Уиллоу сидела на большом ящике за рулевой рубкой и наблюдала, как исчезает в темноте полоса пены, вырывающаяся из-под кормы. Стараясь согреться, она подтянула колени к груди и обхватила их руками.

– Тебе не холодно? – спросил Кобб, стараясь перекричать рев двигателя, и, не дожидаясь ответа, стянул с себя тяжелую брезентовую куртку и кинул ее Уиллоу.

– Ты сам замерзнешь.

– Ничего, я привык к холоду и сырости, – ответил он, не отрывая взгляда от черной воды впереди.

Рей включил двигатель на полную мощность сразу же, как только они вышли из полосы прибрежного тумана. Уиллоу это нисколько не беспокоило: она еще в школе нередко участвовала в таких поздних прогулках на скоростных катерах и отлично знала, что ночью в океане видимость гораздо лучше, чем это кажется с берега. Жаль только, что она забыла, как холодно бывает даже летом в открытом море. Одно дело – грести на байдарке, чувствуя, как пот заливает глаза и спину, и совсем другое – нестись по заливу Мэн ночью на скорости двадцать пять узлов.

Она с благодарностью натянула куртку Рея и, просовывая руки в рукава, заметила синие буквы на своей ладони. Уиллоу была почти уверена, что это латынь.

Интересно только, каким образом столь типичный троглодит Дункан Росс смог запомнить такую длинную латинскую фразу?

Уиллоу опять подтянула колени к груди, обхватила их руками и предалась воспоминаниям.

Прошло уже два года с тех пор, как, заглянув в бар, тогда еще называвшийся «Брось якорь», она обнаружила там Дункана, потягивающего виски в компании с Ки, Ахавом, Джейсоном, Мэтом и Питером. Всего за четыре дня до этого они спасли ее и Рейчел от Рауля Вегаса и его помощника. Раненый Люк все еще был в больнице, а с лица Уиллоу не успели сойти синяки, заработанные во время этого опасного приключения.

Тогда она решила, что, перед тем как вернуться в Огасту, должна лично поблагодарить своих спасителей и особенно Дункана, потому что именно он, величественный, как Зевс, первым ворвался в дом, где девушек держали заложницами, и вырвал их из рук преступников.

Поэтому Уиллоу заплатила за их выпивку, немного посидела в баре и направилась к своей машине, а Дункан вышел ее проводить и, прежде чем она успела выразить ему свою особую благодарность, схватил в охапку и очень проникновенно поцеловал – прямо там, на открытой стоянке, на виду у всех. А она имела глупость ответить на его поцелуй, еще не зная, на какую опасную дорожку вступает, что со всей очевидностью доказывает, что высокоразвитый интеллект и здравый смысл – далеко не одно и то же.

Сразу после того головокружительного поцелуя Уиллоу, не ведая, что творит, сама сделала первый выстрел в войне, которая не кончилась и до сих пор. Разозлившись на Дункана, а еще больше – на себя, она достала из сумки ручку и написала на его ладони «троглодит», сообщив при этом, что специально пишет печатными буквами, чтобы он смог прочитать и найти это слово в словаре. Еще больше разозлившись из-за того, что Дункан оказался либо слишком тупым, либо слишком самонадеянным для того, чтобы понять иронию, она села в машину, хлопнула дверцей и уехала.

Именно тогда и началась продолжающаяся уже два года яростная схватка двух сильных индивидуальностей, во время которой военные действия то ненадолго затихали, то возобновлялись с утроенной силой. Каждый раз, когда Уиллоу приезжала домой навестить сестру, проклятый шотландец находил возможность остаться с ней наедине и целовал ее до тех пор, пока у Уиллоу не начинала кружиться голова и не появлялась путаница в мыслях.

Даже не пытаясь сформулировать, что именно она испытывает к Дункану Россу, Уиллоу все равно твердо знала, что это чувство – опасное. Причем опасность угрожает им обоим.

