Четверо мужчин — четыре часа работы
В два часа Бревер с ближайшими сотрудниками сидел за столом для совещаний. Каждый из них принес результаты своей почти четырехчасовой работы.
Прежде всего старший инспектор информировал четырех детективов о всех результатах своего визита в «Саванну». Потом взглянул на Лоуэтта:
— А как обстоят дела у тебя? Начнем с тех жильцов, на которых ты что-то нашел в картотеках.
Детектив потянулся за блокнотом и открыл папку.
— Прежде чем заняться людьми, на которых есть какие-то сведения, я проверил этажи с первого по четвертый, поскольку они сданы не жильцам, а одной фирме. Полагаю, нужно было узнать, кто за ней стоит и не могли ли через нее проникнуть в «Саванну» нежелательные типы.
— Верно, — согласился старший инспектор.
— Арендатором первых четырех этажей является фирма «Файнэшл Севинис К0», основанная в девятьсот двенадцатом году группой промышленников и банкиров. Сегодня ею руководят дети, а в двух случаях — внуки основателей. У нее солидный круг заказчиков, в их числе известные биржевые маклеры.
— Откуда у вас эта информация? — спросил Бревер.
— Биржевой совет, Союз маклеров, Страховое общество владельцев ценных бумаг, Союз банковских служащих… Достаточно было связаться по телетайпу.
— Хорошая работа, — удовлетворенно кивнул Бревер.
— Короче, есть одно имя, которое, по моему мнению, мы можем полностью исключить. Это Чарлз Барнс, шеф терапевтического отделения больницы Эдварда Хиггинса. У него своя клиника. Издал несколько научных книг. Очень состоятелен. Во всех отношениях без изъяна.
Пометил в блокноте.
— Теперь остальные. Джеральд Гамильтон, шестой этаж, главный инженер «Мериленд Юталити». В двадцать четвертом году разжалован за дезертирство, три года военной тюрьмы, амнистия через семнадцать месяцев, условный срок истек в двадцать седьмом, в пятьдесят седьмом судимость снята.
— Невероятно! — воскликнул Бревер. — Чтобы в «Саванне» жил кто-то с судимостью! Хорошенькое начало! Продолжайте!
Лоуэтт прочитал следующую страницу.
— Антонио де Альварец, дипломат, два задержания за нарушение правил движения. Судя по материалам, всегда под сильным воздействием алкоголя. Поскольку его хранит дипломатический иммунитет, анализ крови не проводился. Ничего больше. Я направил запрос в Вашингтон. Но думаю, что сеньор Альварец числится в ООН, а они информацию предоставляют редко и неохотно.
— Пожалуй, государственный департамент мог бы поручить нашему послу на родине Альвареца что-нибудь выяснить там. Неофициально, — сказал Бревер.
— Эвелин Паркер. Дважды замешана в какие-то аферы с девушками по вызову. Оба раза по суду оправдана. — Лоуэтт не спеша раскурил трубку.
— Но я это имя никогда не слышал, — заметил Бревер, — значит, ни о чем чрезвычайном речи не шло.
— Настоящая фамилия Паркер — Пинни, — пояснил Лоуэтт, — но, поскольку она добилась дважды где-то театральных ангажементов, ей было позволено пользоваться псевдонимом. В «Саванне» она значится как Паркер, но в полицию сообщила свою настоящую фамилию. Видимо, привела с собой какого-нибудь театрального агента, который знал законы. Но в отделе по борьбе с наркотиками есть на Паркер, она же Пинни, несколько донесений из среды наркоманов. Наркоманы не умеют держать язык за зубами. Те считают, что она посредница между крупными оптовиками и мелкими толкачами. Кое-что говорит о том, что она снабжала или снабжает «коксом» несколько ночных клубов в Гринвич-Вилледж. Несколько задержаний, личных досмотров и обысков квартиры ничего не дали.
Коллеги из отдела по борьбе с наркотиками считают, что нашу русую пташку, — которая, кстати, на самом деле темная шатенка, — всегда вовремя предупреждали.
— Тут возникает вопрос, седовласый ли джентльмен поставляет Эвелин «кокс», а молодой распределяет его дальше или наоборот, — заметил Слоун.
Лоуэтт положил на стол пачку фотографий, в которой были как обычные снимки из картотеки, так и демонстрировавшие Эвелин в интимных ситуациях. Фотографии путешествовали из рук в руки.
— На девятом этаже судовладелец Оливер Г. Мершан с семьей из шести человек. Сливки общества. Пять машин, прислуга — горничная, слуга и повар, — если приглашены гости. Постоянный член клуба «Сторк», «Клуба 21» — все о’кей, включая «черные списки», куда с сорок второго по сорок пятый год включалось имя Мершана за торговлю с неприятелем. Но прибыль прежде всего — таково его жизненное кредо. А забывается это быстро — особенно, когда за это платят.
— Чем дальше, тем интереснее, — вздохнул Бревер. — Хотя человек, торговавший с неприятелем, вряд ли имеет что-то общее с убийством Адониса Лавинио. Но просто удивительно, как мало среди нас действительно порядочных людей.
— Джеймс Гарвик с десятого этажа — строительный подрядчик, — продолжал Лоуэтт, — но где строит и что строит, установить мне пока не удалось. Денег ему хватает. Часто путешествует. В двадцать девятом году остался без гроша — но тогда такое случилось не только с ним. Черной тогда была не только пятница, но и весь год. Официально это не зарегистрировано, но в Центре экономической информации устно и неофициально кое-что сообщили. Гарвик вплоть до прошлого года был владельцем бара «Шанхай» и дважды был оштрафован — за превышение времени работы и за стриптиз несовершеннолетних. Вот он — фас и профиль. Характерное лицо бесхарактерного человека. — Он пустил снимки по кругу.
— Бар «Шанхай», — заметил Сэрдж, — на Кристофер-стрит. Пестрая публика, мужчины и женщины; мужчины, которые ищут женщин, женщины, которые ищут мужчин, и те, которые ищут обоих. Несколько раз сменили место. Вначале Бэдфорд, потом Блекер-стрит. Бар был закрыт, снова открыт, опять закрыт и снова открыт. Связи у них есть.
— На это заведение мы сегодня взглянем как следует, — неторопливо сказал Бревер. — Кого из вас там не знают?
— Меня! — тут же встрял Гэйтски. — Я никогда там не был! И вообще я таких заведений не знаю. Думаете, кому-нибудь придет в голову, что я из полиции?
— Полагаешь, кому-нибудь это не придет в голову? — осадил его Слоун.
— Да, я тяжеловес, — гордо заявил Гэйтски. — Но именно боксеры и борцы — желанные люди в таких кабаках. Это совсем другое дело! И для дам, и для господ! — Он тихонько рассмеялся.
Бревер сказал:
— Может быть, это неплохая идея. Придем в разное время, сядем подальше друг от друга… — Взглянул на трех остальных детективов: — Кто еще может ручаться, что его в «Шанхае» действительно не знают?
Лоуэтт в расчет не шел. Раньше он служил в полиции нравов, и риск, что в «Шанхае» могли его узнать, был слишком велик. Слоун припомнил, что во время своей работы в отделении идентификации завязал ряд «знакомств» в гомосексуальных кругах. А Сэрдж только усмехнулся. Четыре года назад ему пришлось уйти из «Наркотик Скуод», потому что он превратился просто в символ этого отдела по борьбе с наркотиками. Люди из этой среды обходили его за версту.
— Тогда в «Шанхай» со мной пойдет Гэйтски. Договорились. Если ничего не случится, то в полночь. Я приду позднее. Раньше полуночи в таких сомнительных заведениях нет никого, кроме любопытных туристов, которые потом разочарованно возвращаются в отель или отправляются на ночь куда-нибудь еще. — Он повернулся к Лоуэтту: — Продолжай излагать подноготную добропорядочных граждан из «Саванны».
— Джек Беландро, — Лоуэтт повысил голос, — наш старый знакомый. Раньше он именовался Джакомо Биньо, но три года назад получил американское гражданство и стал пользоваться своим нынешним именем. К сожалению, закон о натурализации дает право каждому свежеиспеченному американцу выбрать себе новое имя. Поскольку с той поры обвинения Биньо не предъявлялись, смена имени осталась всего лишь записью в его личном деле. Вероятно, и квартиру в «Саванне» он заполучил только потому, что управляющий домом не знал его прежнего имени. Как ему могло прийти в голову, что американец Джек Беландро — это итальянский гангстер по имени Джакомо Биньо?
— Что за ним числится? — спросил Бревер.
