– Теперь послушай меня внимательно, Розальба, – сказала мне Маруйя, когда мы сидели в такси. – Не забывай, что Сантос никуда не делись и ищут тебя. Они не отказались от затеи тебя убить. У них могут быть свои люди в аэропорту. Поэтому ни на кого не смотри. Не говори ничего лишнего. Ты все время должна быть начеку.

Мне было сложно сконцентрироваться из-за обилия новой информации и скорости происходящих событий. Маруйя объяснила мне, что такое самолет:

– Это не автобус или такси, потому что он, как птица, летит по воздуху.

Я пыталась себе представить, как выглядит самолет и как я на нем полечу высоко-высоко в небе. Я вспоминала птиц в джунглях и думала: как он может лететь и не падать? Все это меня интриговало и пугало одновременно.

– Понимаешь, Сантос думают, что ты можешь выступить свидетелем, потому что ты много знаешь про дела их семьи. Так что не забывай: ты в большой опасности, – говорила мне Маруйя.

– Но я же ничего не знаю об их преступных делах… – возражала я.

– В этом они как раз и не уверены. Они считают, что ты очень многое видела и слышала. Здесь важно, что думают они, а они думают, что ты знаешь их секреты. Они не хотят рисковать. Если им представится возможность, они обязательно тебя убьют, – говорила Маруйя. – И меня, Розальба, с тобой не будет. Я не смогу тебе ничем помочь.

Только через несколько лет я по-настоящему поняла, какими опасными были Сантос. Тем не менее страх Маруйи оказался заразительным, и я сама начала бояться. Маруйя дрожащими пальцами поправила мне платье и волосы.

Наверное, в те времена аэропорт Camio Daza был совсем небольшим, но мне он показался огромным. Стойки регистрации, ряды кресел, стеклянные крутящиеся двери и залы с высокими потолками – все было гигантским. Оказавшись в здании аэропорта, я почувствовала себя лилипутом.

– Посмотри внимательно на фотографию, – сказала мне Маруйя по пути к стойке регистрации. – Это моя дочь Мария, которая приедет тебя встречать в аэропорт. Я ей тебя описала, поэтому она знает, как ты выглядишь. Теперь ты должна запомнить ее лицо, чтобы тебя встретила она, а не кто-то другой.

Столько волнений и переживаний! Наверное, Маруйя сама поняла, что слишком сильно меня напугала, и попыталась успокоить:

– Не волнуйся. У тебя все получится. Ты сильная и умная девочка, и я в тебя верю.

Ее слова приободрили меня и придали сил. Я словно выросла на две головы и стала смелее.

«Действительно, – подумала я, – не стоит так сильно переживать. У меня все получится».

В те дни на внутренних авиарейсах не надо было предъявлять какие-либо документы. Не нужны были ни паспорт, ни свидетельство о рождении или водительские права. Это меня устраивало, потому что у меня вообще не было никаких документов.

Мы показали билет на стойке регистрации, и я направилась внутрь аэропорта, куда провожающих не допускали.

– Будь острожной, – советовала мне Маруйя, – ни на кого не смотри. Ни с кем не разговаривай.

Я снова начала нервничать. В руках я держала небольшой чемоданчик, который Маруйя мне упаковала, а в кармане лежал билет и фотография Марии. Я вынула фотографию и внимательно на нее посмотрела. На черно-белой карточке была изображена приятного вида женщина со светлыми волосами и светлыми глазами. Я подумала, что ее глаза, наверное, синие, как мое платье.

У меня нет слов, чтобы описать, насколько я была благодарна Маруйе. Я много раз говорила ей об этом, но мне все равно казалось, что этого недостаточно. Она дала мне возможность сделать что-то хорошее со своей жизнью и верила в меня. Но у меня не хватало слов. Свою признательность я решила выразить действиями. Она и члены ее семьи будут мной гордиться.

Маруйя сказала, чтобы я шла и не оборачивалась назад. Но даже если бы я обернулась, то вряд ли заметила бы ее в огромной толпе. Возможно, Маруйя и сама постаралась уйти побыстрее, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Опустив голову, я пошла на посадку. Только в салоне самолета я немного расслабилась. Я решила, что если мафиози не убили меня в аэропорту, то вряд ли они сели в самолет.

