Как Саймон Темплер вынес приговор, а Норман Кент вышел за своим портсигаром

Несколькими минутами позже Святой присоединился в гостиной к Роджеру Конвею и Норману Кенту. Перед этим он уже завел «айрондель», проверил работу двигателя, убедился, что баллоны накачаны. Шум показал, что масла в картере достаточно, а безина в баке хватит, чтобы дважды совершить поездку, в которую они собирались. Он оставил машину с включенным двигателем на дороге и вернулся, чтобы выполнить принятое решение.

– Готов? – спокойно спросил Норман.

Святой кивнул, молча окинул взором местность за окном, потом повернулся к ним и сказал:

– Я должен сделать только одно предварительное замечание, – а именно: где Ангелочек?

В ответ они промолчали.

– Поставьте себя на его место, – сказал Святой. – Он не располагает такими возможностями, как Тил, чтобы выследить нас, а Тил это сделал. Где бы старина Тил ни был, Ангелочек отстанет от него ненамного. Ангелочка не следует считать дураком: Естественно, он решил – зная, что Тил выслеживает нас, – выследить Тила. Я сам именно так бы и сделал. Ангелочек, если говорить о быстроте ума, ничуть не хуже нас с вами. Это обстоятельство необходимо иметь в виду во время нашего бегства и потому, что это еще один довод в пользу немедленного разрешения нашей проблемы.

Они знали, что он имеет в виду, и твердо встретили его взгляд: Роджер Конвей – мрачно, а Норман Кент – печально и загадочно.

– Варган не стал слушать доводов разума, – продолжал Святой. – Вы же сами слышали... Для нас выхода нет, остается только одно. Я пытался найти другие решения, но их просто не существует... Вы можете сказать, что это хладнокровное убийство, но ведь такова любая казнь. История полна примеров того, как кого-то хладнокровно в соответствии с законом казнили за убийство одного человека. Мы казним Варгана ради спасения миллионов жизней. Никто из нас не сомневается, что он станет орудием массового убийства. И взять его с собой не можем... Поэтому он должен умереть.

– Один вопрос, – сказал Норман. – Если мы устраним Варгана, исчезнет ли вместе с ним угроза войны?

– Мы уже отвечали на этот вопрос. Полагаю, Варган – ключевое звено. Но если даже и нет, если механизм, запущенный Мариусом, способен работать без дополнительной зарядки, то есть если война все-таки неизбежна, – я думаю, что оружие, созданное Варганом, не должно применяться. Нас могут обвинить в измене Отечеству, но мы вынуждены не дрогнув пойти на это. Возможно, есть вещи и поважнее, чем выигранная война... Вы меня понимаете, надеюсь?

Норман смотрел в окно, какая-то странная фантазия, непрошеная гостья на этом собрании, кривила его губы подобием улыбки.

– Да, – произнес он, – есть много важного, над чем следует поразмыслить.

Святой повернулся к Роджеру Конвею:

– А ты, Роджер, что скажешь?

Конвей вертел в пальцах незажженную сигарету и спросил:

– Кто из нас должен это сделать?

Саймон Темплер перевел взгляд с Роджера на Нормана и сказал то, что давно собирался сказать:

– Если нас схватят, то тот, кто сделает это, будет повешен. Это сделаю я. Остальные, возможно, спасутся.

Норман Кент встал.

– Извините, – сказал он, – но я только что вспомнил, что оставил портсигар в спальне. Сейчас вернусь.

Он медленно и задумчиво прошел через маленький холл к одной из дверей, постучал и вошел; Патриция Хольм оглянулась, сидя за туалетным столиком.

– Я готова, Норман. Что, Саймон проявляет нетерпение?

– Пока нет.

Норман подошел и положил руки ей на плечи. Она, чуть улыбнувшись, повернулась, но улыбка замерла у нее на губах при виде того, как странно горели его темные глаза.

– Дорогая Пат, я всегда мечтал о том, чтобы послужить тебе. Сейчас этот момент настал. Ты знала, что я люблю тебя, не правда ли?

Она коснулась его руки:

– Не надо, Норман, дорогой... пожалуйста!.. Конечно, знала. Этого нельзя было не заметить. Мне очень жаль...

