Дейдре очнулась с глазами полными слез. Так всегда происходило после вселения демона. Что ж, хотя бы не рыдает в голос, как раньше.

Она лежала на толстом ковре, головой на подушке, укрытая одеялом. Рядом, на низком шестиугольном столике, исходил паром чайник и металлическая чашка с мятным чаем. Вокруг столика валялись остальные подушки.

Дейдре утерла слезы и села. Просторная комната была наполнена светом и воздухом. Мебель разгораживали резные деревянные ширмы, и струящиеся сквозь них лучи предвечернего солнца ложились на пол ажурными узорами. Прохладный ветерок нес аромат хвои и далекого океана.

Скиталец перетащил ее на верхний этаж святилища, в покои, принадлежавшие прежде канонистке, а теперь Тайфону. Последнее, что отчетливо помнила Дейдре, – как столкнула Франческу со змея. После этого все слилось в зыбкое голубое марево, опаленное невыносимым жаром.

Восстановив дыхание, Дейдре заметила в просвете между ширмами широкий балкон с видом на извилистые авильские улицы и волнующуюся под ветром саванну. Осторожно поднявшись, Дейдре обнаружила, что одета в голубую шелковую блузу и расшитый золотом длинный белый жилет. Тайфон снова облачил ее в одежды знатной остроземской дамы, служительницы канонистки.

Иногда это облачение Дейдре даже нравилось: белый жилет красиво оттенял ее темную кожу. Но гораздо чаще раздражало, что Тайфон наряжает ее, словно куклу. Демон внедрил своих адептов в ряды служителей Кейлы, вынудив Дейдре принимать участие в придворных интригах – как вечность назад, когда она в роли дральской аристократки плела такие же интриги ради Боанн в Нагорье.

За прошедшие десять лет Тайфон успел поручить Дейдре руководство тайной охраной и восполнение адептских рядов, которые изрядно проредил Фелрус, лишивший демона возможности заниматься Разобщением. Теперь Тайфону поклонялось большинство влиятельных авильцев – военачальников, купцов, банкиров, даже духовенства – без их помощи он никогда не поработил бы Кейду. По принуждению демона Дейдре, пользуясь своим политическим опытом, манипулировала сговорчивой авильской знатью, а несговорчивую устраняла.

И вот теперь Дейдре наконец привела в действие вынашиваемый все эти годы план по освобождению от демона. Она улыбнулась, окрыленная проблеском надежды, – и тут же спрятала улыбку, боясь сглазить удачу.

Ей удалось убедить демона, что она полностью обращена и предана делу Разобщения. В результате демон перестал копаться в ее памяти (что он мог делать только в ее личном присутствии). Поскольку после такого вмешательства Дейдре обычно лишалась сил на пару-тройку дней, это очень затрудняло руководство тайной охраной. И вот уже два года демон не читал ее мысли. Но как будет после освобождения? Сможет ли она морочить демону голову и дальше? Помешает ли проникать в сознание?

Прервав раздумья, Дейдре помолилась, прося дать ей сил и возможность снова увидеть Боанн. А потом сжала руки в кулаки и вышла на балкон. На западе наплывающие с океана тучи затягивали горизонт пеленой дождя, но здесь, в городе, сияло в лучистой синеве предвечернее солнце.

Пройдясь по балкону, Дейдре обнаружила стоящего к ней спиной Тайфона: алебастровая гора мышц в семь футов высотой, укутанные шелковой рыжей гривой плечи, пестрые красно-черные крылья.

Рядом громоздился большой куб слепоты. Не черноты. Черный – это оттенок цвета, его можно различить, его можно воспринять. При взгляде на куб Дейдре видела не черноту, она вообще ничего не видела. Такое воздействие оказывал на нее Скиталец. Остальные фокусы, которые он проделывал с людьми, ей были нипочем. Человека в такой непосредственной близости уже накрыла бы афазия и бред.

– Демон, я здесь, – объявила Дейдре.

