Сара проснулась оттого, что кто-то тихонько похрапывал в кровати рядом с ней, и через секунду вспомнила, что Делани спала сегодня здесь. Она не сразу смогла сообразить, почему в комнате так темно — понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, что у нее на глазах повязка. Она осторожно проверила правое колено: сгибать больно. Кроме того, почти все ее мышцы так одеревенели, что даже подумать было страшно о том, чтобы двигаться.

Господи, она такая беспомощная — не может даже пяти миль по частной дороге проехать, чтобы не врезаться во встречный автомобиль. Ее единственным спасением было то, что она ударила пикап, а не груженый лесовоз; вряд ли она проснулась бы этим утром после такого.

Сара решила: нужно пять минут поплакаться на жизнь перед тем, как начать то, что кажется невыполнимым, — жить этот день. Она, наверное, заснула на поврежденной руке — в пальцах пульсировала адская боль. Правое колено, казалось, распухло до размеров арбуза, а глаза снова наполнились слезами, но она сомневалась: это из-за того, что в них был фунт песка, или из-за мысли, что она зависит от милости Алекса?

М-да, она жалкая, как ни крути, и она еще не обдумала вопрос о ребенке.

Сара сразу привязалась к Делани и Такеру, когда они приехали на остров Крег, и полюбила их в следующие месяцы. Но она не имела ни малейшего понятия о том, как ухаживать за новорожденным. Надо будет начать смотреть больше медицинских передач. Она видела несколько передач о родах, но всегда думала, что обратит на них внимание когда-нибудь потом.

Ну, вот это потом и наступило.

Сара положила здоровую руку на живот, и ее жалость к себе развеялась ощущением радости. У нее внутри происходило чудо. Сейчас оно, наверное, не больше изюминки, но это точно ребенок ее и Алекса.

Итак, что же она на самом деле чувствует насчет Алекса?

Ну… если ей придется делить своего малыша с кем-нибудь, то Алекс Найт был самым прекрасным отцом, на какого могла надеяться женщина. Малыш станет частью дружной любящей семьи и будет расти в интересном, красивом месте. Она ведь может растить малыша и управлять базой, правда?

Тогда откуда у нее эта ужасная боль? Может, это страх давит на грудь или беспокойство. Может быть, это предвкушение, желание причиняет боль? Она жаждала на самом деле заниматься любовью с Алексом, чтобы оба они полностью осознавали, что происходит, и наслаждались этим.

Сара беспокойно заерзала. Это случится. Она чувствовала, как его намерение просто гудело в воздухе, когда он поднял ее на капот машины и поцеловал так, как целуют, когда испытывают нежность. Так, будто целовал не только симпатичное личико в комплекте с шикарным телом, но ее саму.

— Тебе нужно в туалет? — спросила Делани, зевая.

— Думаю, да, — сказала Сара с улыбкой. — Солнце уже встало? Который час?

Матрас колыхнулся.

— Шесть тридцать, — сказала Делани. На Сару упал край одеяла, когда ее нянька вылезла из кровати. — И опять идет снег. Я слышу папу на кухне. Помогу тебе одеться, а потом пойду наверх собираться в школу.

— Я люблю тебя, заинька. Спасибо, что ночевала со мной.

За ее признанием последовала тишина.

— Можно, я буду называть тебя мамой, Сара? — прошептала Делани дрожащим голосом.

Сара почувствовала, что ее глаза наполнились слезами снова.

— Конечно, можно, маленькая, — глухо сказала она, — мне очень приятно.

— Я знаю, что вы с папой не женаты по-настоящему, — сказала Делани, — но даже если вы разведетесь, ты все равно будешь моей мамой. Хорошо?

— Совершенно верно, — тихо согласилась Сара, — твой папа не сможет оспорить усыновление, иначе у дедушки будут неприятности.

