Сайрусу довелось побывать у ветряного маршала лишь однажды, много лет назад. Миледи Ория вызвала его к себе и пообещала повышение, если он отправится служить в Остродеревье. В тамошней экспедиции трудилась и давняя знакомая Сайруса – прелестная молодая иерофантка по имени Сильвия. Маршал дала Сайрусу день на раздумья.

Франческу он тогда увидел лишь ночью, когда она пришла домой совсем без сил в надежде урвать хотя бы четыре часа сна до утренней смены. Известие о возможном переводе Сайруса привело к ссоре, которая длилась битый час, и Франческа, взбешенная тем, что спать теперь осталось всего ничего, пригрозила отправиться на свободную койку в лечебнице. Сайрусу пришлось замолчать.

На следующее утро он принял назначение и, написав короткое прощальное письмо Франческе, полетел в Холодный Шлюз, а оттуда отбыл на корабле с вечерним отливом.

И вот теперь Франческа ворвалась в его жизнь снова. Или, наоборот, он ворвался в ее жизнь. Это ведь он тогда уехал – а теперь вернулся. Ему казалось всегда, что он живет так же, как пилотирует – уверенно, без неоправданного риска. Но Франческа действовала, словно мощный восходящий поток – непредсказуемый, бурлящий и при этом возносящий ввысь. Может быть, тогда у них ничего не получилось, потому что оба были слишком молоды и горячи?

Теперь они стали мудрее, остепенились. Франческа целитель, он тоже взлетел достаточно высоко, чтобы рассчитывать на капитанство. Если они благополучно переживут эту передрягу, все равно придется ждать не меньше года, пока ему дадут корабль – не исключено, что как раз здесь, в Авиле, удастся попытаться заново… А потом, когда он все-таки станет капитаном – что ж, ей всегда хотелось работать где-нибудь в большом городе на востоке, и вот тогда он сможет отвезти ее на своем корабле куда ей будет угодно. Прекрасные мечты. Но лишь мечты.

Сперва нужно отвратить нависшую над Авилом угрозу кровопролития и отловить чудовище, отобравшее у Франчески слух.

Сайрус оглядел покои маршала. Довольно просторные для иерофантского казарменного жилья; повсюду пестрые ковры, пуфы, резные ширмы и даже несколько растений, похожих на иксонские банановые деревья. Все почти как тогда, в его давний визит, за исключением спеленатого парусиной и цензурными чарами тела на полу. Такого в здешнем интерьере прежде не водилось.

В коридоре послышались голоса. Мгновение спустя дверь распахнулась, впуская маршала Орию и капитана Изема. При виде Сайруса и пленника они замерли на пороге, но уже миг спустя, повинуясь мановению руки, зеленые мантии озарились сполохами ярко-синего текста и пошли волнами, приходя в боевую готовность.

Сайрус снял вуаль.

– Сайрус? – удивился Изем.

– Капитан, – приветствовал он старшего по званию поклоном. – Маршал, прошу простить за нарушение устава.

Изем прикрыл и запер за собой дверь, а Ория шагнула к пленнику.

– Кто это?

– Молодой пилот, которому не посчастливилось прийти мне на помощь, когда я, шатаясь, вышел из леса. А потом он уже не по своей воле вплел меня в свой прыгошют, спасаясь от ликантропов.

Изем посмотрел на Орию.

– Если проложим себе путь на взлетную площадку, мне хватит часа, чтобы поднять в воздух «Королевскую пику».

Маршал покачала головой.

– Излагайте, – велела она Сайрусу. – Только быстрее. Возможно, вы только что развязали Вторую гражданскую войну.

Сайрус доложил обо всем, что выяснилось в Авиле, включая разговоры с Никодимусом Маркой, его подозрения насчет демона, узурпировавшего власть Кейлы; иерофантов, напавших на отряд Никодимуса, и наконец, об устроенном Скитальцем побоище.

– Кто-нибудь еще видел, как вы сюда пробирались? – осведомилась Ория.

Сайрус мотнул головой.

– Я натянул вуаль до самых глаз, а пленником руководил через его же мантию. Да, имейте в виду, он признался в том, что поддерживал сепаратистские настроения Кейлы, хотя ни о каком демоне, по его словам, ведать не ведает.