Тайфон обернулся. Глаза его теперь блестели ониксово-черными, но прочие черты остались прежними: вздернутый нос, тонкие губы, острые скулы. Снисхождение, с которым он на нее посмотрел, вызвало у Дейдре жгучую ненависть, от которой она чуть не подпрыгнула на месте, лишь огромным усилием воли сохранив бесстрастное выражение лица.

– Ну что, моя своенравная дочь? – пророкотал Тайфон. – Стоило оно того? Я полагал, твои самоубийственные выходки уже в прошлом. Столько лет минуло.

– Это совсем другое, – с поклоном разъяснила Дейдре. – Это для Разобщения.

По алебастровому лицу демона сложно было определить наверняка, но Дейдре показалось, что он приподнял брови.

– Тогда изволь объясниться, дочь моя. Каким образом выход из-под моей власти приближает Разобщение?

– Я пыталась защитить плоды наших трудов от безмозглой твари, которой вы доверились. – Дейдре бросила презрительный взгляд на Скитальца, что потребовало отдельного усилия, поскольку глаза не хотели смотреть на слепое пятно.

– Дочь моя, я запрещаю тебе строить козни против… – Дейдре на миг оглохла, когда демон произнес подлинное имя Скитальца.

Чтобы крепче держать чудовище в узде, Тайфон поколдовал над его сознанием, ослабляя пагубное воздействие на того, кто – хотя бы мысленно – назовет Скитальца подлинным именем. Поэтому теперь Скиталец временно оглушал тех, кто мог это имя услышать (или ослеплял тех, кто мог увидеть).

К Дейдре вернулся слух.

– Если продолжишь артачиться, – договорил Тайфон, – я увеличу пребывающую в тебе часть моей души. Ты еще не убедилась, что больше не в силах сопротивляться Разобщению? Ты можешь лишь приближать его.

– Давно убедилась, милорд. И сделаю все, чтобы оно наступило, а также постараюсь обратить в нашу веру мою ненаглядную Боанн. Не сомневайтесь…

Дейдре запнулась на полуслове, и ее повело влево.

Такое уже случалось прежде. От каждого движения Скитальца балконная плита дрожала, как от землетрясения, и чтобы не выдавать себя Дейдре, Скиталец временно парализовал чувствительные к вибрации нервы в ее ногах. Эти же нервы, как она уже знала, отвечали за равновесие, поэтому, когда они отключались, Дейдре могла устоять вертикально лишь не выпуская ноги из виду.

Восстановив равновесие, она обнаружила, что снова оглохла. Это Скиталец что-то вещал.

– Тайфон, – произнесла Дейдре, не слыша собственного голоса. – Я должна… мне нужно вам сказать… – Ее снова качнуло в сторону, но тут разом вернулись и слух, и равновесие.

Тайфон хмурился.

– Что ты делала, когда освободилась?

– Чудовище не слишком с вами откровенно, как я погляжу, – улыбнулась Дейдре.

– Что ты делала? – Тайфон грозно сдвинул брови.

– Вы вознаградите меня за преданность, когда узнаете, – поклонилась Дейдре. – И убережете от мести Скитальца.

Демон смотрел выжидающе.

– Я давно хотела выяснить, каким образом нашему делу служит тихое увядание. Я не могу действовать вслепую, ничего не зная о нашем самом мощном – вы сами так говорили! – оружии. И может быть, теперь, когда я защитила дело Разобщения от мерзкого чудовища, вы наконец расскажете мне про тихое увядание?

На этот раз Дейдре подготовилась к реакции Скитальца – пошире расставила ноги и дождалась, когда вернется слух.

– Ты ожесточила… – Снова мгновенная глухота, скрывающая имя Скитальца. Демон шагнул к Дейдре. – Признайся наконец, что ты сделала?

– Я вывела на сцену Франческу, – улыбнулась Дейдре.

– Без моего приказа? – холодно обронил демон. – Еще не пришло время ранить Никодимуса.

Улыбка Дейдре стала шире.