Это была еще одна запутанная ситуация, которую им предстояло разрешить, но у Сары было такое чувство, что Делани достаточно взрослая, чтобы понять это. С Такером будет сложнее. В какую переделку они втянули детей!

— Тогда, мама, вставай, — сказала Делани, и Сара услышала, как она тихонько обошла кровать, — давай оденем тебя, а я пойду проверю, не сжег ли папа тосты. Удивительно, как мы выживали без хозяйки в доме все это время.

Сара тихонько засмеялась, но сразу же нахмурилась, когда почувствовала запах горелого тоста и — о боже! — лука, шипящего на сильном огне. Что Алекс такое готовит?

Пришлось потрудиться, причем немало, пока Сара кое-как добралась до ванной, опираясь на Делани, умылась и с ее же помощью заковыляла назад в комнату. К тому времени когда они вдвоем справились с одеванием и вышли в кухню, она уже была готова закричать. Вдруг ее подхватили на руки и отнесли за стол.

— Доброе утро, солнышко, — Алекс усадил ее на стул, — как ты сегодня себя чувствуешь?

— Да уж лучше, чем эта сковородка. Ее надо будет отмачивать в соде целую неделю, чтобы избавиться от вкуса лука.

— Ой, кому-то нужна таблетка счастья!

Вдруг к ее губам прижали маленькую таблетку, а в здоровую руку сунули стакан.

— Делани, разбуди, пожалуйста, Такера и помоги ему одеться.

— Может, мне сегодня не пойти в школу, — предложила Делани, — и остаться помочь Са… ой, маме?

— Если забыть о носках, приклеенных к вашим рукам, вы с Такером отлично пережили мою заботу, когда получили ожоги ядовитого плюща, — весело сказал Алекс. — Думаю, я смогу выдержать Сару.

А она сможет выдержать его? Сара задумалась, быстро выпила таблетку, поставила стакан на стол и обхватила колено скрещенными пальцами. Пожалуйста, пожалуйста, пусть Делани останется дома, беззвучно взмолилась она. Но затем услышала, как закрылась дверь в гостиную, и поняла, что обречена. Ей предстояло провести день во власти куда более заботливой няньки.

Дверь снова открылась, и кухня стала заполняться народом: Итан, Пол и Грейди по очереди то выражали беспокойство, то сыпали шутками — мол, выглядит она как пришелец из космоса. Но очень милый пришелец, заверил Грейди. А потом сразу же отругал за то, что она полезла менять лампочку в джакузи.

Шуточки не прекращались, пока Такер не ворвался в кухню, громко хлопнув дверью, подбежал к Саре и обнял ее так сильно, что она пискнула.

— Я тоже хотел ночевать с тобой, — сказал он, и Сара почувствовала, как маленькая ладошка коснулась ее перевязанных глаз. — Болят? — громко прошептал он. — Как это — ничего не видеть?

— Очень грустно. — Сара ощупью нашла его лицо и погладила по щеке. — Зайчик, можешь принести мне одну из тех палок, обгрызенных бобрами, что мы нашли, чтобы я могла нащупать, куда идти?

— Не беспокойся, Такер, — сказал Алекс от плиты, — она не может ходить, поэтому ей не нужно ничего нащупывать.

— А как ты собираешься писать? — спросил Такер. Сара почувствовала, как он прикоснулся к ее правой руке. — У тебя же рука не работает.

— А я левша, как и твой папа. Но это не важно, потому что я не могу видеть.

— Ой, я не подумал. А они будут облазить?

— Что?

— Папа сказал, что твои глаза обгорели как на солнце. Они будут облазить, как мои руки, когда я обжегся?

— Нет, глаза облазить не будут, — смеясь, сказал Алекс, на этот раз откуда-то рядом со столом. — Садись есть, чтобы не опоздать на автобус.

