Сражение за Иловайск, небольшой пристанционный городок в 20 километрах юго-восточнее Донецка, стало последней наступательной операцией бандеровской Украины в летней кампании 2014 года на Восточном фронте.

Как отдельная операция Иловайск первоначально вообще не рассматривался — это была одна из составляющих общего замысла по полному окружению Донецка. Иловайск должен был стать очередным объектом рассекающего удара, что уже были нанесены украинскими войсками в районы Дебальцево, Шахтёрска, Миусинска, Красного Луча. Однако каждый раз для закрепления первоначального успеха, противнику не хватало сил, скоординированности действий и боевого духа. И хотя к началу августа общая численность украинской группировки в зоне конфликта все ещё составляла порядка 40 тысяч человек, но учитывая разгром нескольких батальонно-тактических групп в Южном котле, далеко не все они были пригодны для ведения боевых действий. Кроме того, порядка 10 тысяч солдат киевской хунте пришлось держать на крымском направлении.

К тому же в СМИ промелькнула информация, что в конце июля попал в засаду и был ранен глава американских советников на Украине — генерал-майор Ки Рэнди Ален, а три сопровождавших его американских офицера погибли. Без резервов и должного руководства, наступление ВСУ явно начинало выдыхаться.

Чтобы поддержать боевой дух армии и населения, бандеровский режим прибёг к излюбленному средству — эффектным пиар-акциям. 22 июля Главное следственное управление МВД Украины открыло громкое уголовное дело в отношении министра обороны России Сергея Шойгу и «православного олигарха» Константина Малофеева по подозрению «в организации участия неустановленных лиц в незаконных вооружённых формированиях на территории Украины».

Спустя несколько дней президент Порошенко вместе с председателем Верховной Рады Турчиновым и министром внутренних дел Аваковым посетил в учебном центре Новые Петровцы под Киевом только сформированную 1-ю бригаду оперативного назначения Нацгвардии. Бронетехники к тому времени катастрофически не хватало, поэтому для оснащения бригады пришлось «обобрать» иностранных заказчиков, приостановив все контракты на поставку бронетехники за рубеж. Других резервов на тот момент уже не было.

Высоким гостям были показаны имеющиеся на вооружении бригады модернизированный танк Т-64Б1М (изъятый из контракта с африканским Конго), 120-мм самоходный миномёт БТР-3М2, выполненный на базе «тайского» БТР-3Е1, а также бронированные машины «Спартан» и «Кугуар», собранные из иностранных комплектующих. Наиболее любопытной частью демонстрации стал танк Т-72Б, обильно обвешанный элементами навесной динамической защиты «Контакт-1». Судя по всему, он также был изъят из экспортного заказа для Эфиопии, Южного Судана или Нигерии.

В начале августа Порошенко провёл очередное совещание с украинскими военными с целью корректировки дальнейших планов. Для гарантированного разгрома восставшего Донбасса ситуация настоятельно требовала приостановить наступление, перегруппироваться, подтянуть резервы и пополнить ударные группировки, создать запас ГСМ и боеприпасов. Но в Киеве решили в последний раз перед осенней распутицей пойти ва-банк и бросить войска в наступление перенеся основной удар на Иловайск, крупный железнодорожный узел Донбасса. Из Иловайска рукой подать до промышленного города Харцизск, стоящего на трассе в Мариновку. Если бы украинские силы смогли перерезать эту коммуникацию, связывающую ДНР с Россией, то это вновь блокировало Донецк со всеми вытекающими отсюда последствиями. На луганском направлении было решено продолжить нажим в район Новосветловки-Хрящеватое с захватом которого Луганск также оказался в полном окружении.

При этом штурмовать сам Донецк и Луганск было категорически запрещено — киевская хунта не хотела портить пропагандистский эффект донбасской победы уличными боями и неизбежными большими потерями среди военнослужащих и мирного населения. Приближающийся День Независимости бандеровский режим должен был праздновать с полностью восстановленной территориальной целостностью украинского государства.

План операции по захвату Иловайска разрабатывал командующий сектором «Б» генерал-лейтенант Руслан Хомчак.

Хомчак закончил Московское общеобразовательное военное училище, украинский Национальный университет обороны. Служил в ГДР, затем в Белоруссии. Семь лет отдал 24-й механизированной бригаде, где дослужился до должности начальника штаба. Затем стал командиром 300-го отдельного механизированного полка. В 2005–2009 годах командовал 72-й механизированной бригадой, а затем получил должность начальника штаба 8-го армейского корпуса.

Стремительный карьерный взлёт Хомчака начался после прихода к власти Януковича. В 2011 году Хомчак получает погоны генерал-майора и в мае следующего года становиться командиром 6-го армейского корпуса. В 2013 году Хомчаку присваивают звание генерал-лейтенанта, а его корпус преобразуют в оперативное командование «Юг». На этой должности его и застал государственный переворот.

При планировании иловайской операции Хомчак и штаб сектора исходили из разведданных о том, что в городе находится не более 30–80 «сепаратистов», имеющих только стрелковое вооружение, и нет никакой организованной обороны. Однако эти сведения были, мягко говоря, не совсем верны. В действительности к началу августа силы ополчения в Иловайске насчитывали около 120 бойцов под командованием одного из наиболее известных командиров Михаила Толстых.

Родился и вырос Толстых в Иловайске, здесь же окончил среднюю школу. В 1998–2000 годах проходил службу в учебном центре ВСУ «Десна». Получил звание сержанта и военную специальность командира танка. После демобилизации, «Гиви» (прозванный так сослуживцами за ярко выраженную кавказскую внешность), вернулся в родной город. Работал охранником в супермаркете, парковщиком у Крытого рынка, водителем дизельного погрузчика на канатном заводе. По собственному признанию зарабатывал нормально, на жизнь хватало.

Решение о вступлении в ряды ополчения «Гиви» принял практически сразу после начала военных действий. Важным фактором стала неприязнь к украинской внутренней политике и лидерам государства, уважение к России, в которой живут его многочисленные родственники и друзья. «Ненавижу, что родился на Украине, но рад тому, что на Донбассе», — сказал он в одном из интервью.

В Славянске Михаил Толстых (по словам Стрелкова) участвовал в бою под Семёновкой 5 мая, служил в экипаже САУ «Нона», а затем стал водителем-ординарцем Евгения Скрипника (Прапор). Благодаря хорошей хватке, храбрости и лидерским качествам «Гиви» быстро выдвинулся из рядовых ополченцев и вскоре возглавил оборону родного Иловайска, перейдя в оперативное подчинение Владимиру Кононову (Царь).

Первые бои в районе Иловайска завязались ещё 12 июля. Но до начала августа украинские силы не проявляли настойчивости в боях за город, поэтому командование ДНР, испытывая крайний недостаток сил, несколько раз привлекало гарнизон Иловайска к боевым действиям на других участках фронта.

Похожие проблемы испытывал и противник. К началу операции в районе Иловайска находилось всего два батальона территориальной обороны (39-й и 40-й «Кривбасс»). 4 августа их передают в распоряжение сектора «Б» и они получают приказ от генерала Хомчака взять Иловайск.

При этом было понятно, что для штурма города этих сил явно недостаточно. Требовалось усилить ударную группировку, но свободной пехоты у украинского командования не было. Десантные войска, механизированные бригады и полки спецназа уже понесли ощутимые потери. Один Южный котёл привёл к утрате боеспособности пяти украинских батальонно-тактических групп — значительной части сил Восточного фронта. Потому то командование сектором и было вынуждено привлечь к иловайской операции части Нацгвардии. А так как наиболее боеспособные карательные батальоны в зоне АТО контролировал олигарх Беня Коломойский, то генерал Хомчак отправился на поклон в Днепропетровск.

Коломойскому идея захвата Иловайска пришлась по душе. Дело в том, что недалеко от города находится Зуевская ТЭС, модернизированная буквально накануне войны. Её можно считать сердцем Донбасса — она имеет мощность 1270 МВт и даёт «кровь» всем индустриальным предприятиям региона, прочно занимая третье место на Украине по выработке и отпуску электроэнергии. Тот, кто владеет ею, фактически контролирует весь Донбасс. Поэтому совместить атаку на Иловайск и очередной рейдерский захват по отъёму у Ахметова жемчужины его энергетической империи, выглядело для Коломойского весьма заманчивой идеей.

5 августа в малом зале заседаний Днепропетровской областной государственной администрации состоялась встреча заместителя Коломойского Геннадия Корбана с командирами батальонов Юрием Берёзой («Днепр-1»), Семёном Семенченко («Донбасс»), Андреем Филоненко («Шахтёрск»), Андреем Билецким («Азов») и влиятельным украинским журналистом Юрием Бутусовым. Корбан от имени Коломойского дал «добро» на штурм Иловайска и подкрепил указание солидной суммой денег (называлась цифра по 300 тыс. долларов каждому комбату).

Филоненко имел на руках агентурные данные о существенном увеличении количества «террористов» в Иловайске и представил их Корбану, но ему никто не поверил. Настроения царили самые шапкозакидательские — Семенченко после совещания рассказал подчинённым, что в Иловайске практически никого нет, поэтому туда войдём буквально на один день, поставим флаг и продолжим дальше заниматься нашими задачами по Донецку.

Генерал Хомчак прибыл на совещание несколько позже и полностью подтвердил все, что до этого говорил Корбан. Комбатам было сказано — вы должны связаться со своим куратором в МВД, который должен донести информацию до начальника Генштаба, чтобы получить разрешение на участие батальонов в данной операции. Эта процедура была выполнена, и для координации действий между армейцами и нацгвардейцами под Иловайск прибыл представитель МВД в Генштабе генерал Сергей Яровой.

7 августа 40-й батальон «Кривбасс», приданный ему отряд «Правого сектора», с двумя танками и двумя БМП 51-й бригады предпринял первый штурм Иловайска. Свора карателей продвинулась к городу через блокпост 39-го батальона на дороге между сёлами Александровка и Чумаки. Однако бойцам «Гиви» удалось отбить атаку и уничтожить одну из БМП.

