Море угрожающе рокотало, его грохот прокатывался по улице, растворяясь в извилистых переулках, безлюдных поутру. На пути Дарию встречались лишь мордатые коты, коих в Рыбацком уголке водилось несметное множество, они смотрели с презрением, лениво поднимались, плелись прочь с дороги и, будто подстреленные, падали у стен. Наверное, чувствовали приближение дождя, и их клонило в сон.

Вот он, знакомый дом, третий этаж, расчищенная от паутины мансарда с небольшим окошком. Дарий выглянул, рассчитывая увидеть Лидию, собирающую самоцветы, но на берегу никого не было.

Да и берега как такового не было — его облизывали пенные волны, с шумом и грохотом ворочали камни, поднимали и подбрасывали их, пыль соленых брызг долетала до мансарды, и Дарий жадно вдыхал терпкий воздух. Стальное море на горизонте сливалось с пузатой чернильной тучей. Порывистый ветер трепал развешанные сети, качал лодку, висящую на веревках.

Зря Дарий проснулся в такую рань — Лидии нечего делать на берегу в шторм, а вот завтра, когда море успокоится и выбросит с глубин новые камешки, она обязательно появится.

Вчера вечером Дарий побеседовал с головой города, лысым прохиндеем Петре, но тот клялся, что ничего не знает о контрабанде с Беззаконных земель, корабли беззаконников в гавань не заходят, и вообще, он, Петре, на все сто уверен, что все это — слухи и выдумки. Пока он разглагольствовал, Дарий проверял его, пытался почувствовать ложь, но или Петре не врал, или кто-то сделал ему защитный амулет, скрывающий истинные намерения.

Надо потом допросить его с помощью Уст правды, которые обмануть очень трудно. На сегодня есть занятие — с утра Дарий решил побродить по базару, среди торговцев пооколачиваться, послушать, у кого и почем они берут пряности и парусную ткань.

И то, и другое покупали в Беззаконных землях, позволено это было единственному купцу — Дзэтту Морангу. Он ходил на вражескую территорию за товаром под прикрытием флота Дааля, следовательно, редкий товар был только у него, и если появился у кого-то еще, это будет сразу же видно. Много узнать на базаре он не рассчитывал, большие надежды возлагал на портовые кабаки, если кто и знает о контрабанде, так это обитатели самого дна. Если понадобится, купит женщину на ночь, не самую красивую, а самую склочную, которая все знает. Побеседует с бродяжками, матросами и теми, кто пытается устроиться на корабль.

Когда нащупает нить, потянет за нее, и уже на следующий день состоится разговор с подозреваемыми, Дарий не сомневался, что их много, и должности они занимают не низкие, раз им удалось наладить поток контрабанды так, что по городу еще не поползли слухи. Но ничего, если за дело взялся орден, который предпочитает не вмешиваться в мирские дела, недолго им осталось! Дарий недобро улыбнулся.

В обед состоится встреча с Собранием. С отчетами флотских он ознакомился: предположительно пираты утопили два небольших сторожевых сиккара. То есть, никаких доказательств, что это были именно пираты или беззаконники, но за много лет не утонул ни один сиккар, а тут — сразу два, первый — зимой, второй — десять дней назад.

Что касается якобы похищенных людей, так они пропадали постоянно, одних находили спустя время мертвыми, вторые объявлялись невредимыми, третьи исчезали бесследно. Но почему-то слухи о том, что в море орудуют беззаконники, поползли именно сейчас, и молодых исчезнувших братьев-кузнецов, с которых и начался весь сыр-бор, угнали именно в рабство.

Дарий оседлал Ворона и поскакал на рынок, который находился в Новом городе за стеной. Уже пять сотен лет Дааль не знал войн, и крепостная стена утратила свое значение, городские ворота — тоже, теперь на их месте арочный въезд. Но разбирать стену не стали, оставили ее как память о смутных временах.

Город разросся далеко за пределы стены, разделившей его на новую и старую части. Базар находился на въезде в Новый Дааль и занимал плато небольшого холма, где тысячи ног и копыт до блеска отполировали выступающие из земли камни.

Дарий запрокинул голову, с недовольством посмотрел на свинцовую тучу, вспухшую над морем, и пришпорил коня. Обогнал двух рыбаков, тащащих товар на рынок, старуху с тележной, двух девушек с корзинками. Узкая улочка, виляющая между каменными двухэтажными домами, влилась в широкую дорогу, где запросто могли разъехаться две кареты. Сюда высыпали все люди, собравшиеся посетить базар, они напоминали муравьев, обнаруживших хлебные крошки и волокущих их в муравейник.