— Чист как ангел! За деньги можно нанять лучших адвокатов. Это просто невероятно: Джек Беландро, он же Джакомо Биньо, не был ни разу осужден, хотя двадцать семь раз арестован в Нью-Йорке, Чикаго, Детройте, Лос-Анджелесе, Лас-Вегасе, Майами, Сан-Франциско и Вашингтоне. Четырежды был обвинен в убийстве, девять раз — в соучастии в убийстве, дважды по так называемому закону Манна за незаконный перевоз особ женского пола за границу штата, одиннадцать раз — по подозрению в торговле наркотиками, и каждый раз следствие прекращалось или — если обвинение было предъявлено — он не представал перед судом, а если представал, то был оправдан. То есть по закону он никогда не был признан виновным!
Бревер, сделав несколько пометок, передал снимки дальше.
— Вот вам и юстиция, вот вам и демократия! Надеюсь, мы все-таки доберемся до конца списка жильцов «Саванны»…
— Последний, — ответил Лоуэтт. — Дональд Лирбоди. Дважды его анонимно закладывали за незарегистрированную, значит, незаконную перевозку оружия. Якобы он своими такси доставлял легкие пулеметы неизвестно откуда дипломатическому представительству одного южноамериканского государства. Кто их им продавал, установить не удалось. Получатель молчал, поскольку неподсуден американским законам. Расследование увязло в песке. Лирбоди вначале допрашивали как обвиняемого. Он отказался отвечать по совету своего адвоката, с обоснованием, что как обвиняемый имеет право на молчание. Потом собирались его допросить как свидетеля. Тогда он отказался отвечать со ссылкой на так называемую пятую поправку, ибо своими показаниями мог повредить другим, к чему свидетеля принудить нельзя. Тем все и кончилось. — Лоуэтт собрал свои заметки и сунул блокнот в карман.
Бревер огляделся и кивнул Слоуну.
— Показания Поттера и О’Брайена запротоколированы. Соответствуют тому, что они рассказали вам, — доложил детектив. — И в клубе «Беркли» мне подтвердили слова Бэлдона. Его там очень уважают, мне пришлось быть очень осторожным, чтобы не вызвать нежелательной реакции.
Бревер кивнул, взглянул на Гэйтски, потом на Сэрджа.
— Докладывает пусть кто-то один. Если будете, как обычно, перебивать друг друга, толку не будет. Значит…
— У Сэрджа получится лучше, — отозвался Гэйтски, — если он запутается, я подскажу.
Он закурил, избегая взглядов своих коллег. Хотя и знали они его уже давно, каждое его движение невольно привлекало внимание, потому что ему было нелегко согнуть руку в локте так, чтобы поднести ее ко рту. Мускулы не кончались бицепсом, но могучими перевязями тянулись дальше и серьезно ограничивали свободу движения в локте. При этом ткань рукава и всего пиджака, несмотря на изысканный свободный покрой, опасно натягивалась.
Сэрдж достал свои записи из плоской папки на молнии.
— В документах Лавинио тех лет, когда он попал в исправительное заведение для подростков, имен сообщников нет. Но ведь ясно, что связь с сообщниками на воле у него была, потому что он не просто сбежал, побег был тщательно спланирован, чтобы дать ему выигрыш во времени. По мнению тамошней администрации, его ждала машина возле здания прачечной, через котельную которой он сбежал. Остальные, как всегда в таких случаях, разумеется, ничего не знали. — Сэрдж придвинул бумаги, которые разложил перед собой Гэйтски. — В сорок пятом году Лавинио предстал перед судом за торговлю наркотиками. У него был один из лучших адвокатов, Поппинг, на чей невероятно высокий гонорар Лавинио, мелкого пушера, никогда бы не хватило. Но помогли могучие заступники. Адонис получил всего два года, хотя прокурор требовал десять. Агенты бюро по борьбе с наркотиками готовы были на все, чтобы Лавинио выдал своих хозяев и поставщиков. Предложили ему полную безнаказанность, если выступит как коронный свидетель обвинения. Но Лавинио знал правила игры. Лучше на два года лишиться свободы, чем навсегда — головы. Тем более что молчание и эта небольшая жертва были хорошо оплачены. На этом процессе не фигурировали ни сообщники, ни помощники, но зато был свидетель защиты, некий… — Сэрдж пробежал взглядом страницу, — Альбертино Мосилли. Здесь его фотографии из картотеки, — детектив подал их старшему инспектору, — который готов был присягнуть, что видел, перед тем как Лавинио арестовали агенты Бюро по борьбе с наркотиками, как какой-то незнакомый человек сунул что-то Лавинио в карман. Так защита пыталась доказать, что никакого «кокса» у Лавинио не было, но что кокаин ему сунул в карман какой-то пушер, которому нужно было срочно избавиться от опасного товара.
— А кто такой Альбертино Мосилли? — спросил Бревер, занося его имя в записную книжку.
— Сутенер по призванию, — ответил Сэрдж, — но не гнушается согрешить чем угодно. Так, например, был задержан за карманную кражу. Ничего особенного. К тому же его отпустили, потому что свидетелей не было, а от добычи смог избавиться в суматохе, возникшей после обнаружения кражи. Но интересно место, где он дал выход своим преступным наклонностям. — Сэрдж обвел взглядом своих коллег и остановился на старшем инспекторе. И только он собрался выложить свой козырь, как с треском сломался стул, на котором раскачивался Гэйтски, и детектив оказался на земле.
— Это уже третий, — лаконично подытожил Слоун. — Четыре доллара. Купи себе металлический, он дороже, но все равно окупится, не нужно будет все время писать объяснительные.
Гэйтски поднялся, отряхнулся и придвинул новый стул.
— Я не виноват, что начальство покупает детские стульчики вместо мебели для взрослых мужчин. Так вот, Сэрдж не сказал, что Мосилли взяли в баре «Шанхай».
Это была страшная месть. Триумф он присвоил себе.
— Это очень интересно! — воскликнул Бревер. — Это уже похоже на след, очень слабый, но все же… Лавинио был убит в «Саванне»… там живет та Паркер-Пинни, что замешана в торговле наркотиками… там живет и Джеймс Гарвик, которому принадлежит бар «Шанхай», а мужчина, который дал показания в пользу Лавинио, крутится в «Шанхае»… Гм! Все это может быть и случайное совпадение, но такое совпадение заставляет задуматься и проверить!
Он взглянул на Сэрджа, который все еще обиженно сидел, повернувшись к Гэйтски спиной.
— Что еще?
— Еще одно совпадение, инспектор! — прокомментировал детектив свои заметки. — После того как Лавинио через год помиловали, в сорок седьмом коллеги из Бюро по борьбе с наркотиками взяли его прямо с поличным. На этот раз его арест они заботливо готовили несколько месяцев. Агенты из «Наркотик Скуод» сняли два номера, выходивших в тот же коридор, что и номер Лавинио. Следили за человеком, навещавшим Лавинио регулярно, хотя и в разное время. Это доказывало, что о встречах договаривались заранее. Когда как-то раз незнакомец был у Адониса, наши коллеги выломали дверь и ворвались к Лавинио. Его задержали, но гость перевернул стол, вскочил в ванную и закрыл дверь изнутри. Один агент сторожил Адониса, другой высадил дверь, но незнакомец уже выбрался через окно на пожарную лестницу и спустился вниз. Во дворе играли дети, стрелять было нельзя. Так он и сбежал. Неопознанным. Лавинио молчал. Его защиту вел опять Поппинг.
— Но я не вижу никакой связи с нашим убийством! — заявил Бревер.
Сэрдж наклонился через стол, взглянул на Гэйтски, словно желая убедиться, что на этот раз он не испортит ему обедню, и потом сказал, тщательно подчеркивая слова:
— Гость Лавинио не мог сбежать иначе, чем через двор и соседний участок. Среди старых домов в восточных доках это нетрудно. Проход на улицу был перекрыт, двери в дом заперты. Пока один из наших оставался с Лавинио в доме, второй осматривал окрестности. На углу стоял «крайслер-виндзор». В замке зажигания торчал ключ — то ли забывчивость, то ли предусмотрительность, чтобы хозяин машины мог быстро уехать. Детектив ключ вытащил. Может быть, хотел уберечь машину от угона. При этом взглянул на регистрационную карту. Имя ему ничего не говорило. Но…
— Ну перестань играть на нервах! — не выдержал Лоуэтт.
Сэрдж глядел только на старшего инспектора.
— «Крайслер-виндзор» за несколько недель перед арестом Лавинио и побегом незнакомца был продан новому хозяину. А предыдущего хозяина звали Джакомо Биньо, нынче Джек Беландро. И это второе совпадение. Лавинио был убит в доме, на четырнадцатом этаже которого живет Беландро, он же Биньо.
