События в Одессе и штурм Славянска потрясли мир. Глава МИД Германии Франк-Вальтер Штайнмайер заявил: «Никто не мог предвидеть, что мы так быстро окажемся в самом серьёзном кризисе со времён окончания холодной войны». Москва срочно созвала экстренное заседание Совета Безопасности ООН и назвала действия Киева в Славянске карательной акцией, которая фактически уничтожает последнюю надежду на жизнеспособность недавно достигнутых Женевских договорённостей. Виталий Чуркин предложил коллегам призвать Украину к немедленному прекращению любого насилия, включая использование вооружённых сил, и серьёзно заняться реализацией Женевского договора в полном объёме.

Реакция России понятна — до 2 мая в Кремле пребывали в благодушной уверенности, что события разворачиваются по схеме 2008 года, когда в ответ на грузинскую агрессию и ответное признание Россией Южной Осетии и Абхазии, Запад предпочёл ограничиться грозной риторикой. Однако штурм Славянска и кровавая бойня в Одессе стали прямым вызовом России, пощёчиной лично российскому президенту публично обещавшему защищать русских на Украине. Кремль понял — Запад сознательно идёт на дальнейшее обострение конфликта, несмотря на все уверения России о категорическом нежелании дальнейшего вмешательства в украинские дела.

Этого оказалось достаточно, чтобы резко сбить боевой настрой в российской «элите». Вместо решительных ответных действий, Путин внезапно превратился в Ельцина «работающего с документами». А все ответные меры России (если опустить жёсткую антифашистскую риторику в СМИ) в итоге свелись к выражению вечной озабоченности. Это была совсем не та помощь, на которую рассчитывали русские в Донбассе, Одессе, Днепропетровске.

Прокремлёвские блогеры объясняли эту непонятную простым людям пассивность «пугающим Запад молчанием Путина». Путин маневрирует. Путин тянет время. Путин выжидает удобный момент. В какой-то момент это подействовало, вызвав трепетное воодушевление и надежду, что молчание закончится стремительным блицкригом российских войск на Киев.

Дабы предостеречь Россию от непредсказуемых шагов, 7 мая в Москву в срочном порядке прилетел президент Швейцарии, руководитель ОБСЕ Дидье Буркхальтер. Согласно наиболее распространённой версии, он привёз с собой раскладку по зарубежным личным счетам высшего руководства России, сданные арестованным в Вене украинским олигархом Фирташем. Эту версию частично подтверждает и заявление главы Казначейства США объявившего, что «мы знаем, где активы Путина».

На пресс-конференции по итогам встречи с Буркхальтером Владимир Путин, на котором не было лица, сделал несколько шокирующих патриотическую общественность заявлений о необходимости переноса намеченного на 11 мая референдума о независимости Донецкой и Луганской народных республик. Затем последовали заявления об отводе российских войск от украинской границы и объявление президентских выборов на Украине «движением в правильном направлении». При этом Россия (впервые после октября 2013 года) вновь подтвердила лояльность глобальным кланам, купив очередной пакет американских облигаций сразу на 16 млрд. долларов. Глава российского МИД Сергей Лавров ещё раз публично подтвердил, что Россия не намерена вводить войска на Украину.

Выполнив очередное требование Запада и оставив безнаказанными преступления украинских нацистов в Одессе и Славянске, Кремль вновь продемонстрировал западным «партнёрам» свою готовность играть по навязанным ему правилам. Сразу после этого США исключили Россию из торговой программы, позволяющей странам с переходной экономикой беспошлинно импортировать в США определённые виды товаров.

8 мая Вашингтон поставил Москве новое условие. Представитель Белого дома Джош Эрнест заявил, что референдум на юго-востоке Украины должен быть отменен, а не просто отложен. И пригрозил расширением санкций против России, в случае его проведения.

9 мая Владимир Путин полетел принимать Парад Победы в Севастополь. Здесь, на краткий миг, произошло единение российской элиты и народа, вылившееся в искренний восторг и благодарность людей в отношении президента страны, спасшего их от бандеровской оккупации. Крымчане с радостью пожимали руки Путину, скандировали: «Россия! Россия!». Празднование происходило на фоне высказанного со стороны США, НАТО и Киева недовольства визитом российского лидера в «оккупированный» Крым. На что вице-премьер Дмитрий Рогозин рубанул в «Твиттере»: «А не пошли бы вы… лесом».

Празднование Дня Победы проходило и в осаждённом Славянске. К этому времени Игорь Стрелков, на плечах которого лежала вся ответственность за жизни людей и оборону города, всё более отчётливо понимал, что «вежливых людей» ни в Славянске, ни в Донецке он не дождётся. А после 25 мая — когда победивший на выборах Порошенко первым делом прилетел в зону АТО, а Москва тут же начала с ним поиск «газового компромисса» — улетучились последние надежды.

Однако ни Стрелков, ни ополченцы не бросили начатое дело и продолжали сражаться, хотя без поддержки России шансов на победу практически не было. 26 апреля руководство ДНР приняло решение подчинить все отряды самообороны Донбасса Стрелкову, как наиболее опытному из командиров. А после захвата в плен под Мариуполем первого министра обороны ДНР Хакимзянова, его должность с 12 мая также была передана командиру славянского ополчения. В изданном приказе нового министра обороны на территории ДНР объявлялся режим контртеррористической операции (КТО). В его рамках «все боевики украинских неонацистских группировок подлежат задержанию, разоружению, а в случае вооружённого сопротивления — уничтожаются на месте». Также в приказе содержалось обращение к властям России «принять адекватные ситуации меры к защите населения ДНР, включая возможность ввода контингента миротворческих сил со стороны восточной границы».

В тот же день 12 мая, захваченная во время разоружения десантников в Краматорске САУ 2С9 «Нона» впервые нанесла удар по позициям карателей на горе Карачун. Огневые позиции для неё каждый раз приходилось менять и выбирать новые. Особенно после того, как однажды «Нона» повела огонь из жилого сектора и туда прилетела «ответка». Поэтому огонь из города был запрещён и Стрелкову приходилось лично контролировать выбор огневых позиций, так как его приказ в отдельных случаях всё-таки нарушался и огонь вёлся из жилого сектора. «Нону» берегли, ею дорожили. Даже когда в конце мая её ходовая часть была сильно повреждена, САУ продолжала нести службу, перемещаясь на буксире.

Использование ополченцами «кочующей самоходки», способной вести полноценную контрбатарейную борьбу, стало для карателей неприятным сюрпризом. Украинские СМИ сообщали об её уничтожении после каждого обстрела. Но неуловимая «Нона» продолжала бить по оккупантам почти до самого конца осады, не позволяя бесчинствовать украинской артиллерии. После первых обстрелов опомнившиеся от шока каратели «переехали» на обратный склон Карачуна и в дальнейшем обстреливать их позиции приходилось уже с большим риском из района Черевковки.

После неудачного штурма 2 мая, бои в Славянске приняли позиционный характер — периметр обороны города постепенно обрастал линиями траншей и путей сообщения. На строительство укреплений было мобилизовано несколько тракторов, экскаваторов и плитовозов. Рабочие считались вольнонаёмными, получали зарплату. Ежедневный план работ Стрелков утверждал лично. Когда появились пулемёты — началось переоборудование реквизированного у населения автотранспорта в так называемые «джихад-мобили».

У ополченцев быстро вырабатывалась привычка к затяжным боям. Как писал доброволец Александр Жучковский: «Адаптация к происходящему приходит быстро и со временем вырабатывается „философское“ отношение к смерти. По моему убеждению, мы все „под Богом ходим“ и „чему быть — тому не миновать“. Если „не судьба“, погибнуть можно и от условного кирпича на голову в мирное время, если „судьба“, вернёшься из самого ада войны (возвращались же люди и из Сталинграда 1943 года). Кстати, интересно наблюдать за людьми, уже закалёнными боями или участием во многих „горячих точках“. Как правило, это очень спокойные, даже безмятежные люди — с таким вот „философским“ отношением к своей собственной судьбе и смерти. Я видел таких людей, и одним фактом своего присутствия рядом они поддерживали меня в минуты опасности».

В осаждённом Славянске не хватало продовольствия, оружия, боеприпасов. В магазинах пустели полки с продуктами, закрывались банки, в банкоматах заканчивались деньги, стала ощущаться нехватка наличности. На счету был каждый человек, каждая гривна, ящик патронов, автомат, грузовик или канистра бензина. Поскольку городские власти уже с трудом выполняли свои обязанности, ополченцы постепенно подменяли собой милицию, а затем и муниципальные службы. При этом огромное количество людей по-прежнему стояло на баррикадах практически безоружными.

Большой проблемой стала организация связи. Всё чем располагал осаждённый гарнизон это маломощные носимые радиостанции типа «Моторола» и «Кенвуд», мобильные телефоны и несколько армейских проводных телефонов ТАП. Из-за этого Стрелков был буквально прикован к штабу. Любой выезд на передовую сопровождался мучительной мыслью, что за это время что-то произойдёт, а ему не смогут сообщить. Свои мобильные телефоны Стрелков был вынужден постоянно держать в штабе, чтобы украинская сторона не отследила его передвижения. При этом все переговоры перехватывались противником и когда необходимо было что-то передать «по секрету», Стрелков был вынужден звонить по обычному городскому телефону на окраину города, а оттуда на позиции с приказом уже мчался обычный посыльный.

Чуть лучше было положение с запасами ГСМ. Ещё в апреле бойцами Стрелкова были захвачены два армейских бензозаправщика с соляркой. Это позволило первые две недели осады осуществлять заправку бронетехники, не прибегая к закупкам и реквизициям топлива. Кроме того, Славянск всё ещё имел сухопутную связь с «Большой землёй», откуда постоянно получал небольшие партии продовольствия, оружия и боеприпасов. Эти поставки позволяли держаться, но без шанса переломить ситуацию в свою пользу.

После штурма Славянска, главные события на какое-то время переместились во второй по величине город Донецкой области Мариуполь, где с начала «Русской весны» сохранялась шаткая и неопределённая обстановка. С 13 апреля сторонники ДНР занимали здание городской администрации, но не дремали бандеровцы. Постоянно отмечались случаи стычек, взаимной стрельбы и поджогов.

В ночь на 17 апреля ополченцы попытались взять штурмом воинскую часть Нацгвардии. После отказа военнослужащих сдать оружие и перейти на сторону ДНР, люди начали расшатывать въездные ворота, пытаться выломать дверь КПП и поджечь здание «коктейлями Молотова». Украинским военным пришлось открыть огонь на поражение. В результате, по данным главы МВД Украины Арсена Авакова, были убиты трое нападавших, 13 человек ранены, 63 задержаны. На радостях Коломойский даже пообещал «за стойкость» передать 500 тысяч гривен командиру части.

В отличие от Нацгвардии, мариупольские милиция, СБУ и прокуратура не горели желанием поддерживать киевскую хунту. Многие сотрудники, по примеру своих крымских коллег, уже готовились примерять на себя российскую форму. И когда 1 мая в Мариуполе прошло традиционное первомайское шествие под флагами ДНР, Компартии Украины, у многих участников открыто были надеты георгиевские ленточки. Люди скандировали — «Референдум!» и «Россия!».

3 мая на блокпост ВСУ в посёлке Рыбацкое приехали несколько местных жителей с продуктами для военных. В продуктах содержалось снотворное, и вскоре пятеро военнослужащих оказались в совершенно беспомощном состоянии. Через полчаса на автомобилях подъехало около 20 ополченцев. Они взяли в плен пять человек, взяли их оружие — четыре автомата, гранатомет, пулемет и боеприпасы. Остальное оружие и стоящую на блокпосту БМП-2 не дали забрать двое военных, которые смогли оказать сопротивление. Пленных вместе с оружием отвезли в мариупольский горсовет.

После переговоров с милицией военнопленные были освобождены. Однако захваченное оружие активисты ДНР отдавать отказались наотрез, из-за чего произошло столкновение и перестрелка с милицией.

В свою очередь, утром 5 мая по Мариуполю колоннами автомобилей проехали каратели «Азова», в своей знаменитой чёрной форме, с оружием. Это была демонстрация силы по примеру Харькова, которая должна была показать, что Мариуполь был и остаётся украинским городом. После чего колонна убралась в район аэропорта, где укрепились несколько сот военнослужащих Нацгвардии и МВД.