Ория опустила вуаль и скептически поджала губы.

– Капитан, – обратилась она к Изему, – пленника зачислите к себе на корабль, под любым предлогом, на ваше усмотрение. Потом пусть его тайно переправят в Холодный Шлюз – только без драматизма, как в прошлый раз.

– Да, миледи, – поклонился капитан.

– Маршал, – выпалил Сайрус, – разрешите изложить план действий!

– Слушаю, дозорный. Что вам требуется?

– Помощь капитана Изема в поисках Саванного Скитальца в Северной саванне.

Маршал уставилась на Сайруса.

– По-моему, вы недооцениваете серьезность положения. Как мне только что конфиденциально сообщил Изем, Селеста стягивает весь западный флот к Луррикаре, откуда ее корабли в два счета прибудут в Авил. Доставленные на «кречете» Вивиан и Лотанну должны были каким-то образом урегулировать обстановку – здесь как-то замешан демон и поиски Никодимуса Марки. Пока, насколько я понимаю из ваших слов, академики терпят неудачу. И в свете вышеперечисленного я никак не могу отпустить Изема гоняться за непонятным чудовищем.

Сайрус лихорадочно соображал. Первым порывом было признаться, как важно вернуть Франческе слух. Но какое маршалу дело до Франчески?

– Миледи, – начал он. – Если академики здесь для того, чтобы задержать Никодимуса, надо полагать, такова воля Селесты?

Ория, поджав губы, переглянулась с Иземом.

– Вы помните приказ по флоту дословно?

– Да. И склонен считать, что дозорный правильно понимает суть. Если у нас есть возможность арестовать Никодимуса, долг обязывает нас ею воспользоваться.

– Позвольте мне взять Никодимуса на охоту за чудовищем, – попросил Сайрус. – Если Никодимус погибнет, этим все и закончится. Если он расправится со Скитальцем, это подорвет любую авильскую власть, но главное, Никодимус будет у нас в руках.

Ория по-прежнему недовольно поджимала губы.

– Мне не нравится, что Изему придется отлучиться. – Она шумно вздохнула через нос. – Последние несколько дней я стягивала в башню верных Селесте пилотов, отсылая остальных в Авил. Сад ветров может выстоять, даже если в городе поднимется буря.

Сайрус усилием заставил себя промолчать.

– Однако, – рассуждала вслух Ория, – если корабль Изема перестанет мозолить тут глаза, возможно, сгладится противостояние между башней и городом. – Она оглянулась на капитана. – Сколько времени вам потребуется, чтобы сгонять в Дар с заходом на Луррикару, а потом вернуться сюда?

– День при хорошем ветре. Но сперва нужно будет отыскать чудовище.

Ория кивнула.

– Заодно доставите мой рапорт в Дар и на флот Селесты. Хорошо, капитан, вам дается день на поиски Скитальца. Если не найдете, действуйте согласно предписанию.

– Приказ понял, – поклонился капитан.

– А вы, дозорный, командируетесь на корабль, – сообщила Ория Сайрусу.

Франческа помогла Никодимусу и Шеннону вытащить из разоренного лабаза уцелевшее. Потом остатки отряда перебрались в чащу и принялись разбивать новый лагерь в густом полумраке. Шеннон в нескольких золотистых абзацах разъяснил, что ночью будет сыровато: накопленная за день в хвойных кронах секвой влага проливается дождем на корни. Так происходит обычно, когда с моря накатывает холодный туман, а накатывает он во время сухого сезона каждую ночь и рассеивается к полудню.

Никодимус с Шенноном что-то без умолку друг другу доказывали, однако работали споро. Франческа, пытаясь не отстать, периодически обращалась к Шеннону с письменными вопросами, и тот отвечал по мере сил, но слишком часто отвлекался на препирательства.

Наконец Франческе это надоело, и она уселась причесываться. Это дало Шеннону неожиданную фору, поскольку Никодимус то и дело застывал, засмотревшись. Франческе стало слегка совестно за эту невольную подножку, но лишь слегка. После всего случившегося она заслужила небольшое утешение.

Закончив приводить себя в порядок, она попыталась включиться в беседу, перекидывая руны одновременно и Шеннону, и Никодимусу. Тот по-прежнему каждый раз отскакивал, словно от огня, а старик отвечал односложно.