Мужчины, подобные Дункану, умеют мыслить только простыми категориями, а когда решают добиться чего-нибудь, то делают это с целеустремленностью голодного тигра. То, что такой хищник наметил в свои жертвы именно ее, иногда пугало Уиллоу, иногда приятно волновало, иногда, как, например, сегодня – просто бесило.

А восемнадцать месяцев назад она совершила очень большую ошибку.

И не важно, что та ночь оказалась самой замечательной ночью в ее жизни. Важно, что, переспав с Дунканом, она словно разбудила спящего тигра, который до этого довольствовался случайными поцелуями, веселыми перебранками и редкими, взаимно приятными объятиями.

Последние полтора года Уиллоу постоянно чувствовала, что на нее идет упорная охота. И если раньше она обычно приезжала домой по нескольку раз в месяц, то сейчас предпочитала оставаться на выходные в Огасте, с головой уходя в работу.

Она поступила бы так и сегодня, если бы в прошлый понедельник ей не позвонил Рей Кобб и не сказал, что, кроме нее, ему не к кому обратиться, потому что он знает ее лично и потому что она занимается как раз экологическими преступлениями, а о громких процессах, на которых она выступает, потом пишут все газеты. И еще он сказал, что только ей может доверить проведение тайного расследования, касающегося тех мест, где она сама родилась и выросла.

Именно из-за этого звонка Уиллоу и оказалась ночью на рыбацком катере посреди залива Мэн, в глубине души жалея, что находится здесь, а не в постели Дункана Росса.

Она невольно улыбнулась, вспомнив, как он стоял на причале, глядя вслед удаляющемуся катеру, бессильно сжав кулаки и широко расставив ноги, а туман клубился вокруг него, словно пар, вырывающийся из ноздрей разъяренного дракона.

Да, Дункан Росс, несомненно, тиран и деспот, однако он весьма темпераментный и на редкость привлекательный мужчина, который подходит ей во всех отношениях, кроме одного.

Беда в том, что Дункана совершенно не устраивал приятный, ни к чему не обязывающий роман. Он непременно хотел жениться на Уиллоу. И прожить с ней долгую жизнь, полную страсти, как пообещал сегодня. Поэтому она и вела с ним войну до победного конца, хотя иногда ей очень хотелось сдаться. Но она слишком хорошо знала, что не создана для таких серьезных отношений, которые нужны Дункану.

– Приехали, – сообщил Рей. Он заглушил двигатель и нажал несколько кнопок на панели приборов.

Уиллоу поднялась на ноги и посмотрела на цветной экран монитора.

– Мы сейчас далеко от острова Тандер? – спросила она, пытаясь сориентироваться по высветившейся на экране карте.

– Две мили до него. Мы вот здесь. – Рей пальцем ткнул пальцем в экран.

Уиллоу пристально вгляделась в темный горизонт. Наконец ее глаза с трудом различили очертания черных скал на фоне звездного неба.

– На нем и сейчас никто не живет? – опять повернулась она к Рею. – Все та же заброшенная гранитная каменоломня? Насколько я помню, те, кто поумнее, даже не пытались причалить к нему. Сплошные скалы и очень опасный прибой.

– Никто там не живет, – подтвердил Рей и улыбнулся, вспомнив их юношеские безумства. – А мы когда-то неплохо проводили там время. Помнишь, как всей компанией купались в старом каменном пруду?

– Конечно, помню. Это же единственное место, где можно было купаться, – кивнула Уиллоу, опять взглянув на остров. – Да и вода там достаточно прогревалась. А вы с Патти не заезжали сюда в последнее время?

– Нет. А зачем?

– Чтобы искупаться.

Даже в тусклом свете, отбрасываемом приборами, Уиллоу заметила, как вспыхнули щеки Рея.

– С чего бы нам вздумалось купаться в этом старом пруду?

– Ну, например, чтобы вспомнить юность, – мягко предположила Уиллоу, – и то, как вы тогда любили друг друга, и то, как мы жили тогда лишь одним днем.