– Прошу меня простить, но это было необходимо, чтобы… чтобы… – Как же трудно говорить, когда не слышишь собственный голос. – Франческу требовалось задействовать, чтобы защитить и ее саму, и плоды наших трудов. Мне, как главе тайной охраны, стало известно, что Скиталец ловчит. Он вознамерился забрать Франческу себе.

Дейдре умолкла, все еще ничего не слыша. Тайфон показал на Скитальца и что-то произнес. К Дейдре вернулся слух.

– Ты ввела в игру Франческу, чтобы спасти от Скитальца? – Демон смерил Дейдре непроницаемым взглядом.

Она кивнула.

– Франческа скоро отыщет Никодимуса. И исцелит от нанесенной вами раны. А вам я о своих планах сообщить попросту не успела, опасаясь, что чудовище выкрадет или прикончит Франческу прежде, чем моя просьба дойдет до ваших ушей.

Демон не сводил с нее черных блестящих глаз.

– И ты решила выполнить задуманное под шумок, воспользовавшись выходкой Никодимуса?

– Выходкой?

– Никодимус со своими учениками проник в святилище после нападения ликантропов у Северных ворот, а потом прорвался в мою личную библиотеку.

– Простите, милорд, я ничего не понимаю. Что именно произошло?

Демон фыркнул.

– Надеюсь, твое изумление неподдельное, иначе отныне я не верю выражениям твоего лица.

– Не только неподдельное, но и глубочайшее! Так что же все-таки случилось, милорд?

Тайфон рассказал, как Никодимус вломился в библиотеку и едва не настиг его в разобранном состоянии сознания.

– Я должен тебя поблагодарить, дочь моя. Приведя… – снова кратковременная глухота, скрывающая имя Скитальца, – в святилище, ты заставила Никодимуса отступить. Хотя, доберись юнец до меня, его ждал бы большой сюрприз.

Дейдре похолодела от страшной догадки. Неужели она, сама того не зная, помешала Никодимусу ее освободить?

– Милорд, я и не подозревала…

– Разумеется, нет, дочь моя. Но это не главное, главное – Франческа. Расскажи мне, что ты от нее узнала.

Дейдре вздохнула поглубже. Расстроила она планы Никодимуса или нет, свои собственные все равно нужно претворять в жизнь.

– Милорд, я смиренно воздержусь от повиновения, пока не услышу от вас подлинное имя Скитальца, способное оградить меня от его воздействия. И нижайше прошу растолковать мне про тихое увядание, иначе я не смогу представить наши замыслы во всей их полноте.

– Смиренно? Нижайше? – Демон рассмеялся и скрестил руки на груди. – Я ведь могу попросту изъять интересующие меня сведения из твоей памяти.

– На это уйдет день, и еще пару-тройку я проведу без сил. Вам это невыгодно. Мне доложили, что Скиталец снова крадет у вас ценности. Помните лорнское ожерелье, которое он поглотил два года назад? А иксонскую амфору за год до того? Только на этот раз он позарился не на вещи, а на Франческу.

Скитальца действительно прежде не раз ловили на воровстве, но сейчас Дейдре лукавила, прекрасно зная, что Франческа ему без надобности. И чтобы убедить Тайфона, понадобятся доказательства.

– Я узнала, что Скиталец снял браслет, которым вы удерживали Франческу. Снял с целью лишить его магических свойств и спрятать Франческу от вас, чтобы беспрепятственно поглотить. Я не могла поделиться подозрениями, милорд, не выведав, где чудовище прячет цепочку. Мне нужны были доказательства. Теперь же мои люди выяснили, что Скиталец скрыл браслет в теле одного из своих адептов. В одном из тел, которые… простите, милорд, я не знаю, как именно он их поглощает. В одном из тел, которые он заглатывает? Которые магическим образом консервирует? Как бы то ни было, цепочка в одном из них.

Тайфон окаменел, превратившись в алебастровую статую. Дейдре не сомневалась, что его сознание рыщет сейчас в поисках пресловутого браслета.

Она вдруг попятилась на подгибающихся ногах. И снова оглохла. А когда подняла глаза, увидела надвигающийся куб слепоты.