По городу поползли слухи, что со стороны украинских сил вот-вот начнётся антитеррористическая операция. Поэтому вечером 6 мая горожане и ополченцы перекрыли движение на центральной улице — проспекте Ленина, подожгли шины на баррикадах возле контролируемого ими здания горсовета и установили блокпост на трассе Мариуполь-Ялта (возле посёлка Мелекино).

И действительно, утром 7 мая Нацгвардия вошла в Мариуполь и, применяя слезоточивый газ, вытеснила сторонников ДНР из здания горсовета, водрузив на крыше флаг Украины. Глава МВД Арсен Аваков заявил, что Мариуполь находится под полным контролем правительственных сил.

В тот же день бойцы ДНР в районе посёлка Мангуш обстреляли автобус с боевиками «Азова», который двигался из Мариуполя в сторону Бердянска. Однако засада не удалась. В бою погиб один из ополченцев, двое были взяты в плен, в том числе министр обороны ДНР Игорь Хакимзянов (Большой). Именно его на известном видео прямо в микроавтобусе допрашивал Олег Ляшко.

С уходом карателей из Мариуполя, здание горсовета немедленно вернулось под контроль сторонников ДНР, а разобранные баррикады были быстро восстановлены. Тогда в ночь с 7 на 8 мая батальон «Азов» и 20-й батальон территориальной обороны вернулись в город, вновь заняли здание администрации и начали разбирать баррикады. Всё это происходило на фоне противостояния с гражданскими активистами ДНР в ходе которого был травмирован начальник ГАИ Мариуполя подполковник Виктор Саенко.

С утра 9 мая, в День Победы, тысячи местных жителей начали традиционное праздничное шествие по центру города. К ним добровольно присоединилось несколько местных милиционеров. У Театрального сквера по украинским солдатам из толпы было произведено несколько выстрелов. В ответ солдаты не церемонясь стали стрелять протестующим по ногам, дав старт началу трагическим событиям.

В это время начальник мариупольского УВД города полковник Валерий Андрощук проводил совещание, целью которого был разгон пророссийского митинга. Свою должность Андрощук получил буквально несколько дней назад и был для мариупольских милиционеров человеком новым, пришлым. До 2009 года он возглавлял УВД Мелитополя Запорожской области, откуда с позором был отправлен в отставку в результате служебного расследования, которое вскрыло факты его «крышевания» проституции и рынков города. Несколько лет бывший милиционер работал в различных ЧОП по охране предприятий олигарха Коломойского, и был возвращён на службу в МВД только в апреле 2014 года, уже после «Революции гидности». Естественно мариупольская милиция не очень обрадовалась такому назначению и не горела желанием выполнять приказы Андрощука и применять оружие против мирного населения.

Совещание, которое 9 мая шло в ГУВД, неожиданно прервало нападение вооружённых мариупольских ополченцев. Они ворвались в здание, где возник хаос, перебранка, выстрелы. По другой версии открытый бунт против начальства подняли сами милиционеры, недовольные отданным им приказом на разгон праздничного шествия. Не исключено, что имели место оба этих события. Андрощук заперся в своём кабинете и запросил помощь.

Находившиеся в городе каратели «Азова» немедленно прибыли к ГУВД и начали вытеснять вооружённых активистов и милиционеров из здания. Им на помощь из Бердянска выдвинулся разношёрстный сброд различных подразделений Нацгвардии в количестве около 50 человек на 9 БМП и одном БТР. Каратели подъехали к зданию ГУВД, но ввиду неразберихи и хаоса не знали, как отличать друзей от врагов, в результате чего первоначально арестовали трёх бойцов «Азова» и главу СБУ Мариуполя.

С прибытием Нацгвардии у ГУВД разгорелся интенсивный бой, происходивший примерно с 12.10 до 12.25. По зданию вёлся прицельный огонь из всех видов стрелкового оружия, БМП и гранатомётов. Обладая перевесом в численности и огневой мощи, нацгвардейцы успешно вытесняли ополченцев и милиционеров из здания, которое практически полностью сгорело.

Слухи о том, что приехавшие в город каратели расстреливают мариупольских милиционеров, всколыхнул весь город. Из собравшейся у здания ГУВД толпы в адрес «чёрных человечков» неслись проклятия и крики «Фашисты!», «Фашисты!» То, что на внешнем кольце карателям противостояли именно мирные жители (из них оружие имели только два человека) не вызывает сомнений. Если бы в Мариуполе был хотя бы один взвод из отряда Стрелкова, то без сомнения прибывшие в город нацгвардейцы были бы уничтожены — они передвигались открыто, довольно кучно, в полный рост и представляли собой прекрасную мишень.

Однако и гражданского сопротивления, оказанного фашистам у здания ГУВД, оказалось достаточно. Нацгвардейцы чувствовали себя очень неуютно — весь город осыпал их проклятиями и бранью, которую приходилось прерывать выстрелами в воздух. В конце концов, теснимые живой стеной горожан, нацгвардейцы начали отступать.

Одна группа украинских солдат в сопровождении автобуса двинулась пешком к военной части № 3507. Часть протестующих следовала за ними, осыпая карателей бранью и время от времени бросая камни в автобус. В ответ нацгвардейцы периодически вели стрельбу в воздух, пытаясь отогнать и рассеять преследователей.

Вся бронетехника (кроме одной неисправной БМП) покинула город к 13.26. На знаменитом видео, снятом на перекрёстке с улицей Казанцева, видно, как последние БМП удирали на максимальной скорости, в панике тараня поспешно построенные людьми баррикады.

Что касается жертв, то в событиях 9 мая документально подтверждена гибель 13 человек.

Среди погибших бандеровцев: начальник ГАИ Мариуполя подполковник Виктор Саенко, прапорщик ППС Михаил Ермоленко, солдат «Днепра» Олег Эйсмант, заместитель командира батальона «Днепр» подполковник Сергей Демиденко, командир 1-й роты батальона «Азов» Родион Добромолов и боец Нацгвардии Богдан Шлемкевич.

Был тяжело ранен один из командиров Нацгвардии Сергей Савинский, один из командиров «Азова» Александр Кондрашов, представитель оперативного командования «Юг» полковник Андрей Дермин и начальник милиции Валерий Андрощук, который был жестоко избит в ходе нападения на здание ГУВД. Информация о том, что Андрощука, отдавшего приказ стрелять в народ, повесили на осине в районе аэропорта, не соответствует действительности. Начальник ГУВД был освобождён из плена 12 мая и передан Ляшко и его людям.

Кстати 9 мая в руки ополченцев попал и сам Олег Ляшко, который был в Мариуполе во время операции возле ГУВД, отдавая приказы о расстреле «ватников» и «колорадов». Причём, в случае отказа от стрельбы в «сепаратистов», приказал расстреливать таких отказников. Однако гибель командира карателей Сергея Демиденко и их паническое отступление ошеломило Ляшко, который первым умчался из города на своей машине. На выезде его поймали ополченцы во главе с комендантом города Андреем Борисовым (Чечен), о чём тут же было объявлено в Мариуполе. Что делать с такой важной птицей никто не знал. Возникла идея возить его в клетке и показывать всем на потеху. Потом решили переправить его в Славянск, где планировалось провести показательный суд.

Однако плен насмерть перепуганного лидера «Радикальной партии» не продлился и часа. Из Донецка приехал человек из структур Рината Ахметова с позывным «Велосипедист» и за 300 тысяч долларов выкупил нетрадиционно ориентированного политика. Сам Ляшко всегда решительно отрицал факт своего кратковременного пленения.

Со стороны мариупольских ополченцев во время нападения на ГУВД и последующей перестрелки погибли Николай Кушнир (последнее, что он написал родственникам в смс — «Я ранен, нас забаррикадировали в ГУВД»), Сергей Дроздов, Геннадий Забовский и Пётр Елисеев.

Погибшим от выстрела украинского солдата у кафе «Арбат» был житель Мариуполя Олег Колосницкий. Шальной пулей в сердце был убит ещё один мирный житель — Алексей Воробьёв, который выгуливал собаку перед своим домом, в двух кварталах от здания ГУВД. Тринадцатой жертвой оказался убитый ударом по голове Гарник Арзуманян — армянин примерно 50 лет. Кто лишил его жизни до сих пор неизвестно.

К утру 10 мая в городе сложилось полное безвластие — начальник ГАИ погиб, начальник милиции попал в плен к ополченцам, мэр города Хотлубей с сердечным приступом слёг в больницу. Нацгвардия отвела свои войска из Мариуполя, оставив даже территорию воинской части № 3057. При отступлении её частично сожгли, но ополченцам удалось обнаружить там исправный БТР, несколько брошенных автомашин, небольшие запасы оружия и амуниции. Частично было сожжено и здание городской прокуратуры.

Канал «Russia Today» назвал события 9 мая в Мариуполе «бойней». По мнению российских СМИ, украинские нацисты просто обязаны были сорвать на Украине великий праздник 9 мая и пролить кровь. И они её пролили, расстреляв праздничную демонстрацию в Мариуполе, который стал очередной жертвой бандеровского режима после Одессы и Славянска. Тогда количество жертв ещё не было точно известно, поэтому считалось что от рук карателей погибло по меньшей мере 50 милиционеров и около 100 жителей. Даже западные СМИ подвергли критике официальный Киев за чрезмерное применение силы, приведшей к гибели и ранениям безоружных людей.

На этом фоне 11 мая в Донецкой и Луганской областях прошёл всенародный референдум, состоявшийся вопреки давлению со стороны России и Украины. Но желание людей воссоединиться с исторической Родиной было столь велико, что остановить народный порыв не помог даже авторитет Путина. Всю весну митингующие Донбасса несли в руках его портреты, скандировали его имя. Люди до последнего верили, что обещания защитить русских, даваемые на столь высоком уровне чего-то стоят, что Россия поможет, Россия защитит, Россия примет в свои объятия.

Этого же ждало и российское общество. С началом «Русской весны» народ в России не колебался ни секунды — частные пожертвования ополчению и населению Донбасса от простых людей оказались весьма значительны, акции по сбору средств венчались миллионными сборами. Тысячи добровольцев оставили семьи, работу и устремились на помощь своим соотечественникам.

В Кремле в это время были не столько озабочены Одесской Хатынью, сколько началом боевых действий в Славянске. Российская олигархия, от имени которой действовал Сурков, рассчитывала «по-тихому» задушить народный протест как это было в Харькове или, в крайнем случае, позволить сделать это киевской хунте силовым путём, как в Одессе. Лишь бы бурлящая митингами Новороссия успокоилась. Но неожиданно упорное сопротивление Славянска срывало эти планы, ставило крест на «сливе» народного протеста, не позволяло России ссылаться на Женевские договорённости.

В этих условиях «офшорной аристократии» важно было любыми путями обуздать народный порыв и воспользоваться результатами референдума совсем не так, как того хотели простые люди. Ради этого пришлось пойти на крайне невыгодный с тактической точки зрения шаг — фактически вводить прямое российское правление и расставлять на ключевых постах в ДНР и ЛНР лояльных Суркову, Ахметову и Ефремову людей.

Александр Бородай возглавил ДНР в ранге премьер-министра. Стрелкова пришлось утвердить министром обороны, жена «народного губернатора» Павла Губарева Екатерина была назначена главой МИД, но дни её политической карьеры были уже сочтены. В Луганске главой ЛНР был утверждён Валерий Болотов, а должность премьер-министра занял российский гражданин — Марат Баширов, политтехнолог из команды Суркова.

Теперь бандеровский Киев мог на весь мир упрекать Россию в прямой аннексии своей территории. Но выхода не было — местные «элиты», умеющие только воровать и «пилить» кричали криком: пришлите грамотных управленцев, мы не можем справиться с хаосом. В тоже время назначение российских граждан на руководящие посты в ЛНР и ДНР дезориентировало местных жителей. Они с радостью уверились, что Россия вот-вот поможет и примет Донбасс в свой состав, раз действует столь открыто.