В следующие полчаса шуточки в разговоре чередовались с предположениями о том, что они едят. По вкусу Сара определила, что Алекс приготовил омлет с грибами, сыром и пережаренным луком, и все это дополнялось пригоревшими тостами. Когда мужчины ушли на работу, а дети убежали на школьный автобус, уже сигналивший на дорожке, кухня опустела и наступила неожиданная давящая тишина.

— Твое лекарство уже подействовало? — спросил Алекс от мойки.

— Должно быть, да, потому что я перестала ощущать вкус.

— Ага, — он был где-то справа, — позволь напомнить: мы вдвоем одни на целый день. Это на случай, если ты собралась критиковать мою готовку.

— Это не готовка, — парировала она, — это жуткая еда, которую силой заставили есть беззащитных лю…, — она вскрикнула, когда ее неожиданно подняли.

— Прекрати, — резко сказала она, обращаясь к тому месту, где, по ее мнению, было его лицо, — нужно предупреждать.

— Тогда пропадет все веселье, — возразил он, пинком открывая дверь, и понес ее в гостиную. — Теперь посиди и послушай телевизор, пока я уберу. Затем поедем на базу.

— Что? Зачем?

— Чтобы я мог там все осмотреть. Я там почти год не был и никогда не рассматривал детально, в каком состоянии это место.

— Но дорога на базу заметена снегом.

— Я ее расчищу. Все равно это нужно сделать, на случай пожара. — Сара почувствовала, как он наклонился близко к ней. — Ты все еще настроена запустить ее, даже в твоем положении?

— Да, — прошептала она, — я смогу управлять ею и с малышом.

— Тогда нужно выяснить, сколько потребуется денег, чтобы открыть ее и поддерживать в рабочем состоянии, согласна? — спросил он, и его губы были все еще очень близко.

— Грейди сказал, что она в приличном состоянии.

Вдруг она ощутила пустоту рядом с собой.

— Не важно, что думает Грейди, — сказал Алекс откуда-то сверху. — Итан и Пол дали мне право сказать последнее слово по поводу работы этой базы. — Вдруг он снова оказался рядом с ее лицом: — И если ты опять хотя бы намекнешь, что я ожидаю чего-нибудь в обмен на разрешение, я сделаю так, что Роланд и Марта Бенкс покажутся святыми. Поняла? — рыча, закончил он, а его дыхание обжигало ей щеку.

Сара со вздохом кивнула.

— Умница, — прошептал он, легонько поцеловав ее в губы.

И она снова ощутила пустоту рядом. Включился телевизор, и из него полилась музыка в стиле кантри.

Боже правый, что это все значит?

Сара судорожно вздохнула. Он подумал, что она тогда решила переспать с ним ради базы?

Как он мог до этого додуматься? Ох. Скорее в аду выпадет снег, чем она близко подойдет к его кровати!

***

Алекс широко улыбнулся, пока Сара не видит его. Он еще не встречал никого, кого можно было бы так быстро рассердить или кто выглядел бы таким трогательно разгневанным. Его улыбка стала еще шире, когда Сара стала теребить повязку на руке, мрачно хмурясь в пустоту. Затем он тихо повернулся и вернулся в кухню. Ему претила мысль о том, чтобы сделать любимой женщине больно, но он не собирался упускать возможность обойти защиту и очутиться в ее постели.

Алекс знал, как легко может человек, особенно разочаровавшийся в жизни, с головой уйти в заботу о других: это намного проще и безопаснее, чем разбираться с собственными разбитыми мечтами. Разве для него самого дети не стали центром вселенной, когда ушла Шарлотта?

Но из-за травм Сара будет вынуждена сегодня сидеть, не видя ничего, в главной комнате базы и размышлять о своих прошлых несчастьях, нынешней ситуации и о будущем.

Когда она захочет есть, придется довериться Алексу, чтобы он накормил ее; если ей нужно будет пройти из точки А в точку Б, придется довериться ему, чтобы он отнес ее. А если Сара, наконец, захочет быть героиней собственной истории, ей придется оставить свою оборону на время, достаточное, чтобы Алекс смог доказать, что она может доверить ему свое сердце.