Когда до базара оставалось совсем немного, на капюшон плаща шлепнулась тяжелая капля. Одна, вторая, третья. Плохо, дождь разгонит народ, и говорить будет не с кем. Только бы не хлынул прямо сейчас!

Спешившись, Дарий привязал коня в специально отведенном месте, сунул одну о мальчишке, присматривающему за лошадьми, и побежал на рынок, откуда доносился многоголосый гомон.

Миновал богатые лавки со сладостями, где галдели в основном женщины, обогнул площадку для торговли хлебом, сдобой и блинами. Мясные, рыбные, молочные ряды. За ними начиналась площадь для торговли на полу, где народ суетился, поглядывал на небо и недовольно гудел.

Ноги сами принесли его к празднично-ярким рядам с украшениями, разноцветными тканями, платьями, похожими на огромные цветы, синими, алыми, зелеными полосками лент. Там, где заканчивались две лавки со шляпками и перчатками, у мазаной глиной стены обычно стояла Лидия со своим треножником, но сегодня ее не было.

Кольнуло неприятное предчувствие, но Дарий отогнал его, убедил себя, что девушка попросту испугалась дождя, потому и не пришла, а вот он зря сюда приперся, потому что парусная ткань — на соседних рядах, куда он и отправился, мысленно себя ругая.

Напрасно он согласился вести расследование, потому что теперь вынужден некоторое время провести в Даале, значит, будет рядом с Лидией, а следовательно, ей угрожает опасность. Что если под угрозой жизнь каждого, кто дорог Дарию, а не только тех, кто ответил взаимностью на его страсть? Так и будет он маяться один свою долгую-долгую жизнь и губить всех, кого любит…

Что если Лидии уже нет в живых?

Догадка заслонила целый мир, и Дарий с трудом подавил желание прямо сейчас бежать в Серый дом, где жила Лидия. Отставить панику! Вдруг она просто-напросто простудилась? Прежде надо поговорить с торговцами парусной тканью.

Редкий товар имелся в двух лабазах с прочими тканями, там он продавался относительно дешево, но покупать следовало сразу много, и в четырех лавках, две из которых оказались закрытыми.

В одной хозяйничал тощий лысый дед с жиденькими седыми усами, развешивал канаты, тросы, кошки, крюки.

— Славного дня, почтенный, — проговорил Дарий нарочито громко и принялся щупать парусную ткань, свернутую на прилавке рулоном.

Ее трудно с чем-то спутать: тонкая, скользкая, прохладная, жесткая. Не пропускает воду и ветер, греет плохо; несмотря на то что она очень тонкая и легкая, трудно сгибается, будто это не ткань, а тончайший лист железа, потому ее не используют для пошива одежды. Мастерят лишь накидки и дорожные плащи без рукавов.

Старик резко развернулся и сразу же расплылся в улыбке:

— Славного, справедливый пэрр! Хорошая ткань, берите, еще по прежней цене, завтра будет дороже. Только осталось мало.

— На карету хватит? — Дарий чуть размотал рулон. — Есть огонь, чтобы проверить, горит или нет?

Старик зашевелил безволосыми бровями:

— Неужели так не видать, что это парусная ткань?

— Видно то оно видно, — сказал Дарий с важным видом, а сам нащупал в кармане хрустальный кристалл с внушением "этому человеку хочется доверять", освободил внушение и продолжил: — А то слышал, что появились торговцы, которые продают поддельную, она смотрится так же, но горит, и от дождя тяжелеет. И все потому что покупают они ее у обманщиков, а не у Моранга.

Старик покачал головой:

— Тута у нас отродясь такого не бывало. Эту ткань я у Моранга в лабазе купил.

— А остальные где берут?

— У него же. Он, пес плешивый, трескуна ему в зад, цену вздумал поднять, — узловатая рука с кривыми пальцами скользнула по рулону.

В этот момент по шершавой стене соседнего дома, издавая треск, как если бы кто-то разгрызал камни, карабкался он, трескун, — ящерица с ладонь длиной. На ее хвосте имеются утолщения в виде колец, которыми она издает характерный треск. Дарий указал на трескуна:

— Никак по душу Дзэтта Моранга ползет. Точнее, не по душу, а по другое место.

