Вот и все, дальше прятаться бессмысленно. Рука сжала рукоять ножа. Магия на меня не действует, и я вполне успею перерезать горло Арлито, вопрос в том, смогу ли?

Толкнув крышку бочки, я сразу же увидела мага, возвышающегося над телегой на огненно-рыжей лошади. Торговец вином замер на козлах и назад не оборачивался.

— Сдашь меня? — прохрипела я, выползая из бочки, руку с ножом завела за спину.

Арлито смотрел пристально, будто решал, что со мной делать. Наконец сказал:

— Я был у Мэтиоса, он согласился со мной говорить. Из его пророчеств я понял только, что ты должна жить, а я — помочь тебе. Я не стану этого делать, если ты убийца, но это не ты, ведь так?

— Это ты так тянешь время? — спросила я, не рискуя слезать с повозки и все так же пряча нож

— Зачем ты бежала? — задал он риторический вопрос

— Затем, что служанка, которой я доверяю, подслушала разговор Ратона. Он хочет заточить меня. И тебя устранить, чтоб не мешал. Клянусь, что так оно и есть!

Арлито вскинул бровь. Конь под ним заржал, маг щелкнул пальцами, и досаждающие ему насекомые упали замертво.

— Не клянись, ты ж сама не слышала Ратона — это раз. Два — доверять нельзя никому, особенно тем, кто больше всех втирается в доверие. Но, допустим, служанка не солгала. — Он потер пальцем переносицу. — Мне умирать не хочется. А ты на что рассчитываешь? Тебя все равно поймают.

— Я собиралась просить помощи в ордене Справедливости, — честно призналась я. — Ратон не дал бы мне этого сделать, а тебе — замолвить за меня слово, ему невыгодно, чтоб меня оправдали. Саяни он убил, чтобы избавиться от единственного наследника.

Маг объехал повозку по кругу, почесал затылок и выдал:

— В твоих словах есть доля истины, и эта доля настолько весома, что я вынужден буду отвезти тебя в орден, если ты попросишь у меня защиты. Поведение Ратона и мне показалось подозрительным, но его можно понять и оправдать: он слишком любил бывшую жену.

— Но почему ты раньше не сказал, что так можно? — возмутилась я.

— Ратон — твой опекун, это раз, два — я сомневался, что он желает тебе зла.

Почему-то было чувство, что Арлито темнит, но я не видела причин, зачем ему вредить мне.

— В пекло Ратона, — проговорила я, слезая с телеги. — Ответь на единственный вопрос: что ему будет за убийство? Ну, это ж мир Справедливости, а он навредил человеку умышленно. Он заболеет и умрет в муках?

— Может, он уже искупил вину, делая добро. Или отдал что-то дорогое. Не волнуйся, маги проведут расследование и накажут его.

Торговец все еще сидел без движения, и я спросила:

— Ты выключил его, что ли?

Арлито кивнул. Его конь занервничал, начал танцевать на месте.

— Огник, тише! Вот же беспокойное животное! — Он спешился, и конь угомонился, Арлито похлопал его по крупу и объяснил: — Лошади, особенно жеребцы, не любят магов — пугаются. Кобылы спокойней переносят, если привыкнут. Да, когда очнется, торговец не будет меня помнить. — Он протянул мне поводья.

Прежде чем сесть в седло, я отдала ему узелок, вытащив оттуда деньги.

Удивилась я, уже когда запрыгнула на коня. Раньше мне не доводилось управлять лошадью, но это тело вскочило в седло, механически выполнив серию движений. Наверное, если задамся целью и включу разум, который не знает, как это делается, ничего у меня не получится.

— Положи к себе, там еда.

— Надо купить недорогую повозку, чтоб не привлекать внимания, — сказал Арлито. — Можно с каким-нибудь товаром — сейчас ярмарка, и нам просто будет затеряться. И оружием разжиться — мало ли что ждет нас в пути. Извозчика тоже желательно бы нанять.

— Тогда какого демона мы торчим посреди дороги? — возмутилась я, Арлито указал в сосняк;

— Там проедем без труда, к тому же сократим путь.

Он запрыгнул в седло позади меня, обхватил за талию, и я направила жеребца подальше от людских глаз. Навстречу неслись сосновые стволы, иногда приходилось пригибаться, чтобы ветка не стегнула по лицу. Я представляла, как прямо сейчас в мою комнату входит Тайя, обнаруживает пустую кровать, спокойно выходит и поднимает тревогу. Сначала Ратон велит обыскать имение и заглянуть под каждый куст, Ларсо как главного подозреваемого допросят первым, потом Ратон разошлет людей прочесывать деревни. Интересно, он сообразит, куда именно я направилась? Я бы догадалась.

