Однажды в ноябре 1763 года Ползунова срочно вызвали в канцелярию заводов. Его ждал Христиани.

— Я хочу поздравить вас, любезный Иван Иванович, с замечательной победой! — сказал он. — Проект вашей огненной машины рассмотрен в Петербурге. Возможно, его видела даже сама государыня Екатерина II, щедрая покровительница наук и художеств.

Ползунов затаив дыхание слушал Христиани. Он сам не ожидал такого успеха.

— В указе кабинета её величества, — Христиани ткнул пальцем в папку, — вы найдёте рассуждения президента Берг-коллегии господина Шлаттера. Сравнивая вашу машину с аглицкой, он пишет вот что.

Христиани вынул из папки бумагу.

— «Шихтмейстер Ползунов, — читал Христиани, — так похвалы достойною хитростью оную машину сумел переделать и изобразить, что сей его вымысел за новое изобретение почесть должно».

Христиани оторвал взгляд от бумаги и поглядел на Ползунова. Тот стоял молча.

— И главное, — продолжал он, — вас производят в механикусы с чином и жалованьем инженерного капитана-поручика и дают награду четыреста рублёв.

Он дружески потрепал Ползунова по плечу.

— Ну что же вы всё молчите, любезный Иван Иванович? — спросил он. — Ответьте хоть что-нибудь. Рады? Счастливы? Шутка сказать — такие похвалы и поощрения!

— А что там про цилиндры сказано? — спросил Ползунов. — И насчёт мехов господин Шлаттер ничего не говорит?

— Тут сказано о многом, — растерялся Христиани. — Но разве в этом главное? Ваш проект одобрен, вы нынче механикус, наградные — четыреста рублёв. Что ещё надобно? Берите-ка вы рассуждения господина Шлаттера и ступайте домой. Поглядите всё завтра свежим взглядом. Да, постойте, Иван Иванович! — крикнул он ему в спину. — Непременно зайдите к Порошину. Он немного прихворнул и никуда не выходит. Мы ему ничего не сообщали, хотели, чтобы вы его сами порадовали.

Ползунов взял папку и вышел на улицу.

Дома, в горнице, сидела Поля и разговаривала о чём-то с Дмитрием Левзиным, механическим учеником Ползунова.

Иван Иванович вошёл, опустился на стул и положил возле себя папку. Поля и Дмитрий молча смотрели на него.

— Хорошо, что ты зашёл, — бросил Ползунов Левзину. — Поглядим вместе рассуждения Шлаттера. Одобрили мою огненную машину.

Левзин оживился при этих словах, а Поля и бровью не повела.

— Меня произвели в механикусы и дали в награду четыреста рублёв.

На этот раз пришёл черёд оживиться Поле.

— Четыреста рублёв за этот чертёж? — воскликнула она. — Быть не может! Да это же… целое состояние!

— Проект рассматривал сам президент Берг-коллегии господин Шлаттер — помнишь, я тебе рассказывал о нём?

— Да, да, помню. — Она всплеснула руками: — Ой, вот счастье-то привалило! Механикус… Это какой чин — капитан? Вот это новость!

— Иди-ка сюда, Дима, — сказал Ползунов. — Поглядим, что написал господин Шлаттер.

Заключение Шлаттера называлось «Рассуждение о проектированной шихтмейстером Ползуновым огнёмдействующей машины» и состояло из пяти разделов. Иван Иванович пробежал глазами два первых раздела.

— Так, — приговаривал он, просматривая бумаги, — разумно и правильно. Постой-ка… Что же это он пишет? Разве я и сам не понимаю, что мою машину неспособно ставить к каждой печи для приводу мехов? Ведь я, Дима, напротив, задумал поставить воздушный ларь, дабы заменить шестнадцать мелких мехов двумя громадными, которые и будет качать огненная машина. Мехи дуют воздух в ларь, а от ларя дутьё пойдёт по трубам к печи. Ай да господин Шлаттер! Коли не разобрался, мог бы написать, спросить! Что дальше? Ага, «выплавляемый металл весьма дорого обходиться будет…». Ещё бы! Если к каждой печи приставлять по огненной машине, то, конечно, уйдёт много дров. Но разве я такое предлагал?