Старик захохотал и продолжил:

— Эту ткань продаю за один ном за все, и то потому что мало осталось, но на карету хватить. А потом столько же за полтора нома торговать буду, так-то. Ежели б кто-то предложил дешевле, все знали бы. Сам брал бы, так не возить никто. Ее знаешь, из чего делають? Из травы, которая зверей жреть. Пытались у нас растить, а не прижилась. Так-то.

— Я слышал, пираты-беззаконники появились, они и привозят, и нашим продают.

Старик оказался слабеньким и полностью поддался освобожденному внушению, всплеснул руками:

— Охохо, покажи мне тех пиратов! Сам куплю, и Махой, вон, купить. Все купють, так нетути пиратов никаких.

Под внушение попала рябая торговка сетями, покинула лавку, подошла к нам:

— Бери, бери, не думая, старик Тугго правду говорит! — Голос у торговки был, как из трубы, будто она не разговаривает, а кричит. — Глупости то про пиратов, а вот про аспида, что людей поедает, правда. Кузнецы те, что, ну, вы ж знаете. Ну, пропали что, они купаться в ледяной воде ходили, вот аспид и съел их, — она зашептала, словно оный аспид мог ее услышать. — Говорят, человека нашли давеча, без кожи всего, но в штанах. Так то аспид его срыгнул. Поди у рыбаков спроси, они скажут.

Боком к нам подошел мрачный однорукий мужик, постоял, послушал торговкину блажь и подал голос:

— Пираты, аспиды, тьху ты! Все на нечисть киваете да на беззаконников. Легионеры — вот истинные беззаконники, три шкуры стали драть.

Хорошее внушение Бажен нашептал, забористое. Так, глядишь, весь базар жаловаться сбежится, вон, две девки тоже сюда устремились, улыбаются, на глазах — поволока.

Если бы не хлынувший дождь, торговцы насмерть заисповедовали бы. Накинув капюшон плаща, Дарий побежал прочь под причитания старика, что-де пообещал и не купил.

Ворона привязали под навесом, и Дарий встал рядом, спасаясь от дождя, покосился на лежащего на тюфяке мальчишку, чистящего ногти тупым ножом. Громыхнуло так, что Ворон фыркнул и дернулся. Небо разорвало ветвистой молнией, мальчишка выругался и перетащим тюфяк из затопленной ложбинки поближе к лошадям, посмотрел на Дария с тоской, и пришлось блокировать внушение.

Разверзлись хляби небесные ненадолго, ливень прекратился так же резко, как начался, теперь гроза глухо ворчала на севере, здесь же о ней напоминали грязевые потоки, бегущие по улочкам.

Отвязав Ворона, Дарий отправился к Серому дому, который находился на западном конце Нового города. Пока ехал, старался думать не о том, куда пропала Лидия, а о чем-то другом. Например о том, зачем взялся за расследование, мог бы отказаться и уехать… Или не мог? Или тогда Раян приказал бы ему разобраться во всем?

Что сделано, то сделано, надо придумать, чем себя заинтересовать. В конце концов, должность покровителя Дааля — то, о чем мечтает каждый маг, если Дарий справится, ему в тридцать присвоят ранг старшего сына ордена.

Серый дом стоял обособлено на самой окраине города, за домами бедных ремесленников, когда-то он был конюшней, но потом указом городского головы Петре достроили второй этаж и нарекли дом Школой Невест, где нашли приют сотни осиротевших девочек.

Дальше были загоны для скотины и всевозможные амбары, виднелась черепичная крыша ткацкой мастерской. Дарий сбавил скорость. Чем ближе он подъезжал к Школе Невест, тем тревожнее становилось.

Возле серого, как осеннее небо, дома с крошечными окнами, подавляющего унылостью, не было привязи для лошадей, и пришлось оставить Ворона так, если даже его украдут — вернется, он заговоренный.

Левое трехэтажное крыло населяли юные воспитанницы, правое, поменьше, одноэтажное — девы на выданье, туда Дарий и направился, позвонил в колокольчик у входа, дождался торопливых шагов. Скрипнули петли, голову высунула смотрительница — красноносая бабища с обвислыми, как у старой собаки, щеками. Сначала окатила презрением и скривила рот полумесяцем, потом оценила Дария и снизошла:

— Кого тебе? Гостей у нас принимают после третьего звона ратуши.

Дарий освободил внушение и улыбнулся:

— Я ни к кому, мне только поинтересоваться.

Внушение подействовало, глазки-буравчики смотрительницы осоловели, она тряхнула щеками и распахнула дверь:

— Заходи, чего справедливому пэрру на пороге торчать?