То, что половина ополчения и полевые командиры ЛДНР ни во что новоявленные «власти» не ставили, было неважно. Те финансовые потоки, что выделялись для Новороссии «башнями Кремля» были замкнуты на Александра Бородая и Дениса Пушилина, ставших единственным источником «живых» денег в республике. Теперь, чтобы получить финансирование, любой командир или активист, должен был «лечь» под московских назначенцев. И люди подчинялись — кто вынужденно, кто, искренне разделяя позицию Москвы о федерализации Украины.

Одновременно со стороны российских властей началась тихая кампания по блокированию независимых каналов помощи восставшей Новороссии — закрывались независимые ресурсы информационной поддержки ДНР и ЛНР, блокировались банковские счета, в том числе путём обмена информацией между российскими банками и СБУ. Начались первые репрессии против тех, кто поверил в новую жизнь и начал реально бороться с олигархами. Уже с момента своего образования ДНР и ЛНР начали переформатироваться в олигархические республики. Власть и деньги, помноженные на административный ресурс, медленно, но верно делали своё дело.

Так, при принятии Конституции ДНР из неё таинственным образом исчезли пункты прав собственности народа на землю, недра, научно-технический потенциал и другие социалистические нормы, громко объявленные в Декларации о провозглашении Донецкой Республики. А вскоре принятую Конституцию власти ДНР (уже безо всякого согласования и обсуждения), заменили на новую. Отныне вся полнота власти отдавалась не народу или парламенту, а главе Республики.

Стали блокироваться любые попытки создания Верховным Советом ДНР независимой от Киева экономической и финансовой системы. Поддерживающий эту идею советник Путина Сергей Глазьев был «выключен» из игры, а сам Верховный Совет — запуган давлением и арестами, перестав играть активную роль в политической жизни. При этом в Донецке продолжал спокойно сидеть украинский мэр Лукьянченко, работало подчинённое Киеву областное УВД во главе с генералом Пожидаевым и продолжалось вещание украинских телеканалов. Когда в ДНР опомнились и решили отключить украинское ТВ, против этого начал энергично возражать не кто иной, как вице-премьер Андрей Пургин.

Сам Ахметов, с приходом в руководство ДНР московских «варягов», в значительной степени потерял контроль над политическими процессами в им же созданной республике. Кроме того, ему банально не на что было содержать ДНР. Деньги были, но они крутились в деле, а те 150–200 миллионов «живых» денег, что имелись в распоряжении олигарха, шли на футбольные проекты и политические взносы для поддержания в равновесии созданной им системы. Он упустил время и не сумел организоваться так, как это сделал у себя в Днепропетровске его конкурент Коломойский. Именно поэтому Ахметов начал открыто выступать против властей ДНР, и призвал к тому же простых граждан.

Руководству ДНР пришлось доказывать влиятельному олигарху свою лояльность и пытаться находить точки соприкосновения. Донецкий «Оплот» взял под охрану резиденцию Ахметова и не допустил её разграбления возмущёнными людьми. Проглотили республиканские власти и заявление пресс-службы ахметовской группы «СКМ» о том, что её предприятия работают исключительно в рамках законодательства Украины, а также отказ олигарха перечислять налоги в бюджет ДНР. Был успешно погашен народный порыв о национализации основных предприятий Ахметова. Россия от Донбасса отказалась, поэтому его уголь был интересен лишь украинским потребителям. Кроме того, сохранить работающими ахметовские предприятия было жизненно важно для поддержания социальной стабильности в ДНР — у людей по крайней мере была работа и зарплата.

Но Ахметов упорно не шёл на сотрудничество с властями ДНР — он предпочёл отойти в тень и никакого компромисса с ним достичь не удалось.

Официальная Москва также никак не прореагировала на итоги референдума 11 мая, что вынудило министра обороны Стрелкова обратился к населению с воззванием, в котором он честно подчеркнул, что лёгкой победы не будет, а надежды на «десант Путина» или новый Майдан в Киеве беспочвенны. Стрелков описал настроения растерянных людей следующим образом: «В то, что их совсем „кинул“ ВВП, — пока никто особо не верит. Но в то, что для того, чтобы Россия вмешалась, — их родные дома, сады и огороды придётся обязательно превратить в руины и пепелище, — в это верят уже многие. Не скажу, что людей данная перспектива сильно радует. Скорее наоборот…».

Чтобы успокоить общественное мнение, власти ЛДНР объявили, что через неделю после референдума о независимости будет обязательно проведён референдум о присоединении обеих республик к России. На пресс-конференции в Донецке Бородай заявил, что власти готовят запрос в МИД России с просьбой о вхождении ДНР в состав Российской Федерации или размещении российских военных баз на её территории.

Вместо этого 24 мая главы ДНР и ЛНР подписывают в Донецке соглашение об объединении в составе конфедеративного государства «Союз народных республик», парламент которого возглавил Олег Царёв. Так было создано «большое Приднестровье» и советник президента Владислав Сурков пытался согласовать его вхождение в состав Украины на федеративных началах.

При этом было прямо заявлено о том, что восемь областей Украины — Харьковская, Донецкая, Луганская, Днепропетровская, Запорожская, Херсонская, Николаевская и Одесская — это и есть Новороссия, и присоединение каждой из этих областей к образованному государству будет происходить через референдумы, аналогичные тем, которые были проведены в Луганской и Донецкой областях 11 мая. То есть Киеву послали чёткий сигнал — не согласитесь на федерализацию, Новороссия может неожиданно расшириться с двух до восьми областей.

Однако события пошли совсем по другому сценарию. Все планы Кремля о «большом Приднестровье», его реверансы в сторону бандеровского Киева не возымели действия. Проведённый в Новороссии народный референдум только подстегнул Вашингтон и Киев в их мстительном намерении наказать Россию. Давление Белого дома на Кремль было столь сильным, что вскоре Новороссия на официальном уровне была объявлена препятствием на пути мирного решения конфликта, а ДНР и ЛНР получили в российских СМИ статус «самопровозглашённых республик».

На Украине тем временем приближались намеченные на 25 мая «президентские выборы», что легализовало незаконную бандеровскую власть в глазах мирового сообщества. Поэтому президент США Барак Обама и канцлер Германии Ангела Меркель на совместной пресс-конференции в Вашингтоне прямо предупредили Кремль, что если на Украине будут сорваны президентские выборы, широкие санкции по отношению к России неизбежны.

В свою очередь, Евросоюз потребовал от Москвы отвести российские войска от украинской границы. А для подкрепления своих требований расширил санкционный список ещё на 13 человек, отказался от участия в брюссельской конференции «Энергетический диалог Россия-ЕС: газовый аспект», ввёл санкции против компаний «Черноморнефтегаз», «Феодосия» и в очередной раз призвал все страны-члены ООН принять экономические, торговые и финансовые меры против России из-за незаконной аннексии Крыма и Севастополя.

19 мая Кремль выполнил предъявленный ультиматум — российский президент приказал отвести войска от границы в места постоянной дислокации и приветствовал контакты официального Киева со «сторонниками федерализации» (так теперь стыдливо именовались жители Донбасса, желающие воссоединения с исторической Родиной).

После этого президентские выборы на Украине благополучно состоялись. Они не были честными и справедливыми, проходили в условиях террора против тех, кто хотел нормальных отношений с Россией. А чтобы этот террор прикрыть на пост американского гауляйтера Украины демократично регистрировали всех кому не лень — олигархов, владельцев крупных компаний, врачей и даже персонажа «Звёздных войн» Дарта Вейдера. Но реальных кандидатов было всего два — «шоколадный король» Порошенко и «газовая принцесса» Тимошенко.

В итоге с большим отрывом ожидаемо победил Пётр Порошенко. Когда было подсчитано ещё только 15 % бюллетеней, его уже поздравили с победой президент США Барак Обама и генсек Совета Европы Турбьерн Ягланд. Никакого второго тура и третьего Майдана с Тимошенко во главе, предсказанного кремлёвскими политологами, не произошло. Американцы быстро напомнили старушке с косой, где она хранит свои сбережения и «газовая принцесса» тут же забыла про свои президентские амбиции. Украинские олигархи в свою очередь предпочли наладить контакты с хорошо известным им Порошенко, который ещё до февральского переворота был согласованным кандидатом со стороны Запада, отличался договороспособностью, что в свою очередь вполне устраивало Москву.

Так Евромайдан, который многие украинцы до сих пор считают каким-то освобождением, «революцией» или новым этапом на пути к свободе, закончился очередной сменой одного олигарха на другого, который вдобавок приволок за собой кровавый хвост войны, разрушений и экономического коллапса.

Но простому украинскому обывателю объяснили: Порошенко — не чистый олигарх, он — не Коломойский, ни Ахметов, ни Фирташ, у него — не газ и нефть, а конфеты и автобусы. То есть то, что сделано в Отечестве, а не на перепродаже. Украине нужен хороший менеджер и организатор. И лучше Порошенко не найти.

Между тем, боевые действия на Донбассе разрастались. Потерпев унизительный провал в Славянске и Мариуполе, киевская хунта продолжала переброску на Восточный фронт новых подразделений и карательных батальонов. Так как Москва официально признала избрание Порошенко, то для украинских войск сразу закончился период неопределённости — отныне у них появился легитимный президент и Верховный главнокомандующий приказы которого стали исполняться. Формировались сектора, был организован полноценный штаб АТО, куда вошла группа опытных офицеров Генштаба. 6 мая был назначен новый главком Сухопутных войск — генерал-лейтенант Анатолий Пушняков, в боевом активе которого была война в Афганистане и Ираке. Украинские войска накапливали силы и продолжали методично «прощупывать» территорию Новороссии, оккупируя территории там, где народная власть ещё не утвердилась.

Так, командованию 51-й механизированной бригады была поставлена задача создать девять блокпостов между населёнными пунктами Донецкой области: Курахово — Богоявленка — Угледар — Павловка — Егоровка — Волноваха. Однако отношение местного населения к непрошенным гостям было явно враждебное. К Волновахе колонну бригады просто не пустили: местные жители перегородили дорогу и не дали технике войти в город. Никто из военнослужащих не был готов применять оружие, а офицеры бригады получили задание вести разъяснительную работу среди местных жителей и всеми возможными способами пытаться избегать конфликтов.

Подразделения 1-й батальонно-тактической группы бригады заняли 1, 2, 3 и 4-й блокпосты, с 5-го по 9-й — взяла на себя 3-я батальонно-тактическая группа. 17 мая командиру бригады полковнику Владимиру Яцкову поступил приказ создать ещё один блокпост — 10-й, в районе железнодорожной станции Велико-Анадоль. Район был довольно опасен, поэтому вместе с усиленным взводом сюда был направлен командир 3-го батальона майор Леонид Полинкевич.

Вечером 21 мая Полинкевич на командирском УАЗ объехал подчинённые ему блокпосты и вернулся на 10-й, который до сих пор не был оборудован в инженерном отношении. Техника была просто загнана в придорожную лесопосадку, поставлено несколько палаток для ночлега. На всякий случай Полинкевич отдаёт приказ двум снайперам залечь в секреты — в поле напротив дороги. Неожиданно из штаба бригады приехал заместитель комбрига подполковник Андрощук, а также начальники разведки и контрразведки. Чтобы не раздражать местных жителей видом оружия, они приказали солдатам сложить все автоматы между палатками и накрыть их плащ-накидками. Вскоре пришли местные жители, сели вокруг костра и стали уговаривать солдат и офицеров не участвовать в карательной операции. Майор Полинкевич был против подобных «посиделок», но махнул рукой и вместе с водителем пошёл спать в УАЗ, стоявший на дороге.

На видео, снятое мирными жителями в момент переговоров, видна полная беспечность украинских военнослужащих, которые психологически не понимали, что находятся на войне. Активные боевые действия в это время шли вокруг Славянска, но он был далеко и происходящие там события многими все ещё воспринимались, как дурной сон. Воевать дезорганизованные солдаты не имели ни малейшего желания.

Ближе к полуночи местные жители отправились по домам. Военные также разошлись по палаткам. А под утро их, спящих, неожиданно начали расстреливать из автоматов и забрасывать гранатами. Это были люди Безлера, приехавшие в расположение блокпоста на захваченных в Горловке бронированных инкассаторских машинах «Приватбанка» и двух джипах.

