Сражение за Донецкий аэропорт стало одним из самых продолжительных, жестоких и… ненужных в гражданской войне на Украине. 400 гектар практически открытой местности стали ареной многомесячной битвы на истощение, сосредоточием мужества, самопожертвования, упорства, лучших и худших человеческих качеств обеих сторон. Аэропорт показал предел того напряжения, на которое оказались способны украинские войска; он же подтвердил всемогущую беспредельность русских возможностей.

Первый штурм аэропорта, предпринятый батальоном «Восток» 26 мая 2014 года, в результате слабой подготовки и некомпетентности командования, окончился полным провалом и тяжёлыми потерями. Поняв, что тягаться с кировоградским спецназом им пока не по силам, отряды ДНР отказались от попыток штурма, выставили блокпост на подступах к аэропорту и отключили у осаждённых воду и канализацию.

С прибытием в Донецк Стрелкова с его закалённой в боях Славянской бригадой судьба аэропорта казалось, была предрешена.

В один из дней Стрелков вместе с ближайшим соратником «Петровским» (Хмурый) поднялся на крышу одной из расположенных на окраине Донецка девятиэтажек, чтобы изучить возможность оборудования там наблюдательного пункта для контроля за обстановкой в районе аэропорта. Однако с крыши терминалы просматривались плохо и Стрелков бросил эту затею. Для него сразу стало ясно, что аэропорт — негодный объект для атаки. Действия ополченцев в Луганске уже показали, что эффективным методом блокирования аэропорта является не сам захват терминалов и взлётно-посадочной полосы (ВПП), а создание над аэродромом бесполётной зоны при помощи ПЗРК и ЗУ-23, которые особенно эффективны при заходе самолётов и вертолётов на взлёт или посадку.

Однако «Хмурый» очень хотел взять реванш за то, что во время осады Славянска не успел захватить краматорский аэродром. Совместно со Стрелковым, им был разработан план серии отвлекающих атак, которые в итоге должны были завершиться решительным одномоментным штурмом.

Две отвлекающие атаки силами донецкого спецназа ГРУ, при поддержке огня САУ «Нона» и миномётов, прошли успешно и без каких-либо потерь. Но вскоре все планы по освобождению аэропорта пришлось бросать. По всему фронту шло наступление карательных войск, война неумолимо приближалась к Донецку. В этой напряжённой обстановке Стрелкову приходилось постоянно снимать силы из города и бросать их на угрожаемые участки — под Саур-Могилу, Дебальцево, Шахтёрск. И когда в конце июля ВСУ начали прорубать полноценный коридор к блокированному аэропорту со стороны Тоненького (западнее Авдеевки), противостоять им было практически некому.

22 июля аэропорт был деблокирован и на помощь кировоградским спецназовцам в терминалы и расположенный рядом посёлок Пески пришли боевики батальона «Днепр-2» и бойцы 93-й механизированной бригады. Чуть позже подтянулись аэромобильные части и бандеровский батальон ОУН (организации украинских националистов) под командованием Николая Кохановского, который «прославился» тем, что за несколько лет до начала войны отколол нос у памятника Ленину в центре Киева.

По мере сосредоточения артиллерии, бронетехники и РСЗО треугольник аэропорт — Авдеевка — Пески превращался в единый мощный плацдарм на подступах к Донецку. Долгое время здесь было относительно безопасно. В терминал приезжала даже девушка-кассир, которая выдавала зарплату украинским военным. Однако систематические карательные обстрелы жилых районов Донецка, наводимые корректировщиками из диспетчерской вышки, становились всё более серьёзной бедой и для ополчения, и для мирных жителей.

Конец августа, ознаменовавшийся разгромом украинских войск под Иловайском, Луганском и Саур-Могилой, дал командованию ДНР реальный шанс взять аэропорт одним мощным натиском. На тот момент украинская армия была погружена в настоящий хаос, отступая по всем фронтам, бросая технику и снаряжение. На этой победной волне, подтянув из Иловайска высвободившиеся силы, ополченцы предприняли мощную скоординированную попытку прорваться в аэропорт.

Что же представляло собой поле боя? Как уже упоминалось, площадь донецкого аэропорта составляет более 400 гектар, 99 % которой — это полностью открытая местность, что впоследствии самым губительным образом сказалось на действиях штурмовых групп. Основную площадь занимает четырёхкилометровой длины взлётная полоса, протянувшаяся с запада на восток. Южнее неё находятся оба терминала. К юго-востоку от старого терминала — гостиница «Полёт», а дальше на юг — автоцентр и супермаркет «Метро». Чуть восточнее — масса хозяйственных построек (ангары, котельная и пр.) Южнее всего этого комплекса — гаражи и частный сектор. К юго-западу от нового терминала находится монастырь с прилегающим кладбищем (именно с него было сделано несколько известных снимков, где новый терминал представал на фоне могильных крестов).

К западу от терминалов расположилась пожарная часть и огромная диспетчерская вышка. Обычно на фотографиях она кажется расположенной совсем близко к новому терминалу, но это иллюзия, вызванная её большими размерами и высотой (52 метра). На самом деле расстояние между ними составляет около километра. Высокое расположение вышки и крыши нового терминала давали украинским наблюдателям превосходный обзор за окружающей местностью и пригородами Донецка.

Однако у противника были и минусы в обороне — аэропорт нельзя было удерживать крупными силами, поскольку они неизбежно становились удобной мишенью для «перемалывания» артиллерией и танками. Поэтому изначально оборона представляла собой цепочку отдельных наблюдательных постов, которые вызывали в случае необходимости огневую поддержку. В целом украинские силы в аэропорту почти никогда не превышали 150 бойцов, разбросанных по терминалам и наблюдательным постам.

Открытая местность позволяла противнику вовремя обнаруживать и уничтожать артиллерийским огнём штурмовые группы ДНР, но она же препятствовала доставке в аэропорт подкреплений и боеприпасов. Практически каждая украинская колонна (ленточка) входящая или выходящая из терминалов попадала под обстрел танков и артиллерии, хорошо пристрелявших открытую местность.

Территориально донецкий аэропорт относился к сектору «Б» под командованием генерала Игоря Довганя, сменившего 15 сентября на этой должности генерала Хомчака. Штаб сектора, созданный из кадровых квалифицированных офицеров, при смене командования расформировывать не стали, и он продолжал управлять боевыми действиями в районе Донецка.

Костяком обороны аэропорта были кировоградские спецназовцы 3-го полка, которыми с 27 августа руководил опытный офицер, полковник Александр Трепак (Редут). Трепак отличился ещё при обороне базы вооружения в Артёмовске, где за свои успешные действия получил звание полковника, орден Богдана Хмельницкого III степени и именной пистолет. Оправившись от полученного тогда ранения в ногу и прибыв в аэропорт, Трепак наладил чёткое взаимодействие с командующим сектором и украинскими подразделениями, которые удерживали позиции в посёлке Пески. Постоянно была связь со старшим начальником артиллерии сектора, с которым «Редут» планировал задачи огневых ударов по наиболее опасным направлениям. Именно Трепак создал систему обороны аэропорта получившей название «Карусель». Смысл её в том, что при плотной атаке со стороны сил ДНР украинская артиллерия работала по трём зонам — дальней (до 5 км), средней (1,5 км) и ближней (до 500 метров). Цели были хорошо пристреляны и орудия наведены — оставалось только дать команду. Бывало, что после просьбы на поддержку до самого выстрела проходило лишь 6 секунд! При этом каждый защитник аэропорта был подготовлен к тому, чтобы лично корректировать огонь артиллерии.

Кировоградские спецназовцы находились в аэропорту уже четыре месяца, поэтому досконально изучили местность и инфраструктуру, что давало им большие преимущества перед ополченцами. Под руководством начальника полковой инженерной службы капитана Олега Кулыгина (погиб в аэропорту 14 сентября) спецназовцы заминировали все подходы к своим позициям, посадки, прилегающую территорию, а единственный выход из заминированной зоны выводил прямо на украинскую засаду.

Одновременно кировоградцы обучали военным премудростям бывших с ними в аэропорту новобранцев из 93-й механизированной бригады, боевиков «Днепра» и «Правого сектора», быстро превращая их в опытных бойцов.

Хорошо была налажена медицинская помощь во главе с медиком спецназа Константином Головецким. Он оборудовал мини-госпиталь и проводил операции, благодаря которым спас жизни десяткам военнослужащим. Только один человек, которого эвакуировали из аэропорта, погиб по дороге.

В общем, противник для русских бойцов был крайне опасный. Но и ДНР выставила для штурма свои лучшие подразделения: «Сомали», «Пятнашка» и «Спарта». На разных этапах сражения их поддерживали батальоны «Оплот», «Кальмиус», «Восток», 1-я Славянская мотострелковая бригада, спецназ ГРУ ДНР и российские военные специалисты.

Общее руководство осуществлял Михаил Толстых (Гиви). Бойцы его батальона «Сомали» прошли через горнило боёв в Славянске и Иловайске, а это был лучший экзамен для любого подразделения. Кстати именно со Славянска к его отряду приклеилось столь экзотическое название — не обмундированные ополченцы воевали тогда в шортах и тапочках, загорев под летним солнцем до «африканского» состояния. Их шутливо прозвали (сомалийскими) пиратами. Отсюда и пошло.

Отряд «Пятнашка» Ахра Авидзба (Абхаз) участвовал в блокаде аэропорта ещё в июле, охраняя блокпост «Ракета» на улице Стратонавтов, после чего был переброшен в Шахтёрск, где отличился в боях. Своё необычное название интернациональный отряд получил в честь первых его 15 бойцов (из Москвы, Абхазии, Казахстана, Санкт-Петербурга, Башкирии, Беларуси) которые собрались в Новошахтинске и на свой страх и риск пересекли украинскую границу. Командиром «Пятнашки» сначала был боец с позывным «Тайга» (в период июльских боёв за аэропорт), затем «Батя» (в Шахтёрске), и только затем отряд возглавил «Абхаз».

«Спарта», заражённая берсеркским духом своего знаменитого командира, неизменно показывала высокую боеспособность и готовность сражаться в ближнем бою с любым противником на любых участках фронта. Арсений Павлов (Моторола) придумал название своего батальона, используя сюжет одной из украинских компьютерных игр «Метро». По сюжету после ядерной войны люди выживают в Московском метрополитене, разбитые на несколько кланов и орденов по предпочтениям. Один из этих орденов — «Спарта», аполитичное сообщество, поставившее своей целью обеспечение безопасности людям. Из игры же был скопирован и знаменитый символ батальона — флаг Российской империи, поверх которого размещена стилизованная под молнию буква «М», а под ней — подпись «Спарта».

20 августа началась предварительная артподготовка — украинские позиции в аэропорту начали «выворачивать наизнанку» массированным огнём орудий и РСЗО. Новый терминал загорелся и навсегда потерял привычный помпезный вид, постепенно лишаясь остекления, превращаясь в кучу обломков и индустриальных руин.

В свою очередь украинская артиллерия вновь и вновь била по жилым кварталам Донецка. Не пощадили даже областную клиническую больницу. Только 28 августа от этих обстрелов в городе погибли не менее 16 человек, возникли проблемы с водоснабжением.

Украинское командование, опасаясь получить в районе аэропорта новый котёл, приказало батальону «Днепр-2» отходить из Песок в Днепропетровск. Чуть не бежала с фронта и 93-я бригада. Её бойцы построились в аэропорту и заявили Трепаку, что уходят. Дескать, это не наша война. Мы в конце июля брали Авдеевку, и теперь нас должны сменить. С большим трудом их удалось удержать на позициях. Отказались уходить и каратели «Днепра» — решили, что пока есть хотя бы еда и патроны, будем стоять. В плен не сдаёмся, пленных не берём. Эта решимость в критический момент спасла аэропорт от падения.

В ночь на 1 сентября бойцам ДНР удалось ворваться на территорию воздушной гавани. Однако вопреки ожиданиям украинские части оказали упорное сопротивление, которое подкреплял точный массированный огонь вражеской артиллерии. Диспетчерская вышка, обстреливаемая из танков и артиллерии, не падала, а лишь очень медленно разрушалась. На её крыше, словно издеваясь над тщетностью всех усилий штурмующих, гордо реяло украинское знамя.

Донецкие командиры быстро поняли свою ошибку: надежда на моральную подавленность противника не оправдалась, вражеские артиллерийские позиции за аэропортом продолжали действовать и выиграть огневую дуэль у них пока не удавалось. Как не удалось и полностью перерезать так называемую «Дорогу жизни» из аэропорта в Пески.