Похоже, это ее предел вежливости. Как же она с девушками разговаривает, когда зла? В темной комнате пахло сыростью и мышами, смотрительница заковыляла к распахнутой двери напротив входной, замерла, закрывая проход грузным телом.

— Так я не поняла, кого тебе? Но прежде послушай, я тут всю жизнь провела, порядок чту и требую, а эти, эх, — она опустила руку, будто гильотину, отсекающую голову нынешней морали. — Мало тут хороших девушек, одни пропащие. Только отвернешься, а они… И какие же неумехи! А грязнули!

— У вас живет девушка Лидия, — сказал Дарий, когда смотрительница смолкла.

— Лидия…

— Темноволосая с зелеными глазами, она торгует поделками на базаре.

— Аааа! Эта блаженная… Она у меня во где со своими безделушками! — толстуха чиркнула ребром ладони по горлу. — В комнате не протолкнуться, соседка жаловалась. Съехала она, опоздал ты, парень. Давеча жених ее за вещами приходил.

На мгновение Дарий потерял контроль над собой. Вот она, гильотина. Хлоп — и его жизнь обезглавлена, лишена радости. Он больше не увидит Лидию, закончатся тайные походы в мансарду. Дарий обещал себе отпустить девушку, когда придет время, но он не знал, что оно наступит так скоро.

Толстуха хлопнула оцепеневшего Дария по спине и прогудела:

— Не расстраивайся, другую девку тебе найдем. Тута есть одна Фрекла, хорошая! — смотрительница сжала кулак. — Кррровь с молоком! И хозяюшка, и до работы горазда.

Дарий поморщился, представляя некое подобие снежной бабы, только розовой, а не белой, и собрался уже уходить, но появилось ощущение неправильности, недостоверности рассказа толстухи. Что же в нем не так? Как же сейчас Дарию не хватало дара предвидения, но эта способность доступна людям ветра, как и умение читать и чувствовать людей. Надо будет привлечь к расследованию Бажена, воздушного мага.

— Подожди-ка… Жених? За вещами? А почему не она сама?

— Мне в глаза боится посмотреть, ясен пень. Они меня тут не любят, — сказала толстуха с достоинством, будто каким достижением хвастала. — Каждая вторая так делает, когда съезжает. Повадились, понимаешь.

Ощущение неправильности сделалось отчетливей, и Дарий ухватился за насторожившее его слово:

— Повадились?

— Ага, а че?

— То есть, раньше так не делали?

— Раньше девушки были, а щас — девки. Теперь так вообще.

— Так делали или нет?

— Никогда, всегда заранее предупреждали.

Вот оно! Открытие огорошило Дария — если так, то никакого жениха у Лидии нет, скорее всего, ее похитили, а вещи кто-то забрал для отвода глаз. Дарий ухватился за нитку и потянул на себя:

— Как давно приходил жених?

— Три дня как.

Выдыхай с облегчением! Ее вряд ли успели увезти далеко… Или работает человек, который продает людей беззаконникам? Значит, счет пошел на дни. Дарий сжал кулаки и с трудом сдержался, чтоб не броситься в бой прямо сейчас, сначала надо опросить свидетеля, потом — осмотреть место преступления, наверняка там остались следы, побеседовать с соседками Лидии.

— Как выглядел этот человек?

— Вот только смертоубийства не надо! — посоветовала толстуха и снова попыталась сосватать Фреклу, тогда Дарий деактивировал внушение и проговорил строгим голосом:

— С тобой разговаривает средний сын ордена Справедливости, мне поручено расследовать исчезновения людей, легионеры, флот и даже голова города обязаны содействовать мне, потому прошу отвечать на вопросы четко и правдиво.

Заплывшие глазки толстухи распахнулись и полезли на лоб, морщины от страха разгладились, щеки укоротились, а живот втянулся, она распрямила плечи и заговорила заискивающе:

— Так сразу бы и сказали. Выглядел он так… — она покрутила пальцами перед лицом, наморщила лоб, тщетно пытаясь выудить из памяти образ. — Обыкновенный такой… ничего особенного. Вообще ничего.

— Одет?

— Тоже обыкновенно, ничего особенного.

— А именно?

От напряженной работы мысли толстуху перекосило, но вспомнить она так и не смогла, лишь покачала головой. Конечно же, она отвечала честно — простые люди думали, что маги всемогущи: и молниями бьют, и сковывают льдом, и мысли читают. Да, можно использовать способность чужой стихии, но это требует колоссальных затрат сил, и надолго не хватит даже самого мощного мага.