— Вот в этой новости кое-что есть! — Бревер встал и заходил по комнате. — Три жильца «Саванны», на которых есть доказательства прямой или непрямой связи с убитым! Думаю, нам нужно сосредоточиться на этих троих. Но прежде чем настанет очередь Беландро, я хотел бы еще нанести визит Лирбоди. Чтобы составить собственное впечатление. А от него пойдем к Джеку. — Он остался стоять. — Слоун и Гэйтски пойдут со мной. Важнее всего для нас быстрый, но тщательный обыск квартиры. Поскольку ордер на обыск нам на основе таких хилых доказательств никто не даст, придется рассчитывать на себя. Войти в квартиру без позволения или против воли хозяина нельзя, это незаконно. Но что нам делать, если двери в квартиру мы найдем открытыми? Ну, тогда полицейский просто обязан заглянуть внутрь, чтобы открытыми дверьми не воспользовались нежелательные элементы. — Бревер на минуту умолк. — Пока Гэйтски и я немного поговорим с Беландро, Слоун незаметно подойдет к входным дверям и заблокирует замок. Потом все, включая Беландро, покинем квартиру. Гэйтски отвезет этого гангстера в управление на допрос — на это при данных обстоятельствах с учетом прошлого Беландро право у нас есть. Пока он придержит его здесь, Слоун и я прочешем квартиру.
— Это рискованное мероприятие, инспектор, — усомнился Лоуэтт. — На нас напустят самых крутых адвокатов…
— Во-первых, никаких следов мы не оставим, — пояснил Бревер, — так что если обыск не даст результата, никто все равно не узнает. Если найдем доказательства, никто и не заикнется, как мы их добыли. И в худшем случае мы еще можем защищаться тем, что обнаружили открытые двери. Когда закончим, Слоун разблокирует замок и мы все снова закроем.
— А если Беландро взбунтуется? — спросил Гэйтски.
— Я полагаю, что у вас на этот случай найдутся в запасе достаточно убедительные аргументы? — осадил его Бревер. — Но для надежности я все изложу суперинтенданту. Кстати, Беландро, разумеется, не захочет, чтобы его имя трепали в газетах. Когда мы через пару часов его отпустим, все пройдет гладко. Найдем доказательства — дело за прокурором, пусть выдает ордер на арест и несет ответственность. — Он взглянул на часы. — Десять минут у шефа. Десять минут у прокурора. Полчаса на Лирбоди. В три часа тридцать минут я зайду за Гэйтски и Слоуном. Лоуэтт и Сэрдж остаются здесь.
Надев шляпу, он вышел.
Суперинтендант Коллин принял его тут же.
— О вас уже спрашивали из прокуратуры. Последние выпуски газет подняли такой крик! Гангстер в изысканном Вестенде! Как бы там ни было, о Лавинио репортеры раскопали больше, чем нужно. К сожалению.
Бревер коротко изложил ситуацию. Когда он упомянул о плане, так сказать, неформального обыска в квартире Беландро, суперинтендант сначала возражал. Но когда Бревер доказал ему безнадежность законных подходов, все-таки согласился. Если и существовала возможность найти в квартире гангстера компрометирующий материал, то только используя фактор внезапности. Если бы вмешался адвокат со своими «хабеас корпус» и прочими юридическими штучками, как выразился Коллин, Беландро успел бы сделать в квартире даже капитальный ремонт, прежде чем дождался бы полиции.
— А как быть с прессой? — спросил Бревер.
— Я отказался давать какую-либо информацию. Поступайте так же и постарайтесь, чтобы из вашего отдела утечек не было, — ответил Коллин. — Боюсь, что кто-то из репортеров получил какую-то информацию в полиции — иначе чем объяснить, что пресса так быстро раскопала прошлое Лавинио. Исходить будем из того, что нет никаких доказательств связи убийства с прошлым убитого. Вот этого и держитесь, пока будет возможно.
— Спасибо! Теперь я отправлюсь в прокуратуру.
Бревер покинул кабинет своего непосредственного начальника успокоенным. Коллин был тверд, как и можно было судить по его крепко сжатым узким губам и глубоким резким складкам на лице, словно вытесанном из дуба. Но он жил только своей работой и защищал своих людей всем своим авторитетом у начальства на всех уровнях, вплоть до комиссара полиции.
Прокурор Паттерсон выглядел надуто, потому что узнал об убийстве только из газет. Но Бревер сумел представить дело удовлетворительным образом.
— Вначале мы не нашли ничего необычного. Убийство как убийство. Мотива нет, следов тоже. Но первые результаты вскрыли интересные связи, и не только в преступном мире, а раз так, я собирался вначале накопить материал, чтобы не утруждать вас туманными догадками, но предложить конкретные выводы. До них, к сожалению, пока далеко, но я счел своей обязанностью вас информировать. Три основные линии связи с Беландро, Гарвиком и Эвелин Паркер выглядят многообещающе. И если позволите… — он ознакомил прокурора с планом операции.
— Не следует недооценивать Беландро! — предупредил Паттерсон. — Найдете компрометирующие материалы — мы его прижмем. Я обещаю приложить все силы. Но это должен быть серьезный материал. Иначе лучше выждать. Лучше потерять время, чем потерять лицо. Пока что Беландро ускользал от нас. Вы сами знаете. Если вы его прижмете — честь и хвала. Но если вам не удастся уложить его на лопатки в первом же раунде — тогда терпение! Я вам доверяю, и вы это знаете. Так что желаю удачи!
Бревер отправился на Брюс-стрит.
Компания таксомоторов Дональда Лирбоди занимала целый комплекс зданий, включая ремонтные мастерские.
Ничего особенного, бизнес как бизнес. Но когда старший инспектор вошел в кабинет, расположенный на втором этаже, словно очутился в прошлом. Комнаты, мебель и все вокруг выглядели просто убого. Видимо, главное для Лирбоди было зарабатывать деньги. Комфорт он считал уместным для дома, но не для фирмы и ее сотрудников.
— Мистер Лирбоди очень занят, — заявил старшему инспектору какой-то клерк. Бревер не хотел никакого шума, чтобы не разозлить Лирбоди. Только так можно было чего-то добиться.
— Речь о громадных перевозках для будущего конгресса, — с ходу выдумал он повод визита. — Это я могу обсудить только с шефом.
Клерк исчез, тут же вернулся, проводил его длинным темным коридором к каким-то дверям, толкнул их, показал рукой внутрь и молча удалился.
За большим старомодным столом сидел мужчина с засученными рукавами, взглянувший на посетителя сквозь очки в металлической оправе.
— Что это за перевозка, мистер…
— Бревер, — представился старший инспектор. Подойдя к Лирбоди, показал ему документ. — Я счел нужным придумать этот повод, чтобы поговорить с вами. К чему все знать лишним людям? — Без приглашения сел и спрятал удостоверение, которое Лирбоди успел тщательно изучить.
— Благодарю, — сказал тот после длительных колебаний. — Мне, собственно, безразлично, что люди говорят или думают, но все равно я ценю вашу заботу. Но теперь объясните мне, в чем дело. За своих водителей я ответственности не несу, это однозначно записано в контрактах…
— Знаю, — прервал его Бревер. — Это хитрый параграф, который вам подсказал какой-то ловкий адвокат, здорово вас выручил на том процессе о сомнительных перевозках оружия… Но это так, кстати. Я к вам пришел, чтобы узнать кое-что об убийстве, которое произошло сегодня ночью в «Саванне».
Лирбоди откинулся на спинку кресла, глубоко затянулся сигарой и открыто взглянул инспектору в глаза.
— Ваши намеки на тот процесс безосновательны. Это дело окончательно закрыто, и я был вообще ни при чем. Об убийстве знаю гораздо меньше вас. Лучше было бы мне расспрашивать вас, а не наоборот.
— Вы всегда так остроумны, мистер Лирбоди, или только когда идет речь о тяжких преступлениях?
— Будь вы хозяином моей фирмы, стали бы остроумнее меня, инспектор. — Лирбоди пожевал сигару. — Но об убийстве могу рассказать только то, что есть в газетах. Видимо, счеты между гангстерами.
— Вы удивительно точно сформулировали! — подтвердил инспектор. — А вам не кажется странным, что для разборок они выбрали именно «Саванну»?
Лирбоди уселся поудобнее.
— Чего вы, собственно, от меня хотите? В это дело замешан кто-нибудь из моих шоферов? Назовите мне его имя, и я расскажу вам о нем все, что знаю. Еще вам может помочь отдел кадров. А меня оставьте в покое. У меня другие заботы!
— Были вы вчера вечером дома? — Бревер оставил заявление Лирбоди без ответа. — А ночью?