После этого между штабом сектора и командованием «Кривбасса» возник конфликт, в результате которого батальон фактически вышел из подчинения Хомчака. Пришлось ждать, пока к городу подтянутся другие батальоны. Правда, их сил также оказалось недостаточно. Даже по данным украинской стороны, накануне второго наступления на Иловайск, численность ударной группировки составляла не более 300 человек. Основная часть батальона «Донбасс» в то время продолжала выполнять боевые задачи в других районах Донецкой и Луганской областей. Половина «Азова» осталась в Мариуполе. «Шахтерск» сам по себе был малочисленным подразделением.

Тем не менее, поднаторевшие в грабежах, изнасилованиях и казнях мирного населения, хорошо вооружённые и экипированные каратели намеревались дать настоящий бой и показать армейцам, как надо брать города. Тем более, что теоретически в силу добровольческого статуса батальоны Нацгвардии по мотивации и боевому духу должны были быть эквивалентны ополчению Донбасса.

Однако ополченцы были сильнее духом. Местные воевали за свои дома и родных, российские добровольцы — за идею. Воевали лихо, с азартом. Быстро учились. Артиллерийские расчёты, танковые экипажи буквально за дни схватывали то, на что обычно уходят недели. Даже когда в августе судьба Новороссии повисла на волоске, осознание защиты родной земли от фашистской нечисти не давало возникнуть паническим настроениям.

Ничего этого, кроме майданной ненависти и высокомерного презрения к «ватникам» и «колорадам» у карателей не было. С момента своего образования добровольческие батальоны получили самую первоначальную подготовку, в их составе практически не было профессиональных военных. Естественно, что сложные виды ведения боевых действий оказались противнику недоступны. Отдельно стоит отметить полное отсутствие у батальонов Нацгвардии тылового обеспечения, что в принципе исключало долговременное ведение боевых действий. Тем не менее, 10 августа батальоны «Донбасс», «Азов» и «Шахтёрск» осуществили вторую попытку взять Иловайск.

Планирование удара проводилось из рук вон плохо: разведка толком не проводилась, командиры не имели карт местности. Штурмующие были уверены, что в городе почти никого нет, но перед штурмом всё же подвергли Иловайск миномётному и артиллерийскому обстрелу. Однако координаты артиллерии были даны неправильно, поэтому вся артподготовка ушла «в песок».

Вместе с добровольцами в наступление должны были идти три танка Т-64 и подразделения 51-й бригады и 40-го батальона «Кривбасс». Но один танк сломался из-за перегрева мотора, второй почему-то остался на блокпосту, а третий в самом начале боя был подбит огнём САУ «Нона» и взорвался. Экипаж отделался лёгким испугом: его просто выбросило из открытых люков взрывной волной.

После этого началось наступление пехотинцев, немедленно наткнувшееся на организованное и умелое сопротивление. Отлично показали себя русские снайперы — многие каратели были ранены с дистанции более чем в километр, то есть с предельной дальности для прицельного огня из обычной снайперской винтовки СВД. Прикрывающая украинскую пехоту старенькая БМП каждые несколько сотен метров вынужденно останавливалась из-за перегрева двигателя. Кустарно бронированный «КамАЗ» «Азова» со смешным названием «Пряник» строчил по позициям «сепаров» из установленного в кузове пулемёта «Утёс», но вскоре получил повреждение и выбыл из строя.

Попытка обстрелять позиции ополченцев из БМП кончилась тем, что боевая машина получила попадание из РПГ. Раненый экипаж в бессознательном состоянии был вытащен из машины и эвакуирован с поля боя. Растерявшиеся каратели подтянули на передовую зенитную установку ЗУ-23—2 и отработали по «зелёнке» перед своими позициями, но толку от этого было мало.

Пришлось не солоно хлебавши возвращаться на блокпост 39-го батальона, где в полном бездействии стояли танк и несколько БМП 51-й бригады, которых так и не пошли в бой. Между карателями и экипажами машин немедленно разгорелась словесная перепалка, но в ответ на все упрёки армейцы отрезали: «Хомчак — дундук, и мы его приказы выполняем по-своему…»

Стали считать потери. Они оказались довольно чувствительными — 12 убитыми и столько же ранеными. Среди убитых карателей «Азова» оказался Николай Берёзовой, муж активистки Майдана Татьяны Черновол, которую премьер-министр Яценюк назначил уполномоченной правительства Украины по вопросам антикоррупционной политики. Эта откровенная нацистка развила настолько бурную и бестолковую деятельность, что терпеть её на столь высоком посту не смогла даже киевская хунта. 18 августа Черновол сообщила о своём намерении уволиться с должности в связи с полным провалом её антикоррупционных инициатив и гибелью мужа.

Также 10 августа под Иловайском сложили свою голову куратор батальона «Донбасс» от Нацгвардии полковник Юрий Бойко (Немо) и заместитель батальона по вооружению подполковник резерва Юрий Литвинский (Монгол).

Неудачный штурм не отрезвил противника — командование сектора имело совершенно чёткие указания ознаменовать приближающийся День Независимости громким успехом. 11 августа командующий АТО генерал Муженко издал директиву № 16–31 с приказом подразделениям МВД и Нацгвардии взять и зачистить Иловайск. На помощь «Азову», «Кривбассу», «Шахтёрску» и «Донбассу» были переброшены батальоны «Прикарпатье», «Днепр-1», «Днепр-2», «Ивано-Франковск», «Херсон», «Свитязь», татарская сотня «Крым» и чеченский батальон имени Джохара Дудаева. Однако их списочный состав в результате боевых и небоевых потерь не соответствовал положенному штату. Где-то было всего 20–30 человек, где 80, где 200.

Не имея свободных резервов, командование сектора «Б» стягивало под Иловайск всё, что только могло, вплоть до боевых пловцов 73-го центра спецназа ВМС (30 человек), 3-го полка спецназа (34 бойца) и 74-го разведывательного батальона (18 бойцов). Из состава разбитых в Южном котле 28-й и 51-й механизированных бригад спешно перебрасывались две батальонно-тактические группы. При этом 3-я батальонно-тактическая группа 51-й бригады по состоянию на 9 августа имела в строю всего 136 бойцов. Но её быстро пополнили мобилизованными до 500 человек и бросили под Иловайск под личным командованием комбрига полковника Павла Пивоваренко.

Бронесилы иловайской группировки были усилены танками и БМП 51-й и 93-й механизированных бригад, а также ротно-тактической группой 17-й танковой бригады. 17-я бригада в отличие от коллег элитной 1-й танковой бригады не могла похвастаться новыми «Булатами», поэтому всем её танкам и БМП было уже далеко за 30 лет. Бронетехники было мало — каждый танк, каждая БМП были на счету. Ввиду катастрофических потерь ударную группировку пришлось укомплектовывать расконсервированной техникой из… Чернобыльской зоны! В бой пошли радиоактивные грузовики, танки, бронемашины, собранные под Киевом и простоявшие без дела с 1986 года. Позже один трофейный танк Т-64БВ 17-й танковой бригады (бортовой номер 130) был на камеру проверен бойцами Новороссии дозиметром и показал наличие радиации.

В результате «с миру по нитке» командование сектором сосредоточило под Иловайском группировку общей численностью примерно две тысячи человек и 70 единиц бронетехники, прикрываемых артиллерийскими дивизионами из состава 55-й артиллерийской бригады, батареями и САУ 51-й бригады, 27-го полка реактивной артиллерии — всего до 100 орудий, САУ, РСЗО и миномётов.

Все ведущие штабные офицеры и сам командующий сектором «Б» генерал-лейтенант Руслан Хомчак выехали из основного командного пункта и прибыли под Иловайск, поскольку для управления столь разношёрстными формированиями, грамотного применения боевой техники, нужны были профессионалы, а их в украинской армии остро не хватало.

10—12 августа батальон «Кривбасс» охватил Иловайск с запада — со стороны Шахтёрска и выставил блокпост на дороге в Харцызск в районе села Зелёное, перерезав основную шоссейную магистраль, которая шла в город. К исходу 16 августа все прилегающие к Иловайску населённые пункты также были заняты карательными батальонами. Город оказался в окружении, но продвинуться дальше на Зугрэс противник не смог, увязнув под контратаками и артиллерийскими обстрелами со стороны ополчения.

Пока вокруг Иловайска кипели ожесточённые бои, командир батальона «Донбасс» Семенченко был погружён в кипучую деятельность совсем иного рода. Глава бандеровского МВД Аваков решил сделать его народным депутатом. Но тут возникла проблема — как слепить прожжённому аферисту красивую биографию с учётом того, что он неоднократно привлекался к уголовной ответственности. Это полностью исключало не только депутатскую карьеру, но даже возможность зачисления Семенченко в ряды Национальной гвардии.

11 августа Аваковым было приказано зачислить Гришина в Нацгвардию вообще без предъявления какого-либо документа, даже без паспорта — просто «со слов». Гришин пришёл в кадровое управление и назвался Семенченко Семёном Игоревичем, капитан-лейтенантом Военно-морских сил Украины в отставке. Эти данные без какого-либо документального подтверждения были занесены в личное дело и направлены на спецпроверку на предмет прошлых судимостей.

Ответ из Информационного центра МВД Украины поступил мгновенно: в картотеке лиц, привлекавшихся к уголовной ответственности «Семенченко» не значится. Запрос в Министерство обороны на предмет существования мифического «капитан-лейтенанта ВМС» никто и подавно не направлял. Как и не стали выяснять, а не значится ли случайно новый военнослужащий частным предпринимателем? А между тем свидетельство предпринимателя Гришин сдал только 24 ноября 2014 года в связи с избранием его народным депутатом.

