Квартал выглядел так же, как вчера. Улица была пуста, не считая рефрижератора, двух «фордов» в проездах и маленького пылевого смерча, направлявшегося в угол. Я медленно проехал мимо номера 1644, припарковался немного дальше вчерашнего и изучил дома по обе стороны от меня. Я вернулся назад и остановился перед номером 1644, глядя на солидную пальму и грязно-коричневый, давно никем не поливавшийся клочок газона. Дом выглядел пустым, но, возможно, это просто казалось. Одинокое кресло-качалка стояло так же, как и вчера. На тротуаре валялась выброшенная газета. Я поднял ее, хлопнул ею себя по ноге и тут заметил, как зашевелилась занавеска в окне соседского дома.

Снова любопытная старушонка. Я зевнул и подвинул шляпу на лоб. Острый нос почти расплющился о стекло. Белые волосы, любопытные глаза. Я прошелся по тротуару, глаза следили за мной. Я повернулся к дому, поднялся по деревянным ступенькам и позвонил в дверь.

Она быстро распахнулась, как подпружиненная. Старуха была похожа на высокую старую птицу с кроличьим подбородком. Вблизи было видно, что ее глаза так же остры, как огни на спокойной воде. Я снял шляпу. Нас разделяла только дверная москитная сетка.

— Это вы та леди, которая звонила в полицию по поводу миссис Флориан?

Она холодно оглядела меня, ничего не пропуская на мне, кажется, даже заметила родинку на лопатке.

— Не скажу да, молодой человек, не скажу нет. А кто вы? — у нее был высокий гнусавый голос.

— Я — детектив.

— Боже мой! Почему же вы сразу не сказали? Что она натворила на этот раз? Я ничего не заметила, хотя не пропустила ни минуты. Я даже в магазин не хожу. Генри ходит за меня. Поверите ли, оттуда не было ни звука.

Она открыла сетчатую дверь и пропустила меня внутрь. Пахло мебельным лаком. В зале было много темной мебели, некогда, модной. Мы прошли в комнату с хлопчатобумажными кружевными салфетками, приколотыми куда только можно.

— Скажите, не видела ли я вас раньше? — вдруг спросила она с ноткой подозрения в голосе. — Конечно же, видела. Вы тот человек, который…

— Да, верно. Но, тем не менее, я детектив. Кто такой Генри?

— О, это просто цветной мальчик, у меня на посылках. Ну, так что вам надо, молодой человек? — она поправила красно-белый передник и уставилась на меня глазами-бусинками, клацнув пару раз для практики искусственными зубами.

— Приходили ли к вам вчера полицейские, после того как, они побывали у миссис Флориан?

— Какие полицейские?

— Полицейские в форме, — терпеливо сказал я.

— Да, они были здесь с минуту. Они ничего не знают.

— Опишите мне большого человека, у которого был пистолет, из-за которого вы позвонили.

Она описала его со всеми подробностями Это был Мэллой.

— На какой машине он приехал?

— На маленькой. Он с трудом в нее влезал.

— Это все, что вы можете сказать? Этот человек — убийца.

Ее рот выразил удивление, но глаза были довольны.

— Боже мой! Жаль, что я не могу вам назвать машину, молодой человек. Я никогда не разбиралась в них. Убийца, а? В этом городе у людей нет ни одной спокойной минуты. Когда я приехала сюда двадцать два года назад, мы почти не запирали дверей, а сейчас здесь полно гангстеров, полицейских, политиканов, которые стреляют друг в друга из пулеметов, говорят, говорят. Это отвратительно, молодой человек.

— Да. Что вы знаете о миссис Флориан?

Старуха поджала губы.

— Она — плохая соседка. Ее радио очень громко орет по ночам. И сама поет. Она ни с кем не разговаривает, — старуха доверительно наклонилась ко мне. — Я не уверена, но мне кажется, что она выпивает.

— У нее много посетителей?

— К ней вообще никто не ходит?

— Вы, очевидно, знаете, миссис э-э…

— Миссис Моррисон. Слава Богу, да. Что же мне еще делать, как не смотреть в окно.

— Готов поспорить, что это очень весело. Миссис Флориан здесь давно живет?

— Около десяти лет, полагаю. Когда-то у нее был муж, он мне не нравился. Он умер, — она замолчала и подумала. — Я полагаю, что он умер своей смертью, — добавила она. — Я никогда ничего другого не слышала.

— Он оставил ей денег?

Она принюхалась и отшатнулась.

— Вы пили спиртное, — ледяным тоном произнесла она.

— Мне только что вырвали зуб. Врач дал мне глоток прополоскать рот.

— Я не переношу спиртного.

— О, я тоже, разве только в медицинских целях.

— Я не переношу и в медицинских.

— Думаю, вы правы, — сказал я. — Он оставил ей денег? Ее муж?

— Я не знаю, — рот ее был размером со сливу и таким же гладким. Я потерпел неудачу.

— Был ли у нее кто-нибудь после полицейских?

— Не видела.

— Большое вам спасибо, миссис Мориссон. Более не смею вас беспокоить. Вы были очень добры и очень мне помогли.

Я вышел из комнаты и открыл дверь. Она пошла следом, хрипло кашлянула, прочищая горло, и пару раз щелкнула зубами.

— По какому телефону мне звонить? — спросила она, немного смягчась.

— Университет 4-5000. Спросить лейтенанта Налти. На что она живет? На пособие.

— Здесь по соседству никто не живет на пособия, — высокомерно заявила миссис Мориссон.

— Готов поспорить, что этот сервант был когда-то божеством у индейских сиу, — сказал я, глядя на резной инкрустированный буфет, который стоял в прихожей. Нарисованная на нем корзина фруктов бросалась в глаза.

— Мэсон Сити, — мягко произнесла она. — Да, сэр, у нас там был отличный дом, у меня и Джорджа. Там было лучше.

Я открыл дверь с сеткой, вышел и еще раз поблагодарил ее. Теперь она уже улыбалась. Ее улыбка была так же остра, как и глаза.

— Получает заказные письма первого числа каждого месяца, — вдруг сказала она.

Я повернулся и ждал. Миссис Мориссон приблизила лицо ко мне.

— Я вижу, как почтальон подходит к двери и она расписывается. Первого числа каждого месяца. Она тогда одевается и уходит. Часами не приходит домой, потом поет среди ночи. Иногда так громко, что я бы могла вызвать полицию.

Я дотронулся до ее худой, злобной руки.

— Вы — одна из тысячи, миссис Мориссон, — сказал я, надел шляпу, прикоснулся к ней, прощаясь, и ушел. На полпути к тротуару я вспомнил, что завтра первое число, и вернулся назад. Старуха Мориссон все еще стояла за сетчатой дверью, как за экраном.

— Завтра первое, — сказал я. — Первое апреля. Первое апреля — никому не верю! Заметьте, пожалуйста, получит ли она завтра заказное письмо, миссис Мориссон.

Ее глаза светились. Она начала смеяться высоким старушечьим смехом.

— Первое апреля — никому не верю, — хихикнула она. — Может быть, она его не получит.

Звук был похож на икоту курицы.