Первыми погибли майор Полинкевич и его водитель — их расстреляли спящими прямо в машине. Бойцы, которые ночевали в палатках, были перебиты взрывами гранат. Сопротивление русским бойцам оказали только те двое снайперов, которых Полинкевич предусмотрительно отправил в секреты. Именно они повредили шины двум инкассаторским машинам «Приват-банка», убили одного из нападавших, а затем, истратив весь боекомплект, ушли в «зелёнку».

Выжить в этом побоище удалось только приезжим офицерам из штаба бригады (они ночевали отдельно) и нескольким солдатам. Один из офицеров вместе с тремя испуганными и ранеными рядовыми был захвачен в плен и приведён к Безлеру. «Бес» поинтересовался у пленных, есть ли среди них механик-водитель? Он хотел забрать с собой хотя бы одну исправную БМП, которая была на блокпосту. Среди пленных действительно был механик-водитель, но его не выдали.

Отпустив пленных, отряд Безлера исчез так же мгновенно, как и появился, уничтожив технику и забрав трофейное оружие. Весь бой занял не более 15 минут. В результате нападения погибло 18 военнослужащих (17 на месте, один скончался от полученных ранений осенью 2014 года), 30 было ранено (в том числе все прибывшие накануне офицеры штаба). Была уничтожена вся техника — три БМП-2, зенитная установка ЗУ-23—2, ЗиЛ-131 и три «буханки» УАЗ.

Через пару часов на место расстрела приехала группа быстрого реагирования, а в небе появились пара украинских вертолётов Ми-24. Не имея связи с подразделением на земле, пилоты не знали обстановку, и потому взрыв боекомплекта одной из горящих БМП приняли за стрельбу противника и дали несколько очередей, расстреляв обе подбитые инкассаторские машины. Никто из военнослужащих в результате огня вертолётов не пострадал, а бойцов Безлера на поле боя уже давно не было. Слухи о том, что солдат расстреляли наёмники Коломойского якобы за то, что они не хотели идти на зачистку населённого пункта, или что «всех убили вертолётчики» не соответствуют действительности.

Уничтожение украинского блокпоста, произошедшее буквально накануне президентских выборов, нанесло бандеровскому режиму тяжёлый пропагандистский удар. В Волынской и Ровенской областях, откуда было большинство погибших, был объявлен трёхдневный траур.

23 мая в расположение 51-й бригады приехал командующий Сухопутными войсками генерал Пушняков, сорвал с комбрига полковника Яцкова погоны и кричал, что научит солдат воевать. По его приказу вся 3-я батальонно-тактическая группа и часть 1-й снимались с блокпостов и отправлялись на учебный полигон Широкий Лан в Николаевской области. Их заменили батальоны 72-й и 79-й бригад. Владимир Яцков, которому было приказано лично сопровождать тела убитых военнослужащих на базу в Ровно, слег с инфарктом и был заменён полковником Павлом Пивоваренко.

Тем временем на Восточном фронте появился закончивший обучение карательный батальон «Донбасс» во главе с Семенченко. Ещё в апреле этот горе-стратег порывался ехать вместе с батальоном в Донецк, чтобы разогнать «сепаров». Но «Донбасс» не имел никакого транспорта, а никто из водителей не хотел везти в Донецк карателей. Да и украинские милиционеры предупредили, что задержат и арестуют по дороге.

Лишь 15 мая, боевики «Донбасса» во главе с Семенченко, взяв с собой иностранных журналистов из «VICE NEWS», ворвались в РОВД райцентра Великая Новосёлка. Работая на камеру, они показательно положили всех местных милиционеров на пол. Начальник РОВД сбежал, а застигнутый в здании личный состав согнали их в дежурку, где Семенченко провёл с ними разъяснительную беседу и привёл к повторной присяге на верность Украине. Над зданием поселковой администрации вместо флага ДНР было водружено украинское знамя.

К 22 мая «Донбасс» взял под контроль Красноармейский, Александровский, Красноармейский и Володарский районы, а на следующий день отправился покорять посёлок Карловка, находящийся в 28 км. от Донецка.

Карловка имеет важное стратегическое значение. Здесь находится водохранилище — резервный источник пресной воды для Донецка и проходит трасса республиканского значения, являющаяся прямой дорогой из Донецка в Днепропетровск и далее на Киев. Через реку Волчья имелся единственный в округе мост, способный выдержать тяжёлую военную технику. В силу вышеперечисленных причин ополчение, практически с первых дней своего существования, выставило здесь блокпост.

Ранним утром 23 мая на этом блокпосту несли боевое дежурство пятеро ополченцев батальона «Восток». Именно они приняли на себя первый удар «Донбасса», боевики которого по приезду на место сразу перекрыли трассу и открыли огонь на поражение. У водохранилища в тот момент было много гражданских легковушек — люди приехали порыбачить и до последнего не хотели верить, что в их дом пришла война.

Сам бой интересен тем, что несколько ополченцев сумели удержаться под атакой «Донбасса» почти два часа, до прихода подкреплений из Донецка. Ни ополченцы, ни каратели ещё не умели толком воевать, но боевики «Донбасса» не были готовы идти до последнего и рисковать собой, а ополченцы сражались отчаянно, что называется до последней капли крови.

С подходом отряда Игоря Безлера стало полегче — ополченцы начали теснить «укропов» и загнали их в кафе недалеко от блокпоста. Командир батальона Семенченко, пока его люди гибли, сидел в паре километров от места боя и просил помощи в «Фейсбуке». Однако украинская бронетехника, которая должна была выдвинуться к Карловке по берегу водохранилища, в бой так и не вступила.

В итоге, в ходе боя погибло 5 карателей, 7 были ранены. Шесть боевиков попали в плен и были расстреляны — убеждённых нацистов и майдановцев Безлер в плен не брал. Потери ополченцев также были значительны — не менее 5 убитых и много раненых.

Обострялась обстановка и в Луганской области. В апреле в аэропорту Луганска появились десантники 80-й аэромобильной бригады и бойцы 8-го полка спецназа, занявшие круговую оборону. Всего там окопалось порядка сотни человек, имеющих на вооружении две зенитные установки, миномётную батарею и несколько единиц бронетехники. Эти силы были настолько малы, что их не хватало даже для охраны взлётно-посадочной полосы (ВПП). Впрочем, пока этого и не требовалось — десантники наладили нормальные отношения с местными жителями, спокойно ездили в Луганск за хлебом и за посылками. Но по мере обострения противостояния посещать город становилось всё более опасно. Во время одного из таких выездов, ополченцы взяли в плен двух десантников, отпустив их только после длительных переговоров.

Пользуясь пассивностью украинских сил, луганское ополчение спешно организовывалось и вооружалось. Лидер ЛДПР Владимир Жириновский подарил луганским бойцам бронированную автомашину ГАЗ-2330 «Тигр». Из пожарно-спасательных частей в Лоскутовке ополченцам досталась пара стареньких бронемашин БРДМ-2РХЗ и взрывчатка. Ценным трофеем стал украинский грузовик с ПЗРК «Игла». В результате нападения на радиотехническое подразделение была уничтожена радиолокационная станция и удалось разжиться несколькими автоматами АК-74. В конце мая ополченцы окружили и атаковали воинскую часть Нацгвардии у села Александровка, взяли в плен 20 бойцов и завладели их оружием. Так и вооружались, с миру по нитке…

На 13 мая были запланированы переговоры Александра Бородая и Валерия Болотова о возможном слиянии двух республик в единое конфедеративное государство. Однако встреча не состоялась, так как на Болотова было совершено покушение. Он получил огнестрельное ранение, потерял много крови и был переправлен в Россию через пункт пропуска «Должанский». Это вызвало истеричную реакцию в Киеве, где пребывали в сладкой иллюзии, что украинские пограничники надёжно контролируют границу с Россией. Турчинов в полнейшем бешенстве поручил Генпрокуратуре и СБУ разобраться с причинами беспрепятственного выхода «лидера террористов» через границу.

Получив нагоняй, украинские пограничники утром 17 мая задержали на том же пункте пропуска возвращающегося из России Болотова, информировав об этом украинских силовиков. Однако никто из них арестовывать лидера ЛНР так и не приехал. В результате Болотова удалось отбить, но вопрос контроля над российской границей отныне приобрёл для обеих сторон первостепенное значение.

К этому времени на Луганщине появилась ещё одна весомая сила — донские казаки. 3 мая несколько десятков казаков на двух грузовиках «Урал» въехали в город Антрацит и заняли здание администрации, над которой был поднят российский триколор и флаг Войска Донского. К началу июня на территории Луганской области была создана Казачья национальная гвардия Всевеликого войска Донского, которая взяла под контроль девять городов: Северодонецк, Лисичанск, Стаханов, Брянка, Алчевск, Красный Луч, Антрацит, Свердловск и Перевальск. Командовал казаками атаман Николай Козицын.

Родился он в 1956 году на Донбассе, в городе Дзержинск. В 1978 году окончил Харьковское училище МВД. В течение 6 лет служил надзирателем в исправительно-трудовой колонии УЧ-398/14, откуда в 1985 году был уволен за должностные преступления. В 1988 году организовал строительный кооператив.

С 1990 года Козицын принимал самое активное участие в возрождении донского казачества. Воевал в Приднестровье, Абхазии, участвовал в Осетино-Ингушском конфликте, в чеченских кампаниях.

В октябре 1993 года Козицын был избран атаманом Войска Донского и на этом посту «прославился» заключением с Джохаром Дудаевым «Договора о дружбе и сотрудничестве между Всевеликим Войском Донским и Чеченской республикой Ичкерия». Договор вызвал резко негативную реакцию со стороны Кремля, «Союза казаков России» и казаков Терека.

В 1997 году при поддержке официальных властей оппозиционные Козицыну казаки создали параллельное казачье общество «Всевеликое войско Донское» во главе с Хижняковым. Именно эта структура обрела официальный статус и поддержку российского президента, который назначал её атаманов своим указом.

Во время агрессии НАТО против Югославии в 1999 году, Козицын от имени донского казачества вёл переговоры с президентом Милошевичем.

До начала украинского конфликта Козицын постоянно жил в своей резиденции в Новочеркасске Ростовской области. Там он оброс званиями и регалиями. Если верить словам атамана, то он — доктор экономических наук, писатель, рыцарь Мальтийского ордена и академик. С началом «Русской весны» Козицын приехал на Луганщину защищать Россию: «От границы до моего Новочеркасска всего 30 километров»!

На подконтрольной ему территории атаман создал своё государство — назначал глав администраций и начальников милиции. Провёл перерегистрацию подразделений экономического права — шахты, заводы и так далее. Все они по Библии и новой налоговой системе платили казакам «десятину». С этих денег платились пенсии, оказывалась помощь школам и детсадам.

Однако деятельность атамана и его казаков сразу вызвала много нареканий как со стороны властей ЛНР, так и ополченцев, предпринимателей и мирных жителей. Вместо участия в боевых действиях, казаки предпочитали заниматься налётами на рынки и автозаправки, «отжимом» имущества у населения, сбором дани с предпринимателей и наполнением зинданов с целью вымогательств. Но как только дело доходило до реального боя, казачьи формирования показывали довольно низкую боеспособность. В лучшую сторону в этом плане отличалось только подразделение атамана Павла Дрёмова.

Первый серьёзный бой в Луганской области произошёл 22 мая, когда части Нацгвардии и 30-й механизированной бригады выдвинулись двумя колоннами из посёлка Старая Краснянка через город Рубежное на захват Лисичанска и Северодонецка, чтобы «включить» оба города в намеченные на 25 мая президентские выборы.

Местные ополченцы, активисты и шахтёры оказали этому рейду самое активное сопротивление. Люди не были намерены пускать карателей в Лисичанск и Северодонецк — это «химические» города. Один выпускает взрывчатку, второй работает на аммиаке и хлоре. Плюс рядом множество шахт. В общем, любой сильный взрыв от случайного попадания и можно всем вместе провалиться под землю. Для воспрепятствования движению колонн с карательными войсками был спешно взорван один из мостов через реку Северский Донец, на других дорогах устраивались завалы из спиленных деревьев, выставлялись грузовики и бензовозы.

