По прикидкам Франчески, до лагеря они дошли где-то через час или два после полуночи. Под сенью заслоняющих луну и звезды секвой царила кромешная темнота, словно в пещере, – понятно, чем это место приглянулось кобольдам.

Светловолосые воины оживленно загомонили, и Франческа вскоре обрадовалась не меньше, уловив запах еды. У нее тоже урчало в желудке и ныли ноги.

Почти бегом преодолев последние сто ярдов, они обнаружили у костра Шеннона, который подкладывал хворост в огонь и помешивал бурлящую в котле чечевицу. Рядом громоздилась стопка жареной рыбы. С урчанием и смехом кобольды набросились на рыбу и принялись заглатывать, почти не жуя.

Никодимус рявкнул на них так, словно сейчас припечатает боевым заклинанием. Кобольды пригнулись, зашипели, но оторваться от рыбы и не подумали. И лишь когда Никодимус угрожающе шагнул вперед, они, выстроившись в шеренгу перед Шенноном, по очереди с тихим бормотанием склонились к руке магистра. Потом, покончив с церемониями, кобольды разлили по плошкам чечевичную похлебку и первые две порции передали Франческе с Сайрусом. Похлебка оказалась пресноватой, но горячей и сытной.

Никодимус подсел к Шеннону – не вплотную, чтобы не касаться, – и они завели беседу вполголоса. Старик выглядел изможденным, одряхлевшим и желчным. До той истории про пациента с мозговой опухолью Франческа расценила бы бесцветный взгляд и вяло шевелящиеся губы Никодимуса как равнодушие. Теперь же она отчетливо видела скрытый под маской безучастности страх.

Сайрус хотел поделиться половиной похлебки, но Франческа уже наелась и, наоборот, отдала ему остатки своей. Как эти иерофанты остаются худосочными при таких аппетитах? Видимо, все уходит на работу сердца, кующего магический текст.

– До утра можно спать спокойно? – спросил Сайрус, не переставая работать ложкой.

– Никодимус, нам можно спокойно спать до утра? – переадресовала вопрос Франческа.

Какограф развязал хвост, и волосы укутали оливковые плечи черным шелковым плащом. Франческа попыталась представить, в каком состоянии ее собственная коса. Интересно, найдется ли в лагере гребень?

– Тайфон сюда пока не добирался, – ответил Никодимус. – С учетом темноты и обилия владеющих накожной магией, я думаю, беспокоиться не о чем. Разве что демон додумается залить весь лес люцерином.

– Вот и славно, – кивнула Франческа, оглядываясь на Сайруса.

Когда ужин закончился, она поинтересовалась, где Жила. Услышав, что кобольд отлеживается в хижине, Франческа без всякого стеснения разбудила его и проверила, как движутся дела. Рана благополучно затягивалась. Убедившись, что пациент идет на поправку, целительница отправилась искать магистра Шеннона. Старик сидел в самой маленькой хижине и разговаривал с Никодимусом. На столбике кровати примостился, распушив перья и закрыв глаза, попугай-фамильяр.

Бесцеремонно выставив из хижины Никодимуса, Франческа занялась Шенноном. Чарослов попытался отказаться от осмотра, но Франческа хладнокровно пропустила все возражения мимо ушей и засыпала его вопросами, постепенно выстраивая историю болезни. Потом она его все-таки осмотрела: послушала сердце, легкие и урчащий желудок. Выстучала спину и грудную клетку, пропальпировала живот.

Сопротивление больного понемногу таяло, смущение рассеивалось. Способность Франчески наблюдать организм пациента во времени явила себя в полную силу: взгляд целительницы устремлялся то в уготованное Шеннону недолгое будущее, то в прошлое, и тогда сквозь морщины и впалые щеки проступали черты молодого смуглого красавца.

– Они еще не видели по-настоящему, насколько я сдал, – заговорил вдруг Шеннон. – Я имею в виду Никодимуса с ребятами. – Он помолчал. – Не то чтобы я хочу им демонстрировать, но… они не видели.

Франческа жестом пригласила его сесть на кровать, а сама устроилась на табурете.

– Хорошо, что я взглянула. Хотя пока заклятье не затронуло напрямую ни один из органов, по всем признакам, болезнь сильно прогрессирует.

– Прогноз?

– Непосредственной угрозы пока нет. Однако за будущее я беспокоюсь. Хорошо бы показываться целителю раз в два месяца.

– Хорошо бы Создатель послал мне до кончины хотя бы одного, – натужно рассмеялся старый чарослов.

Франческа подавила порыв напроситься добровольцем.