— Перед вашими глазами словно размытое пятно вместо лица, стоит потянуться к нему мыслью, и оно ускользает?

Смотрительница с готовностью закивала:

— Да, именно так, справедливый пэрр!

Личина! Это хуже, намного хуже, значит, в деле замешаны маги. Или у смотрительницы плохая память? Судя по цвету ее носа, она не прочь выпить.

— Соседки Лидии у себя? — продолжил допрос Дарий.

— У нее одна соседка, Хэлли, она сейчас на ткацком дворе. Почти все девушки на работе.

— Так позови ее! Это очень срочно.

Толстуха кивнула, тряхнув щеками и всеми своими подбородками, и покатилась к выходу.

Ожидая ее, Дарий ходил взад-вперед по коридору, мысли толпились в голове, и казалось, что она вот-вот взорвется.

Наконец дверь клацнула, и порог преступил… переступила высокая женщина, плечистая, как морской краб. Ее широкая спина скрывала даже необъятные телеса смотрительницы.

Увидев Дария, Хэлли ссутулилась и проговорила неожиданно тихим голосом:

— Приветствую вас, справедли…

Дарий вскинул руку, веля ей замолчать:

— Хватит! Я тороплюсь. Идем в вашу комнату.

Глядя на нелепую фигуру Хэлли, идущей по длинному сырому коридору, Дарий невольно задумывался над тем, что справедливый мир все-таки несправедлив. Взять хотя бы красавицу Лидию и мужеподобную Хэлли с жидкими пепельными косичками и квадратной челюстью. Где счастье Хэлли? Или все устроено так, что некрасивые люди лишены амбиций и способны радоваться простейшим вещам?

Ответ нашелся сам собой: Хэлли здесь, ее жизни ничего не угрожает, а Лидия в руках преступников, ей не на кого надеяться, и помощи она не ждет. Запоздало пришла мысль о том, что пленивший Лидию преступник наверняка прельстится красотой и обесчестит ее, и Дарий сжал кулаки, ненадолго ослепнув от нахлынувшей ярости. Если ее тронут хотя бы пальцем, он найдет каждого и живьем спустит кожу. Бедняжка еще так молода и не знает мужчины, она попросту не переживет позора.

— Твоя соседка Лидия якобы вышла замуж, но я склонен полагать, что ее похитили, потому буду очень благодарен, если ты вспомнишь ее жениха и подробно о нем расскажешь.

Девушка ахнула, замерла напротив предпоследней двери справа, дважды повернула ключ в замке:

— О, Спящий! Проходите. Конечно, я расскажу все, только найдите ее. Она всегда была добра ко мне. Она ко всем была добра, даже Тучу… Ой, смотрительницу нашу жалела.

Дарий переступил порог, прикрыл глаза от яркого солнечного света, льющегося в небольшое окошко. В шесть шагов преодолел прямоугольную комнату, тронул прялку, стоящую возле окна, осмотрел стол, застеленный белой скатертью с вышивкой, в раскрытой шкатулке пестрели самоцветы, аккуратно сложенные медные пластины слепили, отражая свет.

На крючках над столиком в изголовье кровати висели невзрачные вещи Хэлли, крючки напротив второй кровати пустовали.

— Ты его запомнила? — Дарий протянул руку, желая прикоснуться к недоделанным украшениям, в которые Лидия вложила душу, и не посмел, оперся о стол, перевел взгляд на Хэлли.

В огромном теле жила ранимая душа ребенка, и девушка едва сдерживала слезы, ее нос-картошка распух, губы дрожали. Всхлипнув, она пожала могучими плечами:

— Может, это все-таки был жених? Хотя нет, он вел себя странно. Разбросал все, платья в мешок запихивал прям так, кулаком, кулаком, — она повторила движение. — А ножи не взял. Ну, которыми она резала тонкие полоски железа. Очень дорогие ножи, Лидия их берегла. А когда я сказала, бросил их в мешок. Просто взял и бросил, — она снова всхлипнула. — Я еще тогда подумала, какой гадкий человек, если бы он любил Лидию, берег бы ее вещи.

— Попытайся его описать.

Хэлли уставилась в точку на белой стене, свела брови у переносицы и сказала:

— Не могу. А ведь помнила! Я хорошо людей запоминаю! Что такое…

— Не расстраивайся, его заговорили, чтобы он стирался из памяти всех, с кем встречается.

