Моя жизнь в семье Сантос мало отличалась от той, что была у Анны-Кармен. Как же мне опять не повезло! О чем я думала, когда стучалась в их дверь? Сантос относились ко мне как к одной из своих собак, которых привязывали во дворе. Меня кормили объедками, состоящими из костей, очисток и огрызков хлеба, и давали еду вместе собаками. А собаки были больше и сильнее, чем я.

Впрочем, не все ставили меня на одну доску с домашними животными. Однажды я заметила на себе взгляд главы семьи, от которого у меня мурашки побежали по коже. Сеньор Сантос оценивал меня взглядом, и мне стало не по себе. Я уже знала, к чему ведут подобные взгляды.

Сеньор Сантос работал главным образом ночью, а днем спал. Днем сеньора с детьми уходила за покупками и по другим делам, и дома оставались только я и он. Однажды, когда мы были с ним дома одни, я находилась на кухне и готовила обед. Неожиданно я поняла, что сеньор Сантос стоит у меня за спиной.

Он вошел так тихо, что я его не услышала, а увидела отражение на поверхности глянцевой плитки. На нем были одни трусы, и стоял он в дверном проеме. Я сделала вид, что его не заметила. Я только внутренне напряглась, когда он подошел ко мне сзади и присел на корточки. Он протянул руку и начал гладить меня по внутренней стороне ноги. Его ладонь показалась мне влажной.

Я делала вид, что не обращаю на него внимания. Его дыхание стало более учащенным. Он передвинул руки мне на бедра и стал гладить их. Я начала внутренне «закипать». Что я еще должна терпеть в этом доме? Его ласки, которые могут привести только к тому, что он меня изнасилует? Сеньор Сантос был здоровым и сильным, но у меня было одно преимущество – фактор внезапности. Он, вероятно, думал, что я подчинюсь его воле. Но я твердо знала, что, пока жива, не дам себя изнасиловать ни ему, ни кому-либо другому.

На столе передо мной стояла железная подставка для сковородок и кастрюль с длинной ручкой. Я схватила ее, развернулась и ударила его. Удар пришелся прямо по голове. Сеньор Сантос взревел и упал на бок. Я ударила его еще несколько раз и убежала.

Но я не могла убежать далеко. Все двери были закрыты, по стене вокруг участка протянута колючая проволока, а наверху по торцу стен в бетон вставлены куски разбитых бутылок. Единственное место, где я могла спрятаться, – крона меликокки. Я бежала, и за моей спиной раздавались крики сеньора Сантоса: «Ах поганая тварь! Я тебя убью!»

Я сидела на ветке в окружении яркой зелени листьев, вдыхала сладкий аромат цветов, но чувствовала лишь тоску и отчаяние. Мне хотелось плакать. Рано или поздно он найдет меня. Что делать? Бежать? Но я не смогу поднять запор на воротах. А если и захочу попробовать, сеньор Сантос меня остановит.

Потом я задумалась о том, что меня ждет за пределами дома семьи Сантос. Я снова окажусь на улице. Разве жизнь беспризорника будет более счастливой? В семье Сантос у меня хотя бы оставалась надежда, что моя ситуация изменится к лучшему. Я разозлилась, когда поняла, что могу потерять этот шанс. Ах, этот похотливый козел сеньор Сантос! Что теперь со мной будет? Может быть, члены семьи решат, что я слишком много знаю и нужно меня убить?

Но потом меня осенило. Конечно, мне поможет сеньора Сантос! Мне надо сидеть на дереве и дожидаться ее возвращения. Я расскажу ей о поведении ее мужа. Конечно, сеньор Сантос будет говорить обо мне разные небылицы, но что-то подсказывало мне, что сеньора все-таки прислушается к моим словам. Наверняка она знает или подозревает о неверности мужа и может воспользоваться этим случаем, чтобы положить конец его изменам.

После возвращения сеньора Сантос успела переговорить с мужем до того, как я ее увидела. По выражению ее лица я поняла, что он действительно представил сегодняшний инцидент в выгодном для него свете и она не станет моим союзником.

– Где ты пропадала? – спросила она. – Сеньор Сантос сказал, что ты весь день пряталась и ничего не делала.

Она кинула в меня тапком, от которого я даже не пыталась увернуться.

– Сеньора Сантос, – попросила я, – мне нужно с вами поговорить.

– Что ж, Розальба, говори! – ответила она и грозно на меня посмотрела.

– Сеньор Сантос, – тихо произнесла я, – хотел меня изнасиловать. Он гладил меня по ногам… – Я показала, как он это делал. – Я ударила его и убежала.

– Что?! – закричала сеньора Сантос. – Ты думаешь, что он захочет заниматься сексом с такой крысой, как ты? Что-то мне не верится. Перестань привлекать к себе внимание и принимайся за работу! – Она помолчала и добавила: – И поосторожнее, Розальба. Если ты его еще хоть раз рассердишь, то дорого за это заплатишь, понимаешь меня?