По распоряжению Авакова «капитан-лейтенант ВМС Украины Семенченко» был немедленно переаттестован в капитана Нацгвардии и официально назначен командиром 2-го специального батальона в/ч 3027 с выдачей соответствующего служебного удостоверения. 12 августа Гришин приехал в Вышгородский райотдел Государственной миграционной службы и на основании удостоверения капитана Нацгвардии получил новый паспорт на имя Семенченко Семена Игоревича.

15 августа новоиспечённый капитан отправился на Кураховскую ТЭС, в актовом зале которой проходила встреча председателя Верховной Рады Александра Турчинова, министра внутренних дел Арсена Авакова, заместителя Коломойского Геннадия Корбана и командиров территориальных батальонов.

После совещания Турчинов, Аваков, Корбан, а также Степан Полторак (командующий Национальной гвардией), генерал МВД Сергей Яровой, начальник департамента общественной безопасности Владимир Гриняк, начальник ГАИ Анатолий Сиренко и группа комбатов отправились в местное кафе, где продолжили переговоры в неформальной обстановке.

Несмотря на ожесточённое сопротивление «сепаратистов», определённый успех украинских частей под Иловайском за прошедшие 10 дней был налицо. Корбан активно выступал за продолжение наступления, чтобы «отжать» Зуевскую ТЭС. Присутствующие здесь же Семён Семенченко, Юрий Берёза, Андрей Филоненко, его заместитель Руслан Онищенко, Андрей Билецкий и другие присутствующие продолжение штурма единогласно поддержали. Позиция руководства АТО и Минобороны по поводу штурма в учёт не бралась, а Турчинов вообще предпочёл промолчать. В глубине души он давно опасался возможного котла в районе города, но про себя махнул рукой. В конце концов, пусть разбираются Коломойский с Корбаном.

Вечером 16 августа на базе батальона «Азов» в посёлке Урзуф (на территории дачи жены Януковича Людмилы) прошло ещё одно совещание с участием генерала Хомчака, генерала Ярового и командиров четырёх основных батальонов («Азов», «Донбасс», «Шахтёрск» и «Днепр»), на котором был согласован план штурма города. Каждому батальону был определён свой сектор для штурма. Датой операции назначили 18 августа.

Однако через полтора часа после доклада сделанного Хомчаком руководству АТО, он неожиданно получил приказ начать наступление уже 17 августа, то есть на сутки раньше намеченного срока. Это сломало весь план и сразу вызвало дезорганизацию наступления.

Утром 17 августа на точку сбора к блокпосту в Многополье, прибыли генерал Яровой и батальон «Донбасс», который сразу приступил к выполнению задания. С опозданием на несколько часов явился батальон «Днепр-1». Командиры «Азова» и «Шахтёрска» послали командование АТО по известному адресу заявив, что никакие новые уточнения их не интересуют и они будут на месте согласно плану, в понедельник 18 августа.

В результате «Донбасс» пошёл в атаку без поддержки с флангов. Прибывший позже «Днепр-1» пришлось направить по маршруту, намеченному для отсутствующих батальонов «Азов» и «Шахтерск». При поддержке 6 БМП «Донбасс» зачистил посёлок Грабское и остался там ночевать. Туда же подтянулись две миномётные батареи и другие подразделения. К вечеру посёлок был забит людьми и техникой под завязку — если бы ополчение в этот момент нанесло огневое поражение артиллерией или РСЗО, то потери противника были бы огромны.

Впрочем, в этот же день «Грады» удачно отработали по лагерю украинских войск под Старобешево. В результате погиб командир боевых пловцов 73-го морского центра спецназа ВМС Украины капитан II ранга Алексей Зинченко.

Утром 18 августа ударные группы «Днепра» и «Донбасса», при поддержке артиллерии, одного танка и 4 БМП, внезапной атакой ворвались в Иловайск с юга и запада. Украинские войска не стесняли себя в калибрах и нещадно «утюжили» город артиллерией. Ошеломлённые иловайцы впервые испытали ужасы войны и никак не могли привыкнуть к пустым улицам родного города с воронками по пять-десять метров, к выгоревшим окнам, поваленным деревьям. Люди в панике прятались по подвалам, многие лишись своих домов, своих близких, оказались на грани выживания в нечеловеческих условиях. Тяжелее всех пришлось оказавшимся в городе беженцам из Славянска, вынужденных второй раз переживать кошмары обстрелов.

К вечеру карателям удалось занять примерно треть города — частный сектор, отрезанный от городской застройки железнодорожным массивом. Далее необходимо было войти в центр Иловайска. Сделать это можно было с двух сторон. По широкой дороге от Многополья, но там была череда блокпостов защитников города. Либо через очень длинный и узкий пешеходный мост железнодорожного вокзала, под которым было 20 железнодорожных полотен. При этом сам мост простреливался ополченцами со всех сторон.

Так как других путей всё равно не было, решили что «Донбасс» пойдёт по пешеходному мосту, а «Днепр» с приданной бронетехникой по дороге со стороны Многополья, штурмуя выставленные ополчением блокпосты. Встретиться обе группы должны были в центре города.

Утром 19 августа «Днепр» выдвинулся со стороны Виноградного и вклинился в восточную окраину Иловайска. Однако здесь батальон натолкнулся на заранее подготовленные укреплённые позиции, взять которые не смог. Экипажи БМП заходить в город отказались наотрез, пришлось закрепляться в частном секторе. Вечером ополченцы накрыли позиции батальона залпом РСЗО «Град», что привело к новым потерям в живой силе. Но «Днепру» пообещали, что утром подойдёт усиление — «Азов» вместе с «Шахтёрском».

Каратели «Донбасса» в это время прорывались в город через пешеходный мост. «Мы в Иловайске!» — такими словами утром 19 августа начал своё сообщение о взятии восточной части Иловайска Семенченко. «Судя по отчаянному драпу сторонников „Русского мира“, делать охваты и рейды мы уже научились».

Однако все попытки карателей вклиниться в городскую застройку и район железнодорожного вокзала окончились провалом. Украинская штурмовая группа попала под плотный огонь и отступила, бросая убитых и раненых на простреливаемых участках местности. Её командир Тарас Костанчук (Бишут), получил ранение и вместе с ещё одним раненым бойцом был вынужден около трёх недель скрываться в одной из брошенных городских квартир.

Прилетевший во время боя АГС зацепил и Семенченко — он получил лёгкое ранение в бедро и лопатку. Назначив исполняющим обязанности комбата Вячеслава Власенко (Филин) Семенченко в лаврах раненого героя убыл на лечение в госпиталь. Его высокий покровитель министр внутренних дел Аваков немедленно внёс представление президенту Порошенко о награждении ранее судимого афериста орденом Богдана Хмельницкого III степени и досрочно присвоил ему звание майора. А уже 1 сентября, окончательно легализовав своё положение, «орденоносец» Семенченко на встрече с журналистами в здании Днепропетровской администрации снял с головы свою знаменитую балаклаву и убыл в США собирать деньги с доверчивой украинской диаспоры.

Потери убитыми в ходе штурма 19 августа вновь оказались для «Донбасса» весьма чувствительны. Были убиты командир разведроты Александр Романенко, муж главного редактора сайта Рodrobnosti.ua Сергей Скорик и 55-летний американский миллионер Марк Паславский (Франко).

Родился Паславский на Манхэттене. В 1981 году окончил военную академию в Вест-Пойнте. Дослужился до майора 75-го полка рейнджеров, который во время вторжения США в Панаму отличился особой жестокостью в убийствах военных и мирных жителей. В 1991 году майор Паславский неожиданно выходит в отставку и переезжает на Украину, где долгие годы работает то на мариупольском заводе менеджером по продажам металлопродукции за границу, то инвестиционным консультантом в Киеве, Харькове и Москве.

Паславский говорил, что приехал на Украину из-за своих украинских корней. Но действительность оказалась куда проще — «Франко» был племянником сразу двух весьма известных в бандеровских кругах персонажей. Профессора-русофоба Тараса Гунчака и известного главаря ОУН Миколы Лебедя.

Лебедь, ближайший помощник Степана Бандеры, террорист и убийца, вдохновитель Волынской резни и прочих «зачисток» мирного населения Украины, с 1949 года жил в США, под крылом американских спецслужб, занимаясь сбором разведывательной информации об СССР. Неудивительно, что в сердце его племянника Марка взросли посеянные семейством русофобские всходы.

При этом как следует из раскрытых национальных архивов США Микола Лебедь, продолжал до глубокой старости руководить организацией «Пролог» для заброски сотрудников спецслужб США в уже независимую Украину и предоставлять агентам финансирование для своей деятельности. Одним из таких агентов видимо и стал его племянник Марк. Только этим можно объяснить его внезапное увольнение из армии США и переезд на Украину.

Паславский был активным участником столкновений в центре Киева во время Евромайдана. Есть фотография, на которой он запечатлён во время противостояния на улице Грушевского 20 февраля 2014 года. После победы Майдана Паславский получил украинское гражданство и добровольно вступил в карательный батальон «Донбасс». Будучи майором запаса американского спецназа, «Франко» взял на себя функции военного инструктора и финансиста батальона. После каждого боя он устраивал разбор ошибок совершенных бойцами, встречался с журналистами, быстро став широко известной медийной фигурой.

По слухам у Паславского был конфликт с Семенченко, который взял у него 300 тысяч долларов якобы на приобретение беспилотников для нужд Нацгвардии, а после того, как Марк стал требовать отчетности за потраченные средства, его настигли три пули в спину. По этому факту в декабре 2016 года украинская военная прокуратура открыла в отношении Семенченко уголовное дело.

В роковой для себя день Паславский, в составе диверсионной группы батальона «Донбасс», участвовал в захвате в окрестностях Иловайска группы ополченцев, среди которых оказался 59-летний гражданин Франции Юрий Юрченко (Анри).

