Прошло полтора часа. Тело было увезено, место происшествия обыскано, и я пересказал всю историю три или четыре раза. Мы сидели вчетвером в кабинете дневного дежурного. В здании было тихо, только пьяный, ждущий в камере утра, чтобы отправиться в суд, время от времени издавал клич австралийских аборигенов.

Резкий белый свет рефлектора падал на стол, где лежали вещи из карманов Линдсея Марриотта, как бы напоминая своей безжизненностью и сиротливостью об участи владельца. Напротив меня сидел лейтенант Рэнделл из центрального отдела расследования убийств Лос-Анджелеса – худощавый спокойный мужчина лет пятидесяти, с приглаженными седыми волосами, холодным взглядом и суховатыми манерами. На нем был темно-красный галстук в черную крапинку, и крапинки плясали у меня перед глазами. Позади него, развалясь, сидели двое здоровенных верзил, похожих на телохранителей: один глядел на одно мое ухо, другой – на другое.

Я повертел в руках сигарету, закурил, но вкус дыма мне не понравился. Тогда я стал смотреть, как она тлеет у меня между пальцами. Чувствовал я себя так, будто мне восемьдесят лет и я быстро сдаю.

– От повторений ваш рассказ кажется все нелепее, – холодно произнес Рэнделл. – Этот Марриотт, несомненно, вел переговоры о выкупе в течение нескольких дней, а потом за несколько часов до встречи звонит совершенно незнакомому человеку и берет с собой в качестве телохранителя.

– Телохранителя – не то слово, – сказал я. – Он даже не знал, что я вооружен. Просто за компанию.

– Где он слышал о вас?

– Сперва сказал, что от общего знакомого. Потом – что случайно наткнулся на мою фамилию в телефонном справочнике.

Рэнделл осторожно порылся среди вещей на столе и с таким видом, будто касался чего-то нечистого, вытащил белую карточку. Придвинул ее ко мне.

– У него была ваша визитная карточка.

Я поглядел на нее. Она лежала у Марриотта вместе с другими бумагами, которые я не потрудился просмотреть в Пуриссима-каньоне. Действительно, это была одна из моих карточек. К тому же она казалась слишком грязной для такого аккуратного человека, как Марриотт. В одном углу было какое-то круглое пятно.

– Да, – сказал я. – Я раздаю их при любой возможности. Естественно.

– Марриотт согласился, чтобы деньги находились у вас, – сказал Рэнделл. – Восемь тысяч долларов. Поразительная доверчивость.

Я затянулся сигаретой и выпустил дым к потолку. От света стало больно глазам. Заныл затылок.

– Восьми тысяч у меня нет, – сказал я. – К сожалению.

– Будь эти деньги у вас, вы сейчас находились бы далеко отсюда. Или как?

Теперь на лице Рэнделла была холодная усмешка, но она казалась наигранной.

– Ради восьми тысяч долларов я готов сделать многое, – сказал я. – Но если б я хотел убить человека дубинкой, то ударил бы его от силы два раза – по затылку.

Рэнделл легонько кивнул. Один из сыщиков за его спиной сплюнул в мусорную корзину.

– Это и странно. Похоже на дилетантскую работу, но грабители могли умышленно работать под дилетантов. Деньги принадлежали не Марриотту, так ведь?

– Не знаю. Мне показалось, что нет, но лишь показалось. Он не захотел сказать мне, что за женщина связана с этим делом.

– О Марриотте мы ничего не знаем – пока что, – неторопливо произнес Рэнделл. – Не исключено, что он сам хотел присвоить эти восемь тысяч.

– Как так?

Я не верил своим ушам. Вид у меня, наверное, был ошарашенный. На спокойном лице Рэнделла ничего не отразилось.

– Вы сосчитали деньги?

– Нет, конечно. Марриотт просто дал мне конверт с деньгами, и, похоже, немалыми. Сказал, что там восемь тысяч. Зачем ему было похищать их у меня, если они были у него в руках еще до встречи со мной?

Рэнделл глянул в потолок, уголки его губ опустились. Пожал плечами.

