В конце концов я оказалась в парке в центре города, там села на скамейку, любуясь заходящим солнцем, превращающим небо, первоначально голубое, в розовое и затем в черное. Дьюк беспечно прогуливался рядом, как будто и не исчезал никуда. Он тяжело дышал и время от времени поднимал уши, прислушиваясь к тому, что происходит рядом. Зажглись фонари, мошки вились вокруг них, с тихим звоном ударяясь о пластиковые плафоны. Мимо проходили пары, держась за руки, женщины катили детские коляски. Пробежала собака, она на секунду повернулась к нам, но затем с лаем погналась за бабочкой. Я неловко помахала ей рукой. Не знаю, видела ли она нас, но мне просто хотелось быть дружелюбной. За это ведь не наказывают.

Мне стало грустно наблюдать за тем, как жизнь проходит мимо меня. Будь я жива, сейчас ужинала бы где-нибудь с друзьями или занималась любовью в постели Дэнни. Но я не была жива. Я была мертва и обязана была найти своего убийцу, следуя советам ангела-хиппи. Я должна была остерегаться двоих мужчин, которые были живы, когда моя прапрапрапрапра… В общем, они были старыми.

И еще у меня не было этих чертовых ангельских крылышек.

Когда солнце полностью скрылось за горизонтом, я отправилась в свою квартиру. Посчитала, что это место не хуже, чем любое другое, куда я могла пойти.

Конечно, там никого не было. Полиция, естественно, уже побывала здесь, пытаясь найти разгадку тайны моей смерти. Все шкафы в малюсенькой кухне стояли с раскрытыми дверцами, а ящики комода были выдвинуты, как будто разинули рты, с них свисали трусики и бюстгальтеры, подобно высунутым языкам. Я бы не могла оставить такой беспорядок и содрогнулась, когда представила себе, как какой-то толстый лысый коп копался в моем нижнем белье.

С грустью я прошла сквозь весь этот кавардак, за мной последовал Дьюк. Выражаясь литературно, вся моя жизнь лежала передо мной в руинах. При этой мысли мне захотелось заплакать, но слез не было. В моей квартире имелся балкон, который выходил на центр города, и мигающие огни навели меня на мысль о гирляндах, украшающих рождественскую елку.

Я села на диван и скрестила на груди руки. Мне вспомнились мои похороны, грустные лица, слезы, льющиеся подобно дождю. Я подумала о ноже, который скользил по моей коже, и зловещем молчании моего убийцы. Я думала о моей смерти.

Нельзя сказать, что я устала, но, вероятно, это было то, что осталось от меня живой, — я заснула. Проснулась я всего один раз оттого, что мне было жарко, и я почувствовала, как чьи-то глаза осматривают меня с головы до ног, наблюдая за каждым моим вздохом, но никого не было. Я снова закрыла глаза.

Я проснулась с криком, застрявшим у меня в горле. Какое-то время я не двигалась, пытаясь понять, где нахожусь. Наконец я поняла, что лежу, распластавшись на спине на покрытом ковром полу гостиной, уставившись на выщербленный потолок.

— Что, черт возьми, происходит? — задала я вопрос. Мой голос прозвучал слишком громко в холодной комнате.

Я медленно села и почесала в затылке. Чувствовала я себя смущенной, и у меня кружилась голова, как если бы накануне много пила — не то чтобы мне хорошо знакомо это чувство. Я из тех, кто любит получать от алкоголя удовольствие, а не напиваться.

Сквозь раздвижные стеклянные двери, ведущие на балкон, я видела, что солнце уже поднялось над горизонтом. Мне нужно было принять душ и идти на работу. Я не хочу опаздывать.

Ты мертва.

Голос, прозвучавший в моей голове, заставил меня резко остановиться. Я была абсолютно уверена, что никогда раньше его не слышала ни в реальности, ни в мыслях.

Ты мертва.