От окраины Песок и Опытного до нового терминала расстояние небольшое — примерно 2–3 километра. Оба пути хорошо простреливались танками плюс в небольшую «зелёнку» между Спартаком, Опытное, Вводино и Пески командование загнало больше 200 ополченцев с простой задачей — всех в аэропорт впускать и ни кого не выпускать. Бойцы провели ряд успешных засад, уничтожив БМП, УАЗ, ГАЗ-66 и до роты «укров».

Противник не собирался мириться с таким положением дел, но до определённого момента единственным средством борьбы с отрядами ополчения в своём тылу была только группа спецназа на метеостанции с возможностью вызвать поддержку артиллерии. Им на помощь постепенно выделялись всё новые силы, усиленные танками и БМП. В итоге «укры» вытеснили отряды ДНР из своего тыла и смогли наладить регулярную поддержку и снабжение обороняющихся в терминалах «побратимов». В такой обстановке атаки ополченцев постепенно прекратились. Наступило Минское перемирие.

Согласно договорённостям аэропорт должен был быть передан властям ДНР в обмен на территории вокруг Мариуполя и Волновахи. Предполагалось, что украинские войска должны покинуть терминалы и занять линию Опытное — Водяное — Пески, а силы ополчения оставаться на линии «Вольво-Центр» — Весёлое.

Власти ДНР выполнили свою часть договорённостей, а вот украинская сторона начала упирать на то обстоятельство, что по Минскому протоколу было предусмотрено создание буферной зоны с отводом тяжёлого вооружения на 15 километров от линии соприкосновения. Донецкий аэропорт — это линия столкновения, а 15 километров от него покрывают весь Донецк. В таком случае весь Донецк является буферной зоной, и ополченцы обязаны вывести оттуда тяжёлое вооружение. В итоге этих разногласий бои в аэропорту продолжались с прежним ожесточением. Каждый день шло, как выразился один из бойцов, «интенсивное перемирие».

Вспоминает украинский полковник Олег Микац, командир 93-й механизированной бригады: «Везде было перемирие, а у нас его не было вообще. Тогда боевики сразу сказали, что плевать хотели на перемирие, и они возьмут аэропорт, чтобы сделать символический «подарок» ко дню рождения Путина. Никто этого не скрывал: на совещаниях контактной группы это заявлялось неоднократно, а когда шли звонки с представителями центра по прекращению огня — это ещё и подтверждалось. «Гиви» тогда мне прямо говорил: «В этом есть мой личный интерес. Я до 1 октября у тебя аэропорт заберу».

Не сумев взять аэропорт с наскока, ополченцы сосредоточились на борьбе против развёрнутых в Песках украинских батарей и обстрелах пробивающихся в аэропорт колонн снабжения. Одновременно шло сосредоточение сил для нового штурма, подтягивались танки и свежие части донецкого спецназа ГРУ, батальонов «Восток», «Оплот» и «Кальмиус».

12—15 сентября аэропорт подвергся второму штурму со стороны бойцов Новороссии. Однако действия штурмовых групп не принесли ощутимого успеха. Развитая сеть подземных коммуникаций (парковки, подвалы, коммуникации военных объектов) надёжно укрывали украинских солдат от артиллерийского огня. В самом Донецке действовала украинская агентурная сеть, постоянно информировавшая обороняющихся обо всех передвижениях «сепаров». При малейшем движении украинские корректировщики немедленно вызывали огонь. Укрыться на открытой местности было невозможно, поэтому обнаружение врагом штурмовой группы, как правило, означало её уничтожение. Иногда спецназовцы сознательно пропускали ополченцев на некоторые пристрелянные точки, которые затем накрывали массированным огнём. Лучшие подразделения ДНР, закалённые в летних боях, несли бессмысленные потери.

Осенние штурмы описал один из ополченцев: «Укры сидят под землёй. На поверхность поднимаются корректировщики, иногда снайперы и миномётчики. Плюс через камеры наблюдают за поверхностью. Наши, после жиденькой артподготовки (ибо снаряды дефицит), выдвигаются, по ним начинают из Песков и Авдеевки всем чем можно, они отходят. И так каждый день. Итог: 1–3 200-х и 10–20 300-х ежедневно. И всё было бы совсем плохо, но тут вступает в действие уже укрокомандование, которое зачем-то стремится непременно иметь в аэропорту танки и БМП. Которые оно и гонит туда через территорию, которую простреливают наши, после чего оставшиеся „коробочки“ мечутся по взлётке, пока их не сожгут. Ну и небольшие команды крутых ребят с обеих сторон играют в Контр Страйк офлайн в развалинах терминалов с примерно равным счётом. Так что пока наши не возьмут Пески и Авдеевку (либо, как минимум, не подавят артиллерию укров там) толку не будет».

Сложилась патовая для обеих сторон ситуация. Ополченцы, в силу точного огня украинской артиллерии не могли ни взять терминалы, ни перерезать их снабжение. Украинцы же не могли доставлять в аэропорт грузы и пополнения без неизбежных потерь — танки ополчения прицельно били по ним прямой наводкой. Танк мобилен, артиллерией из Песок или Авдеевки его накрыть трудно. Поэтому для противотанковой обороны в аэропорт постоянно направлялась бронетехника. Однако штурмовые группы ДНР, которым удавалось зайти в терминалы, успешно жгли танки и БМП противотанковыми управляемыми ракетами, а артиллерия «выбивала» украинские экипажи, калеча и раня людей.

Осознав, что подставлять «броню» под убой бессмысленно, командование сектора приказало вывести уцелевшие машины из терминалов. В Песках была сформирована бронегруппа под командованием майора 93-й бригады Евгения Межевикина (Адам). При необходимости он выдвигал в аэропорт 3–4 танка для подавления вражеских огневых точек и наблюдательных пунктов, а также для отражения танковых атак.

За время осады аэропорта «Адам» заслужил самые лестные признания от всех обороняющихся — десантников, правосеков, бойцов механизированных бригад. Он сопровождал каждую «ленточку» в аэропорт и обратно, отрабатывал по дороге основные и запасные цели, срезал любое движение, не давая бойцам ДНР ни подняться, ни пошевелиться. Он первый заезжал в аэропорт и последний отъезжал с рубежа, когда «ленточка» была уже на безопасном расстоянии. У него было два экипажа, так как танкисты не выдерживали боевого ритма своего командира. Очень быстро «Адам» превратился в легенду, товарища и брата для каждого защитника аэропорта. Танк Межевикина легко узнать на любом видео боёв за аэропорт — благодаря стремительности передвижения ополченцы прозвали его «Лётчиком».

Несмотря на упорное сопротивление противника, русские бойцы продолжали настойчивые атаки и сумели занять многие административные здания. Украинская оборона сжималась — чтобы оборонять весь периметр аэропорта были необходимы куда более крупные силы и контроль над флангами — посёлком Спартак и пригородами Донецка. Таких сил у командования сектором «Б» не было и защитникам аэропорта приходилось сражаться в невыгодной для себя тактической обстановке.

Бои кипели каждый день, без передышки. Украинцы относительно легко переживали артиллерийские и танковые обстрелы. От них можно было спрятаться в подвале или в огромном новом терминале. Другое дело — отражать атаки ополченцев. Здесь требовались крепкие нервы и высокий боевой дух, а вот с этим у обороняющихся были большие проблемы. Нехватка подготовленных и мотивированных бойцов стала основной проблемой — многие украинские солдаты наотрез отказывались ехать в терминал, где кипели такие жестокие бои.

Только в конце сентября командование смогло обеспечить долгожданную помощь — в Авдеевку был переброшен небольшой сводный отряд украинских ВВС «Дикая утка», а в аэропорт зашла оправившаяся от разгрома в Южном котле 79-я аэромобильная бригада.

Но «Гиви» и «Моторола» опередили врага — десантники только готовились к выдвижению из Песок, как утром 28 сентября «Сомали» и «Спарта» атаковали и окружили терминал «С» (так называемая позиция «Бокс») обороняемый 20 украинскими солдатами. До этого перед терминалом в одном из зданий была позиция правосеков. Но накануне из-за сильного огня её пришлось оставить. «Бокс» позволял контролировать территорию между новым и старым терминалом. Это то самое здание, с которого потом Михаил Пореченков стрелял перед телекамерами.

Украинская БМП попыталась отсечь атакующую терминал «С» пехоту, но получила снаряд в лоб и сгорела. После чего два русских танка Т-72 батальона «Дизель» выскочили прямо на взлётную полосу, ошеломив врага — никогда ранее ополченцы не действовали столь дерзко. Первый же снаряд сжёг ещё одну украинскую БМП, затем был подбит танк Т-64. Погибли капитан 93-й бригады и механик-водитель танка.

«Абхаз» со своими бойцами в это время также выдвинулся в район аэропорта, выходил на связь в радиоэфире — рассказывал украинским военнослужащим, что помощи ждать неоткуда, предлагал сдаться…

После полудня, прямо во время боя, к новому терминалу подошла колонна десантников 79-й бригады, под прикрытием танка майора Межевикина.

Технику десантников хотели сразу загнать в новый терминал, но тут от командира колонны поступил приказ — два БТР отправить в старый терминал на усиление. Десантники загрузились в обе машины, но что-то мешкали с отъездом — после долгого перерыва оказались психологически не готовы к такому накалу боёв. Пошли только через полчаса после прибытия.

Одновременно с началом движения украинских БТР, на взлётку со стороны старого терминала вновь выкатился Т-72. Русский экипаж действовал дерзко и решительно. Танкистам не пришлось долго искать цель — в 100 метрах показался первый БТР. Промахнуться было невозможно — машина взорвалась, убив всех находящихся внутри. Второй БТР также попал под раздачу — снарядом ему разворотило всю носовую часть. Т-72 пытался добить повреждённую машину, но в бой вступил «Адам» на своём Т-64. Началась танковая дуэль на пистолетной дистанции в 250–300 метров.

К несчастью экипаж Т-72 промахнулся (снаряд пролетел над башней украинского танка), а вот «Адам» нет. От попадания выпущенного им снаряда система Т-72 сразу вырубилась, ствол упал. Межевикин выкатился ещё раз и кумулятивным снарядом поджёг «поникший» русский танк.

Озверевшие от произошедшей на их глазах гибели БТР с десантниками, украинцы с руганью и матом расстреливали горящий Т-72 из всех видов оружия: гранатами, ПТУР, стрелковым. «Редут» бесился в радиоэфире: «Отстаньте от машины! Там документы могут быть, доказательства! Прекратить огонь!». Но куда там. Из экипажа Т-72 не выжил никто. Механик-водитель Александр Милов (Седой) погиб на месте. Командир танка Владимир Подопригора (Гора) и наводчик Андрей Савенков (Шурик) успели выскочить, но были добиты на ВПП. Мёртвым скрутили ноги проволокой, привязали к танку и несколько раз протащили по лётному полю. Затем тела в качестве приманки подвесили недалеко от старого терминала. Забрать их не удавалось несколько дней: при любой попытке это сделать, открывали огонь украинские снайперы.

Второй Т-72, который вёл огонь от авиационных ангаров у «Бокса», также не смог нанести урон «Адаму» — украинский танковый ас успел всадить в него снаряд и повреждённый Т-72 отполз за ангар.

Благодаря подходу десантников и действиям «Адама», окружённые в терминале «С» украинские солдаты благополучно выскочили из опорного пункта. Украинская артиллерия накрыла район сосредоточения ополченцев и больше в тот день атак бойцы ДНР не предпринимали, в терминале закрепиться не смогли. Потери составили танк Т-72, 11 человек убитыми и 23 ранеными. Украинская сторона потеряла две БМП-2, три БТР-80, 9 человек убитыми и столько же ранеными.

Таким образом, только за один день спровоцированная глобалистами и американцами гражданская война на некогда единой русской земле, принесла горе в 20 славянских семей. 20 матерей оплакивали своих погибших сыновей, зачастую единственных. В подбитом головном БТР 79-й бригады погиб украинский лейтенант Алексей Тыщик, квалифицированный адвокат, отец маленькой дочки. Получив известие о гибели сына, его мать Ирина Тыщик, не выдержав обрушившегося на неё горя, покончила с собой.

Со стороны ополчения 30 сентября, попав под огонь украинского БТР в районе гостиницы, вместе с несколькими бойцами погиб командир взвода «Сомали» Артём Мястковский (Ялта). Перед боем он успел записать обращение к матери, которую искренне любил и уважал. Мама Артёма, возвращаясь с работы, выслушала сначала соболезнования и только потом увидела этот последний привет от сына.

