— Замечательно, что мы пришли к соглашению в этом пункте, — невозмутимо продолжил я. — Дальше будет проще. У нас не остаётся иного выбора, кроме как принять капитуляцию на моих условиях!

— Я не соглашусь не глядя, сударь! — пылко возмутился король. — Я человек чести! И охотнее приму смерть от вашего палача, чем соглашусь на что-то, что несёт урон чести рыцаря и короля! И я…, - до него дошло, и лицо короля Железных Пределов приняло незабываемое выражение глубокого удивления. — Как вы сказали? Принять? Мне? Мне принять капитуляцию? У кого?

— Ну, не у меня же! — развёл я руками. — Лично я здесь победитель! Вон у них! — и я широким жестом указал в сторону противоположного берега реки Белой, где в нетерпении томились, поблёскивая на солнце доспехами, сборное воинство князей Роландии, под предводительством князя Грозного.

— Вам остаётся только принять у них капитуляцию на моих условиях, — ещё раз объяснил я королю.

— Какая досада, я не понимаю, что говорит этот человек, — обратился король к трём своим магам.

— Он говорит, что поведёт ваше воинство к победе над Роландией, — любезно пояснил один маг.

— Вот и ответ, ваше величество, на вопрос о нашей измене, — откликнулся второй маг.

— Магия пронизывает всё мироздание, и все пути ей ведомы. Магия подсказала нам, что спасти ваше воинство может непротивление этому странному чужаку. Кроме того, через него вы, ваше величество, получите то, зачем затеяли этот поход, — закончил третий, подтвердив тем самым мои прикидки насчёт магии и магов противника. Да, игра в поддавки.

— Совершенно точно соответствует моему замыслу, — прокомментировал я пророчество.

— Могу я узнать сей замысел подробнее? — поинтересовался король.

— Охотно расскажу, — легко согласился я. — План такой: победить ваше воинство, и предложить вам выбор между торжественными похоронами прямо здесь, на этом лугу, и не менее торжественным возвращением домой, в обмен на небольшую помощь мне в низложении диктатора Грозного. Я намерен предложить на этот пост себя. Уверен, мы сможем разрешить ваши разногласия с роландийской Академией.

— Вообще-то, — задумчиво протянул король, — я собирался объединить земли Роландии и Железных Пределов. Тогда Академия магии не сможет отказать в обучении нашим детям.

— Кстати, об этом. Ваше величество, могу ли я поинтересоваться, почему именно роландийская Академия? У вас же есть свои маги.

— Свои, — король фыркнул, кинув неописуемый взгляд на троицу боевых магов. — С ними… э… сложно иметь дело. Наши маги, пожалуй, слишком… загадочны. И отношение к не магам у них… как бы сказать…

— Как вы относились бы к глухим и слепым детям, которым не суждено повзрослеть, — любезно дополнил монарха один из магов.

— Вот, ты сейчас его понял? — со вздохом спросил король, обращаясь уже ко мне. — Вот и я об этом. А вот магистры, выпускники роландийской Академии, по дошедшим до нас слухам, вполне вменяемы и общаются по-человечески.

— Я вас понял, ваше величество, — изобразил лёгкий поклон в его сторону я. — Насчёт объединения с Роландией в единую империю, напомните мне, как выдастся свободное время, и я расскажу о принципах построения федерации. А сейчас вон те задорные молодцы, с противоположного берега, уже теряют терпение. Что-то они там громко кричат, инструментом колюще-режущим активно размахивают. Не дадут поговорить. Так что решайтесь, ваше величество, мы договорились, или я ухожу, оставляя вас тем крикунам?

— Полагаю, нам следует уточнить детали, но, в общем и целом, мы, без всякого сомнения, согласны, — объявил король.

— Мы можем поднять наше воинство, но нужно сварить противоядие, — отозвался кто-то из магов.

— Не трудитесь, не успеете, — кинул ему я. — Разумеется, у меня заранее припасён… «антипохмелин» для ваших надышавшихся хмелем людей.

— Будет жаркая сеча, — мрачно хмыкнул король.

— Нет, не будет, — я отразил его мрачную ухмылку. — Стройте ваше воинство. Впереди пойду я с моими мужиками.

На этом я спешно покинул короля, и поспешил к своим. С той стороны ко мне на встречу тут же вылетела Вея на своих чёрных крыльях. Она несла противоядие для пробуждения рыцарской армии.