Из лесу мы выскочили на едва заметную тропку с отпечатками копыт и коровьими лепешками. Куда она выведет, я не знала, было достаточно, что она вела на восток, навстречу поднимающемуся солнцу. Деревня Гусятня тоже находилась на востоке, в пяти километрах от моего имения, там я рассчитывала купить повозку и продолжить путь, спрятавшись от нежелательных свидетелей.

Тропинка закончилась возле поросшего камышом озера, его берег истоптали коровы, а два светловолосых мальчишки-пастуха, сложив вещи на берегу, купались нагишом. Завидев нас, они замерли, не зная, что делать. Их коровы мирно паслись на лужайке недалеко от двух огромных ив, где третий мальчишка, тоже совершенно голый, собирался прыгнуть с ветки вводу.

Обогнув озеро, мы выехали к пшеничному полю, уже убранному, преодолели его, выбрались на широкую дорогу и двинулись к Гусятне. Обогнали повозку, запряженную волом. Погонявшая его женщина отошла в сторону, пропуская нас. Оказалось, что в повозке рядом с многочисленными мешками сидели две девочки лет десяти и двенадцати. Младшая беззубо улыбнулась и помахала нам рукой.

На подъезде к Гусятне мы спешились — Арлито правильно сказал, что мы очень привлекаем внимание: крестьянские женщины не ездят верхом, как я, к тому же конь слишком хорош, и лучше его оставить здесь, в лесу. Тут же я распотрошила прическу, кое-как пятерней причесала волосы, торчащие в стороны. Заколки с драгоценными камнями спрятала в карман.

— А если украдут коня? — спросила я, увидела земляничный куст, усыпанный ягодами, и не удержалась, шагнула к нему и сразу же ретировалась, атакованная комарами, протянула добычу Арлито, он покачал головой.

— Он вернется, когда я позову.

Я отправила ягоды в рот, зажмурилась от удовольствия.

— Арлито, ответь на глупый вопрос: вот у тебя есть магический дар… Твоя сила иссякает? Как ты это чувствуешь?

— Конечно, иссякает. Когда не давал тебе уйти, думал, сам помру. Что чувствую? Хочется спать и есть, ну, и упадок сил, конечно.

— Понятно. — Я кивнула, запрокинула голову, рассматривая огромную разлапистую ель. — Ты хоть немного веришь, что я не убивала Саяни?

— Если бы не верил, попытался бы доставить тебя назад. Мне с самого начала не понравилась эта история, но, понимаешь, мы, маги — наблюдатели, в княжеские дела мы вмешиваемся очень редко. Управители земель не обязаны нам подчиняться.

— Теперь более-менее ясно, — кивнула я.

— Мне странно то, что с тобой происходит, — сказал Арлито. — Ты должна была вспомнить свое прошлое, но этого не случилось, хотя я вижу с тобой знания, которые ты почему-то не можешь или не хочешь пробудить.

— Я боюсь стать прежней, — соврала я. — Ведь я была плохим человеком.

Арлито оставил мои слова без внимания, а я поймала себя на мысли, что мне не хватает Саяни, с которой можно было поговорить о своем мире, о самолетах, о женщинах в брюках, о дамах, которые правят странами, о людях с черной кожей, каких здесь нет. Теперь моя тайна будет висеть неразделенным грузом, а мне останется одно — врать, врать, врать.

— Скажи, ты ведь можешь одолеть человека? Потому что там, на ярмарке, будут стражники, которые знают меня в лицо.

— С людьми сложно, если два человека без защитных амулетов, то я могу их и убить, но тут все зависит от того, насколько силен внутренний огонь. Если людей больше трех, все, что я могу — сделать внушение, попытаться отвести их взгляд: они будут видеть нас, но не узнают. Но ты должна вести себя естественно, не дергаться, двигаться плавно.

— Хорошо, постараюсь. — Я сделала по возможности довольное лицо, коснулась его руки: — Посмотри на меня — видно, что волнуюсь?

— Видно, — проворчал он. — Но простой смертный не заметит, так что пойдет.

Перебравшись через небольшой ручеек вброд, мы вышли на дорогу. Мои туфли больше напоминали кожаные носки, и я чувствовала каждый камешек. Платье же было практичным и удобным: своеобразный мешок с вырезом для горла. Из разрезов верхнего коричневого платья выглядывало нижнее светлое.