Самое плохое, что ролики ополчения смотрел и противник. На видео с «Ялтой» ополченцы неосмотрительно сняли своё выдвижение в аэропорт на танке. Украинские десантники вычислили этот маршрут и расписали его на каждые 100 метров для своих артиллеристов. И в следующий раз, как только слышали в том районе гул танкового двигателя, вызывали артиллерию, которая всей своей мощью отрабатывала маршрут по всей цепочке движения. Результат от таких действий был колоссальный.

1 октября ожесточённый бой разгорелся за старый терминал, где на втором этаже располагался командный пункт полковника Трепака. На тот момент это была самая опасная точка, туда шли все основные атаки. По украинским данным бойцы «Моторолы» прошли в старый терминал с украинскими повязками и представились «своими». Они сказали, что получили дезинформацию, что старый терминал — под контролем боевиков, и пришли туда. Начался жесточайший ближний бой на всех трёх пролётах.

У нового терминала тогда стояла украинская техника: пара танков, 4 БТР, сложенный боекомплект. От попадания артиллерийского снаряда весь этот арсенал сдетонировал, уничтожив при этом оба танка (один из них вместе с экипажем).

«Редут» вместе с правосеками пошли выбивать «спартанцев» и зачистили все три этажа старого терминала. Затем им на помощь подтянулся спецназ. «Спарта» потеряла в тот день 7 человек убитыми, больше 10 ранеными.

«Наши соратники сегодня заняли первый этаж здания старого терминала, но день приближался к вечеру, а вести бой в темноте очень сложно и не имеет смысла. Бойцы были вынуждены отойти от терминала всего на 15–30 метров. Но при этом бой не прекращается», — сообщил «Моторола».

На прямую наводку вышли танки ополчения и начали разрушать старый терминал. В результате от осколочных ранений, от стен, которые рушились, у противника пошли первые потери. Был ранен и «Редут». Ночью его эвакуировали в тыл. Вслед за ним, не выдержав многомесячного напряжения, ранения командира, вдоволь напившись своей и чужой крови, покинули аэропорт остальные кировоградцы. Рассказали десантникам, кто, где и какие позиции держал — и ушли.

Для оставшихся в аэропорту десантников 79-й бригады во главе с командиром 1-го батальона майором Максимом Миргородским (Майк) это был шок. Они ещё не оправились от тяжёлых потерь в людях и технике при заходе в аэропорт, а теперь новый «сюрприз». Вместо усиленного гарнизона в аэропорту осталось всего 80 десантников, полтора десятка боевиков «Правого сектора» и несколько сапёров и медиков 93-й бригады. Пришлось распределять эти скромные силы на оба терминала и вышку.

В связи с тем, что самые тяжёлые бои шли у старого терминала, основные силы десантников ушли туда; для охраны нового терминала людей почти не оставалось — несколько бойцов из 93-й и 79-й бригад и несколько правосеков. Этими мизерными силами украинцы смогли зачистить один этаж, закрепились в нём и стали ждать подкрепления. В результате три дня новый терминал был почти пуст, пока Миргородский и лидер «Правого сектора» Ярош «выбивали» у командования людей.

Новый терминал в этот момент можно было взять одним мощным натиском. 2 октября «Спарта» засела в подземном паркинге и стала ждать обещанное усиление — пять танков из «Оплота», которые должны были разрушить старый терминал и сломить сопротивление врага. Но танки так и не подошли.

Раненый Трепак забрал с собой карту, на которой были размечены все пристрелянные артиллерией точки, поэтому десантникам пришлось всё делать с чистого листа. Миргородский потребовал, чтобы всю артиллерию переподчинили лично ему — иначе аэропорт не удержать. Штаб сектора пошёл ему навстречу и в результате обороняющиеся получили в поддержку две батареи РСЗО «Град», батарею САУ, батарею 122-мм гаубиц Д-30 и несколько батарей 120-мм миномётов.

Их огонь постоянно накрывал не только позиции ополчения, но и городские кварталы. Причём делалось это не по ошибке, а по прямому приказу из Киева с целью затерроризировать мирное население. Люди постепенно сатанели от постоянной необходимости жить под залпами гаубиц и РСЗО. «Я разговаривал со священником недавно, когда крестил дочку погибшего ополченца. Он отвёл меня в сторону и задал только один вопрос: когда мы уничтожим людей, сидящих в аэропорту? Ты понимаешь, что меня спросил об этом священник — когда мы у-нич-то-жим?» — рассказывал лидер ДНР Захарченко журналистке «Русского репортёра». Зверело и ополчение. Обстрелы «Градами» мирного населения только добавляла бойцам ненависти и презрения к «украм», которые вместо честного боя, уничтожали беззащитных женщин и детей.

Один из районов, который принял на себя самые тяжёлые карательные удары — это Куйбышевский. К нему относится и посёлок Октябрьский, который находится вблизи Донецкого аэропорта. В мае 2016 года по инициативе главы Куйбышевского района Ивана Приходько был открыт мемориал, на котором были высечены имена 212 человек. Все они — гражданские люди, погибшие в результате карательных артиллерийских налётов украинских войск.

После позорного провала летней кампании бандеровская хунта цеплялась за донецкий аэропорт всеми правдами и неправдами — он оставался последней стратегической удачей Киева. Из руин нового и старого терминалов необходимо было срочно слепить символ украинского мужества и стойкости. Именно к этому периоду относится называние обороняющих аэропорт украинских военных «киборгами».

Этой байку выдумали украинские СМИ, применившие давно известный и незамысловатый приём: поддельным цитатам, в которых враги якобы восхищаются доблестью противника. Стоит отметить, что солдаты почти никогда не дают устрашающие звания своим противникам, а тем более такие пафосные. Да и само ополчение к убийцам женщин и детей относилось с плохо скрываемой ненавистью и презрением. Однако украинскому обществу байка пришлась по вкусу, и название, в общем и целом закрепилось.

Воспевая несокрушимую стойкость «киборгов», украинские СМИ заполнились перечислением якобы истреблённых ими в аэропорту российских спецподразделений ГРУ, псковских десантников и омских спецназовцев. Донецкий аэропорт стали цинично именовать украинским Сталинградом. По каналу ТСН прошёл репортаж о том, как «киборги» вывесили на здании украинский флаг и спели гимн Украины. Также был показан сюжет об артиллеристах 93-й механизированной бригады, поддерживающих огнём оборону аэропорта. Большую роль в пропаганде сыграли материалы бандеровского журналиста канала «1+1» Александра Моторного. Благодаря его сюжетам Украина впервые узнала, что в донецком аэропорту идёт настоящая война.

Президент Украины Пётр Порошенко заявил: «Наши отважные воины героически держат оборону Донецкого аэропорта, который уже стал символом мужества и героизма. С впечатляющим мужеством и отвагой. Украинскими киборгами прозвали враги этих героев. Чеканить их подвиг в летописи украинской боевой славы надо будет золотыми буквами. Государство должным образом оценит их мужество».

Вся эта пропагандистская шумиха служила только одной цели — поднять дух армии и населения после разгрома украинских войск под Иловайском. И это удалось. Украинский социум, подогретый репортажами про героически сражающийся аэропорт, уже 130 дней обороняемый несгибаемыми «киборгами», постепенно избавлялся от пораженческих настроений. Патриотическая горячка вновь овладела умами.

Но на передовой в это время царило другое настроение. Как вспоминал один из защитников аэропорта: «Ну, вот киборги… ху#борги, на самом деле. Это хорошо, что люди нас любят, это мы чувствуем, но, а где же государство? Почему меня одевают и обувают волонтёры, а не моя страна?! Не министерство, которое, блин, с обычных 4 миллиардов гривен бюджета на армию подняло цифру до 12 на полгода, а где эти деньги? Где, хоть одна сука-генерал, который был возле нас хотя бы один раз? Почему нам никто ничего не говорит? Почему никого не посадили после Иловайска? Да таких Иловайсков — куча. У нас этих окружений было очень много. И на мясо бросали очень часто…

Но мы возвращаемся туда снова, потому что не за власть воюем. Даже домой когда приезжаешь, видишь пир вот этот во время чумы, и сказать, что за этих людей воюешь, тоже сложно. Наверное, там, на фронте, люди — дурачки-идеалисты, они себе представляют ситуацию по-другому: Украина — как живой организм, он болит. Чувствуешь себя доктором, убиваешь микробы. Есть дети, есть старики, которые ни в чем не виноваты. Есть наши с вами родители, из-за их ошибок политических, разного рода глупостей, когда они за гречку продавали голоса, из-за того, что мы хотели жить рабами раньше. То, что происходит сейчас — это формирование нации. Если французы, с помощью Робеспьера и гильотины это прошли триста лет назад, то мы проходим сейчас. Это мы отрываемся от пуповины Советского Союза. Я считаю это нужным процессом, а там уже история рассудит, кто был прав, а кто не прав, но я думаю, мы правы. Потому что мы защищаем свой дом».

Недовольство царило и в среде боевиков «Правого сектора», которые воевали в аэропорту и Песках на равных с армейцами, а орденов и хвалебных репортажей не удостаивались, не имели ни официального статуса участника АТО, ни льгот, ни положенных выплат. И при этом прекрасно понимали, что даже для бандеровских властей они — преступная организация (уже имелись случаи ареста некоторых членов «ПС» сотрудниками СБУ). Единственной официальной наградой «Псов» от киевской хунты стал именной пистолет «Форт», вручённый 18 октября ротному 5-го батальона «ДУК»Андрею Шараскину (Богема).

Атаки на аэропорт продолжались. На тот момент в терминалах уже давно не было электричества и водоснабжения, вся вода и продовольствие было привозное, обороняющиеся питались сухпайками, электроэнергию получали от генераторов.

Украинский журналист так описал прорыв БТР с грузом продовольствия в новый терминал: «Приезжаем в аэропорт поздно вечером, уже темно, но светит луна, и я думаю: плохо, что камера не видит, как человеческий глаз — каркасы разбитых, без стен и стёкол зданий терминалов, взлётная полоса без границ, стекло, железо, бетонная пыль под ногами… Несколькими кадрами можно донести последствия войны. Тихие — рядом сепаратисты — и жёсткие команды: быстрее, быстрее, быстрее. Торопить не надо, каждый делает своё дело быстро и, если получается, тихо.

Водитель и стрелок выбрасывают из железной коробки БТР бутылки воды, мешки и коробки, солдаты проносят их метров двадцать в глубину тёмного здания терминала и бросают на бетонный пол.

Рядом с БТР уже стоит очередь отбывающих бойцов, по команде они закидывают рюкзаки на броню и прыгают в узкие двери машины. БТР уезжает. Тишина.

В тихом тёмном терминале солдаты сортируют коробки, ящики и пакеты, подсвечивая себе и друг другу тусклыми экранами телефонов, фонарик зажечь нельзя — это готовая цель для «сепара» — гранатомётчика».

4 октября Миргородскому наконец удалось выбить у командования подкрепление — ночью в аэропорт были переброшены десантники 95-й бригады. В Краматорске им поставили боевую задачу в стиле «на месте разберётесь» и послали в аэропорт. Неприятности начались сразу же при заходе в новый терминал — был уничтожен сопровождающий колонну украинский танк, а второй подбит. Два других танка прикрыли десантников, которых пришлось высаживать прямо на взлётку в полукилометре от нового терминала. Это расстояние десантники пробежали бегом, изрядно перепугав «киборгов» увидевших, как со стороны ВПП бегут десятки неизвестных бойцов в полной амуниции и с вооружением с явной целью войти в здание.

Высадившие десантников прямо на ВПП неопытные водители позже оправдывались: «Нам в Краматорске показали здание терминала на фото и сказали ехать туда». Но здание давно превратилось в руины. И БТР частенько промахивались, заезжали дальше на позиции ополчения за концом ВПП, где попав под обстрел давали «по газам» и мчались обратно в ночь, шарахаясь по «взлётке». Однажды таким образом заблудился даже украинский танк. «Адам» его ездил искать и выводил на свои позиции.

Несмотря на эти эксцессы, пришла 95-я бригада очень вовремя — «киборги» смогли очистить значительную часть нового терминала, рассортировали боекомплект, зачистили стояки. На неконтролируемых территориях были заново расставлены растяжки, секреты, засады, огневые позиции. В подвал старого терминала были снесены 120-мм мины, взрывчатка, которыми заминировали несущие конструкции. Старый терминал был ещё советской постройкой, с толстыми кирпичными стенами. Они могли держать огонь из стрелкового оружия, но артиллерия и танки постепенно «складывали» терминал и его разрушение становилось вопросом времени. В случае если бы ополченцам всё-таки удалось выбить «киборгов», здание планировалось взорвать.

