты ешь, а я буду говорить.

Она поколебалась — взгляд Адама стал жестким.

— Я отвезу тебя в пункт «Скорой помощи», если увижу, что здесь что-то большее, чем просто голод и усталость.

— Лианн напрасно так беспокоится, — проворчала она, но взяла сэндвич.

— Тогда зачем давать ей еще один повод для беспокойства?

Готовая горячо запротестовать, что все, что она делала, было ради блага Лианн, Аннабелл открыла рот. Адам подтолкнул ее руку, помогая отправить сэндвич по назначению.

— Ешь.

Когда она начала жевать, он встал, вышел из комнаты и вернулся с чашкой горячего чая. Потом вновь сел рядом с ней на диван и принялся изучать ее. Аннабелл заставляла себя есть, но под его взглядом, скользившим по ее свободной блузе, слишком широкой юбке и вновь возвращавшимся к ее лицу, чувствовала себя неуютно.

Он ничего не сказал, но краем глаза она видела, что его лицо напряглось и помрачнело. Адаму явно не понравилось то, что он увидел.

Она знала, что в последнее время похудела, слишком похудела — таковы были результаты стресса, который ей довелось пережить в последние полмесяца.

Она слишком много перенесла в своей жизни — рано потеряла родителей, бросила колледж, чтобы заботиться о сестре, в доставшемся по наследству доме открыла офис, руководствуясь в то время больше надеждами, чем опытом.

Она прошла через все это, все выдержала и осталась сильной. Однако последние две недели…

Проглотив почти весь сэндвич, Аннабелл почувствовала, как остатки энергии вытекают из нее, словно вино из бочонка, в котором кто-то оставил открытым кран. Она чувствовала себя усталой. Усталой, потерпевшей поражение и такой одинокой, что это испугало ее.

От первого прикосновения пальцев Адама, заправившего прядь волос ей за ухо, сердце ее громко застучало. Ее кожа была словно стекло, которое могло разбиться от простого прикосновения его руки.

Она не могла смотреть на Адама. Не осмеливалась. Ей не нужно было смотреть на него — она и так знала, что брови его будут насуплены, а в зеленых-презеленых глазах будет отражаться забота. Единственное, в чем она не сомневалась, так это в том, что Адам беспокоится о ней.

После смерти ее родителей бывали вечера, когда Лианн уже спала и тишина в доме просто сводила ее с ума. Адам всегда был здесь, готовый говорить с ней до глубокой ночи или сидеть молча — в зависимости от настроения Аннабелл. Ей это было необходимо. Боже, как она нуждалась именно в этом — в друге, чья преданность была безоговорочной.

Он, Аннабелл знала, предложит дружбу, а она, Аннабелл, будет отказываться… Потому что он не останется.

Сидящий на диете человек знает по собственному опыту, что один кусочек шоколада полностью сломит его волю. Так и Аннабелл будет противиться этой дружбе, потому что одного кусочка… недостаточно.

Адам может оставаться день, неделю, месяц, но все же он уедет, и ей снова придется учиться тому, как прожить день без него.

— Что происходит, Белл? Ты как натянутая струна. И не ешь… — Спокойно высказанные заботливые слова были первым залпом, способным пробить ее оборону.

— Я ем.

— Аспирин, — отмахнулся он. — Так что же случилось?

— Ничего не случилось. Просто я очень…

— …загружена. Да, я знаю. — Он покачал головой, раздраженный ее уклончивостью. Однако, когда он заговорил вновь, в его голосе была нежность, даже сочувствие. И тем больнее было слышать его слова: — Я знаю про Стивенза.

И больше он ничего не сказал. Просто — я знаю. Что ж, подумала Аннабелл, отлично.

Она не терпела недоговоренностей, и теперь ей не надо было об этом думать. Ее унижение было полным.

Она могла бы попытаться объяснить, что они со Стивеном не подходили друг другу, но — зачем? Ведь это было объяснение Стивена, а не ее. Что касается Аннабелл, то она считала, что они со Стивеном идеально подходили друг другу. Иначе она не решилась бы на помолвку.

Аннабелл купила книгу под названием «Спутник на всю жизнь», принимая доводы которой могла быть на восемьдесят процентов уверена, что они со Стивеном доживут до серебряной свадьбы. Аннабелл любила такого рода предсказания. Тем унизительнее было оказаться покинутой мужчиной, которого она считала идеальным для себя.

— Хочешь, поговорим?

Положив остатки сэндвича на тарелку, Аннабелл вытерла пальцы салфеткой.