Тогда Франческа спросила, можно ли ей погулять по лесу. Старик заверил, что лесные ликантропы и близко не сунутся к лагерю кобольдов, и Франческа пошла бродить, держа курс на ближайший ручей, впадающий в рукав водохранилища. Столько лет она любовалась секвойями из окон лечебницы, а в лес так ни разу и не выбралась…

Исполинские стволы подпирали небо, образуя густую сень, в прорехах которой порхали темные птицы. Редкие солнечные лучи пронзали кроны, словно золотые копья. Зеленый подлесок кудрявился папоротником, из которого тянулись тонкие побеги лавра.

Франческе начало казаться, что весь мир состоит из пронизанной косыми лучами величественной чащи. Потом на глаза ей попалась черноголовая голубая сойка – клюв распахнут, крошечная грудка раздувается, вот только не разобрать теперь, щебечет пичуга или чирикает.

Франческа двинулась прямиком к ручью. Несколько раз пришлось продираться через заросли папоротников, в одном месте преодолеть глубокий овраг, но в конце концов она вышла к пробившимся между серыми валунами кустам, и оставив позади последнее препятствие, очутилась на солнечном берегу.

После мрачной чащи солнце ослепляло. В зеркальной глади узкого, не больше двадцати футов, рукава отражалось небо. По воде откуда-то справа расходились ленивые круги – повернув голову, Франческа успела разглядеть панцирь и вытянутые задние лапы ныряющей черепахи.

Франческа посмотрела вокруг. Все спокойно.

Тогда она медленно собрала волосы в хвост, сняла столу, мантию, потом обувь и исподнее и, пристроившись на берегу, занялась стиркой. Пересыпав вещи мыльными рунами, она взбила пену, выполоскала и развесила постиранное сушиться на кустах.

Солнце припекало. Франческа зашла в ручей по колено – вода оказалась на удивление теплой. Целительница окинула себя придирчивым взглядом. Поразительно, как часто ей доводилось осматривать чужие тела и как редко – свое. Обычно мыться приходилось быстро, почти на бегу, чтобы не оставлять надолго пациентов. Теперь же она оценивала себя будто со стороны: высокая фигура; выбеленная слепящим солнцем бледная кожа; длинные, излишне, на ее взыскательный вкус, мускулистые ноги. Талия чуть раздалась за последние годы, а вот грудь так и осталась небольшой. Франческа погладила живот, к счастью, по-прежнему плоский – по крайней мере, тазовые кости все так же выступают. Но небольшая жировая подушечка уже имеется, а еще местами видны крохотные красные родинки – вишневая ангиома. Франческа вздохнула. Естественный признак старения кожи, никуда от него не денешься.

Она уже не юная девушка.

А теперь еще и глухая, и наполовину беспамятная. Сможет ли она и дальше работать целителем? Хватит ли знаний? И как она будет слушать пациентов – жалобы, сердце, легкие, желудок? Франческа села, ссутулившись, обхватив руками колени, готовясь расплакаться. Но не расплакалась.

Солнце поджаривало плечи. Франческа откинулась на валун, ощущая спиной нагретый камень. Подул ветер, и она вытянула ноги к воде, а потом, помогая себе руками, стала подбираться все ближе и ближе, пока не сползла с камня совсем.

После возни со стиркой в прогретых верхних слоях глубина встретила ее неожиданным холодом. Франческа перешла на кроль. Она знала, что в Порту Милость бегала вместе с однокурсниками поплескаться в теплом Иксонском море, но не могла припомнить само действо. И снова у нее возникло ощущение, будто она прочитала собственную биографию где-то в книге, а не прожила.

У противоположного берега Франческа повернула обратно, а потом, раззадорившись, поплыла вдоль своего, пока не увидела небольшую галечную отмель. Там она устроилась в наполненной теплой водой ложбине и, набрав полные пригоршни мелкой гальки, принялась тереть шею и спину.

Наконец, испугавшись за оставленные без присмотра вещи, она поспешила вернуться к своему валуну. Одежда висела на прежнем месте. Тогда Франческа выбралась на валун и легла обсыхать.