Утром 5 октября ополченцы предприняли две разведки боем, а вечером того же дня начался очередной штурм аэропорта. Бои продолжались до поздней ночи, украинские военные отбили атаку при огневой поддержке подразделений в Песках. В районе Песок ополченцам удалось подбить БТР-80 95-й бригады, в котором погибли четыре украинских десантника и ещё трое получили ранения.

После этого бои на некоторое время прекратились, поскольку все штурмовые группы ДНР были обескровлены, а поток боеприпасов и снаряжения из России в значительной степени иссяк. Новый терминал взять не удалось, но под контролем бойцов Новороссии находилось здание гостиницы, часть старого терминала, монастырь, посёлок Спартак и часть технических строений восточнее терминалов.

Ожесточённые штурмы сменились боями на истощение, которые велись каждый день от заката до рассвета. Жизнь внутри терминалов была похожа на сюжет из фильма «Чужие». Из вентиляционных отверстий в любой момент могла вылететь граната. Через каждый просвет прострелить снайпер. Из четырёх этажей нового терминала «киборги» надёжно контролировали полтора. По остальным, включая подвалы, вперемешку действовали «киборги», «спартанцы» и «сомалийцы».

Вспоминает один из «киборгов»: «Когда приехал туда, увидел разбитый аэропорт, окон не было, везде дыры, вокруг стояли сгоревшие танки, люди показались страшными: все грязные, в оборванной одежде. Я охранял пост в новом терминале. Там практически круглосуточно шли бои: сначала атаковали нас, затем атаковали мы, постоянная стрельба, работа артиллерии, танков, «Града». На отдых имели час-два. Спали одетые, в бронежилетах.

Начинался бой — мгновенно все просыпались и хватали оружие. Было время, когда вообще сутками глаза не смыкали. Адреналин был такой, что, казалось, не уставали…

Что запомнились, так это то, что сама атмосфера в аэропорту была тяжёлой и удручающей, особенно ночью. Все раздолбано, ветер воет, железяки шатаются, скрипят, везде темень, и когда наступают эти долгожданные две минуты затишья, то такое ощущение, будто ты — в фильме ужасов».

Сильно донимал холод, излучаемый давно потерявшими бытовое тепло бетонным полом и стальными конструкциями. Стены, продырявленные словно дуршлаг, принимали пронизывающие ветра, заблудившиеся на опустевшем взлётном поле. Грел солдат только чай. Многие «киборги» были похожи на немецких солдат периода Сталинграда. Замотаны в ткани любых цветов и камуфляжи всех стран мира. Измождённые лица и руки в чёрной копоти.

Больше недели в аэропорту выдержать было тяжело. Темнота. Холод. Постоянная опасность. Всё это влияло на психику человека. И «киборги», и ополченцы, пробыв на передовой несколько дней банально тупели, пренебрегая элементарными правилами безопасности, с усмешкой наблюдая за новичками, которые крались тактической походкой там, где «старики» давно уже не пригибались.

Именно тогда в подразделениях «киборгов» появилась система ротации — нервное перенапряжение «косило» людей не хуже снарядов и пуль. Раньше об этом особо не думали — привозили только воду, боекомплект, продовольствие. Но отныне поставлено было так: две недели — на передовой в аэропорту, неделя отдыха — в Краматорске, неделя — в Николаеве.

Тем счастливчикам, кто выжил и попал под ротацию, приходилось пройти последнее испытание. Вспоминает один из «киборгов»: «Ты ещё не успел в броню сесть, а по тебе уже стреляют. По тебе с посадочной кишки уже ведут огонь прямо из нашего терминала, который мы заняли. Мы-то держим там, на самом деле, только один этаж, а остальное — их. Грузишь вещи, пакуешься в броню, а это ночь, везде РПГшники летают, их танки валят, СПГ… Сидишь в этой броне, зажатый между такими же, как ты, в брониках, в касках… Двери закрываются, потому что с открытыми ехать — это вообще самоубийство, и понимаешь, что если сейчас что-то попадёт, то там и сгоришь вместе со всеми. Молились все. Я — атеист, но я молился первый раз в жизни. Это даже страхом не назовёшь. Какие-то первобытные вещи срабатывают. Наверное, когда человек видит тигра не в клетке, а возле себя, вот что-то в этом роде. Чувствуется, как смерть тебя уже прямо гладит. Блин, это очень страшно. Это объяснить сложно. Когда загрузился, стоишь, водитель БТРа выходит на связь с командованием, запрашивает, можно ли уже ехать или ещё стоять; с вышки виднее, может, сейчас только оттуда выедем, а там танки — и у нас сразу 12 трупов. Но ты под прицельным огнём стоишь, ждёшь, пока тебе ответят. Вот эти секунды, пока получишь команду — тоже страшно. Ты просто сидишь, как мишень, даже уже не прячешься. Потом едешь, доезжая до вышки, начинаешь более-менее успокаиваться. Когда приезжаешь в Пески — все. Понимаешь, что тоже неспокойно, обстреливают „Градами“, но по сравнению с дорогой из аэропорта это кажется школьной прогулкой. Рай просто настоящий».

13 октября после артиллерийской подготовки бойцы ДНР в очередной раз пошли на штурм аэропорта, но он вновь окончился неудачей. Среди погибших в тот день русских бойцов был 22-летний Максим Курашов. Сирота, учился в донецкой школе-интернате № 1. Директор интерната Ольга Волкова рассказала о Максиме: «Он был, как все мальчишки. Любил учиться, любил работать, любил баловаться, как все дети. А ещё очень любил играть в футбол… Школа-интернат была для Максима родным домом. Он хотел стать милиционером. Ребята, которые с ним воевали, рассказывали, что с ним смело можно было идти хоть в разведку». Во время боя Максим пытался помочь раненому товарищу и сам был смертельно ранен.

14 октября (в день образования Украинской Повстанческой Армии) бойцы «Сомали» особенно сильно «угощали» врага обстрелами. «Гиви» дал сводку военкорам: «Сегодня были очередные две атаки, одна была с бронетехникой. Атаки отбиты, часть бронетехники уничтожено. По нам шёл артобстрел, мы удачно ответили и они заткнулись. Также днём была атака пешим порядком, она тоже была отбита. Дополнительно бойцы уничтожили миномётные расчёты — 12 человек и два миномёта. Ночью ребята спалили танк, который крутился в аэропорту. Также мы отработали по колонне из 25 танков, которые шли к нам, мы их остановили. Есть информация, что в Авдеевку пришло 23 САУ, проверяем. Обстрелы ведутся постоянно».

В ночь на 15 октября под прикрытием танков, артиллерийского и миномётного огня ополченцы вновь пошли в атаку. Грузовики со штурмовыми отрядами, под ураганным артиллерийским огнём противника, подъезжали к новому терминалу и высаживали бойцов. Снарядов и мин украинцы не жалели, отстреливая за сутки по 800—1000 штук. По словам майора Миргородского, 50 % всей работы по защите терминалов выполняла именно артиллерия, 40 % — танки и 10 % — люди, которые были необходимым логическим звеном в системе обороны, так как именно они наводили артиллерию и танки, а также защищали свои позиции от проникновения противника.

Рассказывает боец ополчения ДНР Олег: «Что такое война в аэропорту? Насквозь со всех сторон простреливаемое пространство и абсолютная непредсказуемость. Смерть приходит не по графику, а когда ей вздумается. Уровень боевой подготовки неважен, хоть что-то просчитать, вовремя укрыться, вести себя профессионально — не та обстановка.

В октябре наши ребята штурмом взяли подземный паркинг нового терминала. Дальше пробиться не смогли — пристрелян каждый сантиметр. Неделю практически на голом полу там сидели. Подвоз боеприпасов и провизии почти прекратился, каждая поездка — «двухсотые» и «трёхсотые», разбитая техника. Именно тогда наши несли самые большие потери. Ротацию мелкими группами производили с наступлением темноты. Из гостиницы и других объектов открывали плотный огонь, не давая украинским военным высунуться. Под этой завесой ребята с паркинга успевали пробежать простреливаемое пространство.

И вот группа из трёх человек — командир штурмовой группы, снайпер, стрелок — добежала до гостиницы. У стрелка контузия, командир измотан до предела, в норме только снайпер, отозванный потому, что на паркинге для него работы нет. Я спустился с позиции на втором этаже гостиницы угостить их чаем. Тут вспышка, грохот, страшные крики: «Помогите! Пацаны, кто-нибудь!» Они не стали дожидаться чаю, хотели, пока затишье, перебежать на другую позицию, а потом выйти из аэропорта. И прямо на порог мина. Снайпера насмерть, стрелку оторвало пальцы на руке и посекло осколками ногу, командиру искалечило обе ноги.

Массированного обстрела не было. Откуда прилетела внезапно эта единственная в тот вечер мина? Не знаю. Но из таких случаев состоит обыденность в аэропорту. Под длительным обстрелом, не пригибаясь от свистящих осколков, можно (если мужества хватает) не спеша идти с позиции на позицию, и ничего с тобою не случится, если на небесах не решили, что твоё время пришло. А может быть и так: в час полного затишья вышел на порог — и смерть.

Кто воюет с нашей стороны в аэропорту? В основном местные, донецкие, для которых взять аэропорт — дело чести. Это наш Сталинград. В начале боев было немало российских добровольцев, а также ребят из Абхазии, Южной Осетии. Но они уезжают к себе домой, сейчас таких не более 5 %. А пополнение идёт в основном из наших. Кадровых российских военных, о которых много говорят украинцы, лично я в боях за аэропорт не видел».

Во второй половине дня 17 октября вновь начался интенсивный обстрел и бой за аэропорт. Старший лейтенант ВСУ Дмитрий Сорока рассказал подробности: «Патронов достаточно, техника подходит… Я звонил в приёмную штаба АТО, говорил, что если добавить несколько танков и несколько сотен человек, это будет сдерживающим фактором. Боевики понимают, что когда в аэропорту или рядом есть 7—10 танков, то двумя или тремя танками заезжать не стоит… Там сейчас десантники, спецназовцы. Иногда бывает связь с жителями Донецка по телефону, иногда нам звонят и рассказывают, что из парка имени Щербакова свезены более ста пострадавших и раненых со стороны ДНР. И мы понимаем, что коэффициент 1/5 или 1/7. Не меньше. За одного убитого с нашей стороны боевики теряют 5–6 своих. Мы слышали, что руководство, те, кто штурмует аэропорт, — русские, но присоединяются также ребята из Донбасса».

В последней декаде октября на усиление в аэропорт из Марьинки прибыл 74-й отдельный разведбат, а также очередная ротация с Краматорска — 40 десантников 79-й бригады. Их перебросили в старый терминал, который на тот момент контролировался украинцами примерно на 70 %, остальное было «ничейной землёй» нашпигованной минами и растяжками.

20—22 октября батальонами «Оплот» и «Восток» было предпринято ещё несколько безрезультатных попыток штурма терминалов и диспетчерской башни, после чего оба подразделения очистили подземный паркинг нового терминала и приостановили своё участие в боевых действиях, пополняясь людьми и техникой.

27 октября четыре украинских танка совершили неожиданную вылазку и расстреляли здание супермаркета «Метро». 31 октября «киборги» сообщили, что во время одного из нападений на аэропорт они предложили сдаться ополченцам, попавшим в безвыходное положение, те отказались и погибли: «Один из них был тяжелораненый, наши повезли его в больницу, но по дороге он умер. Теперь его тело в морге в Красноармейске. При нем были: табельное оружие, военный билет, паспорт гражданина РФ, а также индивидуальный жетон».

Позже «Гиви» поблагодарил украинских десантников 79-й бригады за то, что они по-человечески отнеслись к немногим попавшим к ним в плен бойцам «Сомали». Такое же отношение с его стороны было и к большинству пленных украинских военнослужащих (за исключением, пожалуй, известного январского эпизода с пленным подполковником Кузьминых).

В это время на самом высоком уровне в Москве и Киеве вновь обсуждался процесс обмена донецкого аэропорта на освобождённые территории Новороссии согласно Минским соглашениям. 24 октября Владимир Путин заявил, украинские войска должны покинуть аэропорт в Донецке.