Послушный воле ведуньи воздух аккуратно поставил её передо мной, взметнув травинки и прочий мелкий мусор из-под ног. Чёрные крылья легко улеглись за спиной ведьмы на манер тяжёлого на вид плаща.

— Всё прошло, как по писанному, — объявил я ей, не дожидаясь расспросов. — Сейчас следующая цель — низложить князя Грозного, поставить князей Роландийских перед выбором нового диктатора. Пока они будут интриги заплетать, мы возьмём всех, кто нам союзен, и двинем наперерез ватагийцам.

— Ясно. И как ты Грозного свергать станешь? — Вея выглядела собранной и решительной. Я даже залюбовался на секунду.

— Придётся двинуть войска в атаку, — вздохнул я. — Рыцари затем сюда и пришли, так что возражать не станут. Князья, что собрались на левом фланге, по слухам, готовы бежать, едва начнётся. Как минимум, в этом уверены князья, что собрались на правом фланге, так что правый фланг тоже отступит. А вот как только центр с самим Грозным и его сторонниками окажется в окружении, я с ними и поговорю. Сделаю им предложение, от которого они не смогут отказаться.

Мы передали оплетённые тонким прутом бутыли мутного стекла, в которых было разлито противоядие, магам короля, и пока смотрели, как они занимаются делом, мне в голову кое-что пришло.

— Наставница Вея, — обратился я к девушке. — Мне срочно нужен твой урок.

— Что, вот здесь и сейчас? — ведьма не стала скрывать лёгкого удивления.

— Ага, — кивнул я. — Как мы знаем, у меня проблема с доверием магии. Хочу магию испытать. Вот, я изложил свой план, который, по моим расчётам, приведёт нас к победе. А сможет ли магия предложить путь эффективнее?

Вея задумалась, окинула оценивающим взглядом пошатывающихся рыцарей, что не оправились ещё от отравления хмелем, затем задумчивым взглядом окинула противоположный берег, и, наконец, осмотрела меня взглядом, совсем непонятным, от которого меня, если честно, пробрала лёгкая дрожь.

— Хорошо, — произнесла она, наконец, — действуй по-своему.

— Тогда я сейчас же выйду навстречу князьям, толкну речь, — подробно изложил я своё видение ситуации. — Они, конечно, Грозного низложить не согласятся, но хоть знать будут, что мы тут не за роландийскую землю стоим, а за шапку диктатора. Это знание позволит им вовремя остановиться и не наломать дров, когда их фланги сбегут и рыцари их окружат.

— Действуй, — повторила ведьма, и, резко развернувшись, решительным шагом пошла прочь.

— Магия, действительно странными путями ведёт доверившихся ей, — проворчал я, растерянно глядя в след своей наставнице. Что ж, посмотрим — увидим.

Я развернулся, и пошёл к берегу речки. Белая — приток могучей реки Роланд — речка с нравом кротким, в самом глубоком месте могла едва достать коню до холки.

— Коня мне! — бросил я в сторону. Должно быть, рожа у меня, после странного ответа наставницы была какая-то такая решительная, что попавшийся на пути незнакомый тойец тут же кинулся бегом, и привёл мне рыцарского коня.

Я вскочил в седло и направил коня в реку. На том берегу меня, очевидно, поняли правильно, и навстречу направились сразу двое всадников. За рядами роландийского воинства я разглядел и самого диктатора Грозного. На вороном коне, в наборном пластинчатом доспехе и в шикарной своей шапке. Лично лезть сюда, в реку, он благоразумно не стал.

Мы едва сблизились, когда на позиции роландийских князей с ясного неба коршуном упала чёрная тень. Размером с дракона — как напишут в хрониках позже. С громким хлопком воздушная волна упруго качнула ряды роландийских ратников. У Веи такой эффект непроизвольно случался во время полёта при резком маневре. Дерзкая ведьма на чёрных крыльях спикировала с небес, подхватила князя и диктатора Грозного под белы рученьки, и поднялась с ним под облака. Воинство стояло с открытыми ртами, и только басовитый мат самого князя Грозного оповещал окрестности о незабываемых чувствах, что испытывал диктатор в полёте.

Вот такой мне урок магии получился. Магия — могущественная сила, что пронизывает всё живое и неживое, и ведает все пути, нашла и показала эффективный выход из конкретной конфликтной ситуации.

— Слышьте, мужики, — обратился я к роландийским переговорщикам, — а у вас власть поменялась.