— Ужинал я с одним из моих деловых партнеров в «Литтл Хангрис»; жирную пищу мне доктор запретил, но я слишком ее люблю, чтобы от нее отказаться. В двадцать тридцать был уже дома и занялся проверкой балансов. В одиннадцать часов пошел спать. Если вы в этом сомневаетесь, ничем помочь не могу. Пока власти не приставят к постели каждого гражданина присяжного свидетеля, вряд ли можно будет доказать свое алиби на время нормального ночного отдыха.
— В таком случае свидетелем может быть ваша жена. Разумеется, жена не обязана давать показания против мужа, но ничто не мешает ей дать показания в вашу пользу. — Бревер усмехнулся.
Лирбоди скомкал недокуренную сигару.
— Моей жены нет в Нью-Йорке!
— Жаль! — посочувствовал старший инспектор. — Точное время событий всегда очень важно. Но если вы в половине девятого возвращались домой, можно доказать это иначе. У вас же есть шофер — непредвзятый свидетель.
— Я сам вел машину!
Лирбоди явно начинал нервничать.
— А почему? — упрямо продолжал расспросы Бревер. — Зачем вам тогда шофер, если приходится самому садиться за руль?
— Но ведь надо иногда предоставить шоферу свободный вечер? Или вы не знаете законов о рабочем времени? — Лирбоди еще владел собой.
— Знаете, — без особого нажима сказал инспектор, — мы, полицейские, иногда перестраховываемся. Но почему, — спрашиваю я себя, — шофер нашего друга Лирбоди отпущен именно в тот вечер, когда мог понадобиться своему шефу как свидетель? Бывает, всякое бывает. С этим нужно смириться. Дайте мне его имя и адрес, — Бревер достал записную книжку, — возможно, что-то интересное удастся узнать от него. Знаете, шоферы часто замечают гораздо больше, чем хотелось бы их хозяевам. Но с этим уж ничего не поделаешь.
Лирбоди молчал. Из коробки с отломанной крышкой осторожно извлек новую сигару. Неторопливо прикурил от чрезмерно длинной спички.
— Вам не повезло, инспектор! Имя и адрес я вам, конечно, дам, но он уехал.
— Уехал? — недоверчиво переспросил Бревер. — Я понял так, что вчера вечером у него был выходной. А теперь выясняется, что его вообще нет в Нью-Йорке? Где же он тогда?
— Я дал ему две недели отпуска навестить родных, — попытался Лирбоди выкрутиться из неприятной ситуации. — Я же не знал, что вы будете придавать значение всяким мелочам, поэтому просто сказал, что вчера у него был выходной. Ну а теперь вы знаете, что уже две недели его нет в городе. Так что об убийстве вам он ничего рассказать не сможет.
— Его нет уже две недели? — Бревер не отставал. — Но если у него были две недели отпуска, значит, не сегодня завтра он должен вернуться?
Лирбоди, наконец, взорвался:
— Какого черта вам в конце концов надо?! Что? Я что, могу продлить отпуск своему шоферу только с разрешения полиции? Дал я ему еще неделю — ну и что дальше? Это запрещено?
— Ну, ну! — Бревер покачал головой. — Я хотел все выяснить по-тихому, а вы так кричите, что слышат все сотрудники. Но согласитесь, как-то странно, что у шофера выходной именно тогда, когда в доме происходит убийство, и вообще он уже две недели у родственников, и наконец получает еще неделю сверх того… Но к этому мы вернемся позднее. Мы только что говорили, что вашей жены нет в Нью-Йорке. Можете сказать мне, где она находится? И как давно?
— У родственников! — отрезал Лирбоди. — Две недели.
— Тоже у родственников! — Бревер был неумолим. — Какое совпадение! Ваша жена у родственников уже две недели, ваш шофер у родственников — тоже две недели…
Лирбоди вскочил с кресла:
— Ладно, вы выиграли. Удивляюсь, как вы пронюхали. Но если моя жена и сбежала с шофером, что здесь общего с убийством в «Саванне»? Вам же ясно, что ничего! Или вы уже вбили себе это в голову?
— Ваша жена сбежала с шофером? — Бревер задумчиво взглянул на взбешенного мужа. — Откровенно признаюсь вам, я об этом понятия не имел. Правда, ваши странные ответы натолкнули меня на некоторые выводы… — Он встал. — Нужно объявить розыск?
— Не смейте совать нос в мои личные дела! — Лирбоди был все еще в ярости. — Не думайте, что я не понял вашу тактику. Хотите меня прижать, чтобы развязать язык. Но я ничего не знаю!
— А если как следует подумать? — не отставал Бревер. — А как насчет ваших милых соседей или хотя бы некоторых из них: красотки Эвелин Паркер, весельчака Гарвика или живущего прямо под вами Беландро — может быть, вы его знаете под другим именем?
Лирбоди сдался. Теперь он выглядел устало, раздраженно и тяжело осел в кресло.
— Об убийстве ничего не знаю. Это на сто процентов. Но Беландро знаю. Узнал его, случайно встретив в лифте. Мы и словом не обменялись. Ни тогда, ни позднее. По-моему, он очень изменился. Некоторые его гости выглядят очень подозрительно — но что мне до Беландро! Или до той Паркер! Шоферы иногда Бог весть что говорят. Однажды я тоже не удержался, навязался к ней в гости. Рассчитывал приятно провести время. И как пацан нарвался на допотопный трюк. Появился так называемый жених, совершенно неожиданно. Только что Эвелин сама разорвала платье от декольте и до пояса. Так что я вроде бы хотел ее изнасиловать, и вот свидетель. Ну и я заплатил, и притом больше денег, чем у меня волос на голове. С той поры я всегда отворачиваюсь, когда еду в лифте мимо восьмого этажа.
— Не обещала вам русый ангелочек каких-нибудь особых удовольствий? — осторожно допытывался Бревер. — Немного «кокса» или стриптиз несовершеннолетних девочек? — Внимательно взглянул на Лирбоди.
— Насчет девочек — верно. А дурь не по моей части. — Лирбоди взглянул инспектору в глаза. — Зачем, собственно, человек заколачивает деньги? Зачем? Собственная жена сбегает в бриллиантах и норковой шубке. Эвелин держит наготове шантажиста в гостиной, чтобы не тратить со старым дурнем время в спальне! — Встал. — Если вы это имели в виду, то Гарвик не имеет с убийством ничего общего. В расчет может идти только восьмой этаж или четырнадцатый. Или же труп притащили снаружи. Гараж, служебный лифт и кто-нибудь из жильцов, разрешивший пронести его через квартиру, — деньги открывают любую дверь!
— Многие двери, — поправил его Бревер, — но не все! Но я хотел бы знать, спали ли вы около полуночи. Из-за выстрела. Никто ведь не слышал выстрела!
— И я тоже нет! — ответ звучал твердо. — Дом построен весьма солидно. Толстые стены, на полах ковры, в коридорах дорожки. Может быть, вам доводилось слышать о глушителях — они ведь весьма популярны у ваших коллег…
Бревер откланялся. Визит, хотя и необязательный, можно было считать успешным. Действуя методом исключения, можно было считать его шагом вперед. Лирбоди явно не относился к категории людей, которые способны совершить убийство или хотя бы заказать его. Тот, кто совершил убийство в «Саванне», не поддался бы на шантаж Эвелин Паркер и ее альфонса. Лирбоди был крут по части денег, но как мужчина — слабак.
Бревер заехал в управление за Слоуном и Гэйтски. Захватив еще двух полицейских в форме, служебной машиной направились на Вестенд-авеню. Старший инспектор велел остановиться в переулке за квартал до «Саванны».
Пешком и по одному они вошли в дом. Портье сразу узнал Бревера.
— Тут только что были журналисты! От них просто нет спасения! Но не могу же я сказать больше, чем знаю!
— Вам вообще нечего иметь с ними дело! И так слишком много разговоров. — Бревер похлопал его по плечу. — Не знаете, Джек Беландро дома?
— С самого утра, как я принял дежурство у Поттера, никуда не выходил. Должен быть дома.
Бревер со свитой вошли в лифт, по дороге наверх он сказал:
— Вначале позвоним; как только Беландро откроет, войду внутрь — надеюсь, что цепочки не будет. Только тогда входите вы. Не откроет — применим силу. Риск беру на себя.
Детективы прижались к стене справа и слева от двери. Бревер задержал палец на кнопке звонка, отпустил и нажал снова.
Двери тут же бесшумно приоткрылись. Появившийся рослый тип, очевидно бодигард — телохранитель Беландро, левой рукой придержал двери, опираясь правой о стену.
— Вы очень торопитесь, мистер?