Меня усадили в кресло у иллюминатора, из которого я смотрела в сторону аэропорта, безуспешно пытаясь разглядеть Маруйю. Пассажиры заполняли салон, а кресло рядом со мной оставалось пустым. «Интересно, – подумала я, – кто в него сядет? А вдруг какой-нибудь наемный убийца? Кто знает, может, они последуют со мной на борт».

Никто в соседнее кресло не садился, и я уже начала думать о том, что оно останется пустым. В проходе появился молодой человек, который сжимал в руке отрывную часть посадочного талона и двигался в мою сторону. Взгляд его остановился на моем ряду и пустующем кресле. Я следила за ним, словно за диковинным животным в джунглях. Он был высокого роста и выглядел подтянутым и спортивным. Что я буду делать, если он окажется подосланным Сантос убийцей? Как я собираюсь обороняться? Где расположены выходы из самолета?

Сейчас эти мысли кажутся мне смешными и детскими, но тогда я не на шутку испугалась. Видимо, мне передался страх Маруйи. Ладони мгновенно вспотели. Я отвернулась от мужчины и начала пристально смотреть в иллюминатор.

Самолет пошел на взлет. Я вцепилась в ручки кресла так сильно, словно находилась на вершине дерева, которое раскачивает сильный ветер. Мне до конца не верилось, что самолет может подняться в воздух. Однако мы взлетели, и из иллюминатора я смотрела на исчезающую из вида Кукуту. Я немного успокоилась и осмелилась взглянуть на моего соседа. У него на коленях лежала Библия. Признаюсь, меня это немного успокоило, несмотря на то что в Колумбии Библия была почти у каждого.

Сосед заметил, что я на него посматриваю, и сказал:

– Привет!

Я что-то промямлила. Мужчина взял в руки книгу. Это было красивое издание в синей коже и с окантовкой золотом по краям страниц. Мужчина улыбнулся и, словно объясняясь, произнес:

– Я священник.

Я была жутко рада это услышать.

Больше на протяжении всего двухчасового полета мы не произнесли ни слова. Я перестала нервничать и рассматривала джунгли, над которыми мы пролетали. Меня очень удивило то, что облака вблизи выглядят не так, как с земли. Перед посадкой я набралась смелости и обратилась к священнику.

– Меня в аэропорту будет встречать одна женщина, – сказала я и показала ему фотографию Марии. – Вы бы не могли мне помочь ее найти? Я очень боюсь потеряться.

– Конечно, – ответил священник. Несмотря на то что он явно торопился по своим делам, он нашел время помочь мне и обратился к сотруднице аэропорта. Иногда я вспоминаю его и думаю о том, где он и как сложилась его жизнь. Он бы, наверное, развеселился, узнав, что я приняла его за наемного убийцу.

Аэропорт Боготы был гораздо больше, чем в Кукуте, и людей в нем было неимоверно много. Все куда-то торопились, и я почувствовала себя маленькой и беспомощной. Без помощи сотрудницы аэропорта я могла бы легко потеряться, и никто бы обо мне даже не вспомнил. Но найти Марию оказалось совсем не трудно.

– Это она? – спросила сотрудница аэропорта, показывая на стоящую впереди нас женщину и сверяя ее с изображением на фотографии.

Я не была уверена. Но женщина была действительно похожа. Она помахала мне рукой, и я поняла, что это Мария.

В тот день Мария была одета в элегантный костюм. Ее широкая улыбка тут же напомнила мне Маруйю. К ее ноге прижимался маленький беленький мальчик.

– Это Эдгар, ему четыре года, – сказала Мария. – Эдгар, не стесняйся, поздоровайся с Розальбой.

Но Эдгар стеснялся, не отходил от мамы и не говорил ни слова. Я тоже стеснялась. Я была одета в красивое платье и только что прилетела на самолете. Ох, как много изменилось с тех пор, как я была беспризорником!