– Вернемся немного назад, – сказал он. – Марриотта с дамой кто-то ограбил, взял нефритовое ожерелье и еще кое-что, а потом предложил его выкупить, можно сказать, по дешевке, если это действительно ценная вещь. Вручать выкуп должен был Марриотт. Ехать на встречу он собирался один, и мы не знаем, настояла на этом другая сторона или этот вопрос не затрагивался. Обычно в таких делах грабители бывают очень предусмотрительны. Но потом Марриотт, очевидно, решил, что можно взять с собой вас. Оба вы понимали, что имеете дело с организованной бандой и что шутки с такими людьми плохи. Марриотт побаивался. Это вполне естественно. Ему захотелось поехать в компании с кем-то. Компанию составили вы. Но ведь вы для него совершенно незнакомый человек, всего лишь фамилия на карточке, взятой у неизвестного человека, которого он назвал общим знакомым. Однако Марриотт в последнюю минуту решает, что вы возьмете деньги и встретитесь с бандитами, а он будет отсиживаться в машине. Вы говорите, что это ваша идея, но, возможно, он надеялся, что вы ее предложите, и, если бы не предложили, подал бы ее сам.

– Сначала эта идея ему не понравилась, – сказал я.

Рэнделл снова пожал плечами:

– Сделал вид, что не понравилась, но сдался. Итак, наконец ему звонят, и вы отправляетесь к тому месту, которое он вам назвал. Все это исходит от Марриотта. Самому вам ничего не известно. Прибыв на место, вы никого не обнаруживаете. Нужно спуститься в лощину, но вам кажется, что большой машине там не протиснуться. Собственно говоря, так оно и есть, потому что слева она сильно поцарапана. Тогда вы идете в лощину пешком, никого и ничего не обнаруживаете, ждете несколько минут, потом возвращаетесь к машине, и кто-то оттуда бьет вас по затылку. Теперь предположим, что Марриотт хотел присвоить эти деньги, сделав из вас козла отпущения, – разве он действовал бы не именно так?

– Прекрасная версия, – сказал я. – Марриотт оглушил меня, взял деньги, потом раскаялся и, предварительно зарыв их где-то под кустом, раскроил себе череп.

Рэнделл посмотрел на меня безо всякого выражения.

– Разумеется, у него был сообщник. Он должен был оглушить вас обоих и скрыться с деньгами. Только этот сообщник перехитрил Марриотта и убил его. Убивать вас не было необходимости, потому что вы его не знали.

Я восторженно поглядел на Рэнделла и погасил окурок в деревянной пепельнице, у которой когда-то была стеклянная каемка.

– Эта версия соответствует фактам – по крайней мере, тем, что нам известны, – сказал Рэнделл. – Она не хуже любой другой версии, какую мы бы могли выдвинуть в настоящее время.

– Не соответствует только одному факту: ведь тот, кто ударил меня, сидел в машине. Значит, я должен был заподозрить Марриотта – и представить все в том же свете. Но он убит, и я не могу его подозревать.

– Соответствует вполне, – сказал Рэнделл. – Вы скрыли, что пистолет у вас при себе, но Марриотт мог разглядеть выпуклость у вас под мышкой или догадаться, что вы вооружены. В таком случае он решил бы оглушить вас, когда вы ничего не подозреваете. А вы не могли ждать нападения из машины.

– Ладно, – сказал я. – Ваша взяла. Это хорошая версия, если предположить, что деньги принадлежали не Марриотту, что он хотел их прикарманить и что у него был сообщник. Стало быть, план его заключался в том, что мы оба очнемся с шишками на голове, без денег, скажем «очень жаль», отправимся по домам и махнем на все рукой. И на этом конец? То есть Марриотт рассчитывал на такое окончание дела? И оно представлялось ему убедительным?

Рэнделл криво улыбнулся:

– Мне и самому не нравится эта версия. Я только проверял, как она звучит. Под факты подходит – насколько они нам известны, а их не так уж много.

– Мы знаем слишком мало, чтобы строить версии, – сказал я. – Почему не предположить, что Марриотт говорил правду и, возможно, узнал одного из грабителей?

– Вы говорите, что не слышали ни борьбы, ни крика?

– Не слышал. Но его могли схватить за горло. Или, может, он так перепугался, что не мог крикнуть. Возможно, грабители наблюдали из-за кустов и видели, что я пошел в лощину. Знаете, я отошел довольно далеко. Футов на сто с лишним. Они подошли к машине, заглянули в нее и увидели Марриотта. Сунули ему в лицо пистолет и заставили выйти из машины – тихо. Потом оглушили. Но что-то в его словах или поведении заставило их заподозрить, будто он кого-то узнал.

