Рост Джона Видаури был метр девяносто. Его профиль был самым благородным во всем Голливуде. Это был человек, располагающий к себе романтичной внешностью. Он был широкий в плечах, узкий в бедрах, талия его при этом была достойна офицера английской Королевской Гвардии. Отлично сшитый смокинг сидел на нем как влитой.

Видаури смотрел на Энглиха так, словно хотел извиниться за то, что незнаком с ним. Пит Энглих посмотрел на наручники, на свои сношенные туфли на пушистом ковре, на высокие часы с курантами и покраснел. Глаза его горели.

– Нет, я его никогда не видел, – сказал Видаури чистым, хорошо поставленным голосом и улыбнулся Энглиху.

Энгус, лейтенант в штатском, облокотился на край резного письменного стола и щелкнул пальцем по полям своей шляпы. Два других полицейских стояли у стены. Четвертый сидел у небольшого столика, на котором лежал блокнот для стенографирования.

– Ну что ж, ничего страшного, – сказал лейтенант. – Мы просто думали, что вы его случайно знаете. Нам не многое удалось вытянуть из него.

Видаури поднял брови и слегка усмехнулся:

– Правда? Вы меня удивляете.

Он собрал рюмки со столиков и начал их снова наполнять.

– Бывает, – констатировал Энгус.

– Я думал, у вас есть свои особые методы, – легко сказал Видаури, следя за тем, как виски льется в рюмки. Лейтенант осмотрел ногти на руке.

– Говорят, что мы ничего от него не узнаем, я имею в виду, что мы не узнаем ничего серьезного, мистер Видаури. Он утверждает, что его звать Пит Энглих, что когда-то он был боксером, но несколько лет не дерется. Год он без работы, а до этого был частным детективом. Он выиграл в кости немного денег, бродил по городу до тех пор, пока не попал на Нун-Стрит. Он видел, как из вашей машины вылетел какой-то пакет, и поднял его. Вот и все. Самое большее мы можем обвинить его в бродяжничестве.

– Возможно, что так оно и было, – тихо сказал Видаури. Он раздал рюмки полицейским. Потом взял свою и со вздохом поднес к губам. Каждое движение его было полно изящества. – Нет, я не знаю его, – повторил он. – Честно говоря, он не кажется мне человеком, способным облить кого-нибудь кислотой. Боюсь, что то, что вы его привезли сюда...

Пит Энглих поднял голову, посмотрел на хозяина и закончил за него:

– Большая честь для тебя, Видаури. Редко когда случается, чтобы четверо полицейских тратили время, чтобы привезти арестованного к заявителю.

Видаури широко улыбнулся:

– Мы находимся в Голливуде. Виноват не виноват, а у города есть репутация.

– Скорее была, – возразил Энглих. – Твой последний фильм принадлежит к тем, о которых не говорят вслух при дамах.

Энгус застыл. Видаури побледнел. Медленно он поставил рюмку на стол, пружинистым шагом пересек ковер и встал лицом к лицу перед арестованным.

– Это вам только кажется, – хрипло сказал он, – но я предупреждаю...

Энглих исподлобья посмотрел на него и спокойно сказал:

– Послушай, ты, шишка на ровном месте. Ты готов был заплатить тысячу из-за того, что какой-то мозгляк пригрозил облить тебя кислотой. Я нашел эти твои новенькие купюры, но они не достались мне. Вернулись к тебе. Таким образом ты, не потратив ни гроша, обеспечил себе рекламу, которая стоит десять тысяч. Вот это называется «обтяпал дельце»...

– Кончай болтать, грубиян! – взорвался Энгус.

– Кончать? – фыркнул Энглих. – Вы же хотели, чтобы я заговорил. Вот я и говорю. Потому что не переношу скряг.

Актер прерывисто дышал. Вдруг он сжал кулак и ударил арестованного в челюсть. Голова Энглиха откинулась назад, он на секунду закрыл глаза, но тут же снова открыл их и встряхнулся.

– Локоть вверх, большой палец вниз, Видаури, – холодно сказал Пит. – Если бить так, как ты, можно сломать себе пальцы.

Кинозвезда отступил назад и потряс головой, потом посмотрел на свой большой палец. На лицо его вернулся румянец, появилась слабая улыбка.