Сперва ее била мелкая дрожь, но солнце и теплый камень грели исправно. В какой-то момент ее, видимо, сморил сон, потому что проснулась она с дрожью в руках, захлебываясь слезами. Бесполезные попытки бороться с рыданиями Франческа вскоре прекратила и, сжавшись в комок, плакала, пока не обессилела и не притупились все чувства.

Она встала, умылась и оделась. Тени стали длиннее – должно быть, она проспала около часа. Шеннон и Никодимус, наверное, уже закончили перебранку, можно возвращаться в лагерь. Но Франческе хотелось еще немного побыть одной. Поэтому она пошла вдоль берега, распугивая лягушек и черепах, срывающихся в воду из-под ног. Местами приходилось нелегко – кусты подступали к воде вплотную, вынуждая обходить их через чащу. Берег постепенно повышался, и вскоре Франческа уже шагала по обрыву футах в десяти над водой. Растущие у самого края деревья раскинулись широким шатром.

Франческа никак не могла разобраться в себе. Оцепенение сковывало ледяным панцирем, но под ним, в глубине, клокотали страх, и шок, и боль, и теплилась надежда вернуть слух и память.

Она забралась еще дальше в лес, огибая разлегшийся на пути большой валун, и только там сообразила, что не видела рядом с лагерем ни единого засохшего дерева. В других местах лежащие вповалку мертвые стволы попадались на каждом шагу. Похоже, сюда тихое увядание еще не просочилось.

Из ручья вдруг вынырнуло что-то темное. Франческа рефлекторно попятилась и затаилась. Сердце зачастило. Она обернулась на чащу, но там все так же безмятежно кудрявились обласканные солнцем папоротники. Тогда кто плещется в ручье? Неизвестный науке водяной ликантроп? Или живущая отдельной жизнью часть Саванного Скитальца? Франческа с опаской посмотрела на воду – и увидела всего лишь широкую спину Никодимуса с распластанными по плечам мокрыми волосами. По пояс в воде он добрел до песчаной банки и, набрав пригоршню песка, принялся тереть подмышку.

Франческа завороженно смотрела, как натягиваются и перекатываются под оливковой кожей тугие мышцы: вот вздыбилась бугром дельтовидная на плече и плавно ушла вверх лопаточная кость, а вот обозначилась широчайшая, стягивающая торс, будто корсетом.

Франческа шагнула ближе.

Никодимус наклонился, зачерпывая пригоршню, чтобы умыться. Над водой показалась нижняя часть спины – прозрачные струи, бегущие по ложбине позвоночника, и аккуратный треугольник между верхушками средней и большой ягодичных мышц, продолжавшихся двумя упругими округлостями уже в глубине.

Как ни странно, Франческа не чувствовала ни влечения, ни смущения, ни даже повышенного сексуального интереса. Она просто любовалась крепким мужским телом (хоть сейчас в наглядные пособия по анатомии), услаждавшим ее целительский взор, пленяющим, как яркая звезда, как водовороты на реке.

Закончивший омовение Никодимус нырнул и поплыл, переворачиваясь на бок. На вытянутом под водой бедре проступили веретена квадрицепсов.

– Никодимус! – позвала Франческа.

Взбив белый бурун, пловец кинулся к противоположному берегу.

– Никодимус, это я!

Встав в неглубокой тенистой бухточке, он схватился за плечо – сейчас оторвет хтоническое боевое заклинание, которое, если не рассыплется на свету, искрошит ее в лапшу.

Презрев опасность, Франческа двинулась по крутому склону вниз, поглядывая под ноги, чтобы не упасть. Когда она снова подняла голову, Никодимус в ярости припечатывал лоб рукой. Губы его шевелились, явно изрекая что-то нелестное.

Отметив краем глаза расстеленные на соседнем камне штаны, Франческа махнула Никодимусу, чтобы подплыл ближе. Он нахмурился, но все же погрузился в воду и сделал уверенный гребок. Франческа тем временем составила послание: «Давай поговорим начистоту». Интересно, уловит он шутку насчет чистоты?

Но при виде скользнувшей к нему золотистой фразы Никодимус отшатнулся. Зависнув на миг над водой, заклинание булькнуло в зеленую толщу. Франческа вопросительно посмотрела на Никодимуса. Тот покачал головой. «В чем дело?» – отправила она. И снова он увильнул.