На Арлито был кожаный жилет со шнуровкой спереди, бежевая рубаха до колен, дорогие по местным меркам сапоги. Сумку, куда я сложила весь свой скарб, кроме монет, он перекинул через плечо.

— Ничего не держи в карманах, — посоветовал он. — На ярмарке орудуют воришки, глазом не успеешь моргнуть, как ощиплют, а сумка у меня заговоренная.

Всех денег я ему доверять не стала — отдала четыре золотых, два золотых оставила себе и положила в туфлю-носок, а серебряный зажала в ладони — на него мы рассчитывали купить телегу, причем очень быстро, пока Ратон не разослал по дорогам стражников.

Ярмарка так шумела, что мы услышали ее раньше, чем увидели. Торговые ряды расположились на въезде в деревню, прямо у дороги. Справа и слева от нее на вычищенных полянках в три ряда встали торговцы победнее, некоторые разбили шатры, но большинство торговало на земле. Издали ярмарка напоминала стихийный митинг. По возвышающейся сцене скакали актеры, их дилижанс стоял в лесу. Прутья клетки для петушиных боев тоже возвышались, но возле нее толпились, гомонили крестьяне — деталей было не разглядеть. На смазанный жиром столб влез босоногий парнишка и под одобрительные вопли сорвал с крюка умерщвленного, но не ощипанного петуха.

Наверняка среди этих людей есть те, у кого я покупала товар, когда приезжала в первый раз. Осталось надеяться, что заклинание Арлито сработает. Так, расслабиться, не каменеть, проявлять заинтересованность. Посмотри, какие бусы у бородача с длинными русыми волосами, перехваченными лентой! Я чуть сбавила скорость, уставилась на украшения. Рядом немолодая рыжеволосая дама торговалась до хрипоты с крестьянкой, продающей ощипанных фазанов. Приговоренные к закланию птицы кудахтали в клетке за ее спиной.

— Ленты, посмотри, какие ленты! — горлопанила веснушчатая девчонка, ходившая со своим товаром туда-сюда, по неосторожности я посмотрела на нее, и она увязалась за мной, как голодный щенок — Купи ленту, южная красавица! Хорошие, цветные, не пачкаются и не выцветают…

Ее остановил за руку носатый согбенный старик, видимо, хозяин товара, отчитал и отправил в другую сторону.

— Мед, дикий мед! Налетаем, покупаем! — разорялся десятилетний белобрысый мальчишка, похожий на героя мультфильма «Двое из ларца»; возле этого малого была деревянная витрина, похожая на самодельную ступенчатую полку для обуви, с выставленными горшками с медом, над которыми кружил целый рой пчел.

— Грибочки! Для себя — белые, для тещи — ядовитые! — зазывала круглолицая девушка с длинными русыми косами до бедер, держа вязанки сушеных грибов.

Впереди сверкнула кираса стражника, я обомлела, но поборола желание бежать и зашагала за Арлито. Не нервничать, не смотреть ему в глаза, на товар смотреть.

— Сыр, лучший сыр! Козий и коровий! Покупаем сыр!

Я остановила Арлито, потянув за кафтан, кивнула на пышную, румяную торговку сырами, которая расплылась в улыбке, встала с деревяшки, заменяющей стул, вытерла руки о передник и протянула желтую головку:

— Пробуйте, не пожалеете!

Арлито кивнул, и я спросила:

— Сколько?

Торговка просканировала меня взглядом, оцени вая платежеспособность, и выдала:

— Три о.

— Две, — сказал Арлито. — Иначе не берем.

— За две о есть этот, поменьше. — Она отвернулась, вынула из корзины другой кусок, но Арлито скривился, сделал вид, что уходит, и она сдалась: — Хорошо, две о.

— Даю три, но заверни с собой и тонко нарежь.

Торговка выхватила нож, заработала пухлыми руками, приговаривая:

— Щедрым пэррам еще и зелени дам.

Она обернула нарезанный сыр тканью и положила в холщовый мешочек, протянула мне. Я боковым зрением наблюдала за стражником и немного зазевалась, спохватилась и напомнила Арлито:

— Еще нам в дорогу нужно лепешек и молока или кваса.

Торговка лепешками, скучавшая через дорогу, услышала кодовое слово «лепешка», вскочила и заголосила:

— Лучше лепешки и хлебцы! Пресные и на меду! Две за одну о!