— Нет, — прошептала я, но мой голос немедленно сорвался на визг. — Нет! Мне нужно принять душ! Я не могу опаздывать на работу!

Ты мертва.

— Мне нужно собраться!

Я ринулась к ванной комнате, она у меня всегда закрыта, это привычка. Попыталась повернуть дверную ручку, но она не двигалась, когда я нажимала на нее. Однако дверь не была заперта — я просто не могла открыть эту чертову штуку.

— Нет, нет, нет!

Я надавила на ручку двери обеими руками, пытаясь открыть ее. Ничего. Со лба стекали капли пота, но ручка не подвинулась ни на сантиметр. Ни на йоту.

Ты мертва.

Гигантская голубая собака с громким топотом появилась из-за угла и уставилась на меня. Она завыла, низко и утробно.

И тут на меня нахлынули воспоминания. Джон в подернутом дымкой прекрасном поле. Мои похороны. Мое убийство.

Я отпустила ручку двери и сползла на пол. Так и сидела — опираясь спиной о дверь ванной комнаты, а ноги раздвинуты, совсем неприлично. Впервые после смерти я зарыдала — всхлипывая и не задумываясь о том, что лицо распухнет, как помидор. Это я знала по личному опыту — долгие годы отрочества научили меня, по крайней мере, этому. А когда Дьюк подошел и лег подле меня, я обхватила его массивную шею и рыдала, уткнувшись в его мягкую шерсть. Я чувствовала, как волны сочувствия исходят от собаки.

Я не просто оплакивала потерю жизни — я вдруг поняла, что потеряла огромное множество всего. Я никогда не выйду замуж. Я никогда не забеременею, и у меня никогда не будет ребенка. Мне никогда не придется покупать дом или заводить собаку, я уже никогда не куплю те такие сексуальные красные кожаные туфли, которые нашла в Интернете. Черт! Мне же всегда хотелось научиться печь — но теперь я никогда не смогу приготовить шоколадное печенье.

Я никогда не смогу ничего этого сделать.

Я — мертва.

После того как моя истерика прошла, я встала у окна в своей квартире и посмотрела на город. Внизу я могла видеть мужчин в униформе на широких тротуарах, они поливали растения в кадках и убирали мусор в баки. По узким улицам ехали немногочисленные машины, в поле моего зрения попал автобус, он выпустил облако черного дыма. Одинокий мужчина пробежал трусцой мимо, в ушах у него были наушники, наверняка он слушал что-то приятное.

Я вздохнула и засопела. Я всегда соплю. Просто забываю вовремя высморкаться, что обычно приводило в ярость мою мать. Но даже если я и собралась бы сейчас высморкаться, как бы я это сделала? Я же не могу просто вынуть салфетку из коробки на полке в ванной.

Тогда я вытерла лицо ладонями. Я почувствовала себя как ребенок, который устроил истерику с дрыганьем ногами и вырыванием волос на голове. Как же я смогу найти моего убийцу? Я мертва уже четыре дня — моя уверенность основывалась на времени передач о преступлениях в режиме реального времени, которые я смотрела, когда была жива, — и след моего убийцы уже давно остыл.

Но внезапно я поняла, что должна идти на работу. Меня похитили, когда я проходила по парковке в гараже офиса, и вполне вероятно, что меня убил кто-то, с кем я работала. Может быть, кто-нибудь что-то видел. А то, что я — мертвая и, следовательно, невидимая, могло мне здорово помочь в моем расследовании.

Имея перед собой новую цель, я круто развернулась на пятках и почти выбежала из дверей. Не задумываясь, я фактически просочилась сквозь дверь и оказалась с другой стороны, не потеряв ни волоска. Я даже остановилась, настолько была удивлена, и оглянулась через плечо.

— Ну что ж, теперь, пожалуй, действительно не имеет значения, как часто я теряю ключи, — сказала я довольно громко. Мне пришлось посмеяться своей шутке, какой бы неуклюжей она ни была.