– Прошу прощения, – сказал он с сожалением. – Нижайше прошу прощения. Я не привык к грубости. А поскольку я не знаю этого человека, то увезите его отсюда, лейтенант. В наручниках. Я вел себя несколько не спортивно, не так ли?

– Скажи об этом своим друзьям по игре в теннис, – вмешался Энглих. – Меня не так-то легко сломать. Энгус подошел к нему и хлопнул по плечу:

– Пошли, парень. Ты, я вижу, не очень-то любишь приличных людей?

– Нет, я люблю мерзавцев, – отрезал Энглих.

Он встал и медленно провел ногой по пушистому ковру.

Стоящие у стены полицейские подошли к нему с двух сторон, и они вышли из салона. Энгус и четвертый полицейский замыкали шествие. На площадке у лифта все остановились.

– Что это тебе взбрело в голову лезть с ним в драку? – спросил лейтенант.

Энглях рассмеялся, потом объяснил:

– Нервы. Меня просто понесло.

Подъехал лифт, и они спустились в просторный, тихий холл. Два частных детектива, охраняющие покой жителей отеля, болтали у барьера портье.

Пит Энглих поднял скованные наручниками руки в боксерском приветствии и воскликнул:

– Как? До сих пор нет еще ловцов сенсации? Ой-ей-ей! Вот Видаури будет гневаться!..

– Пошли, весельчак! – подтолкнул его один из полицейских.

Они прошли по коридору к черному входу и попали на узкую улочку. Зашумели моторы двух автомобилей. Энглиха втолкнули на заднее сиденье первой машины. Слева от него сел Энгус, справа второй полицейский.

Обе машины медленно съехали с холма, повернули на восток и помчались по улицам. На площади у ратуши первый автомобиль повернул налево, второй поехал дальше.

Через некоторое время Энглих скривился и искоса взглянул на лейтенанта.

– Куда вы меня везете? Если в центральное управление, то это не сюда.

Суровое, смуглое лицо Энгуса повернулось к нему, но скоро полицейский вновь откинулся на сиденье и зевнул, не ответив.

Автомобиль проехал по Лос-Анджелес Стрит до Пятой Авеню, повернул на восход к Сан Педро, потом снова повернул, уже на юг. Они ехали все дальше, проезжая квартал за кварталом – одни шумные и нарядные, другие тихие и безлюдные.

Наконец, машина еще раз повернула на восток в Сайта Барбара, и они въехали на Нун-Стрит. Автомобиль остановился около закусочной. Пит Энглих снова скривился, но промолчал.

– Ну ладно, – процедил сквозь зубы Энгус. – Снимите с него браслеты.

Сидящий по другую сторону арестованного полицейский вынул ключ, отомкнул наручники, снял их, любовно осмотрел и прицепил себе к поясу. Энгус открыл дверцу и вышел.

– Вылезай, – бросил он через плечо.

Энглих вышел на тротуар. Энгус отошел подальше от фонаря и поманил его к себе. Потом, стоя спиной к машине, вытащил револьвер Пита, протянул ему и шепнул:

– Пришлось разыграть комедию. Иначе они бы недоумевали, что к чему. Кроме Пирсона, тебя никто не знает. Что-нибудь узнал?

Пит Энглих взял свой кольт и покачал головой. Прячась от взглядов полицейских, сидящих в машине, сунул его под пиджак и тихо проговорил:

– Похоже, они обнаружили наш наблюдательный пункт. Кроме того, здесь крутилась какая-то девица, но это, может быть, и случайность.

Энгус молча смотрел на него. Потом кивнул и вернулся в машину. Энглих дошел до Центральной и повернул на восток. Скоро он увидел перед собой искрящуюся, фиолетовую неоновую вывеску: «Клуб Югернаут».

Широкая, покрытая ковром лестница привела его туда, откуда доносилась танцевальная музыка и слышался гул голосов.

Столики, окружавшие танцевальный пятачок, стояли так тесно, что девушка вынуждена была протискиваться боком. Бедром она задела плечо мужчины, тот ухмыльнулся и схватил ее за руку. Она тоже улыбнулась в ответ и выдернула руку.

В желтом, блестящем платье с открытыми плечами и распущенными каштановыми волосами она выглядела намного лучше, чем в туфлях на шпильках, поношенной кофте и бархатной шляпке.