— Айда сначала ко мне, — сказал Лёвка, — а потом к Нине Иванне пойдём. «Посидит где-нибудь в огороде, в другом конце, пока мы басню учить будем», — решил Лёвка.

Пылесос весело тявкнул. Он хорошо знал и любил слово «айда», потому что вслед за этим словом его хозяин всегда бежал куда-нибудь. А это очень интересно и весело — бежать. Пёс так радостно замотал лохматой мордой, что репейные клипсы с ушей полетели в разные стороны и облако пыли опять поднялось над землёй.

Все трое побежали.

— Не сюда! — крикнул Лёвка, когда мальчишка неизвестно зачем свернул в другой переулок.

Но мальчишке-то было известно, очень известно, зачем он сюда сворачивает. Он просто не мог пробежать мимо, будто сильный магнит тянул его в этот переулок.

— Я догоню! Я, знаешь, как бегаю? Быстрей всех!

«Ой, хвальбишка, всё время хвалится и хвалится, — подумал Лёвка, глядя, как тот скрывается за поворотом, — а что ему там надо?»

Лёвка тоже свернул вслед за ним. Мальчишка остановился у незнакомого длинного дома. Приподнялся на цыпочки, пытаясь заглянуть в окно, но мальчишкин нос даже на цыпочках оказывался ниже их. Тогда мальчишка подбежал к забору. Там он прилип носом к доске и уже не отлипал до тех пор, пока Лёвка не подошёл к нему и не потянул за плечо. Но и тогда отлип только на секунду.

«Что он там увидел?» — подумал Лёвка, отпустил мальчишкино плечо и сам через щель посмотрел во двор.

А во дворе… никого не было. Ну совсем никого-никого, если не считать маленького чёрного щенка. В него-то и впился мальчишкин взгляд. Да, конечно, именно на этого щенка, не отрываясь, забыв всё на свете, смотрел мальчишка.

А щенок, будто слепой, тыкался носом в разные стороны. Видно было, что он совсем не знает двора, что первый раз в жизни попал в окружение незнакомых ему здешних вещей. Вот бидон стоит на земле, он, конечно, кажется щенку цистерной. Вот четырёхногая табуретка. Щенок подлез под неё и оказался под толстой надёжной крышей, будто строили многоэтажный дом и возвели только крышу на ногах, а вместо этажей — пока пустое место. Но щенку под крышей не понравилось, он тут же вылез и ткнулся носом в бревно, лежащее рядом.

— Богатырь, Богатырь, — тихонько позвал мальчишка.

«Вот в чём дело, — подумал Лёвка, — это и есть Богатырь? Из-за него-то текли слёзы по зелёным кляксам».

Богатырь никак не реагировал на зов. Он даже мордочки не повернул к забору. Хвост у него был, как запятая, живот бочоночком, кривые лапы дрожали и разъезжались в разные стороны. Настоящий богатырь. Зато уши были длинные, большие, словно два вялых чёрных лопуха. Они смешно болтались туда-сюда, когда Богатырь вертел мордой.

Вот он обошёл бревно, ткнулся носом в кирпич, лежащий рядом и… скрылся за ним. Сначала из-за него ещё была видна чёрная дрожащая запятая, потом и она исчезла. Богатырь весь, целиком — и с запятой, и с бочоночком, и с лопухами, скрылся за обыкновенным красным кирпичом, который издали был похож на большую коробку спичек, только без этикетки.

— Богатырь, Богатырь, Богатырь, — звал мальчишка, но из-за кирпича не высовывалось ни ушей, ни хвоста — ничего.

Мальчишка вздохнул и отлип от забора. Лёвка тоже отлип.