В теле нового глиняного голема Фелрус стоял на балконе возле верхушки Эразмусова шпиля. На перилах сидела приземистая горгулья с туловищем обезьяны и козлиной головой. Фелрус отредактировал этот конструкт, приспособив для перехвата зашифрованных посланий из переписки колаборис между волшебниками. Агенты Разобщения уже давно научились внедрять свои тексты в академическую систему связи.

До сих пор козлиноголовая горгулья прекрасно справлялась со своими обязанностями. В руках у Фелруса мерцали несколько золотых фрагментов от других влиятельных демонопоклонников.

— Когда это пришло?

Ответ горгульи был неспешным и монотонным:

— Через два часа после утреннего колокола.

Если верить письмам, некоторые ситуации требовали немедленного вмешательства. Особую тревогу вызывал Дар: сообщения оттуда становились все короче и туманнее. Похоже, демонопоклонники Дара что-то скрывали…

— Направь ответ в Дар, — приказал Фелрус. — Пусть ждут моего прибытия не позднее двенадцатой ночи. А еще пусть…

Горгулья в виде крысы с собачьим ухом, растущим из спины, взобралась на перила. Фелрус улыбнулся.

— Мое новейшее творение, что тебе удалось подслушать?

Жесткое собачье ухо прижалось к крысиной спине.

— Только что на заставу пришли три стражника, — пропищала кроха. — Они патрулировали дорогу к Серому перевалу. Говорят, Никодимус Марка находится у них.

Губы Фелруса изогнулись в улыбке. Этого он и ждал. Изумруд предупреждал, что Никодимус куда-то идет.

— Они сказали, куда его поместят?

— В конюшню, под заклинание стазиса, — пискнула крыса. — Пока не подготовят тюремную камеру.

Он кивнул:

— Очень хорошо. А теперь я хотел бы…

Еще одна каменная крыса взбежала на балкон.

— Шум на Веретенном, — пропищала она.

— Что за шум?

Крыса принялась чистить усики.

— Шуршание. Поскребывание. Похоже на звуки, которые мы издаем.

— Напомните потом, я отредактирую вашу чувствительность, — пробурчал Фелрус. — Не хочу, чтобы меня тревожили каждый раз, когда вы наткнетесь на очередное крысиное гнездо… Чуть позже я этим займусь. А пока — все за работу! Я полетел забирать чарослова. — С этими словами Фелрус выпорхнул из глиняного голема.

Мир окутала чернота: дух, который вселял в голема жизнь, поднялся в небо и стрелой рванул вниз, к Остроземскому кварталу академии. Даже скрытый субтекстом, Фелрус очень боялся, что его обнаружат: без тела дух был крайне уязвим.

Он проплыл среди башен и приземлился в безлюдном переулке. Ранее в тот же день Фелрус велел одной из своих горгулий положить здесь мешок с песком. Дух обнаружил мешок, прикрытый отсыревшими досками. Внутри лежали свитки для сотворения голема. Фелрус стряхнул строчки заклинания на песок и высвободил магическую силу свитков.

Новое тело началось с одной песчинки — крупинка боли расцвела, обрастая плотью: забилось сердце, задышала грудь, появилась голова, вытянулись ноги и руки. Мешок треснул по швам, и остатки песка с протяжным вздохом высыпались на мостовую.

Фелрус попытался сесть, осваиваясь в новом, хрупком теле. Зрение голем всегда обретал в последнюю очередь. Первое время он не видел ничего, кроме размытых клякс.

По этой причине Фелрус всегда загодя клал белый плащ или покрывало рядом с местом перевоплощения. Очень важно было накрыть свежесозданного голема тканью, чтобы тело не пострадало, соприкасаясь с окружающими предметами.

Фелрус долго шарил вокруг и в конце концов нащупал белый плащ, под которым лежали старые поношенные сапоги. Принарядив голема, колдун поспешил к остроземским конюшням. Нельзя было терять ни секунды.

К тому времени, как впереди замаячили конюшни, зрение полностью вернулось. Придурки в черных мантиях выставили смехотворную охрану: четверо стражников мужского пола, и только у одного — капюшон архимага. Где-то в стойле мерцал серебристый столб магнуса. Видимо, это и было заклинание стазиса, которое удерживало Никодимуса.