Во времена СССР Юрченко работал актёром в театрах Тбилиси, Хабаровска, Владивостока, Москвы. С 1979 года — публиковался в журналах, альманахах и антологиях «Юность», «Огонёк», «Театр», «Литературная учёба», «Драматург», «Литературная Грузия» и других. Писал для театра. Было издано семь книг его стихов и пьес. Восемь пьес было поставлено в театрах России, стран СНГ, Франции, Германии.

В 1990 году Юрченко выехал в Германию, а с 1992 года постоянно жил во Франции. Окончил аспирантуру в Сорбонне (русский поэтический театр). На международном поэтическом турнире имени Пушкина в Лондоне (2004 год) был назван публикой королём поэтов. В июне 2014 года бросил всё и ушёл добровольцем в Славянск. Работал военным корреспондентом. Стал первым награждённым медалью «За оборону Славянска». Медаль за № 0001 ему была вручена лично Стрелковым осенью 2014 года в Москве, в госпитале, где военкор находился на лечении после ранения.

О том, как он попал в плен, какие муки пришлось пережить, Юрченко рассказал в одном из интервью: «В плен меня взяли 19 августа утром. А 17-го я был в Иловайске. Вокруг шли бои. Записал интервью с «Гиви», командиром иловайского гарнизона. Потом пошёл по городу, по убежищам. Снимал все, что видел.

Люди прятались в подвалах под домами. Там они сидели сутками без света, без воды, без еды. Старухи, старики с опухшими от диабета ногами, без лекарств, дети. Мы на нашей военкоровской машине привезли людям воды, сигарет. Двоих стариков вывезли в Харцизск к родственникам. Но всех взять с собой не могли, поэтому пообещали привезти медикаменты. На следующий день я достал лекарства, но не смог поехать. А 19-го утром проснулся (а спал я прямо в политотделе) и услышал, что в Иловайске бои, две четверти города захвачено. Первая мысль была об этих стариках. Я бросил в сумку лекарства, сигареты. Кинулся — а все машины, закреплённые за политотделом, разъехались по заданиям. На попутках доехал до Харцизска. Там мне «оплотовцы» дали машину до последнего блокпоста, но предупредили, что украинцы уже в Иловайске».

На последнем блокпосту Юрченко удалось сесть на попутную машину до Иловайска. Бойцы его предупредили, что ехать дорогой через Зугресс опасно, потому что там — «укры». Потом оказалось, что туда забрела группа батальона «Донбасс», которая оказалась в тылу ополченцев.

«Теперь смотрите: это последний блокпост. Если с него какая-то машина проезжает дальше, значит, это «спецы», или разведчики, которым вопросов задавать не надо, они знают, что делают. Появляется такая машина, 6 человек в ней. В форме, с автоматами. Правда, без броников. Ни о чем не спрашивают. Ребята говорят: вот его надо подбросить в Иловайск. Я сажусь сзади. Они едут. Уверенно так. Вижу, они едут как раз по той самой дороге через Зугресс.

И тут вдруг начинается шквальный автоматно-пулемётный огонь. Я вижу, как машина насквозь прошивается очередями. В дыму ничего не видно. Нас подбрасывает, грохот, но машина каким-то чудом ещё идёт. Я снимаю и думаю: если выберемся, то это будут уникальные съёмки. Как-то мы прорываемся, огонь прекращается. И все живы. Едем дальше.

Машина ныряет куда-то вниз, поднимается и вдруг останавливается. Я вижу несколько ручных пулемётов и около 20 автоматов, нацеленных на нас со всех сторон. Украинцев человек 25, стоит только шевельнуться, и мгновенно разнесут всё. Я сижу сзади, меня не видно, у меня в одной руке пистолет, в другой камера. Можно выстрелить либо в украинцев, либо в себя. Но там шестеро молодых ребят. Их мгновенно убьют.

И тогда я свой пистолет засунул за две кожаные спинки и протолкнул ещё куда-то. И последнее, что я чудом ещё успел сделать: свой телефон с номерами ДНР тоже заныкал за какую-то обшивку. И это была большая удача.

Выходим из машины, нас тут же бросают на землю. Руки связывают сзади. И после этого начинают людей со связанными руками избивать. Прикладами, ногами, по голове, колют ножами, штыками. У меня по лицу течёт кровь. На передовой пленные долго не живут. Потому что там все время гибнут товарищи тех, кто вас держит в плену, и они от этого страшно злые. А тут не просто передовая. Эти боевики совершили диверсионно-разведывательную вылазку в тыл противника, они со всех сторон окружены.

Вижу, идёт какой-то иностранец в натовской форме, каске, по внешнему виду сильно отличается от украинцев. Говорит с акцентом. Подходит ко мне и говорит: «Я из-за тебя, сука, в Нью-Йорке бизнес бросил!» И с размаху меня бьёт. А у меня такой пижонский камуфляж, Паша Губарев подарил. Я старше остальных, без автомата. Явно командир. «Из России, падла?» Отвечаю: «Я — гражданин Франции». — «Командир?» — «Военный корреспондент». Он опять меня бьёт. «Из какой Франции? Все корреспонденты — они вон там, на нашей стороне».

— Кто этот иностранец, вы узнали?

— Гражданин США с украинскими корнями, бизнесмен. Он этот спецназ и одевал, и вооружал на свои деньги. Марк его звали. Позывной «Франко».

— Он потом погиб?

— На следующий же день! Я видел, как пронесли знакомую каску с мозгами. «Франко, Франко…» Я подумал: «Хорошее начало!» Значит, завтра должны пронести каску того, кто сломал мне грудь и ноги… Потом я узнал, что он чемпион по смешанным единоборствам. Позывной «Семёрка» (это был известный бандеровский «герой» Дмитрий Кулиш — авт.).

— Это он вам сломал ребра?

— И ногу тоже. Он сразу свалил меня на землю и начал бить сапогами по рёбрам. Тут и другие подскочили. Я чувствую, что ребра сломаны. И вижу, как новый сапог летит в мою уже поломанную грудную клетку. Хочу встать на ноги — и понимаю, что не могу. Грудь так болела, что я не заметил, как саданули по ноге — то ли прикладом, то ли ещё чем.

Потом командуют: бежать! Я говорю: «Не могу, добивайте здесь». Тогда они меня понесли. Положили на землю. Смотрю: стена кирпичная, и наши все уже около неё лежат лицом в землю, руки связаны сзади. Все, расстреливать будут. Тут пожилой человек, позывной «Майор», говорит: «Развяжите ему руки, он же и так двигаться не может». Развязали. Опять появился «Семёрка»: «Кто его развязал?» «Майор» говорит: «Стоп. Не будь, как они». Тогда «Семёрка» хватает бутылку, и запускает мне в висок. Бутылка разбивается рядом о стену. Потом всех отвели в школу.

— Где находилась эта школа?

— Какое-то предместье Иловайска. Школа на горе, солидное кирпичное здание советской постройки. Две недели её вся наша артиллерия долбила и не разбила. А там ещё и бомбоубежище. В школе — штаб. А во дворе — какие-то постройки, школьные мастерские. И ребята наши уже там, раздетые до трусов, лежат на земле, их бьют прикладами, ногами, чем придётся. И «Семёрка» там. «А, француз! Тебе повезло, что ты попал ко мне. Ты у меня любимец. Ты отсюда живым не выйдешь, запомни мои слова». И опять лезет ко мне. Но меня спасает медик, который говорил перед этим, что нас надо расстрелять.

Там был такой железный шкаф для инструментов, размером с платяной, какие есть в каждой «хрущёвке». В нем стоит какая-то станина железная, из неё торчат штыри. Медик меня затолкнул в этот шкаф. Там уже кто-то был. Темно, ничего не видно, пыль, грязь. Присесть не на что. Дышать невозможно. А у меня лицо все залито кровью.

Но я спасся от того, что пережили остальные ребята. Я слышал, как их гоняли по двору. Заставляли бегать на четвереньках, обзывать матерными словами Путина (это там любимое), кричать: «Слава Украине, героям слава», «Украина понад усе!». После этого они ещё говорят: «Где ты видел здесь фашистов?» А это что вы делаете? Рядом с нашим шкафом были школьные мастерские, класс труда, где верстаки на столах. Ребят завели в этот класс, и я слышу: «Решай, что тебе отрезать: яйцо или палец? Палец или яйцо? Палец или яйцо, ну?» Я потом узнал: они у старшего группы мошонку положили в тиски, а другого, водителя, заставили крутить…

В шкафу нет места, там ни лечь, ни сесть. А у меня три ребра были сломаны. Если я присяду, то мне нужно полчаса, чтобы подняться. А в любой момент могут открыть шкаф и позвать. Если сразу не выйдешь, они злятся и начинают молотить прикладами по сломанной ноге, по рёбрам. Но Миро (словак, сокамерник Юрченко) как-то умудрялся мне помочь».

Бои в Иловайске тем временем продолжались. Утром 20 августа, как и было обещано, на помощь «Днепру» подошли батальоны «Азов» и «Шахтёрск». Провели совещание, определили тактику выдвижения и взаимодействия, решили обойти мешающий продвижению укрепрайон по трём ближайшим улицам.

Первыми двинулись нацисты «Азова» и сразу попали в засаду. Их зажали между домами двух улиц, забросали гранатами. Продвинуться удалось всего на 300–400 метров — дальше батальоны уперлись в серьёзное огневое сопротивление и понесли большие потери. Командиры «Азова» и «Шахтёрска» решили выходить из боя, дружно попрыгали в машины и уехали в исходный лагерь. На позициях остались только каратели «Днепра» с одним стрелковым вооружением, без поддержки тяжёлой техники. Постояв немного, они также вернулись в исходный лагерь. Однако ни «Азова», ни «Шахтёрска» там уже не было. Как оказалось они, не задерживаясь, рванули прямо в… Мариуполь! Видя такое дело, порядка тридцати человек из «Днепра» также сложили оружие, сказали, что «под такое мы не подписывались» и уехали в Днепропетровск.