В этот самый момент мне прямо на голову с небес упала шапка диктатора.

— Не время! — заявил я, глядя на их ошарашенные лица, — Не время распри промеж князей учинять! Забудь всякий свою обиду ныне, ибо само существование роландийской воли под угрозой! — на этом вдохновение меня оставило, что им говорить в такой вот ситуации, когда мы их диктатора нагло похитили, я сходу не придумал, так что обошёлся общими словами. Сказал им по-простому: — Вы, мужики, сей же час войско своё собирайте, мы с вами в поход выдвигаемся. Наперерез конным полчищам ватагийцев. За землю роландийскую, за волюшку нашу постояти! — объявил, и поскакал назад, на левый берег, к рыцарям и своему ополчению. И к одной колдунье легколетучей. Очень мне захотелось в глаза её зелёные посмотреть. Есть ли там совесть хоть на донышке, али как?

Однако к моему неописуемому ошеломлению, наша «ведьма великая силы могучей» в лагерь не явилась, а усвистела в неведомом направлении, утащив с собой князя Грозного.

Несмотря на это безобразие, переговоры с князьями роландийскими прошли на удивление легко. Наше совещание состоялось через два часа после моей пламенной речи перед роландийскими переговорщиками. Король тойских Железных Пределов любезно предоставил нам для переговоров свой королевский шатёр.

«Левофланговым» князьям хватило моего лёгкого намёка на имеющееся у моего друга, короля тойского, некое письмо, что бы князья те разом скисли, и возражения всякие оставили. А я пообещал им, что о письме ни одна живая душа больше не узнает, если они будут себя хорошо вести.

Перед «правофланговыми» князьями за меня поручился мой друг, князь Ри Г'Ор. Он также прозрачно намекнул им, что если кому достанет ума переставить местами моё имя и фамилию («Рей Анд» превратится в ставшее легендарным «Ан Д'Рей»), то они пойму, почему мне можно доверять. Правда после слов «доверять», Ри Г'Ор кинул на меня взгляд, буквально наполненный сомнениями, и, не удержавшись, скривился. Разумеется, причиной тому стали не его сомнения в моей честности, а его опасения насчёт моей способности внезапно отчебучить что-нибудь эдакое.

«Центристы», было, начали высказывать свои возмущения моим произволом, но я их разом осадил, буквально ткнув самого смелого пальцем в нос с вопросом:

— А ты, кто таков будешь? Князь Нижнего града? А кто тебя князем сделал? Кто тебя на княжение в Нижнем граде посадил?

— Народ града Нижнего на вече городском так порешил! — пылко заявил князь, очевидно, не понимая, к чему я веду.

— А кто на том вече перед народом града говорил? — я продолжил наседать. — Кто тебе шапку княжескую принёс? Кто именно, поимённо припомни! Имён тех не много, я уверен. Три — четыре фамилии. Купцы да бояре Нижнего, вот кто! Серебряные пояса, члены сената! И где теперь тот сенат? Ужо не твой ли диктатор Грозный сенат распустил, боярам обиды чинить принялся? Вот и подумай, князь, что теперь ты горожанам Нижнего скажешь? Когда тебя за поддержку Грозного спросят. А ужо они спросят, не запамятуют, будь уверен, князь!

Это Железные Пределы — государство. Костяной Престол — государство. А Роландия, милая моему сердцу Роландия — наивная первобытная анархическая вольница. Сход горожан решает, кого на княжение позвать. Сход же, или «вече» — может князя и попросить с занимаемой должности. Очень даже запросто. Просто при диктаторе это решительно невозможно. Диктатура вводится в тяжёлые времена решением схода доверенных представителей разных городов, кандидатуру диктатора предлагают князья. На время диктатуры действие законов, собранных в книгу под названием «Роландийская Правда», сильно ограничивается. Жаловаться, если что, надо диктатору. Но как жаловаться Грозному на произвол самого Грозного? Другое дело теперь, когда шапка диктатора на моей голове, а куда Грозный делся — никто не знает. Теперь обиженное Грозным купечество ко мне с жалобой пойдёт.

Короче, «центристы» прониклись, и предпочли заткнуться. Из королевского шатра князья расходились с решением говорить своим людям те самые слова, сказанные мною по запарке: — «Не время распри промеж князей учинять! Забудь всякий свою обиду ныне, ибо само существование роландийской воли под угрозой!»