– Может, попробовать создать новый призрак? – спросил Шеннон.

– Нет, – мягко ответила Франческа и содрогнулась внутренне, увидев тоску на его лице. – Слишком большая нагрузка на организм.

Шеннон вздохнул.

– Никодимус верит, что отвоюет изумруд. Но раз Дейдре погибла… Это ужасная потеря.

– Вы об этом спорили с Никодимусом?

Слепой старик покачал головой.

– Не сказать чтобы спорили, о чем тут спорить… Болезнь сделала меня брюзгой. Я срываюсь на него за то, что тащит меня в дикую глушь, где я медленно гнию в хижине посреди леса, пока он шныряет по городу без единого слова из магических языков, которые я ему столько лет вдалбливал.

Франческа кивнула.

– Вам досадно, что он отказался от чарословия?

– Может, я и напрасно печалюсь. Но это единственное, что я мог ему дать.

– Он бы, думаю, возразил.

– Непременно… И все же повремени мы хоть немного с выходом из долины Небесного древа, ручаюсь, преуспели бы куда больше.

Франческа не ответила.

– Да, что же это я… Вы, в отличие от нас, не полуночница, – спохватился Шеннон, поглаживая бороду. – Сон куда важнее, чем слушать стариковское брюзжание.

– Я привыкла к недосыпу.

– Тогда считайте, что я хочу побыть один. А может, разбужу Азуру. – Он кивнул на нахохлившегося попугая.

– Спокойной ночи, магистр, – попрощалась Франческа, направляясь к выходу.

– Магистра, – окликнул ее Шеннон у самой двери. – Не знаю, как вы посмотрите на такое признание от старого пня, но…

Франческа терпеливо ждала.

– Но все же приятно, когда тебя выслушивают, осматривают, когда тебя…

«Трогают», – договорила мысленно Франческа за старого чарослова, не решавшегося произнести двусмысленность при женщине.

– Я рада, что представился случай вас осмотреть. Теперь мне будет спокойнее.

Шеннон кивнул.

Франческа вышла наружу, окунаясь в сырой аромат подлеска. Хотя в уставшие глаза словно песку насыпали, а ноги гудели не переставая, она чувствовала себя куда бодрее, чем после побега из лечебницы.

Сайрус с Никодимусом сидели у костра. Ни одного из кобольдов поблизости не наблюдалось. Заслышав ее шаги, Никодимус встал и оглянулся на хижину Шеннона.

– Он попросил пока его не беспокоить. Осмотр выявил прогрессирующую болезнь, не достигшую острой стадии, – сообщила Франческа.

Никодимус посмотрел на нее, потом снова на хижину.

– Но, возможно, вам стоит вернуться к разговору о магических языках.

– Опять он за свое… – выдохнул Никодимус.

– Тогда могут всплыть и другие нелегкие темы, – помолчав, все-таки намекнула Франческа.

Никодимус встретился с ней взглядом, и она опять почувствовала его боязнь потерять Шеннона. А может, злость на старика. Неважно. Франческа потерла саднящие глаза.

– С вами, конечно, хорошо, но я, пожалуй, покину этот светский раут и удалюсь на боковую.

Никодимус вскочил.

– Да, правильно. Вы с Сайрусом устраивайтесь в моей хижине. – Он показал на один из домиков. – Постель свежая, а я все равно до утра буду охотиться с учениками. Если что понадобится, обращайтесь к магистру.

Пожелав спокойной ночи, Франческа отправилась с Сайрусом в хижину и уже за порогом зажгла несколько светляков. Внутри оказалось тесновато, но чисто – по бокам два крепких топчана, а между ними у дальней стены грубо сколоченный письменный стол. Под его сломанную ножку был подсунут увесистый фолиант. Франческа с любопытством глянула на корешок – и чертыхнулась от изумления.

– Что там? – обернулся Сайрус.

– Каталог.

– Что?

– Бесценный артефакт, позволяющий отыскать любой текст в пределах Звездной академии. Говорили, что Никодимус уничтожил его много лет назад. А он, оказывается, целехонек, подпирает какую-то рухлядь в забытой Всевышним дыре!

Сайрус рассмеялся.

– Что ему толку от магического текста, если он не может им воспользоваться.

– И я называла его умалишенным! Как будто ему было чего лишаться. Подумать только, Каталог! – покачала головой Франческа.

– Ему бы твоя бурная реакция польстила. Снова принялся бы строить глазки.

– Не начинай. Он нас в одной хижине поселил.