Как позже заявил комбат «Шахтерска», разрешение на выход из сектора «Б» оба батальона получили от советника министра МВД Антона Геращенко и начальника Департамента организации деятельности подразделений милиции особого назначения Чалавана. Командир «Азова» Билецкий безуспешно убеждал Семенченко и Хомчака последовать его примеру и уводить людей из Иловайска. Из-за упорного сопротивления ополченцев и недостатка сил операция превратилась в стоячее болото, а потери только убитыми приблизились к сотне человек. Но Хомчак и Семенченко имели на этот счёт иное мнение.

Украинские СМИ в это время трубили об очередной «перемоге» и взятии Иловайска, но в реальности противник контролировал не более 20 % территории города. Это подтверждает и один из карателей «Донбасса», который давая интервью признавал, что украинская сторона так и не смогла взять Иловайск, лишь расставила блокпосты по его периметру.

20 августа на одном из таких блокпостов произошёл серьёзный бой. Это был самый отдалённый 3-й блокпост батальона «Кривбасс» с 10 августа стоявший на окраине села Зелёное на дороге, соединяющей Иловайск с Харцызском. Блокпостом командовал полковник Синьковский в распоряжении которого имелся старенький Т-64 17-й бригады с шутливым прозвищем «Игорёк» (по имени командира экипажа). В силу стратегического значения занятого украинцами направления, ополченцы ни днём, ни ночью не прекращали попыток уничтожить блокпост и разблокировать дорогу. Постоянные обстрелы миномётами сменялись обстрелами АГС на «джихад-машинах». После артподготовки на штурм блокпоста шли группы пехоты. Так продолжалось уже 10 дней.

Утром 20 августа со стороны Харцызска загудела техника ополченцев. По украинским данным это шло подкрепление Иловайску в составе 150 бойцов «Оплота» и донецкого «Беркута» при трёх танках и нескольких БМП.

Один из танков попробовал проломиться через посадку и зайти на позиции украинцев по рельсам, но не осилил деревья и поехал по дороге. Однако здесь его обстрелял и обездвижил украинский «Игорёк».

На помощь танкистам пришла пехота и БМП-2, которая по признанию украинской стороны била по их позициям изумительно точно. Повреждённый танк ополченцы пытались взять на буксир, но попали под вызванный украинским блокпостом артиллерийский огонь. В результате танк получил новое попадание и сгорел.

В этот момент со стороны села зашёл второй танк. Он начал расстреливать позиции «Кривбасса», но и сам попал под ответный огонь из гранатомётов. Танкисты, поняв, что дело принимает дурной оборот, начали отползать назад по улице, постоянно держа башню в сторону «укров». И всё-таки удачное попадание РПГ обездвижило машину. Добить свой второй танк ополченцы не дали, прикрыв его пехотой с обеих сторон улицы. К подбитой машине подошёл третий танк и, не вступая в бой, остановился позади него. Экипажи собрались на броне и начали готовить танк к эвакуации.

Пулемётчик «Кривбасса» вызвался подобраться поближе и обстрелять неподвижные машины. Прицелился, дал очередь — танкисты посыпались с танка, пехота также начала падать. С украинских позиций его поддержали дружным залпом из подствольников. Ополченцы ответили шквалом огня. Очень грамотно сработали русские миномётчики, ювелирно выкладывая мины в шахматном порядке с шагом 3 метра. Всего в том бою было ранено 6 карателей «Кривбасса», в их числе дерзкий пулемётчик и полковник Синьковский.

К этому моменту ополченцы пригнали из Харцызска ещё один танк и вытянули свои подбитые машины, обходя украинские позиции как можно дальше.

В самом Иловайске 22 августа «Донбасс» при поддержке танков 17-й бригады, атаковал несколько домов, занятых ополченцами. Этот, в общем-то, рядовой эпизод войны получил большую известность благодаря героизму экипажа украинского Т-64 в составе младшего сержанта Сергея Исаева (командир) и рядовых Игоря Иванченко (наводчик) и Евгения Мартынюка (механик-водитель).

Любой героизм на войне, как правило, результат чьих-то ошибок или глупости. Так случилось и теперь. Не учтя чеченского опыта российской армии, боевики «Донбасса» пустили танк Исаева впереди себя, подставив под жесточайший обстрел свою главную огневую мощь, которая при более грамотном использовании могла под прикрытием пехоты с безопасного расстояния разнести все позиции ополчения.

В результате танк получил пять попаданий реактивных противотанковых гранат и сотни попаданий от пуль, в том числе крупнокалиберных снайперских винтовок. Командир машины и наводчик получили ранения — пришлось выходить из боя и возвращаться на исходные позиции.

При выходе из города танкисты заметили троих раненых бойцов батальона «Донбасс», лежавших на земле. Экипажу удалось забросить их на люки моторно-трансмиссионного отделения и вывести искалеченную машину из боя. Раненых сдали в госпиталь, но сам танк был полностью выведен из строя. Были разрушены практически все приборы освещения, наблюдения и прицеливания, повреждена ходовая часть, от попаданий РПГ отстреляна динамическая защита.

В это время на КП украинских войск под Иловайском прибыл журналист Юрий Бутусов. Вот как он сам описывает свой визит: «В Иловайск я ехал не просто так — война на Донбассе была сплошной импровизацией, и лишняя пара глаз там всегда была нужна для того, чтобы помочь решению текущих проблем. У меня были хорошие отношения с командованием сектора «Б» — потому что моя информация привлекала внимание к их проблемам обеспечения боевых действий. В Иловайске шли тяжёлые бои — я должен был доставить бесценный груз — 14 тепловизоров «Пульсар», 250 превосходных кевларовых шлемов производства Израиля, и несколько десятков бронежилетов «Темп», которые нашёл и закупил «Фонд Оборони країни». Военные и добровольцы просили тепловизоры, потому что на то время даже один тепловизор был страшным дефицитом. А бои ночью происходили постоянно. Шлемы тоже были огромным дефицитом, на тот момент у многих бойцов ещё были стальные советские каски, и люди предпочитали их не носить. Военные просили средства защиты.

Военные мне разрешили перелёт в зону боевых действий на вертолётах — попутными бортами, причём мне даже разрешили взять попутчиков — Калина Димитрова и чеченского героя Ису Мунаева, с которым я познакомился в Днепропетровске — он, гражданин Евросоюза, только прилетел из Дании на помощь Украине…

Рано утром два Ми-24 16-й бригады армейской авиации подхватили нас и на бреющем, в метрах над землёй, словно состригая лопастями траву, мы полетели в АТО. Посадка была очень скорой. Но это не был Иловайск — это был штаб сектора «Б» в Великоновоселовке Донецкой области. Спросил пилотов — а почему нельзя лететь дальше? Они сказали: «Там серая зона. Наши её полностью не контролируют, возможны засады. Позавчера под Георгиевкой сбили Ми-24 из 7-го полка, это сделала российская ПВО. Нам пока запретили вылеты в район Иловайска». Офицеры штаба нам сообщили, что все боеспособные подразделения сектора «Б» сейчас под Иловайском, что противник свободно проникает в наш тыл, и у границы — в 40 километрах от Иловайска российские подразделения регулярно переходят границу и накапливаются на нашей территории.

Начало было не очень обнадёживающее. В штабе нам сообщили, что ехать в Иловайск можно только в составе конвоев с охранением, потому что противник может проникать в этот район почти беспрепятственно — наших войск для контроля тылов просто нет. Но груз у нас был ценный, и нас вызвалась отвезти действовавшее в том секторе подразделение только что созданной военно-гражданской администрации под командованием полковника Генштаба Алексея Ноздрачева…

Нам предстояло проехать около 150 километров. Дорога была пустынной. Не было оживления прифронтовой трассы. Военные машины нам практически не попадались на встречу до самого Старобешева. Не было ни одного украинского военного, не было украинских флагов в населённых пунктах…

Единственная автотрасса к Иловайску шла через Старобешево, её можно было легко перерезать — но враг этого не делал. Это настораживало…

Небольшое подразделение украинских войск мы встретили только в Старобешеве — это была рота 1-й батальонно-тактической группы 28-й механизированной бригады под командованием капитана Дмитрия Завадского.

Затем мы едва не заехали в Донецк — это было легко, он был в 20 километрах. Линию фронта мы нашли только потому, что увидели нескольких наших солдат, которые сидели в кустах, а один стоял на дороге. У солдат не было ничего кроме автоматов. Это была передовая позиция. Хорошо, что мы их заметили — иначе бы так и заехали к противнику. На дорогу вышел только один солдат — остальные или говорили по телефону, или прятались от жары в кустах. Глядя на их состояние, я надеялся, что на них никто не нападёт.

И вот мы приехали на командный пункт под Иловайском. Все управление боем в Иловайске осуществлялось с блокпоста 39–06. Это была база подразделений в Иловайске. Я встретил там командующего сектором «Б» генерала Хомчака, заместителя министра МВД Сергея Ярового, командиров батальонов «Донбасс» Вячеслава Власенко и командира батальона «Днепр» Берёзу…

Общение протекало с небольшими помехами — каждые 15 минут где-то совсем недалеко все слышали звук запуска ракет вражеского «Града» — и вскоре слышались разрывы. Кто-то успевал забежать в блиндаж, кто-то просто приседал за ближайшим укрытием. Потом в рацию командующего следовал доклад кого-то из командиров опорных пунктов — кому прилетело. Прямых попаданий пока не было, но в любой момент могло прилететь и к нам. Наша артиллерия молчала. На позиции была развёрнута одна станция звукометрической разведки, но решать задачи контрбатарейной борьбы одна установка не могла. Тем более что противник нередко бил и из жилых кварталов Моспино, Харцызска, Донецка. Впрочем, даже одна станция — это было очень здорово, армия успела отремонтировать один комплекс, и нашёлся специалист на месте, который её откалибровал.