Бревер шагнул вперед и уперся в дверь плечом. Телохранитель тоже шагнул вперед, сжимая кулак. Заминки в долю секунды хватило Бреверу. Его правая с точностью совершенного механизма достала челюсть противника. Зубы лязгнули, громадная фигура качнулась назад. Бревер переступил порог. Телохранитель Беландро удержал равновесие, прикрылся левой и вложил всю силу в удар правой.
Бревер увернулся и точно врезал еще раз. В подбородок. Страж рухнул на пол.
Слоун и Гэйтски вошли внутрь, подняли его и втиснули в кресло у стены. Тонкая струйка крови потекла изо рта и носа по лицу, по крикливому галстуку, по рубашке, по голубому жилету…
Двери сзади с грохотом распахнулись…
— Какого черта!.. — Беландро умолк. Огляделся вокруг, словно в поисках помощи, и понял, что ее не будет. Метнулся мимо Бревера в коридор: — Полиция! Полиция! На помощь!
Гэйтски стальным захватом ухватил его сзади и швырнул в квартиру. Слоун запер дверь.
— Я Джек Беландро, идиоты, — шипел гангстер, — за это мой адвокат вас в тюрьме сгноит!
Гэйтски, продолжая сжимать в стальном захвате беспомощно дергающуюся фигуру, внес его в комнату, повернул к широкому дивану и ребром ладони врезал по почкам.
— Ну что, засранец, больно? И никаких следов! Теперь ты заткнешься и будешь говорить, только когда спросят. Только пискни — и я тебя так отделаю, что небо с овчинку покажется!
Беландро, скорчившись, не отвечал. Лицо его от боли побелело как мел. Медленно подняв руки, прижал их к пояснице. Бревер недовольно взглянул на Гэйтски:
— А без этого нельзя?
Детектив удивленно взглянул на руки.
— А я ничего не видел, инспектор. — Взглянул на Слоуна: — Ты что-то видел?
— Не знаю, что я должен был видеть, — может быть, картину там на стене — вон ту неодетую даму… но больше… — Слоун закурил.
Беландро закашлялся. Гэйтски ласково похлопал его по спине:
— Давай, давай, малыш. Как следует глубоко вздохни, и все будет о’кей и малыш Джек получит конфетку!
Бревер что-то тихонько сказал Слоуну. Детектив удалился и тут же вернулся с телохранителем. Усадив его на персидский ковер в углу комнаты, снова вышел в прихожую. Прикрывая дверь, Бревер видел, что он уже занялся замком. Беландро открыл глаза и огляделся, словно пробуждаясь от долгого сна.
— Налет… насилие… ну, вы мне ответите… — голос его сорвался.
Бревер подошел к шкафчику, за узорным стеклом которого видна была батарея бутылок. Выбрав бутылку шотландского виски, он вылил его Беландро прямо в рот.
— Нехорошо профессиональному убийце говорить о насилии. Но это так, кстати. Главное, вы странно себя ведете. Знаете же, что сегодня ночью тремя этажами ниже нашли убитым симпатичного молодого человека? Это был ваш знакомый — Адонис Лавинио.
— Мерзавцы проклятые, — хрипел Беландро, — вы же отлично знаете, что я даже имени его не знаю. Но мои адвокаты…
— Тише! — одернул его Бревер. — Поберегите связки, они вам понадобятся, когда перешагнете порог комнатушки, выкрашенной зеленой масляной краской, посреди которой стоит стул оригинальной конструкции…
Беландро схватил бутылку, изрядно отхлебнул и сумел выпрямиться.
— Мне вы ничего не пришьете! Мне — нет! Я — гражданин США, такой же, как вы.
— Не совсем так, — поправил его Бревер. Гангстер, конечно, знал, о чем речь, но Бреверу доставляло удовольствие еще раз объяснить ему разницу. — Я на этой земле родился, и выслать меня нельзя. Но вы американское гражданство только что получили, и, если мы докажем хоть малейшую подтасовку в документах для натурализации, вас просто вышлют! И ничего вы не сделаете! Даже Лаки Лючиано не избежал этого. А у него было на совести больше убийств, чем у вас, — но и гораздо больше денег и больше власти, чем вы могли бы даже только мечтать!
— Чего вы от меня хотите? — вопил Беландро. — Об убийстве я узнал только из газет! Девой Марией клянусь!
— Когда вы нанимали убийц для неудобных вам людей, к Деве Марии взывали не вы, а ваши жертвы!
Гэйтски неторопливо шагнул к Беландро, который тут же закрыл лицо руками.
— Позднее, — остановил его Бревер, — когда останетесь одни. Без свидетелей. Я не люблю давать ложные показания — даже в исключительных случаях… — Посмотрел Беландро прямо в глаза: — Так как же с Лавинио? Он тебя уже не устраивал, толстая свинья, слишком много знал или хотел долю побольше?
— Не знаю никакого Лавинио, хоть убейте меня, не знаю!.. — орал Беландро.
Бревер глубоко вздохнул:
— Ты никакого Лавинио не знаешь? А не знаешь ли ты случайно приятеля убитого, которому ты продал или подарил свой старый «крайслер-виндзор»? Никого такого не знаешь?
К удивлению Бревера, гангстер ответил гораздо спокойнее:
— «Виндзор» я отдал при расчете за новый «кадиллак». Мне нет никакого дела, кому его загнал дилер.
Старший инспектор задумался. Оглянулся в поисках телефона.
— Отведите Беландро в соседнюю комнату и включите радио, я хочу позвонить. Незачем ему слышать, с кем и о чем будет разговор!
Оставшись один, набрал номер СП-73–100 и попросил позвать Сэрджа. Ждал у аппарата, пока не получил нужный ответ. При продаже «кадиллака» дилер действительно взял старый «крайслер» в счет сделки. Позднее машина попала к одному буфетчику, заявившему о краже машины в тот самый день, когда Лавинио арестовали, а его сообщник сбежал.
Бревер громко и цветисто выругался. Но теперь уже поздно объяснять детективу Сэрджу, что половинчатая информация ничем не лучше ее отсутствия. То, что он только что узнал, полностью обесценило сведения о Биньо как о предыдущем владельце машины.
Прошагав несколько раз по комнате, он распахнул внутреннюю дверь и пригласил обоих детективов и Беландро обратно.
— Дилер, которому вы всучили свой «крайслер-виндзор», — импровизировал Бревер, — утверждает, что продал машину клиенту, которого рекомендовали вы. Так что хватит дурака валять! И выкладывайте, что вы знаете о Лавинио?
— Ничего не знаю! Я чист как стеклышко!
Старший инспектор не спускал с Беландро взгляда.
— Все всегда чисты! Особенно на электрическом стуле! Если нам удается их туда отправить. И хорошо еще, что конкуренты порой ликвидируют друг друга. А от нас еще ждут, что мы будем преследовать исполнителей давно вынесенных приговоров! Мы никак не могли уличить гангстерского короля Анастазио. Его хранила целая команда присяжных свидетелей. Хитрейшие адвокаты вытаскивали его из любой ловушки. Все мы знали о его чудовищных преступлениях. И все же нам не удалось отправить этого закоренелого убийцу туда, куда следует, — на электрический стул. Но как-то раз его совершенно неформально пришили два джентльмена, как раз когда он расположился в кресле парикмахера. Им удалось то, с чем не справилась вся столичная полиция. И мы вынуждены были привлечь к ответственности исполнителей давно вынесенного приговора. Но в вашем случае все совершенно иначе, Джакомо Биньо! Лавинио не был убийцей. Он только продавал белую дурь для вас и ваших сообщников. Это не причина убивать человека.
Беландро с усилием поднялся.
— Уже три года я не связываюсь с такими делами, живу на покое…
— Мирный пенсионер, да? А как зовут тех двоих ваших сообщников, с которыми вы вчера вечером пришли домой? И которые оставались у вас до половины десятого?
Беландро громко расхохотался; это был настоящий, неподдельный, беззаботный смех. Беландро словно подменили.
— Ну, это великолепно! Неподражаемо! Так раз у меня вчера вечером были двое сообщников, как вы говорите, вы хотите пришить мне убийство? Ну, тогда вы плохо информированы. Знаете, кто у меня вчера был?
— Нет, — признал Бревер, — но уж это мы выясним, Джакомо Биньо!
— Но вас это не обрадует! — Голос Беландро настолько изменился, что Бревер почувствовал себя неуверенно. — Что же, выследите их, а я уж постараюсь, чтобы это попало в газеты, — и так, чтобы эти джентльмены были уверены, это вы их бросили на съедение волкам!
Закурив сигарету, он не переставал массировать поясницу.