Фыркнув, Рей отвернулся к экрану и опять нажал несколько кнопок.

– Думаю, ты слышала, что сказал Грэмп. Патти ушла от меня.

– Она подала на развод?

– Нет, – тихо ответил он, окончательно выключая двигатель. – Пока нет.

– А ты не думаешь, что, возможно, Патти и не хочет развода, Рей? Что она просто хочет вернуть того парня, в которого была влюблена в школе? – Она взяла Кобба за рукав и потянула к себе. – Может, ей не хватаеттого беззаботного мальчишки, которым ты когда-то был?

– Господи, Уилли, у меня трое детей, две закладные на дом, катер сжирает кучу денег, а в летние дни я едва успеваю проверить все ловушки. У меня нет ни времени, ни возможности гулять с Патти под луной.

– Значит, надо найти такую возможность, Рей. Какой смысл работать весь день, если вечером тебе не к кому возвращаться домой?

– Что-то я не вижу, чтобы ты сама спешила домой, – огрызнулся Кобб, натягивая резиновые перчатки. На дне катера он нащупал шест с крючком на конце и раздраженно махнул им. – Если память мне не изменяет, у тебя и в школе ни разу не было романа, который продолжался бы дольше четырех месяцев. Сколько тебе сейчас? Двадцать восемь? А ты все еще не завела семью.

– Не обо мне сейчас речь.

– Правильно, не о тебе, а об омарах, – согласился Рей, пристально вглядываясь в экран спутникового определителя координат, – и о чертовщине, которая творится в этих водах и вот-вот оставит меня без куска хлеба.

Он завел двигатель и на малых оборотах двинулся вперед, не сводя глаз с монитора.

– Ищи голубой с розовым поплавок, – велел он Уиллоу, включая прожектор и направляя узкий луч на воду.

Уиллоу не видела ничего, кроме черной воды, медленно перекатывающейся вокруг. Кобб сделал несколько кругов и вдруг заглушил мотор. Перегнувшись через борт, он опустил шест в воду и одним быстрым движением подцепил поплавок, бросил его на палубу, а потянувшийся за ним трос ловко намотал на небольшой барабан, висящий над палубой. Сразу же заработала лебедка, дрожа от тяжести поднимаемого с океанского дна груза, и Уиллоу отступила, чтобы не мешать.

Еще раз перегнувшись через борт, Рей подхватил показавшуюся из воды зеленую проволочную ловушку, поставил ее на планшир, а потом опустил на палубу так легко, словно она весила не больше, чем пакет с продуктами.

Уиллоу отступила еще дальше, потому что протухшая наживка невыносимо воняла, а Кобб открыл крышку ловушки и, запустив внутрь руку в резиновой перчатке, вытащил наружу крупного омара.

Тот висел в его руке почти неподвижно, лишь изредка судорожно подергивая хвостом и клешнями, точно так же, как и тот, которого он показывал ей на причале. Рей бросил омара на палубу, опять залез в ловушку и на этот раз достал мертвого краба. Краб тоже полетел на палубу, и на третий раз Рей наконец-то извлек из ловушки здорового двухфунтового омара, который яростно щелкал клешнями и бил хвостом.

– Похоже, именно здесь и проходит граница загрязнения, – сказал Рей, доставая из сумки инструмент, похожий на плоскогубцы, при помощи которого он быстро надел что-то вроде резинового намордника сначала на одну опасную клешню, а потом на вторую. – Пару ловушек я поставил ближе к острову, а еще несколько – подальше к югу и к востоку. Так мы сможем проверить, как далеко распространилась эта зараза.

Уиллоу посмотрела на мертвого краба, лежащего рядом с розово-голубым поплавком, и только сейчас сообразила, что здесь что-то не так.

– Ведь твои поплавки всегда были бело-оранжевыми, – сказала она, кивнув на рулевую рубку, выкрашенную в эти же цвета.