Тепловизоры были восприняты с восторгом. На тот момент у «Донбасса» было два тепловизора, а у «Днепра» — один. У армейских подразделений — ни одного. 14 тепловизоров сразу разделили по справедливости.

Я ознакомился и с работой первых беспилотников, которые тот же Корбан приобрёл у изобретателей из Житомира и Харькова, и передал сектору «Б» три дня назад. На испытания в боевых условиях поступили 4 беспилотника, но на позициях я обнаружил только три. Оказалось, что один из беспилотников забрал себе с передовой некий генерал Даник, и в тот же день дал интервью, что в армию поступают новые беспилотники разработки житомирских авиаконструкторов.

Посмотрел, как работают беспилотники — летали на высоте 250 метров, это было серьёзное подспорье. Впервые беспилотник поступил в распоряжение войск в секторе «Б» — и это была настоящая редкость. Один из офицеров Хомчака прошёл курс подготовки и управления беспилотником, и он с солдатами запускал их по разным маршрутам…

Поговорили об обстановке с Хомчаком — вся операция продолжалась, потому что он сидел непосредственно с войсками. Офицеры и бойцы рассказывали о тяжёлых боях и постоянных контратаках на опорные пункты 40-го батальона территориальной обороны вокруг города. О том, что в самом городе оборудованы в домах огневые точки, и лобовые атаки уже невозможны. Очевидно, группировке, чтобы взять Иловайск, нужно было усиление — надо было окружить город полностью. Но сил для этого уже не было. Хомчак сказал мне и Яровому, что батальон «Шахтерск» надо выводить из района боев. Они были сформированы совсем недавно, в середине июля, и не имели практически никакой серьёзной подготовки, зато имели большие проблемы с дисциплиной. Хомчак просил боеспособные резервы.

Люди с передовой говорили, что у противника в этом районе сил не меньше, потому что они все тоже хорошо понимают ключевое значение Иловайска. Хомчака беспокоили открытые тылы. У него было менее тысячи человек. Я спросил — почему он здесь, а не в своём штабе в Великоновоселовке, а он ответил: «Если я не буду здесь с ними каждый день вот так ходить без каски и без бронежилета, мы здесь вообще ничего не добьёмся. Я могу заставить выполнять задачи только личным участием».

Танков как я узнал было очень мало — 8 единиц, включая этот уже подбитый. Танки чинил лично полковник, начальник бронетанкового вооружения объединённого командования «Юг» Евгений Сидоренко. Каждый танк по одному распределял лично командующий Хомчак на самые угрожаемые направления. Офицеры штаба бились, чтобы каждый из танков сохранял боевую готовность. Было очевидно, что техники явно недостаточно. Что-то постоянно выходило из строя, и боеготовые машины были на счету.

Ударными силами было около 250 бойцов 40-го батальона (но среди них было большинство мобилизованных, и не все их них были готовы выполнять активные задачи) и около 200 бойцов «Донбасса» и «Днепра». 39-й батальон держал тыловые позиции. Ни одной кадровой армейской части для выполнения боевых задач не было — только мобилизованные, у которых в лучшем случае был месяц подготовки на все. Яровой сказал, что в Иловайск перебрасывались и другие небольшие подразделения МВД — командование АТО просило МВД найти все возможные резервы, потому что у армии никаких резервов на тот момент уже не было. Да, 20–30 бойцов тогда на фронте пусть даже со стрелковым оружием тоже отмечались на картах как отдельное подразделение, им тоже нарезались важные задачи — это сейчас уже забывают некоторые пропагандисты, какими слабыми мы были, как все было тяжело и на какой тонкой ниточке все держалось…

Для выполнения штурмовых и диверсионных задач под Иловайском привлекалось подразделение «Правого сектора» под командованием Валентина Манько. Они неоднократно проникали даже в сам Донецк. Армейцы их очень уважали, правосеки воевали отлично. Первые данные по целям в Иловайске и в его окрестностях дали именно бойцы «Правого сектора», они же сами пошли вместе с 40-м батальоном занимать опорные пункты вокруг города.

Но было очевидно, что такие скромные и небольшие силы импровизированной группировки не имели уровня подготовки и слаженности, которые были бы адекватны условиям боевых действий. И сами не могут разгромить противника в районе Иловайска, поскольку по численности враг как минимум не уступает. Там были хорошие, смелые, честные люди, которые ещё не успели стать армией. И которых было слишком мало, чтобы навязать врагу инициативу.

Управление находилось полностью в руках Хомчака. На него замыкались самые разные подразделения. В штабе была атмосфера рабочая, никакой нервозности. Добровольцы и армия жили как одно целое. Без бронетехники и артиллерии добровольцы не могли ходить в атаку. А без пехоты добровольцев армия не могла вести активные штурмовые боевые действия.

По уровню сопротивления противника и по состоянию войск было очевидно, что враг не собирается сдавать Иловайск. Наоборот, противник не уступает нам в силах. Иловайск и окрестности надо было штурмовать более крупными подразделениями. Никто из командиров не хотел отдавать позиции — все понимали, что Иловайск имеет важное оперативное значение для освобождения Донецка. Но без резервов наступать было нельзя.

Я видел, что наши проявляют стойкость и не сдают позиции. Но и видел, насколько рискованной является их позиция без наличия резервов. Минимум людей и техники, большой фронт.

В общем, я уехал с чётким пониманием позиционного тупика в Иловайске. И с пониманием, что так долго продолжаться не может. Надо было либо подводить силы и брать Иловайск. Надо было создавать ударную группировку и брать Моспино. А если сил нет, то следовало отходить в район Старобешева, потому что риски были велики».

В итоге неоднократные требования Хомчака дать усиление для решающего штурма Иловайска, наконец нашли отклик в штабе АТО.

В зону боёв из оккупированного Дзержинска был направлен милицейский батальон «Миротворец» во главе с опытным командиром Андреем Тетеруком. На его счету была многолетняя служба в рядах российской армии, смена гражданства, служба в ВСУ. В октябре 2003 года Тетерук прошёл стажировку по курсу борьбы с международным терроризмом в египетской полицейской академии имени Хосни Мубарака. В 2004–2007 годах проходил службу в составе миротворческой миссии сил ООН в Косово. После вышел на пенсию и возглавил отдел безопасности одного из торговых центров в Киеве.

В 2011 году Тетерук окончил Винницкий торгово-экономический институт, после чего основал компанию ООО «ОП Спецтехника» по изготовлению топливозаправщиков. В начале марта 2014 года пошёл добровольцем в военкомат и 23 мая был назначен командиром батальона «Миротворец», личный состав которого составляли опытные кадры — бывшие военные и милиционеры.

Как вспоминал сам Тетерук перед иловайской командировкой на него вышел куратор батальона от МВД генерал-майор Владимир Гриняк: «Андрей, надо, чтобы ты приехал. Дел тут на один день. Мы разобьём укрепрайоны в Иловайске, вы зайдёте и зачистите город» — и все. Дел тут на один день. У меня как раз после 24-го должна была ротация быть, думал, что управлюсь. Но неожиданно 40 человек отказались ехать, написали рапорта, довольно неприятная история вышла. Тут ещё два месяца назад были все такие герои, просились на передовую и тут на тебе… Принял оружие, все оформил, взял боекомплект на трое суток и выехал. Часть батальона я оставил в Дзержинске, выставил охранение. В итоге у меня по списку заходило 83 человека, плюс три доктора и два журналиста».

24 августа батальон прибыл в Иловайск и разместился в железнодорожном депо вместе с 25 бойцами батальона «Херсон». Там предполагалась временная оперативная база, а получился дом на ближайшие четверо суток.

Гораздо более солидным подкреплением стала отправка в Иловайск батальонно-тактической группы 92-й механизированной бригады, хотя моральный дух большинства её бойцов был далёк от боевого. Сначала на фоне крымских событий и бандеровской пропаганды в бригаде был патриотический подъем, затем, из-за отсутствия нормального снабжения наступила подавленность. Когда началась война в Донбассе, большинство ребят из Донецкой и Луганской областей прямо сказали своим товарищам, что если бригаду отправят на фронт — они пойдут домой. В течение лета бригаду пополнили мобилизованными, но большинство из них также не хотело воевать. Даже контрактники писали рапорты, в которых отказывались участвовать в боевых действиях. Именно поэтому 92-ю бригаду до последнего держали в резерве и не направляли на Восточный фронт.

Однако в середине августа все резервы украинской армии были исчерпаны. Вновь встал вопрос о создании в бригаде хотя бы одной батальонно-тактической группы. Желающих набралось всего 276 человек. Им придали четыре танка, три САУ, более десятка стареньких БТР-70 и грузовики с горючим и боезапасом.

19 августа их отправили в зону АТО в посёлок Зеркальное, что неподалёку от села Кутейниково. Здесь функционировал базовый лагерь войск сектора «Б» и находились части 51-й бригады, 3-го полка спецназа и боевых пловцов 73-го морского центра спецназначения. Части 51-й бригады накануне отступили из села Петровского — в районе Саур-Могилы, поэтому 21 августа из прибывшего неполного батальона 92-й бригады сразу была выделена сводная рота (187 человек) с танками и БМП, которая отправилась отбивать Петровское. Остальные военнослужащие бригады остались в Зеркальном.

Рота так и не смогла закрепиться в Петровском, потеряла два БМП, «Урал» и 23 августа ни с чем вернулась в Зеркальное. После чего вся батальонно-тактическая группа была отправлена под Иловайск. Карт местности у командиров не было, нормальной радиосвязи тоже: часть радиостанций оказалась без аккумуляторов, другие были уже разряжены, а силовые установки техники давали другое напряжение, так что зарядить рации было негде. Телефоны было велено выключить — они привлекали российские беспилотники, да и покрытия практически не было. Начались непонятные трёхсуточные манёвры по сельской местности. В районе Марьинки колонна вышла к позициям артиллеристов, которые из САУ и ракетных установок «Град» вели перестрелку с противником. Только здесь солдаты узнали, что конечная точка их маршрута — Иловайск.