— Одевайтесь, — приказал старший инспектор, — в управлении вы можете все это занести в протокол. Но поторапливайтесь.
— Как вам будет угодно! — спокойно ответил гангстер. — Вы, конечно, знаете, что на все ваши вопросы я отвечу: без комментариев! И буду говорить только в присутствии моих адвокатов. Так что это я вас предупреждаю!
Подойдя к телохранителю, который безучастно сидел на полу, прижимая к лицу пропитанный кровью платок, он сказал:
— Не бойся, Бен, адвокаты обеспечат тебе защиту не хуже, чем мне. — И к Бреверу: — Ваш план обвинить меня распространяется и на Бена или он может быть свободен?
— Ваш телохранитель, — усмехнулся Бревер, — может сопроводить вас на допрос. Может, он окажется той птичкой, которая первой запоет? Но мы уже потеряли много времени. Пошли!
Беландро кивнул, взглянул на Гэйтски и удалился с ним в соседнюю комнату, чтобы собраться. Бен, громко фыркая, умывался в ванной.
Слоун вышел последним. Он громко захлопнул за собой дверь. В вестибюле Бревер обратился к Гэйтски:
— Отвезите Беландро с этой его гориллой ко мне в кабинет. Я еще задержусь у… — кивнув Гэйтски, он умолк, едва не произнеся чье-то имя. — Знаете, о ком я, — чтобы сопоставить их показания. Через десять минут я вас догоню.
Замечание старшего инспектора о сопоставлении показаний не прошло даром. Беландро пытался казаться равнодушным, но наметанный глаз заметил бы его тревогу. Испытанная тактика опытного полицейского оправдала себя. Следователь должен производить впечатление, что знает очень много, что накопил против подозреваемого уйму улик, что посвящен во все тайны его жизни.
Гэйтски со своими подопечными поскорее покинул «Саванну» и повел их к служебной машине. Бревер и Слоун поднялись назад на четырнадцатый этаж.
Достаточно было легкого нажима, и дверь отворилась. Слоун снял блокировку с язычка автоматического замка и закрыл за собой дверь. Старший инспектор начал обыск с прихожей, детектив — с кухни, с другого конца квартиры.
Бреверу достаточно было одного взгляда на открытый ящик, чтобы узнать, стоит ли заниматься им дальше. На тайники у него был нюх. Но в квартире Беландро словно и не было никаких тайников, ничего, что могло быть укрыто от обыска.
Костюмы, море роскошных костюмов, сшитых на заказ, каждый из которых стоил не меньше трехсот долларов. Стопки шелковых сорочек от Сакса с Пятой авеню. Нижнее белье, пижамы китайского шелка, галстуки всех цветов, носовые платки с монограммами. Обувь на деревянных колодках, вся ручной работы — люкс высшей категории. Ни одной пары ниже семидесяти долларов.
Бревер ощупал внутренние и внешние карманы костюмов и плащей. Ничего. Ящики роскошного письменного стола были пусты, словно столом уже длительное время не пользовались, попадались в них только рекламные проспекты, счета и клубные билеты. Естественно, только таких клубов, которые неразборчиво открывали двери каждому, у кого толст кошелек.
Слоун детально изучил все картины, сняв их со стены, и напрасно искал за ними скрытые сейфы; отодвигал мебель, снял сиденья с кресел и матрасы с постели. Осторожно принялся за библиотеку, но она состояла только из корешков книг с золотым тиснением. Пластмассовые футляры за ними были пусты.
Старший инспектор и Слоун тщательно осмотрели ковры. Следы крови держатся долго. Смыть их можно только сильными растворителями, которые неизбежно оставляют светлые пятна, не слишком заметные, но если человек знает, что ищет, то не пропустит, особенно под прямыми лучами сильного светильника.
Ничего!
Бревер еще раз обошел все комнаты, вытащил все ящики в кухне, осмотрел холодильник и даже его морозильную камеру.
Ничего!
— Или наша версия ошибочна, — разочарованно сказал он Слоуну, — или Беландро хитрее, чем мы полагали. Не вижу ничего подозрительного. Если убийство было тщательно подготовлено, отрицательный результат обыска ничего не значит. На том месте ковра, где собирались ликвидировать Лавинио, могла быть положена тонкая непроницаемая пленка, которую потом легко было ликвидировать. И убрать при этом все следы крови. Но такие разговоры ни к чему не ведут. Так мы ничего не добьемся.
Прозвенел звонок. Бревер затолкнул Слоуна за штору у окна. За дверью стоял человек в ливрее, удивленно глядя на Бревера.
— Проходите! — сказал старший инспектор. — Что вам угодно?
— Я пришел убрать квартиру, — ответил человек, — если мистер Беландро не решит иначе. — Недоверчиво взглянул на инспектора: — Вас я вообще не знаю. Где босс?
— Мистеру Беландро пришлось уехать. Уходя, он забыл закрыть двери квартиры. Поскольку я проходил рядом, заглянул, все ли в порядке. — Показал свои документы. — Вы пришли как по заказу. Я хочу кое-что у вас спросить. — Проводил его в гостиную. — Как вас зовут?
— Эйб Харрис.
— Как долго вы служите у Беландро?
— Скоро три месяца.
— Живете здесь?
— Нет. Прихожу в девять, подаю завтрак, убираю часть квартиры, в двенадцать ухожу и возвращаюсь после полудня, чтобы убрать оставшееся. Иногда подаю хозяину холодный ужин.
— Были вы здесь вчера вечером?
— До семи. Мистер Беландро ужинал с друзьями не дома.
Бревер достал фотографию Лавинио.
— Это знакомый ваш или Беландро?
Харрис энергично покачал головой:
— Никогда я его не видел! Понятия не имею, кто это!
— Даже в газетах? Сегодня утром?
— Я читаю «Ньюс» только вечером, мистер старший инспектор.
— Что вы знаете об убийстве, которое произошло в этом доме сегодня ночью?
— Только по рассказам Поттера и сторожа гаража.
— Знаете, кто такой фактический соучастник?
— Нет.
— Это особа, которая своим поведением после преступления содействует его сокрытию, или мешает его раскрытию, или помогает преступнику скрыться. За это полагается пожизненное заключение. Надеюсь, вы меня понимаете?
— Да, мистер старший инспектор. Но…
— Если вы скроете что-то, что имеет отношение к убийству, или сделаете нечто, мешающее следствию, можете быть подвергнуты такому же наказанию. Ясно?
— Да, мистер старший инспектор. — У Харриса едва не подломились колени.
— Теперь вам уже ясны ваши обязанности и понятно, что вам грозит. Спрашиваю еще раз: заметили ли вы что-нибудь подозрительное за то время, что служите у Беландро? Видели вы у него огнестрельное оружие? Не был ли он расстроен сегодня утром, когда вы пришли? И хорошенько подумайте, что ответить!
Но Харрис ни о чем не знал. Ничего особенного не заметил. Никогда не видел у Беландро никакого оружия. Босс вел себя сегодня так же, как всегда. По рассказам слуги, которые звучали правдиво и непосредственно, Беландро мог вообще служить образцом джентльмена. Благородный хозяин, великодушный и человечный.
— Я был четыре года камердинером лорда Уолдорфа, — гордо заявил Харрис, — и ни за какие бы деньги не остался бы у джентльмена, если бы он не был джентльменом!
Бревер записал имя, адрес и номер его удостоверения личности.
— Когда хозяин вернется, скажите ему, пусть не забывает закрывать дверь в квартиру. Это очень неосторожно. — Тут он недоверчиво взглянул на слугу. — А почему, собственно, вы звонили с парадного входа? У вас разве нет ключа от черного?
— Есть, мистер старший инспектор. — Харрис вынул из кармана связку ключей, — но как раз сейчас проверяют сигнальную систему служебного лифта. Поэтому мне пришлось идти сюда.
Бревер удалился с Харрисом в соседнюю комнату, незаметно дав знак Слоуну.
— Можете приступать к делу. Если мы захотим что-то узнать, дадим вам знать!
Когда старший инспектор и Слоун, уже ожидавший его у лифта, обсудили результаты обыска и допроса слуги, к утешительным выводам прийти не смогли.
— Хотел бы я знать, что старый гангстер сейчас вытворяет в управлении, — протянул Слоун.
— Рядом с Гэйтски большинство наших клиентов ведет себя прилично, — ответил Бревер. — Надеюсь, он догадается отправить за нами машину…
Служебная машина ждала их за углом. Когда Бревер зашел в кабинет, Беландро он застал сидящим у письменного стола. Из-за его спины Гэйтски подавал инспектору многозначительные знаки.