Ладони Сайруса легли Франческе на плечи и начали разминать затекшие мышцы. Франческа не возражала. Оба молчали. Она вспомнила, как Шеннон благодарил ее за осмотр, за то, что уделила ему внимание. Ей внезапно захотелось, чтобы и на нее смотрели так же, касались ее так же – без страсти, даже без романтического влечения, а бережно и почти безучастно.

Благодарно похлопав Сайруса по руке, она отстранилась и посмотрела на него, одновременно желая и не желая, чтобы он шагнул к ней. Он уселся на кровать и жестом пригласил ее сесть рядом.

– Ты окружила врачебной заботой банду отступников. А кто позаботится о тебе?

Франческа опустилась на кровать, стараясь не придвигаться слишком близко.

– Я устала.

Светло-карие глаза Сайруса смотрели испытующе. Медленно наклонившись, он поцеловал ее в щеку. Франческа не шевельнулась, не отозвалась ни словом и сама не разобралась, что чувствует, кроме неожиданного тепла в груди. Сайрус коснулся ее щеки, и Франческа прильнула к его ладони.

– Сайрус, мы будем спать. Просто спать.

Он осторожно притянул ее к себе. Франческа сидела не шелохнувшись, растворяясь в усталости и изнеможении. Сайрус сжал ее в объятиях чуть крепче, и ей стало спокойно и уютно. Вот такого прикосновения она ждала. Они повалились набок, уткнувшись друг в друга, словно разношенные мягкие туфли.

Франческа начала погружаться в сон. Сайрус поцеловал ее в шею, и она ненадолго проснулась, но ничем себя не выдала, и постепенно его дыхание стало глубоким и ровным. Франческа заснула окончательно.

Призрак Шеннона в очередной раз почувствовал, что вываливается из книги. Он приземлился на пол в той же библиотеке, где очнулся каких-нибудь два дня назад. Если не считать роящихся под потолком огненных светляков, круглую комнату окутывала темнота.

За спиной призрака стоял магистр Акома с раскрытым журналом, а рядом с ним – престарелая магистра Нийоль, в белых глазах которой плясали отблески пламенеющих абзацев.

У ног чарословов лежали два завернутых в зеленые мантии тела – голову одного обвивало золотистое оглушающее заклятье, шея другого была свернута под немыслимым углом. Вздохнув по неистребимой привычке, призрак взглянул на магистру.

– Очевидно, при нашем появлении сработали сигнальные чары, – проронила она мрачно. – Итог печален.

Призрак оглянулся на иерофанта со свернутой шеей, потом начертал: «А демон?»

– Ни слуху ни духу, ни его, ни канонистки. Боюсь, сбежал.

Призрак поборол желание снова начать допытываться, кто она такая. «Книга с моими воспоминаниями?» – написал он.

Вивиан указала за его плечо. Обернувшись, призрак увидел тот самый фолиант, обнаруженный два дня назад. Записку убрали, но брызги крови на обложке никуда не делись. Шеннон протянул уцелевшую руку к книге и замер, не уверенный, что сумеет открыть тяжелый том.

– Позвольте мне, магистр, – вмешался Акома, распахивая обложку.

Призрак оглянулся на молодого чарослова – глаза на скульптурном лице светились пытливым интересом. Шеннон учил Лотанну, когда у того еще борода не росла, и хотя не опекал его, как других студентов, всегда ему симпатизировал. «Спасибо, магистр», – написал он, подкрепляя благодарность кивком.

Лотанну ответил полупоклоном.

Открытая книга лежала перед призраком. Страницы золотились сиянием нуминуса. Призрак понятия не имел, как отделяют память от духа и как вернуть эту память обратно. Поэтому для начала он просто коснулся ладонью страницы.

Ничего не произошло.

Тогда он ухватил двумя пальцами первый абзац и потянул. Предложения обволокли кисть, словно золотая пряжа на вертящемся веретене. Страница перевернулась, и на золотистое облако вокруг кисти намоталось еще немного текста. Страницы зашелестели быстрее и быстрее, рунное облако засияло так ярко, что стало больно глазам, и призраку пришлось отвернуться. А потом комнату озарила ослепительная вспышка, но, когда она погасла, призрак увидел лишь собственную бестелесную руку и чистые страницы.

– Получилось? – спросила магистра Нийоль.

«Не думаю», – ответил призрак. Потом дописал: «Постойте». При мысли о жизни в долине Небесного древа перед глазами встало хмурое лицо Никодимуса. Он вспомнил пир горой, который закатили кобольды перед отправлением, льющееся рекой вино и застольные песни. Вспомнил долгий путь через саванну, первые стычки с ликантропами, а потом целый год обрастания связями в Авиле.