Она развернулась и зашагала вон из комнаты, но остановилась на полпути:

– Если расскажешь кому-нибудь о том, что сегодня произошло, я тебя своими руками утоплю.

Я застыла от изумления. Ах, как же я в ней ошибалась! Разумеется, сеньора Сантос поняла, что я говорю правду. Но она не хотела слышать о своем муже ничего компрометирующего. Я вспомнила слова доброй женщины и свой побег от Анны-Кармен. Видимо, мне все-таки суждено стать «мясом» для мужчин.

Сеньора Сантос стала относиться ко мне значительно хуже. Сеньор Сантос меня не изнасиловал, но каждый раз, когда мы оставались в доме одни, я сжималась от страха. Он предлагал мне деньги за секс, и я отказалась. Однажды он попытался схватить меня, но я чуть не выцарапала ему глаза, и он оставил меня в покое. Мне кажется, иногда люди видели, что я веду себя как дикое животное, и поэтому обходили меня стороной.

Оба они часто меня били. Сеньор Сантос, как мне кажется, был просто садистом, а сеньора знала, что он положил на меня глаз, и уже поэтому ненавидела.

Похоже, я попала в дом в начале развода или большого скандала между супругами. А может быть, меня били потому, что я была неумелой и бестолковой. У меня все из рук валилось. Я плохо отстирывала вещи, и на них всегда оставались мыльные разводы. Я некачественно мыла посуду, а когда гладила рубашки, то складка у меня всегда была не там, где нужно. Я часто заметала мусор под комоды. Признаюсь, я была очень плохим рабом.

По сравнению с Анной-Кармен пара Сантос проявляла больше изобретательности – они были связаны с криминалом и знали толк в пытках. Они часто стегали меня электрическими проводами, и это было очень больно. Когда на конце проводов была «вилка», было еще больнее, и именно такими проводами меня и били. Иногда я теряла сознание и приходила в себя в луже мочи и крови. И за эту сделанную мною грязь меня тоже били, точно так же, как и у Анны-Кармен. Моим единственным спасением была ветка дерева меликокки, на которую я могла перебраться из небольшого окна. Там я отсиживалась под конец дня, когда была уже никому не нужна.

Я сидела на ветке и думала, почему Консуэла меня так подвела. Она казалась такой дружелюбной, и что теперь с ней произошло? Я редко ее видела, а когда это случалось, она не смотрела мне в глаза. Она могла заметить на моем теле побои и спросить, откуда они, но предпочитала этого не делать. Казалось, она не хочет меня узнавать. Представляла ли она, в какой ситуации я оказалась? Не знаю. Может быть, ее отец рассказал ей про меня такое, после чего она не хотела со мной знаться.

Часто я вспоминала обезьян: Дедушку, смелого Руди, маленькую Миа – и мою старую уличную банду. Как, интересно, у них идут дела? Справляется ли Байена? Находятся ли они в безопасности? Мне до физической боли их не хватало. Я чувствовала себя совершенно одинокой.

Однако ветки меликокки давали не только блестящие зеленые фрукты. Дерево помогло мне встретить друзей.

Дом семьи Сантос был огражден высоким забором, но с дерева я могла заглянуть на соседний участок. Там жила женщина чуть моложе сеньоры Сантос. Ее лицо было добрым и приветливым и понравилось мне с первого взгляда. Я наблюдала за этой женщиной, как в свое время наблюдала за индианкой, которая родила в джунглях. Что-то меня к ней притягивало. Это был голос инстинкта, которому я привыкла верить. Но я не показывалась ей на глаза. Жизнь в Кукуте научила меня, что лучше лишний раз не высовываться.

У женщины были дети: старшие, которые помогали развешивать белье, и несколько ребят моего возраста и младше. Они возились и играли, напоминая мне о жизни среди обезьян. Я видела перед собой любящую семью. Именно в такой семье, как эта, я бы хотела жить. Я замечала, как женщина, проходя мимо, ласково треплет волосы детей и улыбается им, даже когда они на нее не смотрят. Все дети были такими счастливыми и довольными! Я им очень завидовала. Они живут спокойно, не зная страха. Как же мне самой не повезло в жизни!

В один прекрасный день я решила больше не прятаться. Я села на ветку пониже и приблизилась к ее участку. Листья зашелестели, она взглянула вверх, и наши взгляды встретились. В ее глазах я увидела сострадание. Приободренная этой реакцией, я чуть больше высунулась из-за листвы.