— Все о’кей, шеф, — доложил он что-то слишком непринужденно. — Мистер Беландро отказался от кофе и бутербродов, которые мы предложили. Я только хочу сказать, что не забыл, как нужно себя вести с воспитанными людьми. — Украдкой показал на дверь в соседнюю комнату. — Телохранителя я отправил к врачу. Он поскользнулся на лестнице и схлопотал бо-бо на личике.
Бревер задумчиво взглянул на Беландро:
— До вас дойдет очередь. Но мне еще нужно поговорить с коллегами. — Кивнув Слоуну на кресло у двери, он удалился с Гэйтски.
Тот затащил его в нишу у окна и зашептал:
— Беландро требовал своего адвоката. Я отказал. Мол, пусть подождет, пока не вернетесь вы. Потом я его слегка поприжал насчет тех двух неизвестных, что были у него вчера вечером. Вел он себя при этом довольно странно. Сказал, что ужинал с ними, прежде чем вернулся в «Саванну». И наконец назвал их имена.
— Хорошая работа, — похвалил его Бревер. — Надеюсь, вы тут же по радио предупредили патрули, чтобы они поискали этих типов? Как их зовут? Наши старые знакомые?
Гэйтски еще понизил голос:
— Вы будете удивлены, инспектор! Один — это Джо Делонги, а другой — Майк Финнеган!
— Вы шутите? Делонги? Финнеган? Городские советники?
— Городские советники, причем от правящей партии, и с безупречной репутацией! — добавил Гэйтски.
— А не выдумка ли это Беландро? — искал Бревер хоть какой-нибудь выход.
Гэйтски озабоченно покачал головой:
— К сожалению, это правда. Разумеется, я не спрашивал напрямую этих двух политиков. Но я знал от Беландро, что все трое были в клубе «Старк». Весьма роскошное заведение. Так я осторожно позвонил Шерману Биллингсли. Тот знает всех. То есть и Делонги, и Финнегана, и Беландро. Вчера вечером они вместе ужинали. Это правда. И теперь нам надо постараться как-нибудь деликатно от нашего гостя избавиться. Прежде чем он натравит этих двух шишек из магистрата на Коллина или прямо на комиссара полиции.
Бревер тихо выругался:
— Этого нам только не хватало. Но не думаю, что Беландро так уж хочется, чтоб о нем говорили хоть в какой-то связи с убийством. Да и не хотелось бы ему, чтобы в «Саванне» узнали его настоящее имя. Я могу допустить, что Делонги и Финнеган могут защищать Беландро. Но готовы ли они запачкать свое имя, связав его с именем Джакомо Биньо? Это наш единственный козырь! — Он остановился перед Гэйтски. — Теперь отправляйтесь в архив, принесите три самые толстые папки, на каждую приклейте слегка испачканную этикетку с надписью «Беландро» и принесите ко мне. Положите их молча, но многозначительно на стол. Ясно?
Детектив осклабился и удалился. Старший инспектор вернулся в кабинет.
По телетайпу пришел ответ из госдепартамента в Вашингтоне. Альварец был аккредитован при ООН как представитель своей страны при соответствующих органах Объединенных Наций. При проведении расследования рекомендовалась максимальная осторожность.
— Подшить в дело! И зарегистрировать! — Бревер передал телеграмму Слоуну. Сел и долго молча наблюдал за Беландро. — Вы хотели связаться с вашим адвокатом?
— А вы еще сомневаетесь? Вы задержали меня противозаконно… Вам это будет стоить места! — Беландро был совершенно уверен в своих словах, или по крайней мере так казалось.
— Полиция имеет право допрашивать подозрительных лиц и тех, кто может знать о преступлении, — поправил его Бревер. — Мы вас здесь не держим…
— Так я могу идти? — иронически перебил его гангстер.
— Когда дадите показания — вероятно, да! — ответил старший инспектор. — Все зависит от того, как пойдет наш разговор. Полиция может прилично вести себя с приличными людьми, но, если кто-то хочет усложнить нам жизнь, у нас есть множество возможностей быть нелюбезными.
— Что вы говорите! — протянул Беландро. — Со мной только что обращались словно с преступником…
— Но, учитывая ваше прошлое, — намекнул Бревер, — знаменитому боссу гангстеров простой полицейский чиновник всегда сумеет отдать должное.
— Этого я не заметил, — недовольно сказал Беландро, — но, поскольку настроен я миролюбиво, сочтем, что это так. Видно, у вас коленки дрожат при мысли, что Финнеган и Делонги могут нажать на вашего шефа. Но об этом нужно было подумать раньше!
— Я как раз думал о том, — усмехнулся старший инспектор, — как эти двое господ отреагируют на заголовки в газетах, что они были гостями Джакомо Биньо!
Беландро некоторое время пронзительно глядел на инспектора, потом наклонился через стол:
— Хотите видеть декрет о предоставлении мне американского гражданства? Меня зовут Джек…
— Ни Финнеган, ни Делонги понятия не имеют, что раньше вы были Джакомо Биньо, главарем гангстеров, — прервал его Бревер. — И не хотят знать об этом. Но мы могли бы помочь их ослабевшей памяти — до того, как они возьмутся за Коллина или самого комиссара. Как бы вам это понравилось?
— Я порядочный гражданин! — выкрикнул Беландро. Но Бревер уже заметил, что прежней самоуверенности у него как не бывало.
— Порядочный? — переспросил он. — Хотите сказать, что пока вы еще не сидели. Согласен. Но никто не знает… — Он умолк, поскольку в комнату вошел Гэйтски и взгромоздил на стол три толстенные папки дел.
Бревер с деланным интересом начал изучать надписи, внимательно посмотрел на корешки, полистал документы и взглянул на детектива.
— А материалы из БД 1C? А ПХ 2П? — Номера он, конечно, выдумал.
— Я их уже заказал, но ОГ 219 могут нам послать только завтра утром, потому что оно еще в обработке, — ответил Гэйтски.
— Хорошо, не забудьте об этом. И позаботьтесь о телохранителе нашего гостя! — напомнил ему инспектор. Взглянув на Беландро, он ласково погладил стопку папок. — Вы говорите, порядочный? Так вот, тут у нас первые доказательства вашей порядочности — и на подходе следующие. Как вы полагаете, долго вы сможете оставаться в «Саванне», если этот материал появится в соответствующей подаче и в связи с убийством Лавинио на первых страницах газет? И с деликатными намеками на ваш банкет на троих в клубе «Старк»?
— Это судебная тайна! Это не подлежит оглашению! Это незаконно! — выкрикнул Беландро.
— Беззаконие совершается неустанно и безнаказанно! — рассуждал Бревер. — Вы сами прекрасно знаете, что от нарушения закона до приговора — долгий и непростой путь. Разумеется, мы никогда не публикуем секретные досье. Но всякое случается. Журналисты ведь непредсказуемы. Вдруг какой-нибудь репортер сунет нос в эти папки, когда мы с нашим другом Беландро удалимся на десять минут в другую комнату!
И снова он сменил тон:
— Вы хотите остаться безупречным, о Джакомо Биньо не хотите ни слышать, ни видеть, ни читать. Ладно. А у меня только одна цель — найти убийцу Адониса Лавинио. Возможно, на этот раз вы и в самом деле невиновны. Возможно! Я буду рад за вас. Но вы же знаете многое из того, Беландро, что от нас потребует немалых усилий. Возможно, в этом конкретном деле вы не замешаны, но от связей с преступным миром так легко не избавиться. У меня к вам предложение. Вы мне скажете, что вы знаете и о чем догадываетесь, а я забуду о Джакомо Биньо. — Он серьезно взглянул на Беландро.
Тот напряженно размышлял. Кусал губу. Бревер подал ему через стол сигареты. Беландро колебался. Потом все-таки закурил. И Бревер понял, что эту партию он выиграл. Но время его поджимало. Искоса взглянул на Слоуна и Гэйтски. Те незаметно вышли из комнаты.
— Я еще никогда никого не выдал, — начал Беландро, — не собираюсь делать этого и на этот раз. Тем более что об убийстве я ничего не знаю. Но в любом бизнесе нужно не только брать, но и давать. Если я хочу, чтобы вы оказали мне услугу, должен кое-что для вас сделать.
— Совершенно верно! — кивнул старший инспектор. — Так что поехали!
— Эвелин Паркер поддерживает связи с очень разными людьми. Что на самом деле ее зовут Пинни, вы наверняка знаете, — начал Беландро. — Пожалуй, Сэм Коэн, который называет себя Каннинге, он тоже немало повидал. Злые языки утверждают, что у него связи в доках, в основном на тех причалах, где принимают небольшие суда из Европы. Каннинге очень представительный мужчина, около пятидесяти — по крайней мере, он так выглядит, я его знал, еще когда сам бегал по городу и продавал «кокс».