– Теперь вы знаете, как до вас добрался Тайфон? – поинтересовалась магистра.

Призрак наморщил лоб. «На склад, где мы отсиживались, напали. Тогда мы с автором еще были одним целым… но на нас налетел боевой змей. Помню, как видел свое истекающее кровью тело на земле и думал, что умер».

Магистра Нийоль кивнула, прочитав.

– А потом что?

«Меня доставили в святилище, в покои под самым куполом. Я отбивался как мог, поэтому все несколько сумбурно. Там была Дейдре. И бледный демон, наверное, Тайфон. А еще там была женщина… на первый взгляд женщина».

– А на самом деле нет? – уточнила магистра.

«Секундочку, – написал призрак, вороша воспоминания. – По-моему, это был дух. Она что-то сделала с моим сознанием. Кажется, она и забрала память. Логично. Иначе Дейдре бы знала, что со мной творят, а так она не видела ни меня, ни той женщины. Может, ей сказал демон, но она могла решить, что это произошло во время нападения на Шеннона. Тогда понятно, почему в записке говорилось найти убийцу. Тем более что я тогда эту женщину-духа не узнал, поскольку встреча с ее автором состоялась гораздо позже».

Белые глаза магистры недоверчиво сузились.

– Тайфон привел вас к духу ныне живущего человека?

Призрак кивнул. «Вам это покажется бредом, но теперь я точно знаю, чей дух забрал мою память». Он помолчал. «Это была Франческа».

Франческа проснулась среди ночи, когда Сайрус выбрался из кровати. Он прошлепал по дощатому полу, потом скрипнула дверь. В туалет вышел. Франческе и самой не помешало бы. Дождавшись, когда Сайрус вернется, она встала – и с удивлением увидела на второй кровати кобольда. Изгарь? Из всех кобольдов она пока научилась отличать только Жилу.

Небо на востоке едва заметно светлело, но холод стоял ощутимый, поэтому, быстренько присев под ближайшим папоротником, Франческа поспешила назад в хижину. Внутри царил все тот же полумрак – похоже, по задумке кобольдов, свет не должен проникать сюда даже днем.

Сайрус приподнял одеяло, приглашая забраться обратно в уютное тепло.

На подушке темнела его голова – черные кудри разметались по белой наволочке, пол-лица скрыто вуалью. Сквозь полусонные мысли Франчески вдруг отчетливо пробилась одна – о жизненных вехах, о том, что она еще не старуха, но уже и не юная свистушка. Половина чарословской жизни позади, промелькнула в мановение ока, а ведь еще так многого хочется добиться.

Пристраиваясь рядом с бывшим возлюбленным, слушая его ровное дыхание и размеренное биение сердца, Франческа представила жизнь как вертящееся огненное колесо, сыплющее искрами дни и ночи и слишком быстро сгорающее. Что будет, когда и для нее солнце прекратит свою вечную погоню за луной и звездами? Станет ли смерть неожиданностью или окажется возвратом к тому, что она знала еще до рождения?

Плотнее закутавшись в одеяло, Франческа почувствовала невесть откуда взявшуюся уверенность, что смерть предстанет чем-то уже единожды испытанным.

Призрак Шеннона проник в личный кабинет Тайфона первым. Как и в остальных покоях под куполом, там было пусто. Магистра Нийоль не сомневалась: демон сбежал. Наморщив лоб, она сообщила, что теперь охоту придется начинать заново, когда демон объявится в другом городе.

Тайфон удирал в спешке. Вокруг валялись перевернутые стулья, на полу и на столешнице – разбросанные книги и свитки. Магистр Акома в задумчивости застыл над рукописными листами.

– Какая-то разработка, – пробормотал он, перебирая записи. – Никогда ничего подобного не видел.

Магистра Нийоль с призраком принялись рыться на полках с книгами. Не прошло и минуты, как магистра вытащила из плотного ряда увесистый том.

– Вот.

Она отстегнула застежку. Призрак подошел ближе. Магистр Акома не отрывался от разрозненных записей.

Наскоро пролистав книгу, Вивиан с неожиданной для ее старческих пальцев ловкостью вытянула целую страницу золотого текста и подкинула в воздух. За ней устремился фонтаном полноводный сияющий поток, страницы зашелестели, поднимая ветер.

Повисшее над полом золотое облако сгустилось в прозрачную фигуру – высокая веснушчатая женщина с темной косой, в которой поблескивали серебряные нити. Вне всякого сомнения, призрак Франчески… только раза в два старше Франчески нынешней.

Магистра Нийоль откашлялась.