Не торгуясь, я шагнула к ней, протянула ей монету, взяла пресные лепешки, собралась уходить и едва не налетела на стражника, идущего навстречу, оторопела, потупилась и приготовилась к худшему, но солидный седоусый мужчина подвинул меня и прошествовал дальше, вертя головой то вправо, то влево. Здесь же мы купили молоко и квас в баклагах из тыквы, заколку, украшенную крупными стекляшками, гребень для волос и простенькие, но удобные туфли для меня.

Тканями, вениками, ножами и транспортными средствами в виде лошадей и телег торговали на другой стороне дороги, там же была зона развлечений. Пока все шло как надо: стражники не узнавали нас.

Дойдя до конца ряда, мы остановились напротив угрюмого седоусого мужика в лаптях, держащего под уздцы беспокойного вороного жеребца. За его спиной, упираясь в кусты шиповника, стояли три телеги, сбитые из досок. Нам подходила та, что посередине, обитая тканью, похожей на брезент.

Метрах в трех от нас толпились люди, повернувшись к нам спинами, они глазели на сцену, где мужчина в зеленом самозабвенно целовался с дамой в выцветшем розовом платье.

— Ничего не понимаю в повозках, — прошептала я Арлито.

Хозяин телег опознал в нас покупателей, но даже головы не повернул, просто скосил глаза, все так же поглаживая жеребца по морде.

— Нас телеги интересуют, — проговорила я, стараясь придать голосу уверенности.

— Все? — прогудел он. — За два серебряных отдам.

— Одна. В середине.

— Карета стоит один серебряный и пять номов.

— Карета?! — возмутился Арлито.

Вместе с ним я прошагала к чуду техники с деревянными колесами и щербатыми бортами, поставила на землю кувшины с молоком и квасом, отогнула матерчатый полог и заглянула внутрь. Вдоль бортов тянулись сиденья из досок с прибитыми к ним перинами, к дощатым спинкам крепились разнокалиберные подушки. Под сиденья затолкали скрученные рулоном перины и какую-то ветошь.

Кареты аристократов делали из металла. Чтобы не так трясло на разбитых дорогах, основную часть, где пассажиры, подвешивали на цепях к железному каркасу — получалась неплохая амортизация, и находиться внутри было комфортно. Вспомнилось путешествие в бочке, и я поежилась. На этой тарантайке можно почки вытрясти.

— Один серебряный, — сказал Арлито.

Хозяин подошел к нам вместе с жеребцом и покачал головой:

— Не могу, цена и так низкая. Чтобы смастерить ее, я купил парусную ткань, а она очень дорогая. Вы ж знаете, что ее только на Беззаконных землях делают. Ветром не продувается, не протекает — вполне можно постелить соломы и спать внутри.

Цыганам вполне подошла бы, а нам…

— Берем, — вздохнул Арлито, протянул усачу два серебряных — черные глаза засияли, мужик полез в карман, достал гору мелочи, ссыпал в мешочек, дал нам пересчитать. Это дело я доверила Арлито, а сама поглядывала по сторонам, чтоб воры не подобрались.

Все люди, что были поблизости, повернулись к нам спиной и тянули шеи, чтобы получше видеть, как на сцене человек в красном бьет человека в зеленом, который недавно целовался с дамой. Зеленый падает. Дама, взвизгнув, отбегает в сторону.

Солидный бородач с роскошной седой шевелюрой сопереживал красному так сильно, что кряхтел, топтался на месте и наконец не сдержался, крикнул, потрясая кулаком:

— Убей, заколи его! И ее, распутницу! Да чтооо ж ты… Рогоносец!

Пересчитав мелочь, Арлито проговорил:

— А теперь мы бы очень просили вас отвезти карету подальше отсюда, чтоб не мешала. — Маг махнул рукой туда, откуда мы пришли. — До перекрестка, там нас заберет отец на лошади. Еще нам нужна упряжь, такая, чтоб можно было по лошади подогнать, а потом другую запрячь и снова подогнать.

Что он говорил, я не слушала — все равно не разбираюсь во всех этих хомутах, уздечках и прочем.

— Дагги! — крикнул продавец куда-то в сторону, и из лесу, потягиваясь, вышел двухметровый детина с хищным носом и непроницаемым лицом — точная копия отца, — взял под уздцы вороного жеребца.

Бывший владелец телеги поманил сына за собой, говоря:

— Запряги коня в карету. Ты остаешься здесь. Я скоро вернусь.