Рей махнул рукой, словно обводя все пространство океана:

– Вокруг острова всегда были сотни поплавков, а сейчас тут только те семь, что я поставил во вторник, и они сразу же бросаются в глаза. Я не собираюсь сообщать всем, что затеял расследование, поэтому выкрасил их в цвета, которые у нас никто не использует.

Уиллоу было известно, что каждый рыбак пользуется своими отличительными цветами, потому что обычно ловушки устанавливались так близко друг к другу, что иначе невозможно было бы найти свои.

Новость, что Кобб старается скрыть свой интерес к этому району, встревожила ее.

– А почему ты настоял, чтобы мы поехали ночью? И почему просил никому не говорить о нашей встрече?

Рей опустил связанного омара в пластиковый бак, туда же бросил мертвого краба и второго омара. Затем, перекинув ловушку через борт, он потряс ее над водой, избавился от вонючей приманки и отцепил проволочную клетку от конца длинного каната, намотанною на барабан.

– В последнее время у нас здесь происходят странные вещи, – хмуро объяснил он. – Кто-то перерезает канаты, на которых держатся поплавки, сыплет сахар в топливные баки катеров и пикапов, а лодку Фрэнка Портера утопили прямо у причала.

– Война за участки?

Рей покачал головой:

– Война за участки начинается с довольно безобидных, но понятных предупреждений: ловец может вытащить свою ловушку и обнаружить, что крышка открыта, или снасти могут быть перепутаны, а уж в самом худшем случае – трос перерезан. Но катер – это святое, его никто не тронет. Да и оборудование портят только в том случае, если дело зашло уже очень далеко и война разгорелась не на шутку. – Он опять покачал головой. – А то, что творится сейчас, началось ни с того ни с сего и без всяких предупреждений. Мы считаем, это работа тех, кто хочет сохранить в тайне то, что здесь происходит. Пострадали только те рыбаки, которые громче всех кричали о болезни омаров. – Рей шагнул ближе к Уиллоу, и она только сейчас заметила, какое измученное у него лицо. – Я рассчитываю на то, что ты сумеешь разобраться во всем, не поднимая шума, Уилли. Не упоминай моего имени и постарайся сделать так, чтобы в твоей конторе никто ничего не узнал.

Тревога Уиллоу усилилась.

– Думаешь, кто-то захочет рассчитаться с тобой?

– Они уже пробовали, – мрачно сказал Рей. – После того как я связался с Департаментом морских ресурсов, мне пришлось перебирать двигатель пикапа, потому что в бензобак насыпали сахарный песок.

Уиллоу слушала его, не веря своим ушам.

Кобб перевел дух и продолжил:

– Нас восемь человек, и за последний месяц мы несколько раз тайком встречались в море, чтобы все обсудить. В конце концов мы все решили, что ты – единственная, кому мы можем довериться. – Лицо Рея смягчилось, и он улыбнулся, покачав головой: – Вернее, все, кроме Фрэнка Портера. Он слишком хорошо помнит, что ты вытворяла еще в школе, когда от тебя никому спасу не было.

Уиллоу покраснела, вспомнив, как доставалось от нее и самому Фрэнку Портеру. Как-то они с одноклассницей за одну ночь переименовали его катер из «Алой зарницы» в «Старую задницу». Отступив в тень рубки, Уиллоу отвернулась к острову Тандер. Рей тихо рассмеялся за ее спиной:

– Фрэнк знал, что это сделали вы с Дженни Магуайр, потому что когда утром вы прибежали к причалу, чтобы полюбоваться на результат, у вас обеих пальцы были в зеленой краске.

– Это Дженни придумала, – призналась Уиллоу, – чтобы отомстить Фрэнку за то, что он нажаловался нашим родителям, когда мы тайком курили в байдарке. А кто, кроме тебя и Фрэнка, входит в эту группу? – спросила она, снова становясь серьезной.