– Зачем жалеть? – вежливо улыбнулся он. – Я больше никогда тебя не потревожу, даже если ты это мне и позволишь. Саймон – благороднейший человек в мире и мой лучший друг. Я счастлив оттого, что ты любишь его. Знаю, как он любит тебя. Вы пойдете вдвоем по жизни, пока звезды не упадут на землю. Постарайтесь никогда не терять ощущения прелести жизни.

– Что ты, хочешь сказать? – взмолилась она.

– Мы все фанатики. А я, наверное, самый фанатичный из нас... Помнишь, Пат, я первым сказал о Саймоне, что это человек, родившийся с трубным призывом в ушах?.. Ничего вернее я никогда не говорил. И он постоянно идет на этот трубный зов. А сегодня я сам услыхал зов трубы... Храни тебя Бог, Пат!

И прежде чем она поняла, что происходит, он наклонился и легко поцеловал ее в губы. Потом быстро пошел к двери и уже закрывал ее, когда Пат обрела дар речи. Она и половины не поняла из того, что он говорил, и поэтому повелительно окликнула:

– Норман!

Он вернулся мгновенно, в его лице что-то изменилось.

Приложив палец к губам, он призвал к молчанию.

– В чем дело? – прошептала она.

– Последний бой, – спокойно ответил Норман Кент. – Только чуть-чуть раньше, чем ожидали. Возьми-ка это!

Он передернул затвор маленького пистолета, вложил его в руку Пат и тут же начал торопливо снаряжать пистолет побольше, который вынул из кармана.

Потом он беззвучно открыл окно, выглянул наружу, поманил девушку к себе и указал на машину. «Айрондель» стояла на повороте дорожки, ярдах в двенадцати.

– Спрячься за занавесками, – приказал он. – Когда услышишь три выстрела подряд, беги к машине. Если кто-то попытается тебя остановить, застрели его.

– А ты куда?

– Собирать трупы. – Он беззвучно рассмеялся. – Прощай, дорогая!

Норман поцеловал ей руку и ушел, тихо закрыв дверь за собой.

Когда он выходил из комнаты Патриции первый раз, то слышал через открытую дверь гостиной краткую команду «Руки вверх!», отданную не Роджером и не Саймоном. Секунду постоял у двери, прислушиваясь, и услышал неподражаемую интонацию Саймона Темплера, когда его загнали в угол.

– Добро пожаловать, как сказала актриса епископу в весьма стеснительных обстоятельствах. Но почему ты не привел с собой Ангелочка, дорогой мой?

Последняя фраза догнала Нормана Кента, когда он уже миновал кухню и включил свет на лестничной площадке. Норман спустился и увидел третью дверь – тяжелую дубовую дверь в три дюйма толщиной, украшенную двумя железными засовами. Он отодвинул засовы и вошел, закрыв за собой дверь так же тщательно, как и две предыдущих. Три двери – этого должно хватить, чтобы заглушить любой звук...

Варган сидел согнувшись в кресле и что-то писал огрызком карандаша в потрепанном блокноте.

Услышав, что вошел Норман, он поднял голову. Его седые волосы были всклокочены, а потрепанный и неопрятный костюм висел как на вешалке. По-настоящему живыми казались только его глаза на пергаментном лице, испещренном морщинами. Глаза, в которых светился тусклый огонь безумия, как светятся огоньки над коркой застывшей магмы в жерле пробуждающегося вулкана.

Норман вдруг ощутил приступ неуместной жалости к нему. И хотя он понимал, что необходимо остановить распространение изобретения этого человека, которое может принести в мир ужас, несравнимый с тем, что могли себе вообразить другие маньяки, все-таки потребовались большие усилия, чтобы Норман Кент стал похож на статую, вырубленную из темного камня.

– Я пришел за ответом, профессор Варган!

Ученый шевельнулся в кресле, косо поглядывая на суровую темную фигуру на фоне двери. Лицо его передернулось, он поспешно сунул блокнот в карман пиджака и застыл, не произнося ни слова.

– Я жду, – наконец сказал Норман Кент.

Варган трясущейся рукой провел по волосам и прохрипел:

– Я уже дал свой ответ.

– Подумайте, – промолвил Норман.

Варган посмотрел на дуло направленного на него пистолета и по-звериному оскалился.

– Ты заодно с моими гонителями, – закричал он, и голос его сорвался в рыдающий вой, когда он увидел, как побелел от напряжения палец руки Нормана, нажимающего на спусковой крючок.