Чтобы лишний раз не рисковать, от людских глаз мы спрятались в повозке, которая тронулась плавно, без скрипа. Вскоре стало трясти не по-детски, но ничего, привыкнем. Главное, что я до сих пор жива и на свободе.

Отогнув уголок ткани, я провожала взглядом ярмарку, веселящихся людей. Голоса понемногу стихали, и вот уже не различить слов, доносится лишь монотонный рокот, словно неподалеку гудит пчелиный рой.

Дорога забрала вправо, и ярмарка исчезла из виду за сосновыми стволами. Пара минут тряски — и мы на перекрестке. Арлито спрыгнул на траву, взял коня под уздцы и вместе с телегой потащил на полянку, где хозяин распряг его и повел обратно, не оборачиваясь. Я тоже спешилась, обошла приобретение.

— Не в восторге я от… кареты.

— Здесь все торговцы на таких ездят. Наша, с крышей из парусной ткани, — богатая. Если купим дорогую карету и будем разъезжать на ней без герба, то привлечем внимание.

— А что мешало нам купить оружие?

— Лучше не делать этого в людных местах, впереди, в двух часах езды, будет надежный магазин, туда и заглянем. Теперь нам желательно бы придумать историю: кто мы, куда и зачем едем.

— Давай так: наш отец был управляющим какого-то села, его оклеветали и приговорили к каторжным работам на Драконьем Хребте. Мы с тобой на последние деньги купили повозку и едем в орден просить справедливого суда.

— Неплохо, только на Драконьем Хребте нет каторги, — сказал Арлито и дополнил мою легенду деталями: — Мы издалека, из владений Рйонда из села, — он задумался и выдал: — Рыбачье. Без понятия, есть такое или нет, мало кто бывал в тех местах и вряд ли уличит нас во лжи. Драконий Хребет отменяем, наш бедный батюшка уже отправлен на рудники к барону Рйонду. А оговорили его потому, что он — южанин, женившийся на северянке, к слову, мы темноволосые в мать. Люди терпеть не могут Рйонда, рассказывают про него ужасы, даже детей им пугают, так что нам должны сочувствовать. На землях Баррелио уж точно.

— Теперь надо придумать имя нашим бедным родителям. Да, и еще, а где наша матушка?

Арлито вытащил из кармана жгут, сплетенный из конских волос, завязал на нем красную нитку и молча уставился в никуда. Сел на траву, скрестил ноги. Колдует, поняла я и не стала ему мешать. Закончив, Арлито объяснил:

— Я позвал Огника, можно продолжать. Папу назовем Генрио, маму — Лиисой, она осталась дома, чтобы носить мужу еду на рудники — иначе он быстро умрет, там плохо кормят. Через месяц начнутся холода, нам очень нужно успеть. — Он вытер воображаемую слезу.

Время близилось к обеду, солнце поднялось над соснами и заливало поляну, телегу, сочную траву ласковым золотым светом. В замке меня, конечно же, хватились, Ратон обыскал имение и разослал стражников во все концы владений, меня уже ищут с пеной у рта.

— Арлито, — позвала я — маг обернулся, встал, отряхивая рубаху. — Заклинание, отводящее взгляд, еще работает?

— Нет, его нужно поддерживать, я — огненный маг, а заклинание — «воздушное» и отнимает много сил, и так уже устал изрядно, неплохо бы подкрепиться и восстановиться. Существуют амулеты из особого небесного камня, если заговорить такой, он способен хранить заклинание века и питать силой звезд.

Хотелось поиронизировать насчет всего этого мракобесия, но я прикусила язык — верю я или нет, здесь существует магия.

— Тоже поела бы, а то с обеда во рту ни крошки — боялась, что отравят. И чего, спрашивается, голова кружится?

Мы полезли в повозку, сели на пол, а на лавке устроили стол. Сыр оказался выше всяких похвал, а вот молоко — странным, жирным до ужаса, с ощутимым привкусом, и я запивала квасом из кувшина. Только мы отобедали, как донесся стук копыт и лошадиное ржание. Потянувшись и погладив себя по животу, Арлито отправился впрягать Огника, приговаривая:

— Тяжко будет без кучера, но он не вписывается в нашу легенду. А сам замучаюсь на козлах!

Проводив взглядом его спину, я подумала, сколько благородства, мудрости и силы в этом маленьком человеке.

— Нам, главное, до владений Баррелио добраться, там нас преследовать не должны, — отозвалась я, с трудом ворочая языком.