Левзин молча слушал Ползунова. Подошла Поля.

— Ты не серчай, Иван, — сказала она. — Всё же у тебя хорошо, рассудили всё в твою пользу — так стоит ли по пустякам надрывать душу? Ты погляди на себя: в щеках зелень да и в глазах зелено. И как кашляешь — просто страх берёт!

— Да что же тут хорошего? — вскричал Ползунов. — Шлаттер не понял моего проекта — разумеешь, не понял! Ты подумай, что он предлагает — качать огненной машиной воду из шахт и подавать эту воду на гидравлические колёса, чтобы они качали мехи. Это же весь труд загубить!

Он хотел сказать ещё что-то, но закашлялся и прикрыл рот платком. Когда кашель наконец отпустил его, он сказал:

— Если кто спросит — я у Порошина. Будем разбираться.

— Вот ведь какой человек, — сказала Поля Левзину. — Ему счастье привалило — чин да награды, а он всё изводится. Четыреста рублёв…

Но Левзин едва слушал её.

— Воздушный ларь, — с восхищением повторил он. — Никогда подобного не слыхал. Вот уж воистину: всяко слово у человека — золото.

Порошин лежал на диване в своём кабинете.

— Я, Ванюша, в спальне не лёг, — объяснял он, сбрасывая пуховое одеяло. — Стоит лечь, как тебя и впрямь хворь одолевает. А я так полагаю, что всякую болезнь надо пересиливать. Полежишь немного, потом поработаешь, потом — опять в постель. Глядишь, через день-другой и здоров.

Он поднялся с дивана, одёрнул стёганый халат и поздоровался с Ползуновым.

— Вы лежите, Андрей Иванович, — сказал Ползунов. — Я посижу подле вас.

— Ничего, ничего, Ванюша, мне полезно походить, — отвечал Порошин, прогуливаясь по комнате. — Ну, с чем пришёл? Так ведь просто ты к старику не заглядываешь. Уж не стряслось ли что?

— Да нет, — отвечал Ползунов. — Стрястись — ничего не стряслось, всё слава богу. Дело в том, что нынче утром на наш проект в контору из Петербурга пришёл ответ.

— Ответ? — быстро переспросил Андрей Иванович. — И что же они нам пишут?

— Шлаттер одобрил проект и почёл мою машину за новое изобретение. Меня повысили до механикуса и дали награду — четыреста рублёв.

— Ну поздравляю тебя, братец, — сказал Порошин, обнимая Ивана за плечи. — Как, однако, они тебя выделили. Поздравляю. Смотри, как время бежит. Могли ли мечтать: я уже генерал, а ты — механикус. А давно ли ты в драных штанах в арифметическую школу бегал? Эх, жаль Шедаль не дожил!..

— Спасибо, Андрей Иванович, за поздравление, — отвечал Ползунов. — Да только поздравлять особенно не с чем.

— Как это не с чем?

— А так. Шлаттер не понял главного. Он принял мою машину за паровой насос, вроде тех, о которых мы говорили с ним в Петербурге. Предлагает добывать с её помощью воду и лить на гидравлические колёса. Ну разве такое возможно?

Порошин поглядел на бумаги, зацепил глазами фразу, прочёл: «…буде Ползунов при заводах необходимо не надобен, то прислать его сюда с обозом серебра, дабы он для приобретения себе в механике искусства здесь при Академии наук пребывал и свои дарования и способности употребил впредь для заводской пользы».

Он усмехнулся:

— Ишь чего захотели! Никуда мы тебя не отпустим. А машину ты в действие приведёшь и без них. Понял?

— Понял, — отвечал Иван.

— Пиши записку, в чём у тебя нужда — люди, деньги, материалы, — отказа не будет. Моя тебе в том порука.

— Спасибо, — сказал Ползунов.

С этого дня началась работа над огненной машиной.