— Нет.

Адам кивнул.

— Не возражаешь, если я задам тебе вопрос?

— Мне, право, не хочется говорить о…

— Ты когда-нибудь задумывалась над тем, что твое благополучие волнует меня? Вопреки тому, как ты, вероятно, все представляешь себе, я не могу завязывать узы дружбы, а потом разрывать их.

— Что? Я?

— Да. Ты. — Она повернулась, чтобы взглянуть на него, и он, воспользовавшись ее вниманием, продолжил: — Однажды ночью мы совершили ошибку, Аннабелл. Однажды ночью шесть лет назад. Но это не должно разрушить нашу дружбу! По крайней мере, если ты этого не хочешь.

Разрушить дружбу! Словно речь шла о замке из песка, а та ночь, о которой он упоминает, — мокрый песок под набежавшей волной…

Аннабелл вдруг стало трудно дышать. Чувства ее смешались, перепутались. Душа болела…

— Я любил твоих родителей, — продолжал Адам. — Тебе никогда не приходило в голову, что ради них я хочу, чтобы с тобой было все в порядке?

Приходило ли ей это в голову?.. Конечно!

Шесть лет назад она решила, что его привязанность к ее родителям была единственной причиной, почему он хотел, чтобы с ней было все в порядке.

Она заглянула ему в глаза и ясно увидела в них интерес, надежность, заботу. И вновь почувствовала это — жар, охвативший ее и грозивший сжечь. Предательское желание…

Ее загнали в угол. Целых шесть лет она повторяла два слова, которые имели какой-то смысл: больше никогда.

Тяжело сглотнув, она заговорила — голосом глубоким, хрипловатым, полным чувства:

— Мне не нужен старший брат, Адам. Со мной все в порядке. И с Лианн тоже. У нас обеих все хорошо.

Она отвергала все то, что он хотел предложить.

Адам, стиснув зубы, изучал ее.

— Ты ведешь себя так, что чертовски трудно быть твоим другом. Отчего, Аннабелл? — В тишине большого дома вопрос прозвучал очень интимно. Его зеленые глаза не позволяли ей отвести от него взгляд. — Каждому нужен друг, разве нет?

Ее сердце бешено заколотилось.

— Нет, — прошептала она. Мгновение, когда он смотрел на нее, показалось долгой пыткой.

— Нет? — переспросил он.

Она покачала головой.

— Я знаю, ты обещал Лианн побыть со мной, — произнесла она, стараясь говорить спокойно, — но на самом деле… Я бы хотела остаться одна.

Она заметила, как в его глазах промелькнула вспышка гнева. Адам тут же замаскировал гнев насмешливой улыбкой.

— Мне кажется, мы уже играли эту сцену раньше, поэтому я не буду спрашивать, уверена ли ты в своих чувствах. Передай Лианн, что она всегда может рассчитывать на меня, если ей что-нибудь понадобится, и что я помню свое обещание угостить ее обедом, чтобы отметить ее успехи до того, как уеду.

Аннабелл кивнула.

— Пока, Белл.

Аннабелл стояла, словно статуя, прислушиваясь к неровному шагу Адама, пересекавшего холл. Она слышала, как открылась и закрылась входная дверь, и на минуту поддалась чувству удовлетворения. Единственная причина, почему Адам оставался в городе, — это его сломанная нога, как только нога заживет, он отправится нырять у островов Фиджи или еще где-нибудь и будет снимать… брачный ритуал морских котиков.

По крайней мере, она дала ему понять, что ей не нужен человек, который входит в ее жизнь, чтобы уйти. Вот и хорошо. Очень хорошо. Она начнет все с чистого листа.

Она взяла с тарелки сэндвич с тунцом, откусила кусочек и решила, что к ней возвращается аппетит. Теперь, когда ей не будет мешать так называемая личная жизнь, она быстро вернет свой бизнес на прежние рельсы. Она сделает все, чтобы Лианн училась в школе, о которой мечтала. А потом займется своей собственной жизнью. Может быть, у нее появятся новые друзья. Хорошие друзья. Такие, кому можно позвонить и предложить выпить вместе чашечку кофе, с кем можно обменяться кулинарными рецептами.

Друзья, которые, выходя из комнаты, никогда не вызовут у нее страха, что сейчас Земля перестанет вращаться.

С усилием, проглотив откушенный кусок, Аннабелл положила сэндвич обратно на тарелку.

Слезы и тунец никак не сочетались.