Фелрус на скорую руку набросал четыре коротких невидимых заклинания-цензора.

— Стой, друид! — Волшебник в капюшоне заметил белые одеяния Фелруса. — Эта конюшня закрыта, сюда не…

Фелрус швырнул заклинание-цензор в лицо мужчины. Сетевидные чары проникли в разум стражника… Бедняга закатил глаза и рухнул без сознания. Остальные трое всполошились, но было уже слишком поздно. Фелрус в два счета с ними справился.

— Никодимус Марка, — сквозь смех проговорил он, входя в конюшню. — А ты не так глуп, как я думал.

Заклинание стазиса представляло собой колонну из медленно всплывающих отрывков на магнусе: опутанный тягучей массой человек чувствовал себя, как жук, увязший в смоле, — видимо, нечто подобное ощущал сейчас пленник. Направленный вверх поток из липких слов поднял юношу на четыре фута над полом и медленно вращал чарослова. Пока Фелрус видел лишь спину, закутанную в черную мантию.

Фелрус приступил к созданию рассеивающих нуминусных чар в правой ноге песчаного голема.

— Сейчас я тебя освобожу, малыш, не вертись… — Он в шоке отпрянул. — Ты!

На него с довольной кривой ухмылкой глядел верзила-какограф, которого Тайфон когда-то лишил разума.

— Это еще что такое? — рявкнул Фелрус.

Губы великана затряслись.

— П-п… Простак Джон вышел к стражникам на северной дороге. Он-н-ни-и раньше не видели Нико и поверили Джону, когда он сказал, что он и есть Нико. — Здоровяк выдохнул, как бы показывая, что и так сказал слишком много и говорить больше нет сил.

Фелрус поборол желание заскрежетать песчаными зубами.

— Не трать мое время, болван. Если к тому времени, как явятся стражники, у меня не будет ответов, я тебя на куски разорву.

Какограф что-то забормотал и попытался выбраться, но чары стазиса держали крепко. Фелрус выждал какое-то время — ему показалось, что прошла четверть часа, не меньше — и наконец заговорил:

— Ладно, успокойся. Если ответишь на мои вопросы, я тебя не трону.

Великан сглотнул.

— Н-н-н… Нико прислал Джона. Н-н-н… Нико хочет убедиться, что красноглазый… г-г-говорит правду. Тогда Нико подчинится… подчинит-т-с-ся… красноглазому, — пропыхтел дурачок.

В челюсти голема что-то хрустнуло, и рот наполнился песком.

— Кровь и проклятие! — выругался Фелрус и сплюнул песок на пол. Он сам не заметил, как заскрипел зубами и сточил их. — И чего же хочет мальчишка?

Дурачок несколько раз вздохнул.

— Красноглазый должен пойти в-в-в Серый город… нет, Серый поселок… нет, Серый перелесок…

— Серый перевал! — рявкнул Фелрус. — Хватит мямлить!

Какограф кивнул:

— Красноглазый должен найти маг-г-гистра Шеннона и починить то, что в нем с-с-сломалось. Нико будет…

В конюшню забежала крысообразная горгулья.

— Ужас! Ужас! Насилу вас отыскала. Пришлось всех расспрашивать.

Фелрус наградил горгулью злобным взглядом.

— Что за спешка? Что ты слышала?

— Бой на Веретенном! — взвизгнуло создание. — Нашу защиту прорвали! Физическое тело в опасности!

Внезапно конюшня огласилась громким заливистым смехом. Фелрус поднял голову и увидел улыбающееся лицо здоровяка.

— Глупец! Тебе так хотелось верить в мою ущербность? Ты и правда думал, что я заика и дебил?

Бессловесный животный крик вырвался из песчаного горла Фелруса. Голем хлестнул по серебристому столбу недописанным рассеивающим заклинанием. Но незавершенный текст был недостаточно острым. Он отскочил от чар стазиса и рикошетом ударил в руку голема, отделив песчаную конечность от плеча.

— МАРКА! — взвизгнул Фелрус. — Я ЗА ЭТО ТЕБЕ ГЛОТКУ ВЫРВУ, МАРКА!

Фелрус выдернул свой дух из песчаного голема и помчался ввысь, к Веретенному мосту.

