Девчонкина сумочка висела на гвозде. Белая, пластмассовая, словно кружевная, только плетение у кружев очень крупное. Сквозь дырочки видно то, что в ней лежит. Вон голубеет бумажка, похожая на билет в кино. Наверно, девчонка действительно собиралась на «Королевство кривых зеркал».

И ещё в сумке есть что-то. Оно завёрнуто в газету и с любопытством глядит на Борьку, чуть-чуть высунувшись из-за кружевного края. Это «что-то» было большое, сумка из-за него сделалась толстухой. Борька пощупал его руками, оно оказалось мягким, податливым. Что это могло быть? Вытащить бы его из сумки и поглядеть. А что? Вот он сейчас возьмёт и поглядит. Кто ему запретит?

Борька оглянулся по сторонам и вдруг через стеклянный бок кабины увидел… её. Белобрыску! Переминаясь с ноги на ногу, она стояла недалеко от автомата и огромными, круглыми глазами глядела на Борьку. Брови не улетели в космос, пока ещё были на ней, только не над самыми глазами, как обычно, а примостились где-то на лбу. От этого лицо девчонки было ужасно удивлённым.

Борька понял — она вернулась за сумочкой, но боится войти в кабину.

«Ах так? За сумочкой пришла? Боишься меня? Ха-ха!» — мысленно торжествовал он и на её глазах хвать с гвоздя сумочку. Подбежал к девчонке, помахал сумочкой перед её носом и… помчался по улице.

Бежал Борька не очень быстро, потому что знал: девчонка не будет его догонять. Ведь лицо её стало совершенно перепуганным, когда он махал сумочкой.

Но вдруг за его спиной шлёп-шлёп-шлёп. Что такое? Борька оглянулся. Девчонка с перепуганным лицом бежала за ним, смешно шлёпая по асфальту белыми тапочками. Ого! Вот это да! Бежит! Перепугалась, а всё равно бежит. Ненормальная девчонка какая-то.

Борька ускорил бег. Шлёпанье за спиной тоже участилось. Не отстаёт. Вот чудно. Наверно, у неё в сумочке что-нибудь очень ценное. Ну, конечно, как он сразу не догадался. Надо удрать во что бы то ни стало.

Борька припустил со всех ног. Шлёпанье за спиной стало тише и постепенно смолкло. Отстала курноска-белобрыска! Борька пошёл шагом, держа букет перед футбольным мячом. Куда бы это зайти, чтобы чужих глаз не было, и тогда поглядеть, что в сумке.

Свернул в переулок. Чей-то двор. Никого. Только бельё сушится на верёвке. Наволочка вздулась от ветра и стала похожа на облако. Смешно. Висит на верёвке облако, сушится.

Двор показался знакомым, но когда Борька здесь был и зачем, он не мог вспомнить. Сел на пустую лавочку около белья. От глазастых окон дома спрятался за огромную простыню. Вытащил свёрток из сумочки и начал разворачивать. Как назло, завёрнут он был в две бумаги. Сначала газета, потом серая толстая, обёрточная. Развернул, а внутри оказалась… вата. Белоснежный комок лежал перед Борькой и медленно распрямлялся. В бумагах он был сжат, а теперь радовался свободе.

Борька недоумевал. Не могла девчонка бежать за ним из-за этого комка. Пощупал вату. Ага! Внутри что-то твёрдое. Маленькое. Стал разрывать вату, и вдруг за спиной писклявый голос как резанёт:

— Не твоё! Отдай!

Оглянулся — она! Курноска-белобрыска! Брови в космос не собираются, наоборот, сдвинулись к переносице. Не то сердитая, не то вот-вот заревёт на весь двор. Да нет, реветь не думает, скорее драться полезет. Отпрянула назад, как Борькин футбольный мяч близко увидела, но не убежала. Стоит.

— Отдай! Не твоё! Отдай!.

— А вот и не отдам!

— Отдай!

— Докажи, что твоё!

— Не докажу! Не моё! Отдай!

— Не твоё-о-о?

— Не моё!

Если бы у Борьки был рот, он остался бы открытым от удивления.

— А чьё, раз не твоё?

— Тёти одной. Если бы моё, стала бы я за тобой бежать! Очень надо! — и девчонка скривила курносый нос.