– Не смей меня трогать! – велела она, не слыша собственного голоса. Пусть она не обладает, в отличие от Скитальца, способностью воздействовать на разум, она все еще аватара Тайфона. И способна призвать достаточно сил, чтобы сокрушить голыми руками мраморную глыбу. – Клянусь именем Создателя, я сверну тебе…

Куб остановился.

– Обоим повелеваю молчать! – Это ожила алебастровая статуя и с молниеносной скоростью скользнула в куб слепоты.

На миг Дейдре осталась на балконе одна. Отступив на шаг, она подавила инстинктивное желание бежать. Тайфон выступил из куба. Обе его руки до локтей были покрыты темной, наполовину свернувшейся кровью. На ладони блеснула тонкая серебряная цепочка.

Дейдре улыбнулась.

– Дочь моя, – обратил к ней свой жуткий белый лик Тайфон, – или ты объяснишь, что сделала с Франческой, или я сам вырву у тебя воспоминания.

– Милорд, я отказываюсь говорить, пока мне не будет явлено истинное имя Скитальца и смысл тихого увядания. Я – подлинный адепт Разобщения, а не он.

– Ты глава моей тайной охраны, – возразил демон. – Я имею право знать.

– А я имею право отстаивать интересы Разобщения, – скованно поклонившись, ответила Дейдре. – Вырвав у меня воспоминания силой, вы лишь навредите нашему делу в ответственный момент. – Она кивнула на Скитальца. – Это чудовище манипулирует вами, подстрекая…

– Молчать! – рявкнул демон и обернулся к Скитальцу.

Дальше Дейдре не слышала, но поняла по выражению лица Тайфона, что он требует объяснений у чудовища.

Дейдре не сдержала улыбку. Может, Скиталец и полудракон, но оратор из него никудышный. Как аватара, Дейдре смутно ощущала чувства демона – его подозрения стремительно росли. Еще бы: Скиталец уже не раз демонстрировал в прошлом свою алчность и необузданность. А главное, Тайфон нашел браслет в желудке одного из поглощенных Скитальцем адептов. Демону нипочем не догадаться, что его туда подбросила Дейдре… Хотя без помощи Франчески уловка бы не удалась.

До нее докатился отголосок вспыхнувшего у демона гнева. Скиталец не может объяснить, откуда взялся браслет, и Тайфон, кажется, стращает его, не стесняясь в средствах.

Наконец Тайфон договорил, прошагал мимо Дейдре и только потом остановился.

– Разберусь с ним позже. Ему еще многое предстоит мне объяснить. А сейчас, дочь моя, следуй за мной. Заглянем в твое сознание и проверим, действительно ли чисты твои намерения. Если твоя приверженность Разобщению подтвердится, я велю канонистке Кейле рассказать тебе про тихое увядание.

Дейдре поклонилась, бормоча слова благодарности.

– Тем не менее, Франческу необходимо немедленно вернуть. Снаряди лучших своих людей. Я пока не готов ранить Никодимуса.

– Да, Тайфон.

– Пойдем, – кивнул демон и двинулся прочь.

Дейдре снова поклонилась. Теперь начинается самая опасная часть плана. Она оглянулась на куб слепоты. Чудовище стояло у балкона.

Все эти годы Скиталец не обращал на нее внимания. Они сталкивались лишь тогда, когда Тайфон посылал полудракона схватить Дейдре после очередного самоубийства. Но теперь чудовище видит в ней кровного врага… Сперва Скиталец ополчится лично на нее. Опасно, конечно, однако потом он обратит свою ярость на Никодимуса или, что хуже, на Франческу. Нужно срочно его обессилить. Обычно во власти Тайфона Дейдре никак не могла ни навредить, ни помешать полудракону, но сейчас демон сам в гневе, а значит, у нее появляется удобная возможность послужить орудием кары.

Пройдя несколько шагов вслед за Тайфоном, она резко обернулась и кинулась на Скитальца. Слепота метнулась ей навстречу.