– Пошли, – сказала Мария. – Пора ехать домой и знакомиться с твоей новой семьей.

Я ущипнула себя за руку, пытаясь убедиться, что это не сон. Мария и ее муж Амадео взяли в дом совершенно незнакомую девочку. Много ли людей в этом мире готовы пойти на такой смелый шаг? Я решила, что Мария и Амадео – чудесные и добрые люди.

По пути домой Мария рассказала мне о себе и своей семье. Амадео работал менеджером отеля, и у них было пятеро детей. Эдгар был третьим. Несмотря на то что они не бедствовали, много денег уходило на образование и уход за детьми.

Мария рассказала мне о детях, о том, что им нравится и чем они занимаются. Она сказала, что у нее нет денег, чтобы отправить меня в школу, но она сама научит меня читать, писать и считать. Я очень этого хотела. Мария сказала, что я буду жить в комнате с Нэнси, которой тогда было семь лет, потому что она по возрасту ближе ко мне, чем другие дети. Мне в то время было приблизительно тринадцать или четырнадцать, но я была такого маленького роста, что походила на девятилетнюю.

Я быстро освоилась в семье Фореро. Первые несколько недель были наполнены впечатлениями и новыми переживаниями. Иногда по ночам мне снились кошмары из прошлой жизни. Я закрывала глаза, и мне казалось, что я снова очутилась в доме Сантос. Дошло до того, что я боялась ложиться спать, а если засыпала, то, по словам Нэнси, стонала и плакала во сне. Нэнси рассказала о моих проблемах Марии.

– Знаешь, у меня есть одна мысль, – сказала мне Мария через несколько дней. – Мне кажется, я знаю, как тебе помочь.

– Как? – спросила ее я, думая, что она имеет в виду какое-нибудь лекарство.

– Скажи, кто дал тебе твое имя?

– Сеньор Сантос, – ответила я.

– А как тебя звали до этого?

– Пони Мальта.

– Ну, Пони Мальта – это вообще не имя, а название напитка. Или, в лучшем случае, прозвище, – рассмеялась Мария. – А какое имя у тебя было раньше?

– Глория.

– И кто дал тебе это имя?

– Одна женщина, – ответила я. – Она очень плохо ко мне относилась.

Я нахмурилась, вспомнив Анну-Кармен и все, что я пережила в борделе. Мне было очень стыдно за эту часть моей биографии, и я не хотела рассказывать об этом Марии.

– Ах ты, бедняжка! Скажи, а какое имя ты носила с самого начала?

Я покачала головой, потому что не могла ответить на ее вопрос.

– У меня не было имени, – сказала я наконец.

– Понятно, – сказала Мария. – Видишь, вот в этом-то, может быть, и вся проблема. Твои прошлые имена – это имена, которые дали рабыне.

Мария улыбнулась, и я подумала, что у нее созрел хороший план.

– Тебе, дорогая, нужно выбрать другое имя, свое собственное. Таким образом ты избавишься от старых жизненных «хвостов».

Я стала думать о том, какое имя мне больше всего нравится, и через несколько дней придумала. Мария поговорила со священником, и тот крестил меня как члена ее семьи. Тогда мне было приблизительно четырнадцать лет, а имя, которое я себе выбрала, было Луз Марина. Первое слово по-испански означает «свет», а второе – «море».

Мне нравилось имя Луз – оно символизировало, что я нашла свет после многих лет, проведенных в темноте. Со вторым именем получилось немного интереснее. Тогда я не знала, что оно означает «море», но мне нравилось произносить это имя. Мне почему-то казалось, что оно имеет ко мне отношение. Может быть, это было моим первым именем, данным моими родителями? Или именем моей матери? Не знаю.

После крещения я вышла из церкви, чувствуя себя новым человеком. Я перестала даже отдаленно ощущать себя животным.

«У меня новое имя. У меня новая семья. У меня новая судьба, – думала я. – Меня зовут Луз Марина, и я уже не сирота».

Постепенно я стала совершенно другим человеком, свободным и независимым. Я с нетерпением ждала, как сложится моя жизнь.