Весьма интересным событием стал приезд в Донецк делегаций представителей российской культуры. В сентябре в городе побывал известный актёр театра и кино Сергей Маховиков. А 30 октября на премьеру фильма «Поддубный» приехал исполнитель главной роли актёр Михаил Пореченков. Он посетил больницу, встретившись с ранеными жителями и ополченцами, а также выехал на позиции «Сомали» в аэропорту, где познакомился с «Моторолой», «Гиви», другими бойцами. Из развалин терминала «С» Пореченков дал несколько очередей из пулемёта по позициям противника, что немедленно вызвало истерику в украинских СМИ, стоило актёру возбуждённого против него уголовного дела и запрета фильмов с его участием на Украине.

Кстати партнёр Пореченкова по съёмкам Анатолий Пашинский (блестяще сыгравший русских офицеров в сериалах «Грозовые ворота» и «Адмирал») целиком поддержал нацистов из «Азова». Добровольно порвали связи с Россией и уехали в бандеровскую Украину известные актёры Ада Роговцева и Алексей Горбунов, причём Горбунов даже успел сняться в пропагандистском бандеровском сериале «Гвардия». Всеобщее презрение в России за поддержку украинских нацистов вызвали музыкант Андрей Макаревич, а также отставная балерина Анастасия Волочкова и София Ротару, которая отказалась принимать российское гражданство и поддержала Майдан. Среди почитателей бандеровского режима оказался и известный советский актёр Владимир Талашко, хорошо известный по фильму в «Бой идут одни старики». Таков оказался раскол в российском актёрском и музыкальном мире.

К ноябрю украинская сторона восстановила резервы и получила возможность усилить свои позиции в районе аэропорта. Из терминала вышла 93-я бригада, а ей на смену были подтянуты свежие части 79-й и 95-й бригад плюс боевики «Правого сектора». Людей стало достаточно, и «киборги» целиком сосредоточились на удержании нового терминала, «скелета» диспетчерской вышки и небольшого поста возле РЛС. Однако теперь украинской артиллерии стало крайне трудно работать по аэропорту: позиции обеих сторон находились слишком близко друг к другу. Поэтому всю злобу артиллерия всё чаще вымещала на беззащитных жителях Донецка.

20 октября, помимо уже привычных артобстрелов, Донецк узнал, что такое баллистические ракеты «Точка-У». От взрывов двух ракет на Донецком казённом заводе химических изделий взрывная волна прокатилась по всему городу, выбивая окна и вырывая рамы в 10 километрах от эпицентра взрывов. Сам факт применения баллистических ракет в условиях густонаселённого города, вне всякого сомнения — военное преступление. По словам главы ДНР Захарченко в результате взрыва полностью уничтожены прилегающие к заводу постройки, начался сильный пожар. Столб пламени был виден за несколько километров. Сильнейший обстрел города был произведён и 4 ноября.

В свою очередь ополченцы больше не пытались покончить с «киборгами» одним ударом. Началось медленное, но неумолимое собирание тактических плюсов — постепенный прочный захват позиций и сооружений вокруг вышки и нового терминала. При этом в ход шли все способы выбить «киборгов». Иногда их выкуривали дымами, в одном случае «спартанцы» закачали в подвал большой объем керосина и подожгли. Активно действовали танки, досаждая противнику короткими огневыми налётами. Каждый день по украинским позициям били «Грады», миномёты, 100-мм противотанковые пушки «Рапира».

Противник нёс от этих обстрелов ощутимые потери, но продолжал удерживать свои позиции. 6 ноября во время обороны диспетчерской вышки погибли десантник Юрий Голота и самый молодой из «киборгов» 18-летний правосек Сергей Табала (Север). На следующий день русским снайпером был убит подполковник 79-й бригады Павел Колесников. Ранним утром 8 ноября от пули снайпера погиб украинский солдат Богдан Здебской — бронебойные пули попали ему в грудь и пробили лёгкие. В этот же день при выставлении секрета погибло ещё два десантника. «Киборг» Александр Терещенко, который пытался выбросить прилетевшую в комнату с бойцами гранату, в результате взрыва лишился обеих рук.

12 ноября, по утверждению украинской стороны, на одном из блокпостов возле аэропорта был захвачен заблудившийся автомобиль с двумя российскими военными, которые не разглядели украинский флаг и решили, что приехали к своим.

На следующий день два «сомалийца» проникли в здание пожарной части и обнаружили, что её никто не охраняет. Украинская сторона не видела смысла в её удержании, так как всё здание «пожарки» легко простреливалась насквозь из пулемёта. Периодически «киборги» делали видимость, что там кто-то есть, забегали небольшой группой, вели огонь и тут же покидали здание, вынуждая ополчение несколько дней палить по пожарной части из всех стволов. Когда всё успокаивалось, следовала новая провокационная вылазка с обстрелом, поднятием над «пожаркой» украинского флага и т. д.

Но теперь «Сомали» прочно засело в пожарной части и колонны ВСУ, шедшие мимо неё в аэропорт, начали нести серьёзные потери от огня гранатомётов, противотанковых ружей и артиллерии. После первых успешный обстрелов, ветераны «Сомали» были заменены на слабо подготовленных новичков-казаков, едва умевших обращаться с оружием.

Трагедия разыгралась 14 ноября, когда из Песок к терминалам отправилась очередная «ленточка». Подойдя к пожарной части на дистанцию в 150 метров, три украинских танка под командованием «Адама» расстреляли по «пожарке» весь боекомплект. У казаков не имелось даже миномётов, поскольку ночью расчёты самовольно покинули свои позиции. Единственный ПТУР «Фагот» остался неиспользованным из-за простейших ошибок в эксплуатации. Вместо того чтобы укрыться в заранее подготовленных и показанных им окопах, необстрелянные новички начали метаться по зданию и были накрыты огнём танков, потеряв семь человек убитыми.

16 ноября «киборги» отразили очередной штурм аэропорта. При этом по украинским данным погибло 23 ополченца и ещё 27 были ранены, в том числе и «Моторола». В грудь командира «Спарты» попал осколок крупнокалиберного снаряда, но его спас бронежилет.

18 ноября возле аэропорта погиб 48-летний греческий журналист и фотокорреспондент Афанасий Коссе (Эллин), в течение четырёх месяцев собиравший материалы для «Белой книги». У Коссе было двойное гражданство — Греции и Украины. Он происходил из приазовских греков, и его мать жила под Донецком, тогда как остальная семья (жена и двое детей) давно обосновалась в Афинах. Старший сын — чемпион Греции по боксу.

«Добрейший парень, влюблённый в свою видеокамеру…, — вспоминал о нём его коллега военкор Юрий Юрченко. — Какой бы камуфляж на себя ни надел — всегда оставался сугубо штатским, мирным человеком… В этом все время чувствовалась какая-то страшная нелепость — в участии и присутствии Афанасия на этой войне…»

«Афанасий собрал хорошие материалы по ситуации на Украине, — свидетельствует его друг Панайотис Ксантопулос, председатель Всегреческой ассоциации дипломантов вузов бывшего СССР и российских соотечественников в Греции. — Когда во время обстрела Сартаны погибли шестеро греков, он выяснил, что огонь вели украинские военные, хотя они и обвиняли во всем ополченцев. Он постоянно мне сообщал, что происходит на Украине».

Незадолго до гибели Коссе попросил друга прислать вместе с гуманитарной помощью греческий флаг. «Ты представляешь — реял греческий флаг на передовой в Донецке! Он очень гордился этим, он так радовался, что представляет Грецию. Он говорил, что если греческие СМИ не осмеливаются писать правду об Украине, то напишем её мы», — вспоминал Ксантопулос.

Ополченец Дмитрий из подразделения «Клуни», с которым Афанасий выезжал на своё последнее задание, рассказывал: «18 ноября украинские танки выехали на взлётку. Навстречу им вышло подразделение командира «Клуни», в составе которого были боец Александр Щербаков и военкор Афанасий Коссе. Александр вышел на взлётку и лично подбил танк, но при этом попал под выстрел другого. Погиб. После боя, отстреляв боекомплект, группа возвращалась на позиции и попала под миномётный обстрел. От осколочных ранений погиб «Эллин».

27 ноября покинул аэропорт майор Максим Миргородский, командовавший обороной терминалов два месяца и награждённый за это орденом Богдана Хмельницкого II степени. В тот же день последовали новые атаки ополченцев. Помочь «киборгам» пытался вездесущий «Адам» с тремя танками. Однако его машину подбили прямо на взлётке. Добить танк не получилось — украинская артиллерия сразу накрыла район, прикрыв своего лучшего танкиста.

Утром 29 ноября начался ожесточённый штурм старого терминала. В бой пошли 20 бойцов «Спарты», бой кипел на всех этажах. «Киборги» оказывали крайне упорное сопротивление, боролись до предела возможного. «Там шутки не шутят. Только ошибся — тут же тебя ранили или убили. В зарницу не играют, смерть ходит рядом», — замечал по этому поводу командир ополчения «Прапор». Но «спартанцы» оказались крепче — «киборгов» оттеснили в западную часть старого терминала. Их потери составили один убитый и 15 раненых.

30 ноября обстановка накалилась до предела. Ополченцы медленно, но верно занимали старый терминал, хотя никак не могли предположить, что он уже подготовлен противником к подрыву. Но «киборги» пошли на риск боёв на пороховой бочке и это сработало. Старый терминал был неожиданно взорван и превратился в руины. В тот же день в аэропорту было уничтожено два украинских танка Т-64, в том числе один «Булат» 1-й танковой бригады.

Одним из убитых в этот день украинских военнослужащих оказался бывший следователь украинской Генпрокуратуры Игорь Шолодько. Именно он открывал (а потом закрывал) т. н. «Дело Коломойского» и знал многие тайны о жизни фашиста-олигарха. Летом 2014 года конкурент Коломойского Пинчук через Генпрокуратуру и суды инициировал новое расследование обстоятельств уголовного дела и одним из фигурантов будущего процесса должен был стать Шолодько. Однако уже 4 августа его неожиданно призывают на военную службу военкоматом города Днепропетровска — хотя сам Шолодько уже долгое время проживал в Житомире. И вот, 30 ноября бывший следователь гибнет в аэропорту, унеся с собой в могилу многие тайны.

1 декабря «скелет» старого терминала перешёл под контроль «Спарты». По сравнению с сентябрём положение дел было уже принципиально иным: обстановка неуклонно улучшалась для русских бойцов и ухудшалась для «киборгов». Это вынудило украинскую сторону инициировать переговоры о прекращении штурма аэропорта. Украину на них представлял генерал-лейтенант Владимир Аскаров, Россию — генерал-лейтенант Александр Ленцов. Обе стороны договорились о перемирии, взаимной эвакуации убитых и раненых и отводе тяжёлой техники до 9—10 декабря.

Воспользовавшись затишьем, противник провёл очередную ротацию своих подразделений в новом терминале. На позиции прибыли иностранные наёмники и десантники недавно сформированной 81-й аэромобильной бригады под командованием полковника Евгения Мойсюка (ранее командовавшего батальоном 25-й бригады ВДВ при штурме Шахтёрска и Саур-Могилы). Около сотни «киборгов» оборонялось непосредственно в терминале, примерно два десятка на диспетчерской вышке. На метеостанции сидели боевики ОУН и «Правого сектора» (запрещён в РФ).

В декабре появилась информация о гибели в аэропорту от «дружественного огня» двух американских наёмников ЧВК корпорации «Halliburton» — Майкла Уорнера и Эндрю Костышина, переодетых в форму российских военнослужащих спецназа ГРУ. Удостоверения личности убитых были заверены личной подписью министра обороны Украины генерал-полковника Степана Полторака.

Об участии американских наёмников в боях за аэропорт рассказывал и боец спецназа ДНР сербский снайпер Деян Берич (Деки): «Потом в районе Донецкого аэропорта неизвестный снайпер начал стрелять по мирным жителям, жертвы были почти каждый день. Начали его искать: откуда действует, какая у него тактика. Из украинского радиоперехвата мы узнали, что там работал американский снайпер-наёмник из частной военной компании «Blackwater». После непростых поисков его огневая позиция была обнаружена. А спустя считанные дни разведка узнала, что возле гаражей центра техобслуживания «Мицубиси-сервис» обнаружены сразу шесть снайперов противника. Проверяя данные, почти не спал четыре дня. Наблюдение показало, что военные были действительно снайперами, и группа собиралась активизироваться. Когда их дислокация была раскрыта, они поднялись на колено и заняли круговую оборону по правилам американской снайперской школы. Это мне напомнило плохие фильмы-боевики, потому что кино и учения на самом деле далеки от реального боя. Потом выяснилось, что в группу входили американцы и два поляка.