Не сумев прорваться в Северодонецк и Лисичанск обе украинские колонны объединились в одну и отошли в район железнодорожного вокзала города Рубежное, где были заблокированы в близлежащей «зелёнке», так как обратная дорога на Старую Краснянку также была завалена спиленными деревьями. Вновь вспыхнула стрельба.

Ближе к обеду наступило затишье, к блокированным военным приехало руководство города и милиция. Вместе с ними были и десятка два ополченцев и множество мирных жителей. Начались переговоры, которые шли очень трудно, так как украинскими солдатами командовал абсолютно неадекватный капитан. Во время переговоров на пару минут в небе появился украинский истребитель, который в целях устрашения совершал бреющий полёт над Рубежным и Лисичанском.

В ходе многочасовых переговоров из блокированной колонны была принята первая партия украинских бойцов. 15 военнослужащих сдали боекомплект и с личным оружием были миром отправлены в сторону Краснянки, в место своей постоянной дислокации.

В 14.30 договорились, что блокированная колонна сдаст боекомплект и с личным оружием и техникой отправиться на территорию воинской части, что располагалась возле городского химзавода «Заря». Таким образом, военнослужащие сохранят себе жизнь и в то же время не нарушат присяги. Однако свидомый капитан, как видно из последующих событий, и не думал реально выполнять договорённости. Один из украинских военнопленных позже подтвердил, что они получили приказ в случае необходимости открывать огонь на поражение по блокирующим колонну ополченцам и мирным жителям.

Ничего не подозревающие гражданские активисты, ополченцы и экипаж одной из украинских БМП приступили к совместному разбору сваленных на дороге деревьев и их распилу бензопилами. Через полчаса на станцию из блокированной в «зелёнке» колонны выезжают украинская БМП и два ГАЗ-66, в которые начали грузиться украинские военнослужащие. На броню БМП сел один из местных в качестве проводника.

Неожиданно украинцами открывается интенсивная стрельба. Грузовики срываются с места и мчатся в своё расположение в Краснянке. Когда стрельба стихла, начались разборки — кто стрелял? Зачем?

Вскоре из «зелёнки» к ополченцам вышла вторая партия украинских солдат — около 50 бойцов. Выезжает БМП, «КрАЗ» с ЗСУ-23 и два «Урала». Солдаты начинают погрузку. И вновь по такой же схеме открывается стрельба, а грузовики прорываются в своё расположение в Краснянке. Им навстречу к вокзалу подходит деблокирующая группа на трёх БМП и вступает в бой. Начинается интенсивная взаимная перестрелка с применением БМП, гранатомётов, автоматов. От огня БМП сильно пострадал железнодорожный вокзал. В небе появились украинские вертолёты Ми-24. Однако ополченцы уже пришли в себя и встретили небесных «гостей» плотным огнём.

В результате колонна понесла тяжёлые потери. То, что не уничтожили ополченцы, постарались добить украинские вертолёты, чтобы не допустить захвата техники в качестве трофеев. Совместными усилиями было уничтожено три БМП, «Урал», ГАЗ-66 с зенитной установкой ЗУ-23—2. Три БМП стали трофеями. Из них одна досталась казакам, а две другие ушли в батальон «Призрак». Погибло не менее 7 украинских военнослужащих, ещё 6 получили ранения, 30 сдались в плен. Со стороны ополчения погибло 7 человек, 16 человек были ранены.

Пленных отвезли в городской техникум, там накормили в столовой, посадили в специально выделенный автобус и отпустили. Но на выезде из города их обстреляла Нацгвардия, хотя на автобусе висел белый флаг.

В тот же день в маленьком городке Старобельск, немногочисленная группа местных жителей пыталась блокировать передвижение ещё одной колонны украинской техники. Однако на подмогу военным в райцентр на нескольких машинах ворвалась вооружённая банда боевиков «Айдара», которая сразу открыла стрельбу и захватила в плен нескольких безоружных мирных жителей, не сумевших вовремя ретироваться.

Позже Турчинов объявит, что дорогу украинской технике якобы блокировали вооружённые до зубов российские десантники, против которых выступила группа отважных патриотов. Однако выложенное боевиками «Айдара» видео своей «первой боевой операции» опровергает эти утверждения. Вместо русских «десантников» мы видим обычных местных мужиков в шортах, майках и шлёпанцах. Людей, попавших в тот день в плен к батальону «Айдар», больше никто не видел. Перешедший на сторону ополчения сотрудник СБУ Старобельского района, впоследствии рассказывал: «В 2014 году, когда началась работа по борьбе с „сепаратизмом“, брали всех без разбора. Выйти из застенок СБУ было можно только за деньги. Тариф один для всех — 120 тысяч гривен. Собрать такую сумму могли лишь единицы, в основном среди задержанных были простые рабочие».

В связи с резким обострением обстановки в области, власти ЛНР ввели военное положение: усилили патрулирование, объявили полную мобилизацию населения. Во многих населённых пунктах прекращали свою работу школы и детсады. В самом Луганске возникли первые перебои в работе общественного транспорта. Медленно, но верно война пропитывала повседневную жизнь людей, принося с собой потерю работы, жилья и близких, голод и страх.

Но ещё хуже в это время было в осаждённом Славянске. Первый украинский снаряд на улицах города разорвался в конце мая. До этого каратели обстреливали окрестные сёла, но сам Славянск не трогали. Теперь же с каждым днём обстрелы города усиливались. Наносить красивые высокоточные удары украинцам не позволяли слабая выучка артиллеристов и не слишком хорошая работа разведки, потому недостаток точности компенсировался интенсивностью огня. Массовая гибель людей под обстрелом пока была сравнительно редким явлением, но каждый день собирал кровавую жатву, принося смерть нескольким жителям Славянска и делая калеками ещё нескольких.

При этом поток добровольцев в ополчение Новороссии не только не ослабевал, но постоянно рос. Успешная оборона города сделала Стрелкова и его людей символами борьбы с украинским фашизмом. Практически все российские и местные добровольцы стремились попасть именно в Славянск.

Одним из таких добровольцев стал отставной полковник ГРУ Сергей «Петровский» (по украинским данным настоящая фамилия Дубинский), за плечами которого 30-летний опыт службы в советской, а затем — в российской армии, участие в боевых действиях на территории Афганистана и Чечни. Весной 2014 года Петровский ушёл в запас. «Собирался вернуться туда, где я родился, — в Донецк, где у меня похоронен отец, где я в прошлом году похоронил мать. Но, к сожалению, не думал, что возвращаться домой придётся на танке», — рассказывал он впоследствии. Взяв себе позывной «Хмурый» он стал одним из самых близких соратников Стрелкова и в начале июня возглавил оборону Краматорска («Терец» по состоянию здоровья был вынужден оставить командование). Позже Петровский организовал ГРУ ДНР, превратив его в одно из самых боеспособных подразделений молодой Республики.

В ночь с 12 на 13 мая бойцы «Хмурого», воспользовавшись неплотным окружением Славянска, прошли сквозь периметр оцепления группой из 20 бойцов, и выдвинулись к селу Октябрьское, где устроили засаду на въезде моста перед Краматорским водохранилищем.

Днём появилась небольшая колонна 95-й аэромобильной бригады — два БТР-80 и три грузовика ГАЗ-66 с миномётами в кузове. Каратели чувствовали себя в глубоком тылу в полной безопасности и совершенно потеряли бдительность.

Когда при подъезде к мосту колонна ожидаемо сбросила скорость, первым же выстрелом РПГ был подбит головной БТР, который заблокировал дорогу всей колонне. Сразу же появились убитые и раненые. Одновременно был открыт шквальный огонь по другим машинам. Идущий вторым БТР, столкнул подбитого «собрата» с дороги влево и разблокировал путь. Однако немедленно получил попадание в моторный отсек и, проехав ещё метров 20 беспомощно остановился.

Остановились и следующие за ним три ГАЗ-66. Водитель одного из грузовиков направил машину вниз, к озеру, а две другие, на которых находились миномёты «Василёк», обошли подбитый БТР и попытались двигаться дальше. Но, от попадания трассирующих пуль, загорелись. В одной из машин пожар вскоре угас, а вот другая сгорела дотла.

Тем временем водитель головного подбитого БТР Сергей Соловьёв смог запустить двигатель и, упёршись в подбитый перед ним бронетранспортёр, вывел обе машины из зоны обстрела.

Русские ополченцы, строго по военным наставлениям, не стали тратить время на добивание противника и максимально быстро покинули место нападения, забрав с собой своего погибшего бойца. И когда на место засады на вертолётах был переброшен украинский спецназ, то кроме двух брошенных гранатомётов он ничего не обнаружил.

В результате операции погибло 6 десантников, 8 получили ранения. Был уничтожен БТР-80 и ГАЗ-66 с миномётом. На тот момент это были самые большие единовременные потери украинской армии.

Вскоре Русский мир узнал ещё одно, ставшее легендарным, имя одного из своих сынов — «Моторола», позывной Арсения Павлова. Для краткости его часто именовали просто «Мотором» или Арсеном.

Родился Павлов в 1983 году в городе Ухта Коми АССР. В возрасте 15 лет остался сиротой, жил вместе с бабушкой. С 2002 года служил в морской пехоте (77-я бригада), участвовал во второй чеченской кампании. Выполнял обязанности связного, за что и получил позывной. После армии вернулся в Коми, женился, в 2007 году у него родился сын Даниил. В целом вёл типичную для миллионов русских людей жизнь. Хотя по собственному признанию к «гражданке» так и не привык.

С началом крымских событий Павлов, не предупредив жену, отправился добровольцем на Украину. Участвовал в харьковских и крымских событиях. В апреле, после личного собеседования со Стрелковым и Журиковым, был включён в крымскую группу, с которой приехал в Славянск. Здесь «Моторола» окунулся в родную для себя боевую стихию и сразу завоевал авторитет среди товарищей.

Вспоминает Игорь Стрелков: «Чётко запомнился случай во время разоружения колонны 25-й бригады в Краматорске. Мы вместе возвращались в Славянск на броне передовой БМД. Вокруг сидели наши товарищи (они все ещё были в масках) и хмурые украинские десантники (на тот момент ещё имевшие при себе личное оружие). Боец в маске рядом со мной вдруг начал стрелять из автомата в воздух и я его «приструнил», потребовав немедленно прекратить стрельбу и представиться. Это был «Моторола» — сняв маску и улыбаясь во весь рот (что называется, «улыбка до ушей») говорил мне: «Поверь, Игорь, это самый счастливый день в моей жизни». Повторил несколько раз.

Во время первой атаки на Славянск подразделений Национальной гвардии 2 мая, «Моторола» со своим отделением прикрывал сформированный накануне расчёт ПЗРК. Именно он снимал с маленькой камеры первые пуски ракет «Игла» по украинским боевым вертолётам и именно его ликующий крик (после поражения вертолёта) слышали все, кто смотрел тот ролик.

Боевая командирская карьера Арсена началась несколько дней спустя, после неудачного для нас и сопровождавшегося чувствительными потерями боя у бензозаправки на перекрёстке дорог в Семёновке. Я приказал ему (как командиру только что сформированного взвода) «во что бы то ни стало» выбить с этой развилки украинский передвижной пост. Помню, как показывал Арсену карту, объясняя важнейшее значение указанной развилки, обеспечивающей последний (после захвата противником Карачуна и оборудования блокпоста «Стелла») свободный путь снабжения нашего гарнизона. Взвод «Мотора» задачу выполнил — «согнав» 2 БТРа Нацгвардии с перекрёстка и немедленно начав на нем закрепляться. С этого момента и началась оборона Семёновки, в которой Арсен Павлов и далее играл весьма серьёзную роль».

Первоначально силы ополчения в Семёновке не превышали 40 бойцов. Но уже к концу мая отряд вырос до 200 человек, на вооружении которых имелось несколько гранатомётов, пара АГС и «Утёсов», два ПТУР (ракеты к которым оказались сплошь неисправные). Если бы украинская сторона знала, что ей противостоит всего лишь пара сотен плохо вооружённых и почти не имеющих боевого опыта ополченцев, то атаки на село вполне могли бы увенчаться успехом. Однако противник оказался в плену слухов о «русском спецназе». Тем более что «Моторола» и тут внёс свой оригинальный вклад — распространением слухов о 300 «чеченских спецназовцах». Для этого ежедневно и регулярно устраивал «дискотеку» для сил АТО, прокручивая через звукоусилительную аппаратуру мусульманский намаз и используя во время боёв и в радиопереговорах крики «Аллах акбар!».