Только сейчас ощутила, что безумно устала — сказалась бессонная ночь. Расстелив перину, я улеглась на нее и мгновенно провалилась в сон. Снилось, что мы с Эдуардом в двухместной лодке, а вокруг волны, как дома, и мы между ними, нас швыряет из стороны в сторону. Эд на веслах, а я вычерпываю воду — наша лодка дала брешь и вот-вот пойдет ко дну. Если пассажир останется один, у него появится шанс выжить. Мы смотрим друг на друга и молча делаем свое дело, и вот на горизонте, подсвеченная луной, появляется гигантская волна с белым гребнем, обрушивается на лодку. Я ударяюсь о борт и просыпаюсь… Потому что и правда приложилась к борту, но не лодки, а танцующей на кочках телеги. Вот же трясогузка!

Злая и недоспавшая, я затолкала перину под лавку, откинула порог, чтоб полюбоваться пейзажами, но бесконечный лес меня вскоре утомил, и пришлось лезть на порожек, где сидел Арлито, свесив ноги над длинной палкой, которая, кажется, называется дышлом.

— Долго я спала?

От моего голоса Арлито вздрогнул и ответил, не оборачиваясь:

— Часа два.

— Ну ничего себе! — Я села рядом с ним, свесив ноги на дышло.

— Скоро будет Лебедевка, потом, еще четыре села — и владения Баррелио, там можно выдохнуть.

— А сколько суток туда трястись? — поинтересовалась я.

— К завтрашнему вечеру должны добраться.

— А к ордену Справедливости?

— Четверо-пятеро суток.

Дорога петляла, потому телегу торговца вином мы заметили не сразу. Она стояла, съехав с обочины в кювет, бочки попадали, одна выкатилась и темнела в траве. Ни лошади, ни хозяина поблизости не наблюдалось. Мы смолкли, Арлито чуть сбавил скорость, чтобы объехать телегу, и протянул мне поводья, говоря:

— Надо нашептать заклинание, отводящее взгляд.

Я осторожно взяла поводья, но не стала говорить, что понятия не имею, как управлять телегой. Видимо, Вианту учили верховой езде, но вести карету — не барское дело.

— Думаешь, торговца забрали стражники Ратона? Вообще странно, что он заехал сюда, вроде он на ярмарку собирался.

Арлито, достающий из мешка медный амулет с сапфиром, вскинул бровь.

— Да? Откуда ты знаешь, что он собирался делать?

— Когда выезжал, он кому-то рассказывал, я не видела кому, просто слышала, когда сидела в бочке, что-де много товара осталось, хозяева жлобы и все такое.

— Он мог соврать. На самом деле разошлось почти все, но торговец это скрыл — боялся ограбления или сглаза.

Как ускорить лошадей, я догадывалась, но не решалась этого сделать — а вдруг Огник поскачет галопом? Потому мы ползли с улиточной скоростью, пока Арлито возился с заклинанием. Когда за поворотом появились три гнедые лошади и засверкали кирасы спешившихся всадников, я натянула поводья — Огник остановился.

— Ты там скоро? Тут стражники…

— Уже все. — Арлито взял поводья, прищурился.

Нас и стражников разделял куст шиповника, пока было видно, что двое тащат третьего, кто-то лежит на земле.

— Похоже, это не по нашу душу, — прошептал Арлито мне на ухо.

Вскоре мы поравнялись с лошадьми, и стало видно, что один стражник неподвижно лежит в траве, а двое бьют ногами человека в просторных шароварах, стоящего на коленях. За все это время пленник не издал ни звука, да и стражники молчали, лишь дышали хрипло.

— Так нельзя, — проговорила я, наблюдая творящееся безобразие.

— Если бьют, значит, есть за что. Наверное, поймали одного из налетчиков — торговец вином же куда-то делся из своей телеги.

— Ну да, — с неохотой согласилась я, и в этот момент стражник с опущенным забралом рывком поднял пленника со связанными за спиной руками, ставя на ноги, развернул к нам лицом, и я захлебнулась собственным дыханием: синие глаза-сапфиры, родинка между бровей, тонкий, породистый нос, морщинки… Я ущипнула себя за руку, но галлюцинация никуда не делась: передо мной был Эдуард! Тот самый, из самых светлых снов. Но как? Его тоже перенесли сюда или это двойник?

Неважно. Важно другое: этот человек в смертельной опасности, и его срочно нужно вытаскивать.