Едва снайперы и инструкторы начали гибнуть под Песками и аэропортом, у некоторых из них пропала иллюзия быстрого и безопасного заработка, на который они рассчитывали, приезжая воевать сюда».

О присутствии на фронте иностранных специалистов и наёмников представители ополчения говорили с самого начала конфликта. Однако их численность была невелика. Никакого огромного потока иностранных наёмников в течение войны не наблюдалось. Американские и польские ЧВК как правило предоставляли инструкторов для добровольческих территориальных батальонов, а на передовой действовали только в формате небольших мобильных групп, замаскированных под регулярных военных украинских или российских вооружённых сил. Хотя согласно международному праву сотрудники ЧВК не имеют права принимать участие в боевых действиях или носить форму одной из воюющих сторон.

Многих иностранных наёмников после декабрьских событий в аэропорту вывели с передовой и задействовали исключительно для охранных функций, в сфере связи, логистики и обучения. К этому времени, согласно различным источникам, общее число погибших на Восточном фронте иностранцев перевалило за 600 человек. В основном это были поляки и чехи, но попадались и граждане США, Канады, Румынии. Их трупы отправляли в Европу ночными спецрейсами из аэропорта Борисполь.

В начале декабря на передовую вернулся отдохнувший и пополненный людьми и техникой батальон «Сомали». Большая колонна техники батальона зашла на позиции, а военные корреспонденты восторженно наблюдали эту впечатляющую картину со стороны. «Всем известно, что у нас лучшие артиллеристы, у которых большой боевой опыт и практика. Все мои парни уже видели самое страшное, что может быть на этой войне. Они не боятся ничего! И сейчас для них нет ничего важнее обороны аэропорта!» — так прокомментировал своё возвращение сам «Гиви».

Вскоре в битве за аэропорт произошёл удивительный случай — украинцы под наблюдением ОБСЕ провели ротацию частей прямо через позиции ополчения! К тому времени подвоз подкреплений и продуктов в новый терминал стал почти невозможным и украинское командование пошло на переговоры, смысл которых для подавляющего большинства заинтересованных наблюдателей так и остался неясен. Наиболее вероятная версия — украинцев пропустили через посты в обмен на отсутствие помех в восстановлении гражданской инфраструктуры Донецка.

Противник вывез из терминала около полусотни смертельно уставших от ежедневных боёв «киборгов» и привёз столько же взамен, заодно пополнив запасы продовольствия.

Во время этой процедуры состоялась знаменитая встреча Арсения Павлова (Моторола) с комбатом 93-й механизированной бригады Алексеем Оцерклевичем (Купол). Противники обсудили несколько частных вопросов, заверив друг друга в желании мира. Признание «Купола» в том, что идёт братоубийственная война, его рукопожатие с «Моторолой» немедленно вызвало истеричный гнев украинских «диванных войск» и СМИ. Украинское общество заклеймило офицера «предателем», а бойцы 93-й бригады даже написали письмо с требованием отстранить комбата от должности.

Попав под столь мощный прессинг «Купол» не нашёл в себе мужества пойти против «диванного» большинства. «Спасибо» он, оказывается, не говорил, да и руку подавал не улыбаясь, а скрипя зубами. И вообще якобы стоял под стволами 20 автоматов. Если бы не они — придушил бы ненавистного «Моторолу». Вот только Павлов в отличие от Оцерклевича был ранен и не вооружён. И стояли за ополченцем не автоматчики, а сотрудники ОБСЕ. В результате своей лжи «Купол» потерял уважение и друзей, и врагов.

В дальнейшем по такой же схеме было проведено ещё две ротации — 22 декабря и 6 января, после чего глава ДНР Александр Захарченко заявил, что «не видит никакого смысла» позволять дальнейшую ротацию сил АТО в Донецком аэропорту. За время подобных встреч украинская сторона обманула ополченцев, использовав туман и временное перемирие, чтобы подвести «киборгам» боеприпасы, хотя об этом не договаривались.

Обманул Моторолу, забыв об офицерской чести и совести, всё тот же «Купол». Сам он без угрызений совести рассказывает об этом так: «Второй случай (встречи с «Моторолой» — авт.) был через несколько дней, когда в новом терминале танки противника прямой наводкой накрыли наш склад боеприпасов… Боекомплект остался небольшой, а там бери их голыми руками. При этом официально соблюдается перемирие, терминал окружён, и сносить блокпост «Моторолы» под Песками огнём я не имею права. Приказ. Война она как бы в одном новом терминале. Там можно стрелять, а у нас нельзя стрелять. А ребята просят помощи. Что делать?

Я поехал сам. Я лично вышел на переговоры с «Моторолой». Это снова вызвало ажиотаж, телекамеры. Пока мы разговаривали, и нашу беседу снимали, две машины с боеприпасами проехали с другой стороны незаметно для противника и без досмотра. Камеры выключили, и «Моторола» начал «наезжать», мол, почему посмели без досмотра направить машины, сейчас мы тебя заберём в плен. Пришлось выходить на связь с командованием, если бы меня не отпустили, то наши накрыли бы этот блокпост артиллерией. У меня здесь в Песках и в терминале ни у кого никаких вопросов по этому поводу не возникло — все знали, зачем и что я сделал, так что были только благодарности. У начальства тоже никаких претензий. Это был мой личный риск и моя личная инициатива, и мне, конечно, могло не повезти… Но главное — был результат. А результат уважают».

Так обе стороны и встретили Новый год. Под звук редких пулемётных очередей на заснеженных позициях противоборствующих сторон появились небольшие ёлочки. 1 января ополченцы пытались прорваться в новый терминал, но после ожесточённого многочасового боя с потерями были отброшены назад.

С Нового года в числе приоритетных задач для созданных вооружённых сил Новороссии (ВСН) стал контроль над транспортными развязками аэропорта со стороны Песков-Тоненького с целью полного прекращения снабжения украинских войск оружием и боеприпасами.

Создав в Тоненьком и Авдеевке укрепрайон и сосредоточив в нем более 3 тысяч человек, украинские интендантские службы столкнулись с проблемой отсутствия казарм и поиска зимних квартир. Кроме того, солдаты жаловались на скудное и некачественное питание, невозможность использования сухпайков, пришедших по линии помощи НАТО. Пленные заявляли, что есть их невозможно из-за сильного химического привкуса, полного отсутствия вкусовых качеств и плохого самочувствия при регулярном употреблении. «На такую дрянь не польстятся даже голодные собаки», — гневно охарактеризовал своё отношение к американскому «ленд-лизу» один из голодных перебежчиков.

В тылах группировки украинских сил, сосредоточенных в районе Авдеевки, Песок и аэропорта, начали активно действовать диверсионно-разведывательные группы ВСН. Бандеровцы из батальона ОУН под предводительством Кохановского запросили немедленной помощи, так как перестали справляться своими силами с активностью диверсантов в тылу: «Последние дни мы несём потери. Много обмороженных и раненых. Картина печальная. Ротацию в Донецком аэропорту полностью контролируют сепаратисты. Все проходит через их блокпосты, боеприпасы отбираются. Практически ничего, кроме дров, к нашим киборгам подвезти больше не удаётся. Делается все, чтобы обескровить наши силы в аэропорту. Подтверждение тому — приказ от высшего командования не давать добровольцам ни горючего, ни боеприпасов. Так сложно, как сейчас, в Песках не было никогда».

В ночь на 11 января из Донецкого аэропорта были эвакуированы 6 раненых «киборгов», о чём лично в «Твиттере» сообщил Пётр Порошенко. Кроме того бойцам были доставлены боеприпасы и продовольствие. В штабе АТО сообщили, что «террористы» в течение ночи дважды обстреляли из гранатомётов новый терминал, с реактивной артиллерии — метеовышку.

13 января танки ВСН несколькими точными выстрелами обрушили, наконец, символ обороны аэропорта — диспетчерскую вышку, лишив «киборгов» возможности визуально контролировать дорогу из Песок к новому терминалу. Преимущество теперь было на стороне сил ДНР, которые за время перемирия оборудовали наблюдательный пункт в монастыре близ Песок. Его звонница стала самым высотным объектом в зоне аэропорта, позволяя контролировать всю прилегающую территорию.

Подрезав «Дорогу жизни» между Песками и аэропортом, разрушив диспетчерскую вышку, батальоны «Восток», «Спарта» и «Сомали» приступили к решающему штурму. За время многомесячного противостояния у бойцов накопилось острое желание дать «киборгам» решительный бой. Начавшийся 15 января штурм продемонстрировал огромный качественный рост подразделений ВСН. Бывшие шахтёры, трактористы, земледельцы, лишь немногие из которых имели ранее боевой опыт, за полгода войны превратились в опытных солдат, способных вести сложные операции, хорошо знакомых с тактикой штурмовых групп. Россказни украинских военных и журналистов о действующих против них отрядах русского спецназа ГРУ, «Вымпела», десантно-штурмовых батальонах без сомнения являются признанием достоинств штурмующих. Реально российские войска если и были представлены в Донецком аэропорту, то немногочисленными штабными и техническими специалистами (артиллерия, связь, РЭБ), основную же тяжесть боев вынесли на себе местные ополченцы и российские добровольцы.

«Спартанцы» не имели численного преимущества перед противником — на передовой действовало всего 40–45 бойцов разведроты под командованием Александра Аграновича (Матрос). Однако они сумели отличной организацией боя, решительностью и дерзостью переломить ход событий в свою пользу. Если при штурме старого терминала «спартанцы» больше брали отвагой, лихостью и мужеством, то к началу штурма нового терминала появилась ещё и чёткая структура, хорошая управляемость и взаимодействие.

Новый терминал был изолирован от помощи извне огнём всех видов оружия. Связь украинских частей между собой — нарушена средствами радиоэлектронной борьбы. Танки из батальона «Сомали» под командованием «Морячка», быстро маневрируя между терминалами, подавляли короткими огневыми налётами выявленные огневые и наблюдательные позиции врага, специально разрушали углы здания терминала. Это дало возможность «спартанцам» взобраться по развалинам на четвёртый этаж и использовать против врага самодельный инженерный боеприпас, мощностью почти в две тонны тротила, сразу нанёсший «киборгам» тяжёлые потери.

Рассказывает командующий обороной аэропорта с украинской стороны, комбриг 81-й бригады полковник Евгений Мойсюк: «…для того подрыва сепаратисты притащили очень мощные противокорабельные мины.

Эти мины сбросили с верхнего этажа, который контролировал противник. Нашим бойцам на голову. Одна не сдетонировала, бросили вторую, тогда сработали обе. В это время я с другими командирами находился в пункте управления — в подвале в Водяное (примерно в 6 км. от терминала — авт.), и нас там сильно затрясло. Представьте себе, что почувствовали те, кто был в терминале».

Бойцы «Матроса» полностью очистили подземную парковку и первый этаж терминала. Дальнейший путь прокладывали сапёры. Они взрывали баррикады, пробивали отверстия в полах и потолках для заброса гранат в помещения, занимаемые «киборгами». Бой шёл среди перекрученных обломков, груд мусора, разнокалиберных дыр и сооружённых баррикад. Противники чаще могли слышать, чем видеть друг друга.

Выйдя к рукавам для приёма самолётов, «спартанцы» загнали «киборгов» во внутренние помещения, лишая их доступа к выходу на взлётное поле и надежды на выручку. При этом успех был достигнут весьма умеренной ценой: ополченцы сообщили об одном погибшем, 8 раненых и о десяти убитых украинских солдатах. В качестве трофея «Спарте» досталось петлюровское знамя, которое позже Захарченко вернул украинской стороне вместе с телами убитых. К вечеру бои затихли, но ровно в полночь ополченцы обстреляли метеовышку из РСЗО «Град».

Утром 16 января штурм продолжился. Продвижение шло медленно и осторожно, но было совершенно неотвратимым. Основная масса «киборгов» сидела на втором этаже, на третьем — только снайперы и пулемётчики. Поскольку бойцы «Моторолы» заняли самые выгодные позиции в терминале, то украинской стороне надо было либо немедленно выводить оттуда уцелевших защитников, либо атаковать силы ДНР в районе монастыря под Песками и в Спартаке, чтобы обеспечить фланги. А поскольку сдавать аэропорт киевская хунта не могла из политических и пропагандистских соображений, был выбран второй вариант.

Руководить операцией взялся лично начальник Генштаба Виктор Муженко. Его, вместе с другими «стратегами» Назаровым и Пушняковым, буквально ненавидели в украинских войсках и за сбитый 14 июня луганский Ил-76, и за предоставленный «сепарам» коридор в Славянске, за Южный котёл, за Иловайск, за разгромленный на Бахмутской трассе 32-й блокпост.