Широкой общественности Павлов стал известен благодаря видеосюжету обстрела украинских позиций из ПТУР, который он снимал 20 мая на камеру GoPro, закреплённой на каске. В обстреле тогда обвинили журналистов и «Мотороле» пришлось выйти из тени и разъяснить на камеру обстоятельства того пуска. С тех пор «Моторола» стал одним из наиболее часто упоминаемых в прессе русских полевых командиров.

Военный корреспондент «Комсомольской правды» Дмитрий Стешин отмечал, что при знакомстве с «Моторолой» бросается в глаза его «полная отмороженность в хорошем смысле слова». «Сам не видел, но люди рассказывали, этот „Моторола“ бегал по этому склону над Семеновкой, где психиатрическая лечебница семёновская. На склоне рвались снаряды, а он с красным мегафоном, кричал в мегафон украинским артиллеристам, что они косые и стрелять не умеют. Ну, матерными словами», — пересказывал Стешин армейские байки…

Один из защитников Семеновки местный ополченец Тимур, крепкий мужчина в годах, рассказывал приехавшим российским журналистам: «Некоторое время назад у укров появился танкист-снайпер. Реальный снайпер, позывной „Ровно“. Потому что после него все ровняется с землёй. Он вынес нашу кухню, дом слева от погреба. Вынес как — из КПВТ, очередью проделал дырку в „зелёнке“, чтобы снаряд раньше времени не сработал. Проверил получившуюся дырку трассером, и начал бить туда снарядами. Здесь где-то лазает его корректировщик. Вот он вас и отследил, вашу группу. Не любят они москвичей. Причём звук выстрела из пушки ты не слышишь, не слышишь сам снаряд, только разрыв. У этого снайпера есть свой раб, который выводит танк на позицию и проверяет — нет ли засады или фугаса».

Такой же профессионал вскоре объявился и у украинских миномётчиков. Набираясь боевого опыта, они прекратили хаотичную стрельбу, составили «карту огня» и отныне точно били по позициям и укреплениям ополчения.

11 мая украинские войска впервые атаковали район Красного Лимана. 18 мая украинские силы, при поддержке тяжёлой артиллерии и штурмовой авиации, предприняли атаку Краматорска. Однако колонна бронетехники в составе шести БТР не смогла продвинуться дальше моста в районе завода «Энергомашспецсталь» и отошла в сторону Карачуна.

Ополченцы в свою очередь продолжали тактику обстрелов, засад и уничтожения украинской бронетехники в окрестностях Славянска и Краматорска, чтобы нанести противнику максимальный урон и одновременно поддержать этими малыми победами боевой дух осаждённого гарнизона.

В ночь на 25 мая под Славянском в районе Андреевки погибли итальянский журналист Андреа Роккелли и сопровождавший его российский журналист и правозащитник Андрей Миронов. Вместе с ними находился французский фотограф Уильям Рогулен, который был ранен. Журналисты поехали снимать репортаж на окраину города и попали под обстрел украинских миномётов.

26 мая в Славянске были задержаны четверо наблюдателей миссии ОБСЕ. По утверждению «народного мэра» Вячеслава Пономарёва, у них было найдено «кое-какое оборудование», которое вызвало подозрение. Никакого удивления это не вызвало — ОБСЕ давно уже потеряло в русском народе всякий авторитет, почти открыто работая на врагов России, будь то чеченские боевики или бандеровские «лесные братья».

Кстати тогда же Стрелкову удалось выявить и обезвредить трёх шпионов СБУ, внедрённых к нему штаб. Делалось это предельно просто — как только какой-либо ополченец или сотрудник штаба начинал интересоваться тем, чем ему интересоваться было не положено, Стрелков отправлял его «на подвал». Потеряв своих информаторов, украинские спецслужбы лишились возможности оперативно отслеживать перемещения Стрелкова и расположение его командного пункта. Все знали, что он располагался в здании СБУ, но Стрелков часто находился на запасном КП, принимал людей на третьем, затем возвращался в здание СБУ. Его мобильный телефон постоянно лежал в одном месте, и отследить его перемещения по нему было невозможно.

Но, по крайней мере, один украинский шпион продолжал работу до самого момента падения Славянска. Его имя Игорь Лукьянов (Маклауд). Родился и вырос в Краматорске. Евромайдан не поддерживал, но когда в его город вошли стрелковцы, сразу ушёл в партизаны.

Сам он о своей шпионской эпопее рассказывает так: «Шпионом стал спонтанно. Был такой генерал-майор Кульчицкий. Ему нужна была развединформация. Посидели, подумали, и я пошёл. Фактически я был единственным, кто мог внедриться к Гиркину, потому что был местным, не вызывал подозрений. Главной задачей был сбор информации о личном составе, расположении сил, готовящихся путях отхода из Славянска.

Сегодня не готов говорить о двух вещах: о схеме внедрения и о близких. Если о внедрении без деталей: пришёл в СБУ в Славянске и сразу попал «на подвал». Я просидел в подвале две недели. События не форсировал. Никто не знал, что со мной делать. Потом начали привлекать к уборке территории. Потом у них началось получение удостоверений ДНР — это были бейджики для ополченцев. Я вызвался организовать процесс — и пошло-поехало.

Меня перевели в изолятор временного содержания при Славянском горотделе. Там в камерах находились те, кого ловили ополченцы, штрафбат, это уже был целый военный городок. Там я познакомился с «Абвером», который командовал группировкой в Донецке. Тогда же у меня появился мобильный телефон, хотя это было запрещено.

В ИВС меня продолжали проверять. Я не прокололся не из-за собственного профессионализма, а из-за их некомпетентности. Сперва к нам в подвал подсадили брата начальника местной контрразведки. Но у него такая была история, что сразу все было понятно. Но была зацепка, которая меня могла выдать, но они за неё не ухватились.

Первую свою информацию я передал по Семеновке — численность личного состава, расположение сил. Тогда это была горячая точка. Я туда выезжал. В основном занимался «бытовухой» — размещением личного состава, возил продукты, кровати. Как-то «Абвер» захотел, чтобы играла патриотическая музыка ДНР, какие-то местные группы. Я вызвался помочь…

Уровень рядовых мне был неинтересен. Нужно было выходить выше. Из наёмников там тогда были «Моторола», «Бабай». С «Моторолой» познакомился в Семеновке. Я привозил продукты в кафе «Метелица», и наши начали обстрел. «Моторола» прибежал очень боевой, он тогда почему-то казался таким здоровым, и начал командовать миномётным расчётом.

Тогда он был командиром опорного пункта. Мне казалось, хорошим командиром, потому что 60 его человек держали опорный пункт против наших в течение трёх месяцев. Но сейчас я понимаю, что это не его заслуга, а наша некомпетентность.

С «Рысью» общался много. Он не настоящий командир — звезда YouTube. Трусливый, но в нужное время оказался в нужном месте…

С Гиркиным бегло общался пару раз. Первый раз — он зашёл в подвал и спросил, что я тут делаю. Я пошутил, что я — правосек и майдановец. Потом понял, что неудачно пошутил. Ещё раз общался, когда организовывал фотографирование. Гиркин — сложный человек, которого не смог раскусить. Непонятно, что он думает. Для бойцов он был авторитетом. А полевые командиры к нему относились снисходительно. Факт, что на нем держалось все обеспечение. Он был человеком, который мог договориться. Человеком, которому дадут…

Для меня до сих пор загадка, почему не убили Гиркина. Раз в неделю в 9 часов утра он проводил совещание с полевыми командирами на летней площадке СБУ. Туда можно было положить снаряд, и война бы на том участке закончилась. Даже у меня была мысль получить героя Украины: забрать у него пистолет и выстрелить возможность была, но уйти бы не смог…

Работая в тылу, больше боялся, что сдадут свои. При мне был разговор «Абвера» с кем-то из наших. Он просил узнать, кто сливает информацию. Ещё двух человек из местных задержали по подозрению в шпионаже. По телефону одного из них я отправлял смс. Его взяли, но через дней пять отпустили. Если бы его убили, не расстроился бы».

День 29 мая в эпопее осады Славянска был полон событиями. «Нона» и миномётчики ополченцев продолжали обстрел позиций украинских артиллеристов на Карачуне. А те, в свою очередь, интенсивно били по жилым кварталам, убив несколько мирных жителей. Автобус с детьми, пытавшийся выехать из города, был вынужден вернуться из-за интенсивного огня и нежелания украинских силовиков пропускать «несогласованный» транспорт. В тот же день мобильная группа ПВО в районе горы Карачун сбила очередной украинский вертолёт — Ми-8.

Не стоит думать, что успехи ополчения по уничтожению вертолётов карательной группировки достигались легко. Каждой победе в воздухе, как правило, предшествовала долгая агентурная и разведывательная работа. Подавляющее число побед было достигнуто из засад и далеко не с первого раза. Тем более что после потерь при штурме Славянска в начале мая активность украинской авиации резко снизилась. Сбитый 29 мая вертолёт удалось «поймать в прицел» только после трёх дней терпеливого ожидания.

В тот день Ми-8 (16 жёлтый) совершал на Карачун обычный рейс, куда доставил провиант, воду, экипировку и забрал сменяемых по ротации солдат. Получив попадание из ПЗРК, пилоты попытались развернуть горящую машину и вернуться на Карачун, но потерявшая управление «вертушка» рухнула на землю под злорадные комментарии жителей Славянска, снимающих происходящее на телефоны. В результате катастрофы погибли 12 находившихся на борту украинских военных, в том числе и генерал-майор Нацгвардии Сергей Кульчицкий.

До распада СССР Кульчицкий был обычным советским офицером, служил в морской пехоте Северного флота и едва ли мог бы себе представить, что финалом его военной карьеры станет бесславная гибель при защите оторванного куска некогда единой страны, которой он присягал.

Несмотря на то, что фамилия генерала стала достоянием широкой общественности только после его гибели, Кульчицкий и при жизни успел приобрести скандальную известность, дав интервью российской журналистке Марине Ахмедовой. Читая его, создаётся ощущение, что говорит не бывший советский офицер, а кровавый террорист Шамиль Басаев: «Трудно сказать, какую тактику мы выберем. На войне любая хороша. Лишь бы наши солдаты оставались живы, а ваши погибали. На дуэли мы драться точно не собираемся, но мы будем мочить вас в сортирах. И на вашей территории тоже. В ход будут пущены все средства. Будут рваться ваши вокзалы. А что вы на меня так смотрите? Не надо на меня так смотреть. А вы зачем к нам пришли? Путин эту войну не выиграет, и он это поймёт, как только начнёт вести военные действия. И мне все равно будет, кого из вас убивать: мирное население, немирное. Почему я должен вас жалеть? А вы не хотите маму мою пожалеть? (…)

Я военный человек. И если завтра надо будет воевать, я буду воевать. Если вы думаете, что русский сапог будет ходить по Украине, то… он не будет ходить. Если вы вдруг посчитаете Крым российским, я не исключаю, что там начнётся подпольная террористическая деятельность. Я не верю в то, что нас будут спасать Америка, Европа или Англия, — они, напротив, сделают все, чтобы мы между собой воевали. Просто я не понимаю Путина… Почему он такой баран? Почему вместо того, чтобы укреплять отношения с Украиной, он пытается поставить нас на роль меньшего брата? Он считает, что, унизив украинский народ, он может стать великим самодержцем… Скажите своему Путину, пусть выстраивает с нами дружеские отношения. …А иначе мы будем отравлять вам колодцы. Мы насыплем вам какую-нибудь гадость в водопровод. Мы будем истреблять вас в сортирах. Я буду делать это. Я буду хладнокровно вас убивать».

Но вместо этого, по иронии судьбы, хладнокровно убили самого генерала.

К месту падения вертолёта немедленно бросилось два десятка нацгвардейцев из 1-го добровольческого батальона, которые с боем заняли периметр вокруг горящих обломков. Среди окровавленных и обожжённых тел удалось обнаружить троих тяжелораненных.