Беландро выпустил кольца сигаретного дыма в потолок.
— И еще Макаллистер, человек Гарвика в баре «Шанхай», — я часто видел его входящим к Эвелин.
— Гарвик и Паркер? — недоверчиво переспросил Бревер. — Что-то не верится. До сих пор ничто не говорило об этом.
— А против этого? — обиделся Беландро. — Разумеется, я не знаю ничего конкретного, это только догадки. Но Макаллистер и Паркер, несомненно, заодно. А Макаллистера Гарвик посадил на свое место в «Шанхае», чтобы целиком посвятить себя строительному бизнесу. Что он, собственно, строит, не знает никто. Якоби новые жилые районы. На мой взгляд, слишком часто ездит в Чикаго и Майами. Но его строительный бизнес явно дает ему солидное положение.
— Извините, я на минутку! — Бревер встал, забрал папки и вышел.
Гэйтски, Слоун, Сэрдж и Лоуэтт сидели вместе. В углу подремывал Бен.
— Кажется, получилось, — вполголоса сказал Гэйтски. — Когда я положил папки на стол и этот гангстер прочитал на этикетках свое имя, на нем просто лица не было!
Бревер торопливо приказал:
— Немедленно организуйте слежку за Паркер и Гарвиком! Поделитесь, как хотите. Отдыхать можете по очереди, разумеется, здесь, у нас, чтобы быть под рукой. Мне срочно нужны материалы по Альберту Мосилли! А эту гориллу отправьте в ближайшее кафе, пусть там подождет своего хозяина!
Бревер быстро вернулся в кабинет.
— Что делает Бен? — хотел знать Беландро.
— Ждет вас в соседнем кафе, не беспокойтесь. Но вы продолжайте. Мне кажется, за восьмым и десятым этажами вы следили весьма бдительно.
— Мне было интересно, — ответил гангстер, — как долго им это будет сходить с рук. Ведь Паркер у вас на учете за ту аферу с колл-герлс? Коэн-Каннингс тоже известен вашему ведомству. Не говоря о Макаллистере. Полагаю, и у Гарвика были когда-то проблемы с баром «Шанхай». А я уж хотел раз и навсегда быть избавленным от этого. — Он взглянул инспектору в глаза. — Мне это стоило целого состояния — возможность уйти на покой. Кто хочет уйти, может слишком легко уйти навсегда. Так мне пришлось откупиться. Вы мне не верите, я чувствую. Но и среди нас есть люди, которые хотят покоя. Знаете, инспектор, моя мать была француженка. Из провинции. Крестьянка. Я часто думаю о земле. Тяжелой, жирной земле. Иногда жизнью здесь я сыт по самое горло.
Бревер внимательно взглянул на него. Мужчина лет пятидесяти, многовато лишнего жира, немного отекшее лицо оливково-желтого цвета, толстые губы, волнистые, почти курчавые волосы. Костюм сидел безукоризненно — на такую фигуру его должен был шить кудесник иглы. На мизинце левой руки — крупный бриллиант в платиновой оправе. По виду — добряк. И человек, в прошлом которого убийство было заурядным делом, бизнес, как и любой другой, смерть, приносящая прибыль.
— Вчера вечером вы не заметили ничего необычного? — Бревер отогнал подобные мысли. — Днем или вечером? Может быть, машину у входа? Или в переулке, у въезда в гараж? Не крутился ли рядом кто-то подозрительный? Не видели вы какую-то знакомую или незнакомую физиономию?
Беландро с сожалением покачал головой:
— Ничего такого! Я бы никого не выдал и не помог сцапать. Но если молчание наводит подозрения на меня… — Он закурил новую сигарету. — Несправедливо, но это меняет ситуацию… Я не для того удалился в солидную атмосферу «Саванны», чтобы там мне доставлял неприятности какой-то торговец наркотиками или поставщик девок. Наркотики — это епархия федеральных властей, а с федеральными агентами я еще меньше хочу встречаться, чем с вами. Наркотики для меня не существуют.
— И Адониса Лавинио вы в самом деле не знаете? Как он мог очутиться в «Саванне»? — спросил Бревер.
Беландро надолго задумался.
— Я его не знаю, честное слово. Но если вы хотите знать мое мнение, инспектор, в убийстве замешан восьмой или десятый этаж. Гарвик живет тем, что скрывает за своим солидным бизнесом. Он тратит уйму денег, чтобы на него не пало ни малейшего подозрения. Его строительный бизнес — это только прикрытие, как я понимаю, и весьма дорогое! Эвелин очень старается не обращать на себя внимание. И у Баннистера тоже совесть нечиста. — Он снова покачал головой. — Что-то здесь не то!
— Что именно? — не отставал Бревер.
— Вы слишком многого от меня хотите. Правда! Эти ребята прекрасно знают свое дело. Лавинио не был тяжеловесом. Кто бы его не шлепнул, мог принести к двери Бэлдона с любого этажа.
— Никто не потащит тело несколько этажей вверх по лестнице, если вниз это много легче, — возразил Бревер.
— Никто? — протянул Беландро. — Как раз наоборот! Каждый, у кого есть мозги в голове, поймет, что полиция придет именно к такому выводу. И именно потому понесет тело наверх. Тем самым бросит подозрение на верхних жильцов. Например, в нашем случае на меня, на Лирбоди. Убийца мог подумать и о квартире Дороти Шеннон, которая в отъезде. Будь у него ключ от ее квартиры, мог бы без всяких помех совершить убийство именно там.
Бревер пораженно взглянул на Беландро.
— Жаль, что мы стоим по разные стороны баррикады. Эта идея с квартирой на тринадцатом этаже, честно признаюсь, мне в голову не пришла. Но это поправимо. Хотя ведь пыль, осевшая на пороге, подтверждает, что двери давно не открывали.
— Не хочу опережать события, — заметил Беландро, — но совсем нетрудно искусственно создать такое впечатление. Хватит мешочка влажной пыли, которая хорошо ложится… — Он скривил рот. — Весьма доступный материал.
Встав, Бревер задумчиво взглянул на Беландро.
— Вот в чем преимущество человека, который видит событие с точки зрения преступника. — Взмахом руки он отмел протесты Беландро. — Я не имею в виду лично вас. Полицейским стоило бы глубже вникать не только в психологию преступника, но и в его образ действий и мыслей, непрестанно задавать себе вопрос, что бы он сам сделал на месте преступника, чтобы провести полицию. И о преступлении судить не только по тому, что видит, но и попытаться понять, что ему старается внушить преступник, чтобы с самого начала направить следствие по ложному пути… — Он решительно шагнул к дверям. — Джек Беландро, вы свободны. На вас распространяются слова одного великого адвоката, которого спросили, считает ли он своего клиента честным человеком. «Мой клиент — весьма уважаемый человек, — ответил он. — Ему невозможно ничего доказать…»
Беландро поднялся. В голосе его звучала сдержанная злость:
— Обижаете, инспектор. И это за то, что я изо всех сил старался вам помочь!
Через соседнюю комнату он прошел, не сказав ни слова, и удалился. Звук его тяжелых, чуть шаркающих шагов по каменным плитам затих в стороне выхода.
— Папки я отдал обратно в архив, — сказал Гэйтски. — Слоун отдыхает. Сэрдж и Лоуэтт уже ушли. Я пойду позднее, потому что к полуночи понадоблюсь вам в «Шанхае». И кроме того, хоть немного посплю. Лоуэтт и Сэрдж направляются на Вестэнд-авеню.
— Как только дадут о себе знать, пусть Лоуэтт договорится с управляющим о вскрытии квартиры на тринадцатом этаже. Миссис Шеннон в отъезде, скорее всего, ничего там нет, но Беландро зародил во мне сомнение. Лоуэтт должен выяснить, открывались ли входные двери за последнее время, в последние несколько дней.
Гэйтски записал.
— Не знаю, когда позвонят. Договорились, что свяжутся, если выяснят что-то конкретное. Я могу позвонить управляющему, чтобы оставил ключи привратнику. Чтобы там в «Саванне» не закрыли раньше, чем мы получим ключ.
— Хорошая идея! — согласился Бревер. — Если меня будут спрашивать, то я в Австралии. Но если вдруг что стрясется, найдете меня в кабинете на диване. Предстоит тяжелая ночь, хоть немного надо отдохнуть. Пять часов сна за двое суток для меня маловато — у меня нет в запасе ваших двухсот фунтов.
— Двухсот двадцати! — Гэйтски выпятил грудь.
— Ну, чуть пониже кое-что есть! — показал Бревер на его заметное брюшко и быстро закрыл за собой дверь.