– Никодимус! – обозлилась Франческа. – Ну, пожалуйста!

Он снова покачал головой.

– Я же глухая, – глядя ему в глаза, проговорила Франческа.

Его лицо смягчилось. Плечи приподнялись и опали. Рука изогнулась в загадочном жесте – то ли «иди сюда», то ли «кидай, согласен».

«Что страшного в переписке?» – отправила Франческа очередное заклинание.

Никодимус подхватил золотую фразу, и руны тут же начали искажаться. Он даже не пытался их перевести. Только смотрел на Франческу с вызовом и отчаянием – а может, просто с болью во взгляде. Едва он продемонстрировал ей получившуюся абракадабру, золотистое предложение рассыпалось в прах.

Какография. Он может воспользоваться ей как оружием, может ее притормозить, но не может от нее избавиться.

– Ну же! – попросила Франческа вслух.

Никодимус мотнул головой.

– Пожалуйста. Нужно. Я не слышу.

Он развел руками.

– А-а-а, – простонала Франческа с досадой. – Ну же!

Она оглянулась, ища, как бы его принудить. И тут на глаза попался валун с расстеленными штанами. Франческа посмотрела на Никодимуса с таким же вызовом, как он прежде. Уголки губ поползли вверх, тогда как губы Никодимуса сложились в отчетливое: «Не смей!»

Франческа уже лезла по камням к заветному валуну. Никодимус переплыл бы узкий ручей в несколько гребков, но схватить шантажистку за ногу и стянуть ее в воду означало заразить ее язвенными чарами. Поэтому она безнаказанно вскарабкалась на тенистый откос, заливаясь смехом.

Никодимус стоял по пояс в воде. Губы напряженно двигались, и Франческа не задумываясь отдала бы годовое жалованье, лишь бы узнать, какими словами он ее костерит.

– Ну же! – выговорила она сквозь смех. Поток ругательств, кажется, не прекратился. – Ну!

Он стоял и смотрел, не двигаясь с места.

– Давай, или сам забери! – Она помахала трофеем.

Никодимус испепелил ее взглядом. Только огромным усилием воли она удержалась от смеха. Еще немного пометав молнии глазами, он наконец написал крошечное золотое заклинание и швырнул Франческе.

«Ниновижу!» – прочитала она и расхохоталась. «Спорим, ты говоришь это всем девицам, которые оставляют тебя голышом в ручье?» Ему пришлось переводить перехваченный текст со скоростью света, пока он не разлетелся, и все равно, как он ни старался, заклинание осыпалось золотой пылью. К Франческе полетел ответ: «Фсио. Одай одежу».

Франческа улыбнулась про себя, но высмеять не решилась. Пока. «Не так уж и плохо, а?» – написала она.

«Жудь!»

«Обещай и дальше переписываться».

«НЕТ!»

«Иначе не получишь штаны».

«Ниновжу!»

Франческа хихикнула, и уже собиралась ответить, когда Никодимус вдруг вскинул голову к небу. Над лесом парила большая белая чайка – так Франческе показалось вначале, когда она проследила за его взглядом, и только потом она распознала в изящном силуэте «Королевскую пику». Корабль несся стрелой прямиком к разоренному лагерю. Когда она оглянулась, Никодимус уже вылезал из воды.

Из целительского и обыкновенного женского любопытства Франческа непременно бы подглядела – будь перед ней любой другой. Но сейчас она, сжалившись, отвела глаза: хватит с Никодимуса унижений. Хотя, учитывая нелестное для мужской анатомии купание в холодной воде, повод для издевок, скорее всего, получился бы отменный. Отвернувшись, она протянула ему штаны, но Никодимус оторвал с левой руки какое-то заклинание и швырнул параллельно земле. Отскочить Франческа не успела – ее спеленало мгновенно. Видимо, лесного полумрака для заклинания оказалось достаточно.

Штаны рванулись из ее рук к Никодимусу. Даже не взглянув на Франческу, он впрыгнул в них и помчался к лагерю. Через минуту связывающее заклинание развеялось и Франческа, заливаясь смехом, побежала следом.