Пробежав несколько шагов, она вклинилась в куб – и ослепла. А еще оглохла. Не видя и почти не чувствуя своих рук, она все же попыталась выставить их вперед. Судя по резкой боли, она на что-то наткнулась – на что, непонятно, все тактильные ощущения пропали, но Дейдре знала: она во что-то упирается. Вслепую, наугад, она попыталась обхватить противника одеревеневшими руками. Потом подхватила, приподнимая… и…

Барабанные перепонки чуть не лопнули – это Тайфон рявкнул, чтобы она прекратила. Перед глазами забрезжил свет. Дейдре держала над головой массивную глыбу, с которой свисало что-то длинное и серое, похожее на бесконечную руку из двадцати-тридцати сочлененных локтей. За ней просматривалась балконная ограда и покатый черепичный купол святилища. В глазах снова потемнело.

Наклонившись, Дейдре что было силы швырнула чудовище вперед.

Она тяжело дышала от натуги. Ощущения нахлынули разом, захлестывая так, что ее замутило. Кто-то властно схватил ее за руку и дернул к себе, как расшалившегося ребенка.

Тайфон, кто же еще. Но Дейдре все равно издала победный клич, глядя на куб слепоты, катящийся вниз по куполу в пропасть.

Повинуясь внезапному порыву, она посмотрела в застывшее гневной белой маской лицо демона.

– Ты не сможешь больше противиться Разобщению! – прошипел он. – Кто против нас – тот будет с нами.

Кровь застыла в жилах, будто наполняясь ледяной крошкой. В глубине души Дейдре знала – не понимая откуда и почему, – что демон не лжет.

Со своего наблюдательного пункта у входа в проулок Никодимус увидел Скитальца, падающего с вершины купола, – огромное тело катилось кубарем, размахивая кошмарными многосуставными конечностями.

– Что там, Нико? – спросил Шеннон из темноты.

Старик и переодетые кобольды притаились по колено в грязи в узкой улочке Водяного квартала – отряд перебирался окольными, неприметными путями из одного разоренного района в другой.

Никодимус вернулся в проулок к Шеннону. За спиной старика рассредоточились кобольды – им чем темнее, тем уютнее. Жила и Кремень переговаривались вполголоса, остальные трое коротали время за игрой кости. У Никодимуса защемило сердце. Из Остроконечных гор он повел на охоту за Тайфоном пятнадцать кобольдов. Теперь, спустя десять лет бесконечных стычек с ликантропами и демонопоклонниками, у него остались только эти пятеро.

– Скиталец свалился из покоев канонистки, – сообщил Никодимус Шеннону.

– Сцепился с Кейлой? – предположил старик.

– Может быть. А может, это демон его, для острастки. В любом случае плохо дело. Нужно куда-то скрыться до вечера.

Старик поправил серую рясу.

– Я тебе то же самое твержу. Но куда? Под Скользящие доки?

– Нет, водохранилище наполнено, – покачал головой Никодимус.

– Толстосум Дал?

– После того побоища на складе? Благодарю покорно.

– Шайка старухи Фатимы?

– Старуха до сих пор обещает награду за мою голову.

– Что же ты такого наговорил той ночью в ее спальне, мальчик мой? – фыркнул старик.

Никодимус поморщился.

– Может, к Гаю Огню?

– Помнишь, во что Жила превратил левую руку его брата?

– Жила не виноват. Думать надо головой, прежде чем хватать кобольда без предупреждения. И потом, Гай все равно братца своего недолюбливает.

– Нет, не годится, – вздохнул Шеннон. – Значит, остается только брошенная привратницкая.

– Да, наверное. – Никодимус помолчал, оглянувшись на купол. – А если спрятаться на пепелище?

– Кто там сейчас за главного?

– Все тот же старый пес.

– Я лучше толченого стекла наемся, – скривился Шеннон.

– Бросьте, магистр, не такой уж он и пройдоха.

Шеннон только сузил затянутые бельмами глаза.

– Хотя, конечно… – вздохнул Никодимус. – Все может быть.