Теперь сомнений нет, что жених — фальшивый, и если вычислить его, след приведет к тому, кто торгует с беззаконниками. Значит, нужно подключать всех, беседовать с девушками, у которых соседки точно так же съехали и пропали, чтобы узнать, жених один на всех, или работает несколько человек. Если их много, будет проще: больше людей — больше следов.

Кстати, следы преступника должны были остаться. Все-таки пришлось лезть в чужую стихию, включать внутреннее зрение и исследовать комнату. Над кроватью и крючками для одежды догорал слабый зеленоватый ореол с вкраплениями пурпурного, голубого и оранжевого — отпечатки мыслей и чаяний Лидии.

С другой стороны — интенсивное розовое свечение с переливами салатного, так выглядит Хэлли. И все, больше — никого, лишь тень присутствия, заретушированное серое. Ну а что, тоже след. Пришлось очищать хрусталь от внушения и записывать увиденное — будет что магам показать.

Еще раз окинув комнату взглядом, Дарий выключил внутреннее зрение, оперся о стол, вытер капельки пота и ощутил себя пустым сосудом, где до дна осталось совсем немного.

— И напоследок скажи, был ли у нее друг сердца.

Хэлли помотала головой.

— Не, она странная была. Ей сон приснился с женихом, она его ждала, говорила, что это не простой человек, и она его сразу узнает. По ее словам на вас похожий.

Дарий похолодел, все-таки взял со стола медный полумесяц — заготовку под будущую сережку. Нет-нет-нет, она не должна отвечать взаимностью! Если так, то ее жизнь в опасности, и счет пошел на дни. Это он погубил девушку своим вниманием, надо было попытаться ее забыть, вырвать из сердца. Дарий мысленно пообещал себе, что когда они встретятся, он нагрубит ей, сделает какую-нибудь гадость, чтобы она навсегда его забыла.

Зазвонила городская ратуша, извещая о том, что утро сменилось днем. Дарий перевел взгляд за окно и чуть не шлепнул себя по лбу: влиятельные мужи города ждут его в городском доме! Ничего, потерпят, ведь он нащупал след!

— Спасибо тебе, Хэлли, — проговорил он, положил ладони ей на плечи.

— Вы только найдите ее! — взмолилась дурнушка Хэлли и на краткий миг показалась ослепительно красивой. — Ах, если бы я могла помочь…

— Можешь. Выясни, кто из девушек тоже таким образом покинул Школу Невест, вечером я приеду с дознавателем, и ты все мне расскажешь, а я в долгу не останусь.

— Хорошо, но мне ж на работу! И девушки все работают до темноты, так что вы не спешите, приезжайте к четвертому звону.

— Еще раз спасибо. От работы я тебя освобождаю, вечером привезу соответствующую бумагу, а сейчас мне пора.

— До вечера, — донеслось вослед.

Уходя, он велел смотрительнице держать язык за зубами, та закивала.

***

Дарий услышал гул собравшихся в большом зале городской ратуши, едва переступил порог. Отодвинул стражника и чуть ли не бегом рванул вперед, ведь все эти люди ждали — его.

Когда распахнулась дверь, все смолкли, в гробовой тишине Дарий направился к трибуне в середине зала, окруженной шестью ложами, где сидели по шесть человек от каждой гильдии: купцы, ремесленники, легионеры, земледельцы, ученые мужи, флот. В первой ложе два места выделялось выборным людям от свободных торговцев — лавочников, хозяев постоялых дворов. Четвертую ложу богатые землевладельцы делили с выборными от скотоводов и рыбаков.

— Прошу меня простить за опоздание, — проговорил Дарий, натолкнувшись на неодобрительный взгляд городского головы Петре. — На то есть уважительные причины, которыми я поделюсь позже.

Ненадолго он ощутил себя юнцом, защищающим право называться средним сыном ордена, сейчас его задание сложнее, в тридцать один год он может стать старшим сыном. Собравшимся уважаемым мужам всем больше сорока. Да, маги живут дольше и стареют медленнее, пэрр Арлито в свои семьдесят два так вообще отроком смотрится, но многие из этих людей помнили Дария еще младшим сыном ордена, а теперь они поступила в его распоряжение по просьбе одного из лож.

Взглядом Дарий отыскал адмирала Фротто — полный одышливый старик смотрел на него, промокал платком влажный лоб. Каждый человек — не просто судьба, но судьба большой группы людей.