Выполняя приказ Порошенко удержать аэропорт любой ценой, Муженко распустил опытный штаб сектора «Б» генерала Довганя и сформировал новый, не имеющий ни слаженности, ни опыта. Но даже этот наспех сформированный штаб Муженко в итоге отстранил от командования прямо перед началом контратаки и взял руководство лично на себя. Всё это делалось с одной целью — пиариться в СМИ и иметь возможность лично докладывать «Первому».

Сам Порошенко, весьма далёкий от нужд кровавой войны, которую вёл по приказу своих кураторов-американцев, не видел ничего странного, что начальник Генштаба, в подчинении которого все ВСУ и руководство боевыми действиями на всём Восточном фронте, выполнял на передовой задачи обычного комбрига — вернее, мешал комбригам выполнять задачи.

Имея довольно крупную группировку сил в районе аэропорта, Муженко почему-то не стал привлекать к наступательным операциям подготовленные резервы — 1-й и 13-й батальон 95-й бригады, 79-ю бригаду, другие проверенные части. Танковый батальон 93-й бригады, в котором было немало танковых экипажей, прекрасно знакомых с обстановкой и имевших большой боевой опыт, перед самым контрнаступлением вывели из игры, отправив в Харьков на доукомплектование.

Ударные группировки были сколочены впопыхах, буквально за сутки. Была привлечена батальонно-тактическая группа 93-й механизированной бригады, слабо обученный 90-й батальон 95-й бригады, боевики «Правого сектора», небольшие подразделения 80-й, 81-й аэромобильных и 17-й танковых бригад, а также 74-го разведбата, 3-го полка спецназа, инженерного полка. Всего набралось человек 500. При этом Муженко не имел никакого представления о реальных боевых качествах этих войск — у кого сколько бойцов в строю, исправна ли техника, каков моральный дух и уровень подготовки? Никакого внимания не было уделено ни взаимодействию подразделений, ни порядку действий в случае постановки российскими специалистами помех связи, что уже неоднократно происходило в аэропорту.

На совещании 17 января Муженко очень коротко поставил задачу — ткнул пальцем на карту, на какие рубежи надо выйти, и кто должен выступать. Одна группа должна была взять монастырь близ Песок и продвигаться к гостинице, чтобы отрезать противника от нового терминала. Вторая группа — совершить глубокий обход микрорайона, где размещён «Донспецстрой» и, выйдя к автоцентру «Вольво», войти в пригород Донецка, чтобы не допустить переброски к аэропорту резервов ВСН. Третья — ударить по посёлку Спартак со стороны Авдеевки и выйти к Путиловской развязке — главному коммуникационному узлу и воротам в Донецкий аэропорт для бронетехники.

Удар по монастырю наносился подразделениями 81-й аэромобильной и 93-й механизированной бригад, которая состояла из добровольцев и бывших бойцов «Донбасса». Сводную роту, которой командовал лично комбриг 81-й полковник Евгений Мойсюк, усилили 8 танками и 8 БМП. Ни десантники, ни мотопехота, ни экипажи танков до этого ни разу друг с другом не взаимодействовали и познакомились буквально перед атакой. Мойсюку пришлось лично уговаривать солдат идти в атаку: «Кого вам еще нужно? Я полковник ВДВ, командир бригады, выполняю задачу максимум командира роты и иду с вами. Кого вам еще пригласить — президента?». Люди колебались, но всё-таки пошли.

Атакуемый монастырь находился на открытой местности. И для его захвата было бы логичней действовать либо ночью, либо под прикрытием дымовой завесы, либо куда более крупными силами.

Сначала церковь обработали «Ураганами» и «Градами», при этом как всегда половина ракет упала на головы мирных жителей Октябрьского района Донецка. Затем позиции ополчения начали обрабатывать тяжёлой артиллерией. Потом пошли танки, которые при поддержке мотопехоты пересекли ВПП, зашли между новым терминалом и монастырём в «зелёнку» и оттуда стали обстреливать церковь. Ополченцы не ожидали украинской атаки, но быстро пришли в себя и открыли заградительный огонь из всего, что только могло стрелять. Били по танкам, по позициям ВСУ в районе вышки и РЛС, по Пескам.

Рота пошла в атаку и сразу за метеовышкой два бойца подорвались на растяжках. Затем наступающие заблудились в тумане, а когда всё-таки вышли к монастырю, то увидели перед собой 3-метровый противотанковый ров и кучи строительного мусора усыпанного растяжками.

Прикрывавшие наступление украинские танки к тому времени вышли из боя, укрывшись от обстрела в разрушенных строениях диспетчерской вышки. Оттуда их принялись выкуривать танкисты «Сомали», а танки «Востока» вышли прямо на «взлётку», чтобы перехватить отступающего противника на обратном пути. Однако здесь их накрыли огнём. Одна машина получила прямое попадание противотанковой кассеты «Урагана» в лобовую броню, вторая — ПТУР в борт. Обе повреждённые машины удалось эвакуировать, но трое танкистов получили ранения.

Вся украинская связь к этому времени была заглушена российскими средствами РЭБ. Запасных каналов связи, как и дополнительных резервов, не было. Дмитрий Ярош, лично наблюдая за этим бардаком, последними словами крыл украинское командование, которое бездумно положило людей буквально на его глазах. Расстреляв весь боекомплект, потеряв три танка и несколько бронемашин, рота начала отход. Безуспешными оказались и атаки на монастырь других подразделений.

Атака батальона 93-й бригады под личным командованием командира бригады Олега Микаца в район автоцентра «Вольво» из-за недостатка сил изначально могла иметь характер только демонстративных действий.

Зато весьма удачно началась атака Спартака. Украинские силы атаковали посёлок и очень быстро убедились, что силы «Востока» там весьма незначительны. Несколько русских танков было застигнуто прямо в момент пополнения боекомплекта и подбито. Однако затем украинские танкисты наткнулись на куда более организованное сопротивление. На Путиловской развязке завязался встречный танковый бой с танками «Сомали», закончившийся откатом украинской ударной группы. Один из украинских Т-64 стал трофеем, другой был подожжены непосредственно в туннеле. Взрыв его боекомплекта обрушил Путиловский мост.

Столкнувшись с упорным сопротивлением, не имея связи и не получая резервов для закрепления первоначальных успехов, украинские подразделения откатились в Спартак, где пришедший в себя после внезапного нападения «Восток» начал брать их в плен. Но основная часть украинской группировки из посёлка всё-таки благополучно вырвалась.

Позже украинская сторона объяснила провал контрнаступления 17 января сильными «укреплёнными районами сепаратистов». Но анализ боевых действий этого не подтверждает. Ключевую роль в неудаче сыграл недостаток привлечённых к операции сил и гибкость командования ВСН, умело маневрировавшего резервами. При этом русские бойцы понесли относительно небольшие потери — три танка, 12 человек убитыми и 62 раненными.

Несмотря на неудачу украинского контрнаступления 17 января, оно дало засевшим в новом терминале «киборгам» небольшую передышку. Удалось даже записать короткий пропагандистский видеоролик, в котором защитники аэропорта передавали привет «Большой земле» и заявили, что никто из них не собирается отдавать ни клочка украинской земли. Украинская артиллерия продолжала наносить огневые удары по скоплению живой силы и техники ВСН вокруг терминала, а боевики «Правого сектора» смогли ненадолго пробить в аэропорт из Песок дополнительный «коридор». По нему из терминала удалось эвакуировать трёх погибших и 23 раненых.

Однако попытка пробиться к терминалу по взлётно-посадочной полосе со стороны РЛС кончилась тем, что два украинских МТ-ЛБ 81-й бригады, выгрузив небольшой десант в 15 человек, были немедленно сожжены возле пассажирских рукавов огнём гранатомётов и артиллерии.

«Спартанцы» и «сомалийцы» прочно оседлали подступы к терминалу, так что новые попытки пробиться в аэропорт неизбежно влекли для «укров» тяжёлые потери в людях и технике. Стало ясно, что если не будут собраны силы для повторения атак на тех же направлениях, то терминал будет очень быстро потерян. Теперь он держался только благодаря героизму и отчаянию защитников, справедливо не ожидавших от возможного плена ничего хорошего.

Для поддержания боевого духа у многих «киборгов» имелся аудиоплеер на солнечных батарейках с зомбирующими записями Чарльза Стенли — старшего пастора Первой баптистской церкви Атланты. Стоило нажать пару кнопок и плеер начинал монотонно нараспев произносить по-русски: «Здравствуйте, меня зовут Чарльз Стенли. Вы слушаете подарок миссии „Соприкосновение с истиной“. Я надеюсь, что темы, записанные на нем, станут для вас поддержкой и ободрением. Надеюсь, что они помогут вашему духовному росту в познании Иисуса Христа. Пусть истина слова Божьего запечатлится в вашем сердце…»

19 января от пули снайпера в районе аэропорта погиб матёрый бандеровец, член УНА-УНСО Андрей Миронюк (Сет), командир взвода разведроты 80-й аэромобильной бригады. Это был опытный боевик, успевший поучаствовать в войне с Россией на территории Абхазии, Осетии, Молдовы и Чечни. По итогам войны на Кавказе он даже издал две повести «Скиф» и «Кавказ. UA».

В роковой для себя день, Миронюк вместе с другими десантниками на двух БТР-80 пытался прорваться в терминал, чтобы забрать раненых. Но в условиях тумана и отсутствии связи колонна попала в засаду и была уничтожена. Тогда вместе с «Сетом» погибло ещё пять украинских десантников.

В тот же день сапёры «Спарты» (получивших ироничное название «Группа демонтаж») взорвали одно из перекрытий в новом терминале и отжали «киборгов» в небольшой квадрат 15 на 15 метров между двумя рукавами. Там украинцы построили баррикады, чтобы отстреливаться. Долбили лёд, чтобы пить воду, давали её раненым. Ополченцы заминировали низ и верх этого пятачка и вновь взорвали. Центр позиции «киборгов» провалился вместе с ранеными и убитыми. Кого смогли, достали. К утру 20 января уцелевшие «киборги» дали раненым воды, нашли два рюкзака с одеждой, чтобы их согревать.

Днём во время зачистки аэропорта бойцы отрядов «Спарта» и «Сомали» обнаружили украинских военных.

— Их при зачистке нашли под завалами, — рассказывал перед камерами журналистов «Моторола». — Там были раненые, убитые. Их командование обнадёживало, что оно их заберёт. Но на самом деле их просто бросили. Бросили, как мясо. Мои люди дошли до этих завалов, начали разбирать. Там кто-то стонет. Повытаскивали оттуда 16 или 18 живых. Остальные — «двухсотые». Они говорят, что их было чуть больше 30. Их офицеры убежали, они все остались раненые. Кто-то умер в ожидании помощи.

Одним из них был украинский десантник старший лейтенант Иван Зубков (Краб). Последний раз он выходил на связь 20 января и сообщил, что лежит под завалами. Достать его так и не успели. Похоронить останки Зубкова удалось только в мае 2015 года. Порошенко присвоил ему посмертно звание «Герой Украины» и назвал в честь Зубкова 90-й батальон 81-й бригады.

В тот же день 20 января по приказу Муженко на помощь «киборгам» в терминал отправился комбат 90-го батальона подполковник Олег Кузьминых, получивший эту должность буквально накануне. В последние дни обороны стоял густой туман и его подразделение, состоявшее из бойцов 79-й и 95-й бригад с двумя танками и шестью БТР, потеряв ориентировку, заехало прямо вглубь позиций «Сомали», в Спартак. Туман ограничивал видимость до пяти метров, поэтому обе стороны в ходе боя били друг друга на звук.

Украинцы выскочили из Спартака к Водяному и пошли в аэропорт второй раз, но опять попали под раздачу. Потеряли три БТР и 7 убитыми. Комбат вместе с ещё семью солдатами попал в плен. Подбитые «коробочки» пытались вытащить при помощи подъехавшего МТ-ЛБ, но при очень сильной плотности огня сделать это не удалось. На этом всё закончилось. Атаковать новый терминал в третий раз при таком тумане было нереально. Видимость была нулевая.