Настоящие глаза Фелруса распахнулись и увидели Дейдре. Ржавый меч взлетел над ее головой и устремился вниз, наполненный божественной силой. Фелрус вздрогнул, но клинок с лязгом застыл на полпути, увязнув в магнусовом щите, которым был накрыт черный стол.

Пещеру озаряло сияние сотен магических светлячков. Непривычное ощущение для Фелруса — ведь раньше он бывал здесь в полной темноте. Низкий потолок искрился кристаллами кварца. Внутри горы пещера слегка расширялась. Пол был гладким и серым.

Ковчег Боанн, заключенный под щит из нуминуса, стоял в изголовье стола. В глубине пещеры виднелся спуск — он уходил в глубь горы, к запутанной сети лабиринтов кобольдов. С другой стороны чернел вход в Веретенный туннель. Люди проделали дыру в его крыше, и теперь в отверстие проглядывал клочок звездного неба.

Вновь лязгнул металл: меч Дейдре обрушился на магический щит. Гладкая, как блюдце, поверхность щита прогнулась, едва сдерживая напор.

Внезапно мир наполнился вспышками золотого света, и Фелрус осознал, что Шеннон стоит возле Дейдре и осыпает щит рассеивающими заклинаниями. На плече старого лингвиста сидел синий попугай. Но самое страшное Фелрус заметил только теперь: стоящий у изножья стола Нико запустил пальцы в ткань щита. От ладоней какографа разбегались круги ломаных чар.

Фелрус взревел от ярости и ужаса. У них почти получилось! Провозись он с верзилой еще две секунды, и эта троица прорубила бы щит и уничтожила его тело.

Но теперь его левая ладонь сжимала изумруд Арахеста. Пылающий камень даровал своему обладателю способность творить сложнейшие чары, не допуская ошибок. С артефактом в руках чарослов просто не мог ошибиться.

С диким воплем Фелрус собрал в кулак зажигательные фразы на магнусе и ударил по щиту изнутри. Заклинание взорвалось наружу, сбив всех противников с ног.

Фелрус соскочил со стола и развернулся.

Первой напала аватара. Она метнулась через стол и нанесла колющий удар двуручником. Импровизируя при помощи изумруда, Фелрус сотворил тонкое магнусовое кружево и протянул его от пола до потолка. Острие меча увязло в кружевных нитях. Клинок распорол одну фразу, а затем перевернулся. Потрясенная девушка, вытаращив глаза, смотрела, как некая невидимая сила выкручивает меч из ее рук. Тело Дейдре врезалось в кружево. Заклинание растянулось, но не лопнуло. Она неуклюже завалилась на плечо.

Фелрус сотворил толстую цепь из магнуса и обвязал ее вокруг шеи девушки.

Задыхаясь, Дейдре потянула за цепь и попробовала ее порвать. Лишь божественная сила в руках аватары не позволила чарам сломать Дейдре шею. Но силы этой обычно хватало ненадолго.

Пещера озарилась яркой вспышкой. Фелрус поднял голову и увидел, что Шеннон пытается сотворить на нуминусе заклинание, состоящее из множества клинков. Попугай на плече лингвиста вскрикнул. Довольно впечатляющее по сравнению с другими человеческими чарами заклятие на самом деле не представляло реальной угрозы. Один взмах руки — и Фелрус распылил вокруг мощнейшие рассеивающие чары, изрубив боевое заклинание Шеннона в клочья.

Шеннон упал на колени и ударил кулаком оземь, сотворив громовые чары. Серебристый разряд прорезал каменный пол, словно подземная молния. Предполагалось, что чары архимага прорвутся гейзером из смертоносных фраз. Но Фелрус припечатал едва показавшееся заклинание каблуком: текст разбился, как стекло.

Хохотнув, Фелрус сотворил тонкую сеть из магнуса и легким движением ладони обернул ее вокруг желудка Шеннона. Сеть стянулась, и волшебника скрутил приступ рвоты: он изрыгнул мешанину логорейных слов, которые заполнили его живот.

Используя силу изумруда, Фелрус разглядел, что язвенное проклятие в желудке волшебника собралось в одном месте. Так не пойдет, решил он и наложил новое проклятие: двадцать свежих опухолей, рассеянных по внутренностям старика.