— Какой такой тёти одной?

— Сама не знаю какой, но мне отнести надо. Это лекарство. Отдай.

— Лека-арство? Сама не знаешь, какой тёти? Врёшь!

— Не вру! Честное пионерское!

— Не отдам! Подумаешь — лекарство! Тебе сумку жалко. А в ней билет.

— Сумку? — удивилась девчонка. — Билет? Эх ты! Нужна мне сумка! Что я без сумки не проживу! Бери сумку и в кино сам иди! Лекарство отдай.

Борька не отдавал. Девчонка с испугом косилась на его голову:

— Тёте одной уколы надо делать. Меня соседи попросили лекарство ей отнести. Скорей надо.

— Скорей? А сама два часа по телефону трезвонила?

Девчонка вдруг как-то сникла. Она не могла простить себе того, что зашла в телефон-автомат. Никогда в жизни больше не будет звонить по автомату. Теперь она была готова на всё, лишь бы отнести лекарство незнакомой тёте.

— Слушай, мальчик, — голос у девчонки дрогнул, она сжала два кулачка и почему-то держала их у подбородка.

Борька видел, как кулачки дрожали. Белые ресницы тоже дрожали, лицо уже не сердитое, вот-вот из-под ресниц польются слёзы. Ручьём.

— Слушай, мальчик, я для тебя, что хочешь, сделаю, только попроси. Что хочешь, подарю, только отдай лекарство. Ну пойми, тётя без уколов умереть может.

Удивлённый Борька молчал. Неужели не врёт курноска-белобрыска? Что бы это у неё выманить? Да повыгоднее! Он сгрёб вату обеими руками и положил на лавочку сзади себя, подальше от девчонки.

— Ой, разобьёшь! Сломаешь! Там же ампулы!

— Ам-пу-лы? Ха-ха-ха! Не отдам! Мне самому нужны ампулы. Я без них жить не могу, без этих ампулов. Понимаешь?

Девчонка хотела ухитриться и схватить вату, но Борька сцапал её опять в руки и отбежал к стене дома. Он ужасно любил издеваться над девчонками. И сейчас, дразня белобрыску, даже забыл на время о своём бедственном положении. Именной букет валялся на земле. Увидя его, Борька вспомнил обо всём случившемся и опять спрятался за простыню на верёвке. Вату с лекарством прижал к груди. И вдруг его осенило! Как же он сразу не додумался?

— Сделай одно дело, тогда отдам.

— Какое? — обрадовалась девчонка и разжала кулачки.

— Принеси стих, только быстро!

— Как стих? Стихотворение?

— Ну, в общем, начинается «когда», кончается «там».

— «Когда и там»?

— «Когда и там».

— А где же я такое найду?

— «Лебедь, щука и рак» называется. Басня.

— Ивана Андреича Крылова?

— Его!

— У меня есть «Басни» Крылова, сейчас принесу. Только никуда не уходи и лекарство не разбей.

— Быстро! Слышишь? Чтоб в две минуты!

— Я близко живу! Честное пионерское не уйдёшь и отдашь?

— Честное пионерское!

Шлёп-шлёп-шлёп, и вот курноски уже нет во дворе.

Борька разворошил вату. В самой середине мягкого комка лежали пять маленьких, словно игрушечных, бутылочек, внутри каждой светло-жёлтая жидкость, похожая на лимонный напиток. Как её туда налили — неизвестно. Бутылочки были без пробок, сплошь стеклянные. И на боку каждой из них нерусскими синими буквами что-то написано.

Борька повертел бутылочки в руках, поболтал туда-сюда, жидкость вспенилась, но не пролилась. Интересно, как же их открывают? Так и не понял. Зарыл снова в вату, а её завернул в бумагу, а бумагу в сумочку запихнул. Из худенькой сумка опять сделалась толстухой.

Сидеть и ничего не делать было скучно. Выглянул из-за простыни и вдруг опять спрятался за неё, испугавшись. Он увидел… Берёзу. Да, да, Петьку Берёзова, которому только что звонил по телефону.

Тот стоял у дома и ножом стругал какую-то палочку. И тогда Борька вспомнил этот двор и даже лавочку, на которой сидел. Один раз он приходил к Берёзе звонить по телефону. Это был Петькин двор, он тут жил всю свою жизнь.