Кобб засунул руку под прорезиненный рыбацкий комбинезон и из кармана толстой шерстяной рубашки извлек листок бумаги:

– Вот, я тут тебе составил список со всеми именами и телефонами на всякий случай. Ты здесь почти всех знаешь. Мы решили, что пока будем сидеть тихо и дадим тебе возможность честно отработать свою зарплату.

Уиллоу оторвалась от списка и сердито нахмурилась:

– Я работаю не меньше твоего, Рей.

– Я знаю, Уилли. – Он положил руку ей на плечо. – Мы все знаем, и мы гордимся тобой. Даже Фрэнк, оказывается, всегда верил, что из тебя выйдет толк. – Отвернувшись от Уиллоу, Кобб завел двигатель. – Но знаешь, он просил передать, что если еще раз заметит тебя рядом со своим катером, то с удовольствием перекинет через колено и выпорет.

– Считай, что ты меня предупредил. – Уиллоу засунула список в карман. – А вы не замечали ничего необычного поблизости от острова за последние месяцы, Рей? Может, появлялись какие-нибудь незнакомые катера?

– Ничего такого, – ответил он, поворачивая нос катера к острову. – И поверь мне, на наших встречах мы это обсуждаем.

– Сколько от берега до острова Тандер? Миль десять?

– Двенадцать, – уточнил Рей, не отрываясь от монитора. Он искал координаты следующей ловушки. – А еще в пяти милях за ним – четыре Лоцманских острова.

Даже сквозь рев работающего двигателя Уиллоу уже слышала, как грохочут волны прибоя, разбиваясь о скалы острова. Вероятно, именно поэтому кусок гранита в две мили длиной и одну – шириной и получил свое название.

Когда-то давно на острове Тандер находилась одна из множества каменоломен, поставлявших прекрасный гранит, из которого строился Бостон. Парусные шхуны подходили к массивному причалу, выдававшемуся далеко в море, загружались тяжелыми каменными глыбами и направлялись на юг.

Но за последние полвека американцы пришли к выводу, что четырехполосные автострады надежнее океана, а мощные грузовики быстрее парусных шхун. Металлические конструкции оказались дешевле гранита, и каменоломни, во множестве разбросанные вдоль побережья штата Мэн, были забыты и служили теперь любимым местом сбора подростков, стремящихся убраться подальше от родительских глаз.

– Ты что-то говорил о загрязнении, – напомнила Уиллоу, становясь у штурвала рядом с Реем. – Думаешь, в этом причина гибели омаров? А может, дело в какой-нибудь эпидемии?

– Мы следим за всем, что касается рыболовства, – покачал головой Кобб и нажал на кнопку. Картинка на экране сменилась. – Читаем все новые публикации, и ни в одной из них не упоминается ни о чем подобном. Это загрязнение, Уилли, – мрачно добавил он. – И произошло оно где-то в районе острова Тандер.

– А вы осматривали сам остров?

– Конечно. Мы с Фрэнком Портером обшарили его до последнего дюйма уже три раза за последний месяц, но ровным счетом ничего не нашли. – Он хмуро посмотрел на Уиллоу. – Разве что в пруду стало гораздо больше воды, чем раньше, а так ничего больше не изменилось. Он ничем не отличается от всех прочих островов в нашем заливе: только кривые сосны, дикие розы и несколько развалившихся зданий.

– А в пруду, значит, прибыло воды? Насколько?

– Ну, когда мы учились в школе, высота берегов была футов сорок, так? А теперь меньше двадцати. Теперь уровень воды в нем такой же, как в море.

– Но в этом ведь нет ничего удивительного, правда? В граните есть трещины, и морская вода может через них проникать в пруд. Рано или поздно это неизбежно должно было случиться.

– Да, но сейчас на окружающих его скалах видны следы прилива, а это значит, что трещины там довольно большие и морская вода как поступает в пруд, так и выходит из него.