Отчаянно надеясь на этот план, Алекс накинул куртку, вышел на улицу и стал загружать в кузов снегоочистительного грузовичка дрова, которых должно было хватить для обогрева по крайней мере большой гостиной в административном домике на базе. Сколько бы дров для этого ни понадобилось, он не собирался возвращать Сару домой, пока она не будет готова надеть его обручальное кольцо на палец по-настоящему.

Как только закончил с дровами, он вернулся в дом и тихонько заглянул в гостиную. Сара сидела там насупленная и разгневанная, как встревоженная птица. Злость — это хорошо, это в сто раз лучше, чем настороженность.

Алекс отправился в кладовку, нашел большую корзину и стал складывать в нее еду. Он заметил бутылку вина на верхней полке, взял ее, сдул пыль и положил туда же. Но вспомнил, что Сара беременна и ей не стоит пить вино: взял вместо него пару бутылок игристого виноградного сока. Отнес корзину в автомобиль. Вернулся в дом, прошел в гостиную, на ходу спросив, как она себя чувствует, прошел к лестнице. Не останавливаясь услышать ее ответ, взбежал на второй этаж, стащил с кровати постельное белье, скрутил его и положил в коридоре. Затем пошел в ванную и сложил полотенца и туалетные принадлежности в наволочку.

Потом отнес все это в машину и зашел в комнату Сары, чтобы взять кое-что из ее одежды. Он открыл верхний ящик комода, достал белье… и заметил маленькую коробочку с обручальным кольцом, подаренным им к Рождеству. Взял и ее, засунул в наволочку, когда вдруг услышал звук колокольчика.

Какого черта он звенит?

А затем он вспомнил, что это был тот колокольчик, который Сара поставила на кофейный столик, чтобы он мог позвать ее, когда сам выздоравливал после аварии. Вообще-то он им не пользовался, потому что крик вызывал более интересную реакцию.

— Вы звонили, миссис? — манерно произнес он, заходя в комнату.

— Что ты делаешь? — спросила она. — По звуку не похоже на уборку в кухне.

— А ты, значит, управляющий, контролирующий каждую мелочь, не так ли? — спросил он, избегая ответа на ее вопрос. — Тебе понадобится персонал для работы на базе, но они и месяца не продержатся, если ты будешь докапываться до каждой детали. Особенно проводники. Это независимые люди, не любящие, чтобы ими командовали. Потому они и проводники.

— Я умею управлять персоналом. А вот ты меня беспокоишь. Ты забыл наложить мазь мне на глаза и поменять повязки. — Она протянула здоровую руку: — Дай мне мазь, я сама справлюсь.

— Но сама ты не сможешь наложить повязку. Твоя правая рука — один большой моток бинта.

Она уронила руку и снова насупилась.

— Я наложу мазь перед тем, как ехать. — Он снова принялся носить вещи в грузовичок, довольно улыбаясь.

Через двадцать минут он закончил — осталось только упаковать лекарства для Сары и ее саму. Алекс примчался в гостиную, выключил телевизор, подошел к дивану и увидел, что Сара лежит, тихонько посапывая. Он бы тоже заснул, если бы не мог видеть даже свой нос.

Ему не хотелось будить ее: чтобы выздороветь, сон был нужен. Он наложит ей мазь, когда они приедут на базу. Он сделал еще одну ходку к нагретому грузовику, неся куртку и лекарства Сары, затем вернулся в дом, взял одеяло со спинки дивана, укрыл ее и отнес в грузовик. Она даже не проснулась, но плотно завернулась в куртку, лежащую на сиденье, и снова засопела.

Наконец Алекс и сам залез в машину, устало вздохнул и двинулся по дорожке. Соблазнение собственной жены потребовало много монотонной работы и планирования, но иногда мужчине нужно чуть-чуть постараться, чтобы произвести впечатление на женщину.