Отдыхали на каком-то болоте, перепаханном взрывами. Среди ночи отправились. Топлива в баках бронетранспортёров было всего на 30 километров пути. Из-за неполадок и поломок техники приходилось часто останавливаться. Солдаты почти не спали с момента начала движения колонны, валились с ног.

Ночью измученная группа остановилась где-то в районе Волновахи в посадке. Наутро 27 августа двинулись в сторону Донецка — до него было километров 20. Вдруг прилетел вертолёт Ми-8, из него вылез офицер. Он сказал, что впереди в 7 километрах — позиции российских «Градов». Надо быстро уводить колонну из-под неминуемого расстрела.

Колонна свернула вправо и стала разворачиваться по кукурузному полю. И тут из посадки ударили миномёты и стрелковое оружие. Там оказалась позиция украинских гаубиц. Недоразумение быстро выяснилось, но от «дружеского огня» погиб один боец из колонны.

Потом началась полная неразбериха. Колонну никто не направлял — сами командиры решили вернуться на донецкую трассу, до которой было 10 километров. Ехали под периодическим обстрелом из миномётов и стрелкового оружия, кружили вокруг какого-то села. Обстрел продолжался несколько часов, бойцы проезжали мимо своих убитых и разбитой техники: «Медроту накрыли взрывами на наших глазах…». Командиры в суматохе потерялись вместе с БТР, а хвост колонны «накрыл» залп «Градов»…

Через несколько километров к колонне прибились остатки одного из подразделений 51-й бригады — потрёпанные, на побитой технике. Обстрелы не прекращались — били гаубицы и ракетные установки. Группу расстреливали с трёх сторон на квадрате со стороной в 30 километров. Били с недосягаемой для колонны дистанции 10–15 километров — поэтому ответить было просто нечем. Люди не выдерживали — бросали технику и разбегались, спасаясь от снарядов и ракет. Кругом горели поля и посадки.

Когда стемнело, уцелевшие попытались собраться. Нашлись командиры, три танка, четыре БТР, машина скорой помощи и примерно две сотни солдат. Решили, ориентируясь по атласу, пробираться к трассе Донецк-Мариуполь. Но ночью вновь начался обстрел и группа окончательно разбежалась.

Единственный уцелевший танк под командованием командира танкового взвода лейтенанта Ярослава Ярового подавил несколько выявленных огневых точек, подбил две российские БМД. В ответ танк получил четыре попадания, остановился, загорелся и взорвался. Экипаж успел эвакуироваться и в итоге вышел к своим в Мариуполь. Остальные танки, бронемашины и другая техника была просто брошена или подорвана экипажами.

Всего на месте расстрела колонны было сожжено 7 БТР-70, танк Т-64, три САУ и 5 грузовиков. Ещё два БТР, два танка и 5 грузовиков попали в руки ополченцев в качестве трофеев. Основная часть солдат (180 человек) ушла в Новокатериновку, где попала в плен. Из всей колонны вырвалось только два БТР с несколькими офицерами и разведчиками бригады.

Утром 28 августа начальник штаба 92-й бригады на этих же двух БТР вернулся на место расстрела колонны и под огнём разведгрупп ополчения смог эвакуировать всех раненых (один из них умер в пути).

В итоге за пять суток хаотичных манёвров колонна «намотала» примерно сотню километров. Без связи, без чёткого взаимодействия с другими подразделениями. Результат — полный разгром, без единого контактного боя с противником. К своим в Мариуполь вышли всего около 60 человек и два БТР.

Столь же печальная судьба постигла и выдвинутую из Краматорска в Иловайск штурмовую группу 42-го батальона «Рух Опору». Батальон был сформирован в Кировограде из числа сержантов запаса, бывших контрактников и участников миротворческих операций. С 4 августа «Рух Опору» охранял базовый лагерь штаба АТО в Краматорске. Когда ситуация на фронте ухудшилась, командование начало формировать из военнослужащих батальона отдельные группы, одна из которых принимала участие в боях под Дебальцево, а другая в количестве 90 человек была отправлена в Иловайск.

Утром 27 августа «иловайская» группа загрузилась в три вертолёта Ми-8 и прибыла в село Берёзовое Донецкой области в базовый лагерь батальонно-тактической группы 51-й механизированной бригады. Здесь штурмовой группе были приданы две БМП и несколько грузовиков. Колонна отправилась на Докучаевск, а оттуда — полями в направлении сел Колоски и Шевченко, где должна была соединиться с колонной 92-й бригады.

Машины батальона шли окольными путями целый день под периодическим обстрелом диверсионно-разведывательных групп ополчения. Ночь на 28 августа застала группу на подсолнечном поле неподалёку от дороги Новокатериновка — Колоски. Вспоминает один из бойцов Владимир Донос: «Ехали на «Урале», впереди и сзади БМП, но первый БМП заглох ещё в пути. Пробовали ремонтировать, где-то около часа стояли. Пока чинили, начался прицельный обстрел из миномётов… Надо было бежать, а неисправный БМП оставлять не хотелось, то мы его взорвали. Катались потом полночи, такое впечатление, что нашим врагам сообщали, где мы находимся. Хотя телефоны были выключены, а аккумуляторы вытянуты.

Когда мы сделали круг и начали петлять, преследование прекратилось. Поздно вечером мы заехали в подсолнечное поле и там стояли часов до четырёх. А тогда миномётный обстрел возобновился. У нас было двое раненых, ни у кого не было аптечек…»

Бойцам сообщили, что машина с ранеными дальше не поедет. Всех перегрузили в другой автомобиль. Все, кто остался, — сели на последний БМП. Они выскочили на открытый участок и попали под открытый огонь с обеих сторон.

К утру 28 августа штурмовая группа была полностью деморализована. Лишь шестеро бойцов сохранили боевой дух и на двух грузовиках «Урал» решили пробиваться дальше. Вдогонку машинам бросились российские БМД и расстреляли их вместе с военнослужащими. В итоге до Волновахи, где находились украинские войска, из 90 бойцов батальона дошли только 12…

Не получив почти никаких подкреплений, обессиленная украинская группировка в Иловайске окончательно встала. А вскоре произошли немаловажные события, которые в корне изменили обстановку.

Ещё 16 августа спецназ ГРУ ДНР взял в плен начальника разведки 8-го армейского корпуса полковника Ивана Безъязыкова, майора юстиции Шмегельского и командира роты глубинной разведки 54-го разведбата капитана Евгения Мандажи. По утверждению жены Безъязыкова, они отправились под белым флагом на переговоры к ополченцам по приказу начальника штаба 8-го армейского корпуса полковника Ромигайло, чтобы забрать погибших и раненых украинских военнослужащих под Степановкой. Все трое были захвачены в плен и жестоко избиты. После их допроса у ополчения оказались точные данные по численности противостоящей им группировки сектора «Б», её дислокации, состоянии тылов и боеспособности.

Одновременно шло сосредоточение сил для контрудара. Под Иловайск были переброшены опытные, хорошо подготовленные подразделения батальонов «Оплот» и «Восток». К ним присоединилась знаменитая «Спарта», работавшая у ополчения одной из «пожарных команд» на кризисных участках фронта. В полную силу заработал «военторг» — из России на Донбасс пошёл поток танков Т-72. В основном это были Т-72Б, Т-72Б1 образца 1984 года и несколько Т-72Б образца 1989 года с встроенной динамической защитой «Контакт-5». При поддержке полученных танков, 22 августа бойцы ДНР провели успешную зачистку пригородных иловайских сёл Зелёное и Грабское, уничтожив при этом украинскую БМП-2.

23 августа командование АТО получило от украинских пограничников информацию об обнаружении на территории сектора «Д» колонн бронированной техники, выдвинувшихся с территории России в направлении населённых пунктов Амвросиевка и Кутейниково. Эту информацию подтвердил и командующий сектором генерал Литвин. Однако его сообщение вызвало недоверие и было расценено как паника. Реакция начальника штаба АТО генерал-лейтенанта Назарова была по военному краткой: «Это все херня. Мы это уже проходили. Держитесь!»

В 21.15 23 августа генерал Литвин был вызван на связь с начальником Генерального штаба Муженко, который в это время находился в кабинете министра обороны Гелетея. Министр выслушал тревожный доклад Литвина и без комментариев передал трубку начальнику Генерального штаба, который сказал: «При изменении обстановки докладывайте в установленном порядке» и повесил трубку. Украинским стратегам очень не хотелось портить себе карьеру и предстоящий праздник Дня Независимости всякими паническими докладами о российском вторжении. Ну не мог Путин открыто вводить войска на Украину — ведь это война, дополнительные санкции и неизбежные тяжёлые людские потери, скрыть которые от российского общества будет невозможно.

24 августа Украина впервые отмечала День Независимости в новом, бандеровском формате. Правда, никакими боевыми успехами на Восточном фронте порадовать украинский социум Порошенко на тот момент уже не мог. Наступление остановилось. В Донецке прошёл позорный для Украины парад пленных. Провалился расчёт на успех массированного применения артиллерии, которая сама оказалась жертвой контрбатарейной борьбы со стороны российской армии и ополчения Новороссии. Чудовищны оказались потери бронетехники — более 500 танков, БМП и БТР. Фактически была выбита из игры украинская авиация. Единственным реальным успехом бандеровских властей стал снос палаточного лагеря Майдана в Киеве.

Но оболваненный пропагандой украинский обыватель этих подробностей не знал и не видел. Для него СМИ создали совсем иную реальность. Доблестные украинские войска успешно громят сбивших малайзийский «Боинг» «террористов» под Шахтёрском, Донецком и Луганском. Захвачен Славянск, Дебальцево, Иловайск и Саур-Могила. Все морские и аэропорты в зоне АТО — в руках украинских сил. Ещё немного и от ДНР и ЛНР не останется и следа.