– Франческа?

Дух недоуменно обернулся. Потом смежил веки и уткнулся подбородком в грудь, словно засыпая.

– Франческа! – повторно окликнула ее магистра.

Дух распахнул глаза и огляделся.

Наверное, в таком же сомнамбулическом состоянии находился и призрак Шеннона, когда Дейдре выпустила его из книги. «Пусть напишет записку», – подсказал призрак.

Магистра Нийоль озадаченно сдвинула брови, но затем все же попросила дух Франчески написать на нуминусе дату рождения своего автора. Дух повиновался. Шагнув ближе, магистра подцепила с ладони призрачной Франчески золотую фразу.

– Утверждает, что ее автор родилась более трехсот лет назад.

«Тогда пусть напишет дату смерти своего автора», – предложил призрак.

Составленная духом фраза заставила магистру Нийоль покачать головой.

– Говорит, ее автор уже сто лет как мертва.

«Ничего не понимаю», – растерялся Шеннон.

– Я тоже.

«Сколько ей потребуется, чтобы прийти в себя и общаться с нами осмысленно?»

Магистра Нийоль задумалась.

– Не знаю. Но мешкать нельзя. Даже если Тайфон сбежал, остались преданные ему иерофанты, которые могут устроить бучу. – Она оглянулась на призрак. – Предлагаю поместить вас обоих в журнал. Выпустим в более безопасном месте.

«Куда вы хотите перебраться?»

– Сегодня переночуем в какой-нибудь таверне, а потом найдем караван, идущий в Холодный Шлюз, откуда я отправлю колаборис на Луррикару.

«А как же мой автор? И Никодимус с Франческой?»

– Пошлем колаборис и займемся поисками Никодимуса, – кивнула Вивиан.

«Он не Буревестник».

– Об этом позвольте мне судить самой, когда мы его разыщем. Ваш автор, ручаюсь, окажется где-то рядом с ним.

Призрак задумчиво потер подбородок, потом согласился.

– Вивиан! – позвал магистр Акома.

Чарослов все это время так и простоял у стола, заваленного раскрытыми книгами и заметками.

– По-моему, это метазаклинание. Способное изменить природу языка на большой территории. Оно перенимает некое лингвистическое свойство того, кто его накладывает, и насаждает присущие этому свойству законы на охватываемом участке.

Магистра Нийоль протяжно выдохнула.

– Друг мой, а нельзя ли еще раз, только попроще?

– Если демон наложит это заклятье, все языки там, где оно подействует, станут более демоническими, то есть, по моему разумению, более хаотичными… Может, более интуитивными. И тогда, я подозреваю, демоническим ордам будет проще закрепиться на нашем континенте.

«Нужно его уничтожить», – написал Шеннон обоим магистрам.

Акома покачал головой.

– Представьте, что будет, если такое заклинание наложит Альцион – во всех языках сразу же добавится логики. Язык в самой основе своей станет антидемоническим.

– Соберите все заметки, – после некоторого раздумья распорядилась Вивиан. – А вечером на досуге снимите копию с того, что мы здесь обнаружили.

Она приготовилась раскрыть клинический журнал, но ее остановил мягкий голос Акомы.

– Еще кое-что. Заклинание может наложить Альцион. Но ведь может и Буревестник.

Магистра Нийоль оцепенела.

– Тогда лучше спрятать его понадежнее и выяснить, кто же Никодимус на самом деле. – Она смерила взглядом призрак. – А заодно разберемся, кто присвоил тело женщины, называющей себя Франческой.

Франческа проснулась снова, когда зашаталась кровать. Сайрус поднимался с постели, но поскольку он ничего не сказал, Франческа отвернулась и закрыла глаза. Ее бедро вдруг задела тяжелая рука.

– Что такое? – сонно промычала Франческа, поворачиваясь на бок.

То есть должна была промычать. Собственного голоса она почему-то не услышала. Франческа сглотнула. Сайрус, покачиваясь, стоял рядом, губы шевелились, но тоже не издавали ни звука. Сев рывком, Франческа попыталась выговорить: «Сайрус!» – тщетно. Слабый свет, сочащийся через щели в досках, начал меркнуть. В хижине потемнело.

Сайрус бился, будто в конвульсии.

– Сайрус, что с тобой?

На этот раз Франческа ощутила дрожь голосовых связок, но голоса по-прежнему не было. Ее окутывало глухое безмолвие. Глухое! Она оглохла!

Франческа кинулась к двери, и комната потонула в темноте. Только тогда Франческа догадалась, что это не свет меркнет, а ее накрывает слепота.