Еще раз щелкнув запястьем, Фелрус окутал мозг Шеннона цензурным заклинанием на нуминусе. Едва чары проникли в сознание волшебника, как старик рухнул на пол, а попугай остался нарезать короткие круги над телом хозяина.

И тут Фелрус получил удар по голове. Мир закружился — но лишь на миг. Левое ухо звенело. Может, какое-то замаскированное заклятие-цензор? Фелрус обернулся и увидел перекошенное от ярости лицо Нико. Мальчишка успел воспользоваться древним гримуаром и сотворил несколько белых фраз; распахнутая книга плавала в воздухе.

Должно быть, щенок пытался создать заклинание-цензора на незнакомом Фелрусу языке.

— А вот и Никодимус, славный отпрыск древней королевской фамилии, во всем своем величии! Неужто наследник императорского рода разучился колдовать?..

Юноша отвел назад правый кулак, словно перед второй попыткой — чем немало позабавил Фелруса. Тот с самодовольным видом поднял ладонь, готовый рассеять любое заклинание чарослова.

Но заклинания он так и не дождался. Нико метнулся вперед и со всего размаху заехал Фелрусу в челюсть.

Во время мимолетного контакта с кожей Нико перед глазами демона пронеслась картинка из прошлого юноши: красивая женщина с длинными каштановыми волосами читает книгу.

Не отвлекаясь на личные воспоминания чарослова, Фелрус сотворил мощную волну из магнуса, которая сбила юношу с ног, закинув его на каменный стол. Гримуар мальчишки ударился о столешницу и остался лежать распахнутым рядом с Нико.

— Повеселились и хватит! — взревел Фелрус и поднял изумруд. — Сегодня, Никодимус Марка, твое сознание будет расколото вдребезги.

Тончайшие строки нуминуса протянулись из изумруда и срослись вместе, образовав острое лезвие. Фелрус выступил вперед и опробовал меч, рубанув им сверху вниз.

В отчаянии Нико попытался отползти — бесполезно, ладони соскальзывали с гладкой столешницы.

Рука убийцы мелькнула в воздухе, но, когда клинок находился в каком-то дюйме ото лба чарослова, из ковчега Боанн вырвался багровый луч и ударил в кисть Фелрусу. Удар вышел несильным, и все же его хватило, чтобы выбить изумруд из бледных пальцев демона. Камень упал.

В миг, когда Фелрус утратил контакт с изумрудом, нуминусный клинок в его руке почернел и растаял от проникших внутрь заклинания ошибок, окропив лицо Нико безвредными брызгами.

— Нет! — взревел Фелрус.

Зеленый камень спокойно скатился на грудь юноше.

И в этот миг демон осознал, что камень его предал: каким-то образом изумруд подсказал ковчегу Боанн, когда и как его освободить…

Рука мальчишки дернулась к груди и обхватила изумруд.

Торопливо шагая к конюшне Остроземского квартала, секретарь вкратце пересказал Амади недавние события: как стражники изловили Простака Джона и как голем попытался его отбить.

Амади вздохнула с облегчением, когда двое служащих ректората — директор и главный библиотекарь — последовали за ними. Они шли с закрытого заседания, во время которого Амади пыталась объяснить ректору события последних двух дней. Честно говоря, безуспешно. Спасибо Кейлу, который ее спас, вытащив с заседания ради важных новостей — а не то плакала бы ее головушка.

К тому времени как они добрались до конюшни, двое стражников уже распутали Джона, сняв с него чары стазиса. Они оставили цензурное заклинание, но усадили великана на стул и дали воды.

— Джон, — заговорила Амади, оказавшись перед какографом. — Где Шеннон и Никодимус?

Он поджал губы и, прищурившись, посмотрел на нее.

— Вы не поверите, — медленно пробубнил он.

— Я знаю про голема, — сорвалась она. — Клянусь кровью Лоса, я знаю про голема! И у меня есть день, максимум два, чтобы доказать его существование, или ректор подвергнет меня вечной цензуре.

Великан обдумал ее слова и кивнул:

— Нико и магистр пошли внутрь Веретенного моста, сражаться с автором голема.

Амади глубоко вздохнула.

— Это далеко. Пока мы соберем отряд… — Она замерла. — Ты сказал «внутрь моста»?..

— Ступайте туда. Сами увидите. Только… — Джон замялся. — Только захватите с собой всех чарословов… и все самые мощные слова.