– Когда мы в юности ныряли там, то, помнится, считали, что глубина пруда примерно тридцать футов. Значит, сейчас она составляет примерно пятьдесят, – вслух подсчитала Уиллоу. – Ты думаешь, туда выбросили какую-то отраву? – спросила она, потянув Рея за рукав куртки, потому что он перегнулся через борт в поисках очередного поплавка.

– Да, – ответил Кобб через плечо, – мы все так думаем.

– Но это значит, что к острову должно было причалить довольно крупное судно, загруженное ящиками или бочками. Чтобы загрязнение распространилось на две мили от острова, количество токсичных отходов должно было быть немалым.

Рей заглушил двигатель и пожал плечами:

– Тебе виднее, Уилли. Я просто предоставляю тебе информацию.

Он поднял с палубы шест с крючком и потянулся за поплавком. Уиллоу отошла в сторону, чтобы не мешать, и прислушалась к грохоту волн, разбивающихся о камни острова. По спине пробежал холодок, и она плотнее запахнула на себе куртку Рея. Скорее всего в болезни омаров виновато токсичное загрязнение, но если его источник находится не на острове, то где?

Кто-то мог выкинуть бочки с отходами вблизи от берега, что вполне вероятно, учитывая, как трудно большому катеру пристать к острову. Он мог просто проходить мимо, даже не остановившись, чтобы сбросить за борт свой груз. Такое иногда случается, и даже компании, имеющие контракт на легальную утилизацию отходов, нередко используют этот способ как более простой и дешевый.

Для того чтобы делать все по закону, требуется много денег и еще больше времени. Заявка на официальное захоронение токсичных отходов, как правило, рассматривается не один год, а потом за работой полигона ведется тщательное наблюдение. И время от времени, устав от бюрократической волокиты, наиболее предприимчивые и алчные люди находят обходные пути.

Установить происхождение тары с отходами, сброшенными в море, непросто. Она либо быстро разрушается водой, либо остается целой, но тогда вся маркировка, включая серийные номера, чаще всего оказывается предварительно уничтоженной.

Это в том случае, если тара вообще используется. Нередко химикаты просто высыпаются в океан.

За ночь Рей с Уиллоу отыскали и проверили все семь ловушек. К трем часам утра у Уиллоу уже кружилась голова от усталости и постоянного озноба.

– Пора двигаться к берегу, – сказал Рей, укладывая последнюю проволочную сетку на корме катера. – Скоро на причале появятся люди, а я не хочу, чтобы нас видели вместе.

Уиллоу сидела на скамейке в рулевой рубке и смотрела на ящик, заполненный больными и мертвыми омарами и крабами.

– Я возьму с собой несколько экземпляров, – сказала она. – И здоровых, и больных. Пошлю их в лабораторию.

– А это удастся сделать анонимно? Может, лучше обратиться в лабораторию другого штата? Не стоит тебе привлекать к себе внимание.

Уиллоу задумалась. Она не считала, что существует какая-либо опасность для нее лично. Плохие парни могут разобраться с несколькими недовольными рыбаками, но вряд ли они станут связываться с кем-то из прокуратуры штата. Для компании это равносильно самоубийству, к тому же виновным грозит длительное тюремное заключение.

– Я постараюсь использовать чужую лабораторию, – сказала она наконец. – Но тогда результатов придется ждать дольше. А пока я не разберусь, с чем мы имеем дело, прикусите языки и сидите тихо.

Рей молча кивнул, выключил прожектор, и они сразу же оказались в кромешной темноте. Потом он включил двигатель на полную мощность, и, разрезая черную воду, катер понесся к берегу.

Уиллоу еще плотнее закуталась в тяжелую куртку Рея, от всей души надеясь, что он не простудится из-за своей галантности. Она промерзла до костей, но дрожала сейчас не только от холода, но и от тревоги.

И дело не только в том, что у берегов острова Тандер плавает какая-то дрянь, но и в том, что люди, виновные в этом, находятся где-то близко и отчаянно пытаются скрыть следы своего преступления.