Попавший в плен Кузьминых, которого вместе с подчинёнными заставили сжевать собственный шеврон, быстро стал известной личностью благодаря видео его допроса «Гиви». Вопреки ожиданиям он не был расстрелян и провёл в плену четыре месяца. После освобождения его принимал сам Порошенко, не упустивший случай в очередной раз попиариться самому, а заодно раздуть героическую историю комбата-киборга. В плену, по словам самого Кузьминых ему предлагали перейти на сторону России или ДНР, пообещав звание полковника и квартиру в Донецке: «90 из 124 дней плена я провёл в комнатке без окон размером метр на два с кафельными стенами и полом. Число, день, месяц, погоду на улице я узнавал у охранника… Все пространство на полу занимал матрац».

Гибель группы Кузьминых поставила точку в попытках украинских войск пробиться к новому терминалу. С тяжёлыми потерями они отступили в сторону Песок и Авдеевки на заранее подготовленные позиции.

В ночь с 20 на 21 января уцелевшие «киборги», пользуясь туманом, вышли из аэропорта и пешком дошли до своих позиций. 12 человек остались вместе с четырьмя тяжелоранеными. Утром 21 января они сдались в плен. Воевать им было уже нечем, а стреляться или подорвать себя гранатой не хватило духу.

Пленных выстроили перед руинами терминала, провели первый допрос, сняли на видео. Затем повезли к «Гиви». Там, кому было нужно, оказали помощь, забинтовали, дали попить воды и покурить. Потом повезли на базу «Спарты», в бывшую военную часть. С пленными встретился Захарченко, немного поговорил с ними. Показали пленным и Арсения Павлова, хотя много раз сообщалось, что он погиб.

После этого «киборгов» повели на допрос в подвал, где в течение шести-семи часов били автоматами и металлическими трубами. Особенно досталось Игорю Брановицкому, добровольно признавшему себя пулемётчиком. Его легко узнать на любом видео пленных «киборгов» — он выглядел старше остальных и был одет в синюю куртку. На вопросы отвечал неохотно, дерзил «Гиви», который даже принял его за офицера. Эта плохо скрываемая глухая ненависть сыграла роковую роль в его судьбе. При допросе ему сломали много костей, пришлось вызывать скорую.

Тогда, по словам пленных, в подвал зашёл «Моторола». Посмотрел на всех, заметил лежащего, подошёл, спросил: «Что за тело?». Ему сказали, что вызвали скорую. Тогда он ещё посмотрел, сказал, «чтобы не мучился, потому что не доживёт до больницы», достал пистолет и пустил ему две пули в голову. Остальным пленным Павлов заявил: «Не смотрите, что я такой хороший, я могу кого-то из вас застрелить». Затем приказал накормить пленных и начался уже более официальный допрос: спрашивали, кто и откуда, когда был мобилизован и так далее.

21 января можно по-настоящему назвать днём взятия аэропорта. После этого единственным противником ополченцев в терминалах остались мины, растяжки и невзорвавшиеся боеприпасы, которыми руины терминала были буквально нашпигованы. Дальнейшее стало делом техники.

Для некоего символического завершения сюжета, в этот день в районе аэропорта был тяжело ранен Дмитрий Ярош. Лидер «Правого сектора» попал под артиллерийский обстрел, когда со своей группой направился на помощь защитникам аэропорта. Ярош так прокомментировал итоги сражения: «Украинское военное командование часто оторвано от реальности и не сделало выводов из предыдущих поражений… Нам легче, почему у нас и нет статуса — послал куда подальше… Пацанов кладут, как мишени. Логики нет. Никаких выводов из иловайской трагедии они не сделали».

24 января уцелевшие защитники покинули руины диспетчерской вышки. Чтобы отвлечь внимание противника они вызвали на себя огонь РСЗО и под его прикрытием выбежали из башни, благополучно добравшись до своих позиций. В тот же день руины вышки (получившей ироническое прозвище «пенёк») были заняты бойцами ДНР.

С февраля по май бойцы ВСН, МЧС и пленные «киборги» вели в аэропорту разбор завалов и извлекали тела погибших. В эти дни появилась информация, что под завалами терминала неожиданно нашли живого «киборга» — Александра Литвинюка. Якобы он находился под бетонными обломками и стальными конструкциями 8 суток и в крайне тяжёлом состоянии был переправлен в Киев. На самом деле Литвинюк был десантником 25-й бригады, которая в аэропорт не заходила и держала оборону в районе Авдеевки, где он и получил своё ранение.

Всё это время украинские власти успокаивали страну реляциями о полном контроле аэропорта и упражнялись в остроумии по поводу «Моторолы», берущего аэропорт уже в который раз. Отрицание очевидного продолжалось даже тогда, когда репортажи российских корреспондентов из освобождённых руин на которых были установлены победные стяги пошли сплошным потоком. Лишь 29 января начальник Генштаба Муженко признал, что украинские войска отведены на расстояние полутора километров от терминалов. А командир 93-й бригады Микац уточнил, что «сепаратисты» контролируют только южную часть аэропорта, а северную, Авдеевку, восточную часть Спартака и Пески — украинские военные.

Что касается потерь, то они не подсчитаны до сих пор. По заявлению украинского Генштаба за всё время боев, потери защитников аэропорта составили 800 человек — 200 погибшими, 564 ранеными, 24 попали в плен. Ещё 11 военнослужащих числятся пропавшими без вести. Данных о потерях со стороны сил ДНР нет, но конечно же они никак не меньше украинских.

Признавая высокие заслуги в освобождении Донецкого аэропорта подполковник Михаил Толстых (Гиви), майор Ахра Авидзба (Абхаз) и подполковник Арсений Павлов (Моторола) были заслуженно удостоены высших наград «Герой ДНР».

В свою очередь с бандеровской стороны были награждены командовавшие обороной терминалов полковник Александр Трепак (Редут) и майор Максим Миргородский (Майк). Трепак получил орден Богдана Хмельницкого II степени и звание «Герой Украины». А Миргородский — звание подполковника и первым в ВСУ стал полным рыцарем ордена Богдана Хмельницкого.

После освобождения терминалов, вооружённые силы Новороссии попытались на плечах деморализованного врага сходу прорвать украинскую линию обороны на участке Пески — Авдеевка. Но полученные сведения о якобы поспешном оставлении украинскими силами Авдеевки и Песок оказались неверны. Наоборот, противник хорошо окопался и был настроен оказать решительное сопротивление. Более того, на помощь украинским войскам с мариупольского направления был переброшен 3-й отдельный танковый батальон «Зверобой».

Ничего этого в штабах ВСН не знали — решили сформировать колонну, занять брошенные в Авдеевке украинские позиции и закрепиться. Была сформирована сводная группа, в составе роты 1-й Славянской бригады на БМП, МТ-ЛБ, автомобилях «Урал» и «КрАЗ», усиленной батарей 100-мм противотанковых орудий МТ-12 «Рапира», разведкой и девятью танками Т-72. Также в группу включили колонну тылового обеспечения.

Утром 22 января ротно-тактическая группа построилась на окраине поселка Спартак и выдвинулась в направлении Авдеевки. Слева от трассы находились развалины бывшего расположения дивизиона 156-го зенитно-ракетного полка (позиция «Зенит»), а справа — шахта «Бутовка». Вопреки ожиданиям обе позиции оказались заняты противником — отрядом ВВС «Дикая утка» и десантниками 25-й бригады.

Появление большой колонны, которая не прячась шла в сторону Авдеевки в походном порядке, стало для противника настоящим шоком. Десантники сначала подумали, что это идут украинские силы из аэропорта. Прошло 15 томительных минут ожидания, пока командир выяснял по связи, кто это такие и что они делают в украинском тылу.

Когда голова колонны дошла до развилки, поступил приказ — уничтожить. Открыли огонь десятки стволов: били автоматы, пулемёты, гранатомёты, пушки БМД, ПТРК. Вытянувшаяся вдоль дороги техника была достаточно легкой мишенью и большинство выстрелов нашли свою цель. Снайпера били по грузовикам, ПТУРы жгли БТР и БМП.

Внезапный массированный огонь привел славянскую роту в полное замешательство. Шедшие в голове колонны семь танков свернули в сторону Авдеевки, где наткнулись на позиции десантников 95-й бригады — два Т-72 были сожжены, остальные отступили. Оставшиеся с колонной два танка и БМП, попытались подавить вражеский огонь и спасти оставшуюся технику и людей.

Ситуацию несколько облегчало то, что в это же время на позиции десантников в районе шахты велось наступление сил ВСН с другого направления и им приходилось сражаться сразу на два фронта. В итоге десантников, израсходовавших боеприпасы и атакованных танками, удалось сбить с позиций вдоль железной дороги. А часть ПВО накрыли залпом «Градов».

Воспользовавшись тем, что огонь со стороны десантников несколько поутих, уцелевшая в колонне техника Славянской бригады начала отходить под прикрытием дымзавесы. Причем отход вёлся не по той дороге, по которой пришла колонна, а огибая позиции «Зенита» по трассе.

Многочасовой бой продлился до вечера и привёл к достаточно большим потерям. По разным источникам потери Славянской бригады составили от 20 до 40 погибшими и пропавшими без вести, 12 пленными. Было уничтожено два БМП, МТ-ЛБ, три БТР-80, танк Т-64, шесть грузовиков «Урал» и «КрАЗ», два орудия МТ-12. Ещё пара орудий были захвачены противником и включены в систему обороны позиции «Зенит».

Потери украинской стороны составили не менее 14 убитыми (12 десантников и два бойца отряда «Дикая утка»).

10 февраля бойцами ВСН была предпринята попытка захватить Пески, но укрепившиеся здесь правосеки «Днепра-2» отразили атаку. 28 февраля в посёлке во время миномётного обстрела погиб бандеровский корреспондент газеты «Сегодня» Сергей Николаев и сопровождавший его боевик «Правого сектора».

В итоге трёхнедельных боёв ВСН не удалось ни захватить Пески, ни закрепиться в Авдеевке. Понеся серьёзные потери, ополченцы перешли к обороне. Но главное было сделано — падение донецкого аэропорта произвело огромный пропагандистский эффект.

Однако украинская артиллерия не была нейтрализована и продолжала карательные обстрелы Донецка.

Так, в ночь на 11 февраля от её обстрелов пострадали Куйбышевский, Киевский, Кировский и Петровский районы города. Утро того же дня началось с обстрела автостанции «Центр» в Ворошиловском районе. Удар был специально нанесён в момент, когда люди собирались на работу. В результате на месте погибли 4 человека, многие получили ранения разной степени тяжести. Ещё один пострадавший с перебитыми ногами умер по пути в больницу. И так продолжалось каждый день, буквально сводя людей с ума.

Январь и февраль стали самыми тяжёлыми для Донецка, Горловки и других малых городов и сел республик. От карательных обстрелов страдали жилые дома, детские садики, школы, поликлиники, гибли десятки мирных людей. Когда пленных «киборгов» проводили по улицам Донецка, легко заметить с какой ненавистью относились к ним отчаявшиеся, плачущие от бессилия и страха женщины. Больше всех досталось пленному подполковнику Кузьминых, которого донецкие бойцы едва спасли от самосуда.

Выжимая максимум дивидендов из братоубийственной войны, украинская пропаганда в мае 2015 года при личном участии Порошенко презентовала документальный фильм «Аэропорт», рассказывающий об одном дне его обороны — 1 октября 2014 года. Автором идеи фильма стал глава администрации президента Борис Ложкин. Однако «Аэропорт» вызвал неоднозначную реакцию даже среди самих «киборгов». Одни фильм ругали и называли пропагандистским. Другие защищали, считая, что таких картин должно быть больше. Больше всех оказался обижен запрещённый в России «Правый сектор» — роль его боевиков в картине была сильно занижена.

На премьере этого корявого творения украинской пропаганды (равно как и вышедшего позже «Рейда» и «Дебальцево») выступил Порошенко. Бандеровцам настало время героизировать своих «героев», дабы усилить раскол в Русском мире и подготовить подрастающее украинское поколение к войне с Россией. Президент был откровенен: «Я не сомневаюсь — мы освободим аэропорт, потому что это наша земля. И мы восстановим аэропорт. И там мы сделаем под стеклом остатки арматуры, бетона и напишем «Слава» киборгам!», чтобы на века память о вашем подвиге жила в поколениях украинцев, и на вашем подвиге воспитывались поколения защитников Украины». В зале единодушно кивали, затем все встали и долго аплодировали.

В целом многомесячные бои за Донецкий аэропорт показали, насколько опасным противником могут стать украинские войска при адекватном руководстве и нормальном снабжении. В Донецком аэропорту украинская армия была представлена сильными и идейно мотивированными частями, но победы добились более крепкие духом и лучше выученные войной русские подразделения. Победа «Спарты» и «Сомали» стала их заслуженным боевым успехом и новой героической страницей в борьбе за Русский мир.