Выжил из них только штурман Александр Макеенко: «Перед тем роковым вылетом, у меня не было никаких предчувствий. Получили задание. Пошутили перед вылетом. В воздухе, понятно, полная тишина и сосредоточенность. Все, как обычно. Нас подбили, когда мы возвращались назад. Несколько секунд и мы на земле. Скорее всего, боевики стреляли прямо из-под вертолета, потому мы их и не заметили. Мы — транспортная авиация. Возили людей, продукты, воду. Боевики прекрасно знали, что мы пустые, что никакого вреда им причинить не можем. Но они в наглую подошли к блокпосту наших ребят. Там фруктовый сад с «зеленкой». Оттуда обстреляли.

Меня вытащили ребята из первого батальона Нацгвардии. Меня выбросило с креслом. Обе ноги сломаны. Я отстегнулся и ждал. Шла стрельба. Через пять минут подбегают бойцы в камуфляже, но непонятно чьи. Выхода не было, спрашиваю: «Вы кто?». «Свои».

Через час нацгвардейцы смогли вынести к своим позициям тяжелораненного штурмана и несколько тел погибших. В течение ночи, совместно с десантниками, они несколько раз возвращались к месту падения — забрали оставшиеся тела и уничтожили закодированные рации.

Такова была обстановка в осаждённом Славянске, когда в военных сводках впервые замелькал Донецк. 26 мая батальоном ДНР «Восток» был предпринят знаменитый рейд на донецкий аэропорт. Эту операцию можно считать самой провальной из всех, проведённых ополченцами в 2014 году, как по достигнутым результатам, так и по понесённым потерям.

Международный аэропорт Донецка имени Прокофьева стал одним из самых значительных инфраструктурных проектов Украины начала 2010-х годов. Проектировали аэропорт хорваты и свою работу сделали хорошо. При реконструкции аэропорта украинские чиновники (ничем не отличаясь от своих российских собратьев по классу), хорошо поживились за счёт бюджетных средств. Перестройка обошлась почти в 7 млрд. гривен (875 млн. долларов), что в три раза превысило первоначальную смету. И всё же строители имели все основания гордиться своим детищем — летом 2011 года была построена новая полоса, а в мае 2012 года — рядом со старым ещё советским терминалом вырос новый железобетонный остеклённый красавец, с пропускной способностью 3100 пассажиров в час.

Но и после проведённого на Украине и Польше футбольного чемпионата Евро-2012 строительство аэропорта не закончилось. Донецкие олигархи, как «боги земли», не желали пользоваться общим терминалом с простолюдинами. Поэтому затеяли возведение вип-терминала, причём опять-таки на деньги налогоплательщиков.

За предвоенный 2013 год аэропорт пропустил через себя больше 1 млн. пассажиров. Главные направления — Киев и Москва. Почти всё остальное — это турецкие или греческие курорты. В Европу был только один рейс, на Мюнхен. Были также рейсы в Эмираты, Кутаиси, Сургут, Ашхабад, Израиль.

В апреле 2014 года, когда протест в Донецке ещё не перерос в фазу гражданской войны, бандеровские власти запретили въезд в страну взрослым мужчинам из России. Тогда возможность договориться ещё преобладала умами и люди захотели спросить с администрации воздушной гавани, почему к ним перестали пускать их друзей и родственников? Колонна местных жителей прошла к аэропорту с флагами, с лозунгами, как на праздничную демонстрацию. Едва ли кто-то из дончан, пассажиров и обслуживающего персонала мог в тот момент предположить, что очень скоро сверкающий новизной терминал станет полем многомесячного ожесточённого сражения и кладбищем для сотен людей.

Тогда до столкновений дело не дошло, договорились о совместном гражданском контроле на границе. Над аэропортом был поднят флаг ДНР, но работать он продолжал по украинским законам. Правда количество авиарейсов стремительно сокращалось — часть авиакомпаний в условиях политической неопределённости летать в Донецк категорически отказалась. В этих условиях и происходил первый бой за аэропорт.

Надо признать, что в середине апреля захватившими власть бандеровцами был сделан сильный и правильный ход: аэропорты Донецка, Луганска, Краматорска, Мариуполя были взяты под контроль спецназа, став опорными базами украинских сил в охваченной восстанием Новороссии. В донецкий аэропорт прибыл отряд 3-го полка спецназа из Кировограда.

Командир отделения кировоградских спецназовцев Юрий Савельев впоследствии вспоминал: «Наша задача заключалась в охране аэропорта от возможных атак боевиков. Разместили нас в старом терминале, новый ещё продолжал работать. Особых условий у нас не было. Еды и воды не хватало; спали, не раздеваясь, прямо на полу, на плитке. Хотя использовали „спальники“ и карематы, всё равно было достаточно холодно. Режим службы тоже не назовёшь удачным: сутки стояли на постах, сутки отдыхали».

Операция по захвату нового терминала аэропорта планировалась бывшим командиром донецкой «Альфы», а ныне главой МГБ ДНР Александром Ходаковским, который в своих планах опирался исключительно на наличие неких «договорённостей» с противником. Предполагалось, что вся операция по захвату нового терминала пройдёт бескровно и эффектно. Кировоградский спецназ с оружием будет выпущен к своим, после чего диспетчерская вышка, старый терминал, часть ПВО и РЛС перейдут под контроль ополченцев без боя.

Сам Ходаковский считался человеком Ахметова и после провозглашения ДНР вёл какую-то свою, одному ему понятную игру — под предлогом борьбы с мародёрами перезахватывал у ополченцев здание донецкой областной госадминистрации, демонстративно не подчинялся Стрелкову, отказался принести присягу Донецкой республике, открыто выступая за единую Украину без нацистов. Одно время Сурков даже рассматривал Ходаковского в качестве потенциального лидера республики. Как компромиссную фигуру его воспринимали и в Киеве.

Созданный Ходаковским батальон «Восток» благодаря финансовой помощи Ахметова стал крупнейшей вооружённой силой в ДНР. Личный состав набрали из бывших сотрудников донецкой «Альфы» и СБУ, украинских военных, русских, осетинских и чеченских добровольцев. К концу мая в его составе имелась пара полноценных боеготовых рот, несколько БТР-70 захваченных у Нацгвардии и много «диких» ополченцев. Дисциплина в батальоне была слабенькой, многие позволяли себе лишнее, вроде пьянства и «отжимов» у населения.

Как военная сила батальон никак себя не проявил, пока в его составе не появились добровольцы из России. Многие из них имели боевой опыт Афганистана, Приднестровья, Нагорного Карабаха, двух чеченских кампаний. Сбор добровольцев происходил в Ростовской области через социальные сети и личные контакты. На месте содействие оказывала одна из общественных организаций. Вскоре было сформировано три группы, старшими которых стали Сергей Дорофеев (Гранит), Иван Михеев (Север) и Алексей Каргапольцев (Старый). Общее руководство осуществлял командир Алексей Горшков (Искра). К его группе добавились добровольцы из Крыма и Чечни. В итоге общее количество сводного отряда составило 120 человек, командовать которым стал бывший полковник ФСБ Борис Сысенко (Генерал). В ночь на 25 мая на пяти «КамАЗах» отряд выдвинулся в сторону Донецка, где должен был поступить под командование Ходаковского.

Ещё на российской территории в состав отряда вошёл, как минимум, один шпион СБУ — боец с позывным «Шумахер», пришедший в отряд вместе с крымскими добровольцами. Он сообщил, что родом из Николаевской области, никогда не служил, но находится на территории Украины в уголовном розыске по заказу нынешней украинской власти. Попросился на должность водителя. В его рюкзаке (уже после боя за аэропорт), были обнаружены рация для связи с авиацией, сканер ICOM, магазин к АК, забитый через один патрон трассерами (один из способов «подсветить» цель в бою), флэшка на 32 Гб, на которой в электронном формате находились специальные наставления по ведению диверсионных действий в тылу врага, включая инструкции по корректировке артиллерийского и авиационного огня.

На территории Украины группу встретили люди Ходаковского. Один из «КамАЗов», который был загружен боеприпасами и вооружением, «вдруг» не смог заползти на гору. 20 минут грузовик отчаянно тужился, задерживая движение всего отряда. После чего был брошен, чтобы не препятствовать выдвижению к месту назначения. Куда в дальнейшем делся «КамАЗ» и его груз — неизвестно. Добровольцам сообщили, что он был подорван вместе с содержимым во избежание захвата украинскими военными. Но ни сильного взрыва, ни яркой ночной вспышки никто не слышал и не видел. Скорее всего, оружие и боеприпасы просто ушли «налево».

Отряд разместили в Донецке на территории недавно захваченной воинской части, где люди отсыпались, чистились, приводили себя в порядок. На следующий день 25 мая отряд участвовал в знаменитом параде в центре Донецка на «КамАЗах», где «засветились» чеченцы. Они давали интервью, стреляли в воздух, позировали перед камерами. Народ ликовал и встречал добровольцев из России, как освободителей. После парада бойцы вернулись в казармы, хотя первоначально планировалось, что в тот же день отряд целиком уйдёт в Славянск — там их уже ждали. Но всё вышло иначе.

Вечером 25 мая группа разведчиков выдвинулась в район нового терминала, где командиры групп «Гранит» и «Старый» встретились с начальником службы безопасности аэропорта капитаном СБУ Александром Головурой. Он провёл их в здание нового терминала, сообщил обстановку, показал записи видеонаблюдения и схему нового терминала. Анализ видеозаписи позволил оценить примерную численность обороняющихся в старом терминале кировоградских спецназовцев — 150–180 человек.

По прибытии в расположение штаба «Гранит» и «Старый» отправились на совещание, на котором присутствовали уже подвыпившие Ходаковский, Сысенко и другие командиры. Настроения царили самые шапкозакидательские. Доклад командиров групп и их доводы о том, наблюдение и разведка объекта перед его захватом должна продолжаться не менее трёх суток для составления полной картины обстановки на аэропорте и в его окрестностях до конца выслушаны не были. Ходаковский объявил, что главной задачей отряда будет «позировать перед камерами журналистов», поскольку с кировоградскими спецназовцами якобы достигнута 100 % договорённость о неведении друг по другу огня.

Около 3 часов ночи 26 мая отряд в количестве приблизительно 80 бойцов выдвинулся в аэропорт и без боя занял здание нового терминала. В семь утра — после того, как в Киев вылетел утренний рейс, — сотрудники милиции стали подходить к немногочисленным пассажирам в здании аэропорта. «Эвакуация», — коротко объясняли они и просили пройти на выход. Пассажиров быстро эвакуировали, сотрудники терминала пока оставались на своих местах. «Там вооружённые люди на четвёртом этаже», — пояснила людям кассир. — «Когда снова будем работать, не знаю».

Ополченцы поднялись на крышу терминала, где установили пулемёт и АГС, взяли под прицел диспетчерскую вышку. На въезде в аэропорт был выставлен патруль автоинспекции. «Вооружённый захват», — объясняли водителям милиционеры и заворачивали машины обратно в город.

Вскоре в терминал выдвинулось подкрепление, в состав которого входили русские, осетинские и чеченские добровольцы во главе с Ходаковским. По прибытии в аэропорт он встретился с командованием кировоградского спецназа: «Мы не собирались никого убивать. У нас была договорённость с военными, которые охраняют аэропорт… Мы поставили их в известность, что будем здесь находиться, берём под контроль доминирующую высоту и не собираемся причинять им никакого вреда. Я сказал командиру кировоградской части, что мы бережно относимся к жизни тех кадровых военных, которые нам противостоят подневольно… Это обычные нормальные люди, мы не хотим их смерти».

Около 10 утра Ходаковский завершил переговоры и вместе с ближайшими соратниками из состава бывшей донецкой «Альфы» покинул аэропорт, оставив в новом терминале 120 бойцов во главе с Борисом Сысенко.

Отъезд Ходаковского совпал с истечением срока ультиматума, который президент Турчинов выдвинул захватившим аэропорт ополченцам. Кировоградские спецназовцы, не скрываясь и не спеша, стали оборудовать огневые позиции для ведения огня по новому терминалу. Подтянули миномёты, установили позиции для АГС, рассредоточили снайперов. Вскоре над территорией аэропорта появилась украинская штурмовая авиация — два штурмовика Су-25 и 4 вертолёта Ми-24. Прикрывала их пара МиГ-29 пилотажной группы «Украинские соколы». С вертолётов был высажен десант, который занял позиции в диспетчерской вышке и окрестностях аэропорта.