Слово взял голова города. В отличие от Дария, он привык выступать публично и чувствовал себя в своей стихии, его пуговицы, глаза и даже лысина сияли торжественностью.

— Славного дня, справедливые бэрры и пэрры! Еще раз назову причину, по которой все мы здесь сегодня собрались. Это беззаконники. Пока они нарушают наши водные границы, прощупывают оборону, но настанет час, и они обрушатся всей ордой. Но не беззаконники — самое страшное. Самое страшное, среди нас, возможно, среди собравшихся здесь есть человек, вступивший с ними в сговор ради наживы. Случившееся видится нам настолько серьезным, что адмирал Фротто обратился за помощью в орден Справедливости. Имею честь представить вам мага, который будет искать преступников — его справедливость Дарий.

Приложив руку к груди, Дарий поклонился, Петре продолжил:

— Своими силами мы уже пытались найти предателей, и у некоторых из нас есть наработки, которыми стоит поделиться… Кое-кто вообще не верит, что сиккары утопили пираты.

— Спасибо, Петре, — сказал Дарий, помассировал висок — от перерасхода силы начинала кружиться голова. — Не верят — зря, — он повысил голос и проговорил, чтобы все слышали. — Убедительная просьба не расходиться! Дальнейший наш разговор продолжится только в присутствии дознавателей. Петре, пожалуйста, вызовите сюда магов из ордена. Скажите, что это срочно.

Петре осмотрел ложи и после минутного замешательства распорядился:

— Можете пока покинуть свои места, но далеко не уходите.

Голова города зашагал к выходу из зала, почтенные мужи Дааля подождали, пока он уйдет, и начали вставать, громко двигая стулья. Одни последовали за Петре, другие остались в зале, к Дарию, опершемуся о трибуну, никто не подошел, и он ощущал секунды, вытекающие водой сквозь пальцы. Знать бы, сколько осталось времени до отправки невольников в Беззаконные земли! Разгулявшееся воображение подбрасывало фантазии, одну ужаснее другой.

Он стоит здесь, мается от безделья, а Лидию уже грузят на корабль, еще немного, и он возьмет курс на юг. Нельзя медлить, когда жизнь любимого человека висит на волоске!

Но с другой стороны, что он может сделать один? Метаться по городу в поисках человека с отпечатками внушения "личина"? Это надо включить внутреннее зрение, которое дается трудно, он попросту обессилеет и упадет! Излишне самоуверенный, он привык со всеми трудностями справляться сам, но сейчас тот случай, когда правильнее положиться на других. До чего же невыносимо — ждать в такие минуты.

Из магов первым явился утомленный и взволнованный Йергос, к тому времени усталость схлынула, и Дария обуял дикий, нечеловеческий голод — так всегда бывает, когда восстанавливаются силы.

— Надеюсь, ты вызвал всех нас не просто так, — процедил Йергос сквозь зубы, скользнул по Дарию взглядом. — Вижу, ты голоден, да?

— А я вижу, что ты удивлен. Ты ведь рассчитывал, что пираты — плод фантазий Фротто?

— Какой догадливый юноша, — криво ухмыльнулся Йергос. — Идем, перекусим, я тоже есть хочу.

Чуть ли не бегом они направились в закусочную на другой стороне площади, уселись у окна и взяли жаркое в глиняных горшках. Пока Дарий ел, Йергос говорил:

— Ты ж не в обиде, да? Ты ж понимаешь, что зрячие лучше слепышей ведут расследования. Тут такое дело, — он пальцами выбил дробь на поверхности стола. — Мы с дознавателями прочесали порт, разговорили капитанов, грузчиков, матросов, даже шлюх…

— Я собрался к ним сегодня, — проговорил Дарий с набитым ртом, Йергос скривился и махнул рукой:

— Напрасный труд, поверь! Никто ничего не знает, все уверены, что существует некий аспид, который топит корабли и ест людей.

— Уже слышал, — кивнул Дарий, отправил в рот очередную ложку.

— Да и сам посуди, раз ты все знаешь, товара лишнего на прилавках нет, людей пропадают единицы — все как обычно. Значит, никаких пиратов нет, Фротто излишне тревожится. Ни пропаж, ни лишнего товара, ни следов. Последнее особенно показательно, да? Я склонен полагать, что ты переусердствовал и взял ложный след…

Дарий доел жаркое, закусил лепешкой с сыром, и наконец его голод утих. Теперь можно и побеседовать. Из кармана плаща он достал кристалл, куда записал след "жениха" Лидии; прежде чем протянуть его Йергосу, покрутил пальцами.