– В темноте?

– Да, – сказал я. – Некоторые голоса хорошо запоминаются. И даже в темноте человека можно узнать.

Рэнделл покачал головой:

– Если это организованная банда, они бы не стали убивать без веских причин.

Внезапно он умолк, глаза его вспыхнули. Губы медленно и очень плотно сжались. У него появилась новая идея.

– Угон.

– Кажется, это мысль, – кивнул я.

– И вот еще что, – сказал он. – Как вы добрались сюда?

– Приехал на своей машине.

– Где она была?

– В Монтемар-Виста, на стоянке возле кафе.

Рэнделл поглядел на меня очень задумчиво. Оба сидящих позади него сыщика смотрели на меня с подозрением. Пьяный в камере попытался запеть по-тирольски, но дал петуха, и это его обескуражило. Он расплакался.

– Я вышел на шоссе, – сказал я. – Остановил попутную машину. В ней была девушка. Она меня подвезла.

– Вот так девушка, – сказал Рэнделл. – Поздняя ночь, на дороге ни души, а она все-таки остановилась.

– Да. Некоторые девушки останавливаются. Мне она показалась очень славной, правда я с ней не познакомился.

Я упорно смотрел на полицейских, понимая, что они не верят мне и недоумевают, зачем я лгу.

– Машина небольшая, двухместный «шевроле», номера я не разглядел.

– Ха, он не разглядел номера, – сказал один сыщик и опять сплюнул в корзину.

Рэнделл подался вперед и пристально уставился на меня:

– Если вы скрываете что-то, надеясь разобраться с этим делом самостоятельно и сделать себе рекламу, то на вашем месте, Марло, я оставил бы эту мысль. Мне не все нравится в вашем рассказе, и я даю вам на размышление эту ночь. Возможно, завтра я допрошу вас под присягой. Пока что даю вам совет. Это убийство. Заниматься им должна полиция, и помощь нам не нужна, даже толковая. От вас требуются только факты. Понятно?

– Конечно. Я могу ехать домой? Самочувствие у меня неважное.

– Можете.

Взгляд Рэнделла был ледяным.

Я поднялся и в мертвой тишине направился к двери. Когда я сделал четыре шага, Рэнделл откашлялся и сказал:

– Минутку, еще одна маленькая деталь. Вы не заметили, какие сигареты курил Марриотт?

Я обернулся:

– Да, заметил. Коричневого цвета. Южноамериканские, из французского эмалированного портсигара.

Рэнделл склонился над столом, выбрал из разложенных вещей шелковый портсигар и придвинул к себе:

– Видели эту вещь?

– Конечно. Она только что была у меня перед глазами.

– Я имею в виду раньше, вечером.

– Кажется, видел. Она где-то валялась. А что?

– Вы не обыскивали труп?

– Ладно, сознаюсь, – сказал я. – Да, я обшарил его карманы. Этот портсигар был в одном из них. Прошу прощения. Профессиональное любопытство. Я ничего не тронул. В конце концов, это был мой клиент.

Рэнделл взял портсигар в обе руки и раскрыл. Заглянул внутрь. Там было пусто. Три папиросы исчезли.

Я крепко стиснул зубы и сохранил на лице усталую мину. Это было нелегко.

– Видели вы, чтобы он брал отсюда сигареты?

– Нет.

Рэнделл холодно кивнул:

– Портсигар, как видите, пуст. Однако лежал у него в кармане. Внутри сохранилось немного пыли. Я отправлю его на экспертизу. Не уверен, но, кажется, это марихуана.

– Если так, – сказал я, – то, наверное, Марриотт мог высадить за вечер косяк-другой. Ему нужно было взбодриться.

Рэнделл осторожно закрыл портсигар и отложил в сторону.

– Это все, – сказал он. – И не суйте носа не в свое дело.

Я вышел.

Туман рассеялся. Звезды сверкали ярко, словно искусственные хромированные звезды на небе из черного бархата. Ехал я быстро. Мне было необходимо выпить, а бары уже давно не работали.