В 11.00 снайпер кировоградского спецназа сделал доклад: «Вижу, на крыше терминала террорист наводит „Иглу“ на наш самолёт. Сейчас может быть пуск. Разрешите открыть огонь?» Все знали, что недавно над Славянском «сепары» уже сбили несколько украинских боевых вертолётов, и командир группы снайперов перед боем сказал всем подчинённым: «Кто увидит у них полутораметровую трубу — это ПЗРК. Стреляйте».

Запрос снайпера пошёл по команде наверх. Но штаб ответил: «Наблюдайте за обстановкой». Шли секунды. Десятки русских и украинских бойцов напряжённо наблюдали за обстановкой, но в аэропорте до сих пор не было сделано ни одного выстрела.

ПЗРК, который видел украинский снайпер, к сожалению уже был отстрелянным (после боя украинцы нашли его в новом терминале). Ходаковский запретил брать с собой ПЗРК, так как пребывал в полной уверенности, что украинская армия не осмелиться нанести удар с воздуха по аэропорту, на реконструкцию которого было потрачено столько денег.

Но снайпер не знал этих подробностей. Он видел, как Ми-24 и МиГ-29 шли на бреющем полёте и вот-вот могли получить ракету в упор. Последовало два точных выстрела, которые повалили ополченца на крыше. С этого выстрела и началось сражение за Донецкий аэропорт, точка в котором была поставлена только спустя восемь месяцев — 21 января 2015 года.

Тут же открыли огонь десятки стволов. По терминалу били со стороны старого терминала, со стороны диспетчерской вышки, удар нанесли вертолёты и штурмовики, применившие НУРС и автоматические пушки. Вопреки надеждам Ходаковского противник здание не щадил — Турчинов разрешил наносить удары по любым объектам, потому что все гражданское население из аэропорта уже было эвакуировано.

Основной огонь первоначально пришёлся по крыше терминала. Она была усыпана гравием, который при попадании реактивных снарядов и мин давал огромное число дополнительных поражающих элементов. Оставив на крыше убитых и раненых, бойцы «Востока» поспешно укрылись внутри терминала. Для оборудования огневых точек и прикрытия от пуль и осколков приходилось вырывать и складывать штабелями банкоматы. Потом это стало основанием для обвинений ополченцев в мародёрстве.

Борис Сысенко от осознания случившегося впал в шоковое состояние — вместо обещанной Ходаковским позирования перед журналистами, отряд оказался в ловушке. «Генерал» послал бойца в «Дьюти Фри» за алкоголем и дальнейшее руководство своими отрядами осуществляли командиры групп, действующие на своё усмотрение.

Очень досаждал огонь украинских снайперов с диспетчерской вышки. Расстояние до неё составляло около километра, но снайперский огонь оттуда был весьма точным и вёлся из оружия калибром не менее 12,7-мм. Огонь снайперов нужно было чем-то подавить. Но из тяжёлого вооружения отряд имел только один 82-мм миномёт и один АГС-17 «Пламя», который успели спустить с крыши и установили на втором этаже.

Однако мины, поставленные к миномёту, не имели взрывателей (!), а потому превратили столь нужное средство огневой поддержки в бесполезную кучу железа. Пришлось работать по диспетчерской башне из АГС. Из-за значительного расстояния огонь приходилось долго корректировать, пока, в конце концов, не удалось добиться нескольких попаданий. Отстреляли все принесённые с собой 10 боекомплектов, после чего снайперский огонь значительно ослабел.

Теперь появилась возможность забрать раненых. Один из чеченцев разбросал на крыше дымовые шашки и вытащил оттуда своего раненого земляка, затем ещё одного. Общие потери пока были приемлемыми: двое убитых и трое раненых.

Встал вопрос об эвакуации раненых. Кировоградцы были готовы дать коридор, но засевшие в диспетчерской вышке снайперы продолжали вести огонь как по ополченцам, так и по позициям кировоградского спецназа. Возможно, это было связано с плохой координацией действий, а возможно с тем, что снайперы были иностранными наёмниками или нацгвардейцами с хорошо промытыми мозгами и имели приказ любым способом увеличить число жертв с обеих сторон. В итоге диспетчерской башне досталось не только от бойцов «Востока», но и от кировоградского спецназа, который отработал по ней из зенитной установки.

Тем временем в районе железнодорожного вокзала Донецка бойцам из отряда Игоря Безлера, прикрывающим «Восток» от атак с воздуха, удалось подбить один из Ми-24. Вертолёт сумел уйти и совершить аварийную посадку, а позже видимо был утилизирован, так как в боевых действиях участия больше не принимал. Кстати Безлер, независимо от Ходаковского, готовил операцию по захвату Донецкого аэропорта, разрабатывал её пять суток, проводил разведку, готовился. Но «Восток» его опередил.

К этому моменту в Донецке уже знали о фактическом провале операции и спешно готовились идти на выручку. Из бойцов батальона «Восток», бывшей донецкой «Альфы», «Оплота» собралась группа примерно 400–500 человек.

Но на подходе к аэропорту эти отряды, в условиях плохой координации действий, понесли значительные потери от огня снайперов, а также от дружеского огня. Украинские снайперы работали практически на всех подходах к аэропорту: в районе супермаркета «Метро», со стороны посёлка Спартак (со строительного крана), со стороны кладбища и ВПП, с одной из 9-этажек на улице Стратонавтов.

В результате пробиться к аэропорту так и не удалось, а возглавившему оборону терминала «Искре» по телефону был дан приказ: не дожидаясь ночи, грузиться на «КамАЗы» вместе с убитыми и ранеными и пробиваться в город. Со стороны Донецка им обеспечат коридор. Иначе вокруг аэропорта окончательно сомкнётся кольцо и выйти будет невозможно.

В 18.30 ополченцы под завязку набились в два «КамАЗа» (доступ к двум другим был плотно перекрыт снайперским огнём) и пошли на прорыв. Шли на полной скорости, бойцы по ходу движения палили во всё, что движется.

В аэропорту осталась только группа прикрытия и пьяный Борис Сысенко, вскоре скончавшийся от сердечного приступа. С наступлением ночи вся группа, преодолев 300 метров под огнём снайперов и пулемётов, добежала до «зелёнки» и, не понеся никаких потерь, благополучно вернулась в город.

На въезде в Донецк в это время находились в засаде бойцы батальона «Восток». Они получили информацию, что в город со стороны аэропорта идут на прорыв бойцы Нацгвардии. Был отдан приказ сразу вести огонь на поражение.

Первый «КамАЗ» был подбит и перевернулся на Киевском проспекте около магазина «Магнолия». Машину добивали перекрёстным огнём из пулемётов и снайперских винтовок. С «КамАЗа» кричали: «Мы свои! Куда вы бьёте?», а в ответ неслось: «Какие вы ополченцы? Вы националисты, фашисты и т. д». В результате перебили почти всех, в живых осталось всего три-четыре человека.

Второй «КамАЗ» шёл сзади в 500–600 метрах. Вспоминает один из находившихся там бойцов: «Когда мы стали въезжать в город, вдруг видим — на дороге стоит наш первый «КамАЗ». Я не понял, почему он остановился. Мимо едут машины, даже люди ходят, это уже окраина Донецка. Мы пролетели на сумасшедшей скорости, я не успел разглядеть, кто-то ещё стрелял. Через пятьсот метров из гранатомёта подбили нашу машину (на улице Стратонавтов в районе Путиловского моста — авт.), снаряд попал под кабину водителя, мы перевернулись… По нам тоже стали палить откуда-то, я бросил пулемёт, схватил одного раненого парня, он был из Крыма, потащил на себе, бежал тупо по дворам. Ко мне присоединился наш фельдшер, у него был автомат, я взял оружие и ещё пострелял по сторонам, по крышам и бежал дальше с этим раненым. Был уверен, что город захватила Нацгвардия и нас ищут. Мы вышли на пункт сбора машин скорой помощи, начал палить поверх крыши здания, чтобы привлечь внимание людей. Мой товарищ истекал кровью, у него были прострелены рука и нога. Я кричу врачам: «Спасите его! Лечите!» Девушка говорит: «Успокойтесь, мы свои!» Я говорю: «Какие вы свои?! Вы все такие же предатели, негодяи!» Крымчанина посадили в машину и отправили в больницу. Я персоналу указал, где подбитые машины, туда сразу выехали шесть скорых. Вскоре в больницу стали привозить раненых с подбитых «КамАЗов».

Водитель второго «КамАЗа» получил многочисленные ранения и, чтобы не попасть в плен, подорвал себя гранатой. Второй самоподрыв осуществил один из оставшихся в сознании раненых ополченцев (в прошлом он воевал в Афганистане и в плен бандеровцам сдаваться не собирался). Когда бойцы «Востока» подползли ближе, то увидели на всех трупах георгиевские ленточки. Это был шок.

Вечером к жителям Донецка обратился мэр города Александр Лукьянченко. Он подтвердил, что среди гражданского населения есть жертвы и попросил жителей «воздержаться от поездок в район аэропорта и железнодорожного вокзала в связи с отсутствием информации о планах вооружённых сторон». У страха глаза велики — всю ночь Донецк не спал, ожидая неминуемого штурма со стороны украинских сил.

Захлёбывающиеся от восторга бандеровские СМИ непрерывным потоком сообщали, что ополченцы разбегаются, покинул администрацию и Денис Пушилин. Около полуночи Пушилину пришлось выступить на импровизированной пресс-конференции перед зданием ОГА, на фоне баррикад из покрышек: «Я никуда не сбежал и бежать не собираюсь».

Украинская пропаганда постаралась выжать из одержанной победы максимум дивидендов. Это действительно был первый реальный успех киевской хунты после унизительной сдачи Крыма, после провала штурма Славянска и Мариуполя, после разгрома блокпоста под Волновахой. Потери ополчения были очень тяжелы: минимум 48 бойцов убитыми и больше 40 ранеными. Основную часть убитых составили российские добровольцы (39 человек), в том числе командир отряда Алексей Горшков (Искра). Из местных наиболее известным погибшим был украинский чемпион мира по кикбоксингу Николай Леонов.

На войне есть жёсткое правило — скрывать свои потери, тем более — никогда не показывать их во всех кровавых деталях. Это подрывает боевой дух солдат и гражданского населения. Однако непонятно с чьего разрешения в морг неожиданно запустили толпу журналистов для съёмки сваленных в кучу трупов русских бойцов. Бандеровская пропаганда получила бесценный материал.

«Я не могу сказать, что Ходаковский предатель, но он бездарен как военный руководитель», — отрубил впоследствии один из командиров штурмовой группы. Через несколько дней значительная часть батальона «Восток» ушла воевать в Горловку, к Безлеру. Покинули Донецк и чеченские добровольцы, так как половина их отряда была ранена. Сам «стратег» Ходаковский впоследствии долго оправдывался в провале операции и договорился до того, что обвинил во всём… Игоря Стрелкова, который в это время сидел в окружённом Славянске и к операции не имел вообще никакого отношения!

Больше в аэропорт ополченцы не совались — их отряды понесли значительные потери, были ещё слабо спаяны и вооружены. В таких условиях переиграть кировоградский спецназ и выбить его из терминалов было очень трудно. А в качестве аэропорта бывшая гордость Януковича всё равно уже не могла быть использована, хотя официальный сайт аэропорта продолжал работу вплоть до 22 января 2015 года — с пустующим онлайн-таблом прибытий и отлётов, с застывшей лентой новостей.

К тому же в тот момент восставшему Донецку требовалось решать множество других задач, причём сразу на всех направлениях. Необходимо было сбить украинских пограничников с границы и установить прочную связь с Россией, помогать оружием и добровольцами осаждённому Славянску, разоружить ещё остающиеся на территории ДНР украинские воинские части, организовывать и наладить работу государственных органов власти.

Провальным штурмом аэропорта и закончился для Донбасса кровавый май 2014 года…