— Честно, даже не успел все обдумать…

— Ты такой, да. Горячий, — кивнул Йергос, прищурился. — Действия опережают мысли, что не всегда хорошо.

Дарий сделал вид, что не услышал его.

— Следов нет, потому что работает очень умелый, осторожный маг, и его подельники надежно защищены. Товар, скорее всего, идет в обход Дааля и оседает на базарах других городов. Обратно пустым кораблям идти невыгодно, все, что беззаконникам может приглянуться у нас — люди и меха. Теперь о пропавших… Кто больше всего ценится на невольничьем рынке?

Йергос вскинул бровь, потер гладко выбритый подбородок.

— Девочки и молодые девушки, желательно невинные.

— Именно.

— Но родители подняли бы шум…

— Вы проверяли Школу Невест?

— Беседовали со смотрительницей.

— Она говорит, что девушки съезжают, когда выходят замуж, женихи приходят забирать их вещи. Но я больше чем уверен, что эти девушки пропадают бесследно, — Дарий отдал кристалл и объяснил: — Я осмотрел комнату воспитанницы Школы, которая вышла замуж три дня назад. На кристалле — остаток внушения "личина", которое использовал ее якобы жених. Ни смотрительница, ни соседка не вспомнили его лица. Как думаешь, зачем жениху так маскироваться? Теперь надо объяснять, почему я вызвал столько дознавателей?

Йергос напрягся, подался вперед:

— Да, похоже на правду. Что думаешь делать дальше?

— Осмотреть комнаты других девушек, пока еще можно считать их угасающее сияние, и искать, их наверняка прячут где-то в городе. Еще я подключил бы не только средних и старших сыновей ордена, но и учеников.

Йергос сосредоточился на кристалле, мотнул головой:

— Да, здесь именно внушение "личина", ты прав… Хорошая работа.

— Можешь предположить, кто из наших записал личину?

— Кто угодно, даже в одиночку — средний сын или кто-то особо талантливый из младших. Одно меня настораживает: это внушение быстро разрушается, разрушение — твоя стихия, огненная. Значит, работал или комби, или сильный маг, способный черпать из разных стихий.

— Или группа магов послабее, — предположил Дарий.

Еще пару дней назад он радовался бы своему триумфу, сейчас его мысли занимала Лидия, и он из кожи вон лез, чтобы ускорить поиски.

— Может и так…

— Еще нужно устроить жеребьевку, разбить магов на тройки и велеть им приглядывать друг за другом, потому что неизвестно, кто предатель. Поиски лучше начать сегодня, чтобы преступник не успел замести следы. Следует прочесать город и окрестности, закрепить за каждой тройкой улицу, и пусть работают.

Йергос поднялся, расплатился с подавальщицей. По сути, сейчас решается судьба Лидии, и зависит она от согласия или отказа Йергоса. Давай же, соглашайся, потому что завтра может быть уже поздно… Если, конечно, он не преступник. Это вряд ли, никто на его месте не стал бы рисковать — он достаточно богат и влиятелен.

— Да, ты прав. Ни Петре, ни кому бы то ни было из горожан незачем знать, о чем мы с тобой говорили, пусть поделятся своими соображениями и расходятся… — Дарий замер, ненадолго задумался и продолжил мысль: — Даже те, кто поедет с нами в Школу Невест, до последнего не должны знать, куда мы выдвигаемся.

— Поторопимся же! Наверное, нас уже заждались!

Дарий снял плащ, перекинутый через спинку стула, и зашагал к выходу. Ему удалось убедить Йергоса! У преступника нет шансов, болтаться ему в петле на городской площади!

Потерпи немного, Лидия, моя девочка! Я спасу тебя, чтобы отречься навсегда!

В голову закралась мысль, что, скорее всего, он привязался слишком сильно, а потому ее уже не спасти. Лидия останется в живых, только если ее увезут от него, правильнее отпустить ее… Но как, когда ее ожидает рабство?

На улице Дарий прищурился от яркого солнца, поднес руку к глазам и прошептал:

— Лидия, моя девочка, пожалуйста, дождись меня! А потом, клянусь, я оставлю тебя навсегда.

Спящий, неужели тебе недостаточно моей клятвы? Мне будет больно без нее, зачем тебе еще одна жизнь? Пощади ее!

Из раздумий вывел Йергос, хлопнувший по спине:

— Эй, ты чего замер? Идем, нас ждут важные дела!