Женщина улыбнулась мне. Она наверняка знала семью Сантос и представляла себе, что они за люди, потому что не произнесла ни слова и нервно оглянулась по сторонам. Потом она показала пальцем на меня, а другой приложила к губам. Этим она хотела мне сказать, чтобы я ничего не говорила. Нас могут услышать, и тогда у нас обоих возникнут большие проблемы. Она показала на свой дом и покачала горестно головой, давая понять, что понимает, в какой сложной ситуации я нахожусь. Я поняла, что женщина слышала мои крики, когда меня били.

Потом женщина показала на себя и тихим шепотом произнесла свое имя: «Маруйя». «Розальба», – возбужденным шепотом ответила я и поняла, что нашла нового друга.

Присутствие Маруйи давало мне надежду и придавало сил. К тому времени я была окончательно изолирована. Видимо, семья Сантос считала, что я слишком много знаю и могу проговориться. Поэтому я общалась только с собаками. Сантос это вполне устраивало. Я для них была почти как собака, побитое и бессловесное животное.

Но теперь у меня появился друг, которого я видела каждый вечер. Маруйя помогала мне пережить боль. Если я оказывалась на дереве, а ее не было, я слегка трясла ветку, листья шелестели, и она выходила из дома. Потом мы «говорили». Мы разработали способ общения, который не требовал слов. Это был своеобразный язык, основанный на мимике, жестах и знаках. Именно этот язык спас меня в тяжелую минуту.

Я полюбила Маруйю с первого взгляда. Я и сейчас ее люблю. На своем жизненном пути я нашла сокровище, и этим сокровищем была она. Маруйя была настоящим ангелом, которого мне в жизни повезло встретить. От радости я была готова кричать во весь голос, но вот этого-то нельзя было делать, чтобы не выдать нашу дружбу.

Вскоре произошел один очень неприятный случай. К тому времени я была у Сантос уже около года. Однажды в дом пришли двое мужчин, чтобы поговорить с Хуаном. У меня не было никакого желания знать что-либо про дела семьи, но я убиралась внизу и ненароком услышала их разговор.

Мужчины сидели в гостиной, а не в офисе, как они обычно делали, и орали во весь голос. Если бы я не захотела слушать, что они говорят (как говорится, меньше знаешь – лучше спишь), мне бы пришлось заткнуть уши. Я пришла в ужас от того, что услышала. Потом мне стало любопытно, и я подошла к приоткрытой двери гостиной. В одной руке у меня была тряпка, а в другой – флакон с чистящей жидкостью.

Хуан говорил громче всех. Судя по всему, они разрабатывали план налета, который должен был принести много добычи. Разговор шел о каком-то богатом доме и о том, что нечто, что находится в этом доме, очень дорого стоит.

– Но Рико, послушай, – произнес голос Хуана, – ситуация слишком опасная. Я бы не стал со всем этим связываться. Вдруг нам готовят ловушку и хотят взять нас за убийство этих людей? Там может быть полиция, и мы на этом не только не заработаем, но и потеряем.

Я поняла, что планы у них серьезные.

– Может, ты и прав, Хуан, – ответил голос, принадлежавший, по всей видимости, Рико. – Просто не хочется упускать такую уйму денег.

– Я понимаю, – ответил Хуан. – Это очень, очень соблазнительно. Но я привык доверять своему чувству, и что-то подсказывает мне, что это ловушка. У нас сейчас есть другие дела, о которых надо подумать.

– Ты о Фабио? – уточнил мужчина после недолгой паузы. – Ты прав. Он начинает доставлять нам проблемы.

Тут послышался голос третьего мужчины:

– Очень серьезные проблемы. Он уже не считается с нашими общими правилами. Он предает интересы семьи.

Раздался глубокий и сокрушенный вздох.

– Это может быть потенциально опасным, – сказал кто-то. Потом наступила тишина. – Мы не можем допустить, чтобы ситуация ухудшилась.

– В последний раз он отказался делать свою работу. – Хуан снова вздохнул. – Мне кажется, его время пришло.

Я затаила дыхание. Что он имел в виду под выражением «его время пришло»? Они собираются его убить?

– Так как лучше его уничтожить? – спросил третий голос.

– В этом нам поможет моя мать Мария, – ответил Хуан. – Надо действовать через нее.

Он говорил о сеньоре Сантос? Она тоже убийца? Меня это так поразило, что бутылка с чистящей жидкостью выскользнула из моей потной руки и с грохотом ударилась об пол. Дрожащими руками я схватила ее и бросилась на кухню.

Хуан через несколько мгновений тоже появился на кухне. Увидев меня, он облегченно вздохнул.

– Это ты шумела? – спросил он.

Я быстро кивнула.

– Тупое животное, – произнес Хуан. – Не надо ронять вещи и шуметь.

Он повернулся, но перед выходом, даже не оборачиваясь, бросил мне:

– А с тобой, мелкая сирота, мы тоже разберемся.