Несмотря на все трудности на фронте, хорошо подготовились и к помпезному военному параду в Киеве, к которому привлекли 2,5 тысячи военнослужащих и 145 единиц военной техники.

Перед началом парада поминали погибших на Восточном фронте и «героев Небесной сотни», расстрелянных по приказу кукловодов Майдана. Порошенко играл на публику от всей души — его скорбное лицо и тяжёлый вздох по погибшим пришлись как нельзя кстати.

В своём выступлении украинский президент намекнул, что Украина воюет с преступным и вероломным внешним агрессором. И объявил украинскую армию наследницей не только Войска Запорожского, но и Украинской Повстанческой Армии (УПА). Армии, которая тесно сотрудничала с немецкими оккупантами и отличилась особым зверством в борьбе с собственным народом. При этом протестующих против того, что бандеровская власть приравняла их к пособникам нацистов, в украинской армии замечено не было.

Порошенко несколько раз указал на недопустимый пацифизм предыдущего украинского руководства, что в критический для страны момент вылилось к фактическому отсутствию боеспособной армии. Но теперь ситуация изменилась. Отныне главный принцип существования бандеровского государства: «Хочешь мира, готовься к войне». В ближайшие годы Порошенко обещал выделить на переоснащение армии 40 млрд. гривен. Так русофобский проект «Украина» вновь показал истинный смысл своего существования — война с Россией и русскими.

Украинской публике были представлены бронетранспортёры БТР-80, БТР-3Е1, БТР-4Е и один модернизированный БТР-70. Весьма эффектно смотрелись новейшие бронемашины Нацгвардии — девять «Кугуаров» и по одному «Спартану» и «Дозору-Б». В параде приняли участие ракетные комплексы «Точка-У», три ЗРК «Оса» и три ЗРК С-300ПС. Ещё одной представленной новинкой стали бронированные медицинские машины БММ-4С, созданные на базе БТР-4.

Также было показано немало артиллерийских систем: РСЗО «Смерч», «Бастион-01» и «Бастион-02», буксируемые 152-мм гаубицы Мста-Б и 122-мм Д-30, а также 100-мм противотанковые орудия МТ-12 «Рапира».

После окончания парада, часть военнослужащих и техники сразу отправили в зону АТО.

Ближе к полудню, во время помпезного парада в Киеве, офицеры штаба сектора «Д» во главе с полковником Ромигайло с передового КП в лесопосадке на трассе Амвросиевка-Кутейниково наблюдали колонну бронетехники российской армии общей численностью более 100 единиц. В её состав входили БМД, танки, САУ, а также большое количество тентованных «КамАЗов» с боеприпасами и личным составом, которые на большой скорости двигались вглубь украинской территории.

Украинская сторона оценивала силы российской группировки в Донецкой области примерно в 4 тысячи человек, разбитых на четыре батальонно-тактические группы при 60 танках, 320 боевых машин и 60 орудиях.

В боях участвовали подразделения 7-й, 98-й и 106-й воздушно-десантных дивизий, 8-й, 17-й, 18-й, 21-й и 33-й (горной) мотострелковых бригад, 6-й танковой бригады, 31-й и 56-й десантно-штурмовых бригад. По словам украинских военнослужащих российская армия состояла из представителей трёх этносов: русских, татар и бурятов. Их действия поддерживал чеченский батальон «Смерть» численностью 300 бойцов. По словам руководителей батальона, 90 % его личного состава — бывшие сепаратисты, воевавшие против российской армии, но сложившие оружие по амнистии и перешедшие в силовые структуры Рамзана Кадырова.

29 августа было опубликовано видео, снятое одним из чеченцев на российско-украинской границе накануне начала операции. На кадрах зафиксирован диалог на чеченском языке перед колонной танков и другой бронетехники. «Вот наша колонна, не видно начала, не видно конца, и мы подготовились к вторжению. Аллаху акбар! — говорит кадыровец в камеру. — Здесь есть и чеченцы-ребята. Вот эти танкисты — чеченцы». «Идём вести войну, чтобы этих хохлов по всему миру разнести. Иншаллах!», — отвечает механик-водитель в солнцезащитных очках, высунувшийся из люка танка.

После публикации этого видео прозападный либерал Борис Немцов немедленно направил официальные запросы в ФСБ и Следственный комитет России с требованием провести проверку по факту незаконного пересечения границы вооружёнными людьми. Однако ни один из официальных органов не удостоил продажного политика ответом.

Доклады о вторжении российских войск пошли наверх прямо во время парада в Киеве. Реакция начальника штаба АТО генерала Назарова была по-военному простой: «Идите на х#й! Трусы! Я вас посажу!» Муженко был не менее лаконичен: «Не ссы! Это все херня! Мы все это проходили!» Позже Муженко оправдывался, что все доклады о российском вторжении, он якобы получил лишь 25 августа, а на протяжении всего периода АТО 90 % приходившей ему разведывательной информации не подтверждалось. «Мне приносили 20—30-сантиметровые кипы, по сути, фейковой, часто взаимоисключающей информации. Из всего этого массива анализировали только то, что вызывало доверие и требовало внимания — приблизительно 5—10 %», — отмечал начальник Генштаба.

Однако поток тревожных докладов нарастал. О вторжении российских войск Генштаб информировали спецслужбы, СБУ, пограничники, СВР, ГУР МО. Председатель Верховной Рады Александр Турчинов позвонил министру обороны Валерию Гелетею и потребовал немедленно усилить район Старобешево-Кутейниково резервами в количестве не менее двух батальонно-тактических групп, чтобы избежать окружения украинских войск под Иловайском.

В главе «Донецкий фронт» уже упоминалось, в каком плачевном состоянии находились войска сектора «Д» к середине августа — остатки нескольких батальонно-тактических групп, вышедших из Южного котла, пришлось отправлять в тыл на переформирование и пополнение. Если бы они сохранили боеспособность, то окружения украинских войск под Иловайском могло бы и не быть. Но отличная работа артиллерии, мужество ополчения в боях за Мариновку и Саур-Могилу привели к тому, что когда 24 августа российские войска нанесли удар, то почти не встретили сопротивления. В секторе к тому времени осталось несколько измотанных боями пехотных и артиллерийских подразделений, включая тыловиков, связистов и ремонтников. При этом большинство дорог и узлов коммуникаций украинцами уже не контролировалось. Была оставлена Степановка, Мариновка и Саур-Могила, защитники которой с трудом пробились в Иловайск.

К вечеру 24 августа управление войсками в секторе «Д» было окончательно утрачено, а отход украинских подразделений принял панический характер. Командный пункт командующего сектором генерала Петра Литвина попал под артиллерийский удар, его штаб снялся в глубокий тыл. Сам генерал укрылся на КП сектора «Б», где его едва не избил командир «Днепра» Берёза узнав, что Литвин уже ничем не командует и прибыл без своих войск. При этом сам Берёза всё время штурма Иловайска «героически» проторчал на командном пункте в должности куратора добровольческих подразделений и на передовой не был вообще.

Всего через район Старобешево-Кутейниково прошли украинские войска обоих секторов общей численностью до 1,5 тысячи человек, с артиллерией и бронетехникой. Никто из них не задержался и не попытался построить оборону, хотя даже этих сил вполне хватило бы для того, чтобы попытаться организовать оборону на выгодных рубежах.

В результате в первый же день российские войска вышли в район Старобешево и Кутейниково, в результате чего основная трасса на Иловайск была перерезана и находившиеся там украинские войска (примерно 1700 военнослужащих) попали в котёл.

Окружения смогли избежать только вовремя драпанувшие с фронта батальоны «Азов», «Шахтёрск», «Горынь», а также бежавший из района Кутейниково 5-й территориальный батальон «Прикарпатье» во главе с комбатом Виталием Комаром. Военнослужащие батальона (362 человека) поехали домой в Ивано-Франковск колонной в составе 17 автомашин «Урал», школьных автобусов с выбитыми стёклами и семи «отжатых» у населения автомобилях. Всё это махновское воинство пролетело почти 1000 км из района Амвросиевки в Ивано-Франковск менее чем за двое суток! Это беспрецедентный случай по совершению марша на такие расстояния. При этом герои-западенцы трижды не выполнили приказ командования остановиться.

Ловить дезертиров отправился лично командующий Сухопутных войск генерал Пушняков и главный военный прокурор Матиос. Их вертолёт сел в поле под Кировоградом, генерал с сопровождающими пошёл к батальону. Однако встретили его неласково — пьяные, босые, вооружённые до зубов боевики направили свои РПГ на вертолёт. Сохраняя выдержку Пушняков предложил «героям» прибыть к ближайшей воинской части, сдать оружие, пройти медицинское обследование, помыться, переодеться, получить билеты на поезд и централизованно отбыть домой, но прикарпатцы этого не сделали.

Зато по прибытию в Ивано-Франковск местные власти тут же сделали из этого пьяного сброда героев АТО. Арестованного за дезертирство комбата Виталия Комара освободили из-под ареста. Но сам батальон за свои «подвиги» был расформирован, а его личный состав включён в одну из армейских бригад.

Ускользнул из котла и командир батальона «Кривбасс» Николай Колесник (Тайсон). Перед этим он направил в «Фейсбуке» грозное послание Петру Порошенко о том, что если тот не пришлёт помощи терпящему поражение батальону, то «Кривбасс» пойдёт на Киев. Сразу же после этого, не дождавшись президентского ответа, командир заявил бойцам, что он «пішов на Київ» и отбыл в неизвестном направлении, прихватив с собой самых преданных помощников, постоянно отиравшихся при штабе.

Успела прорваться из котла и 8-я рота 51-й бригады, которую возглавлял капитан Олег Редюк. Имея две БМП и один МТ-ЛБ, рота благополучно добралась до посёлка Докучаевск, где уже находились украинские войска.

Попав в окружение, генерал Хомчак запросил разрешение на немедленный отход, но получил категорический отказ. Вместо этого в его распоряжение были переданы все войска сектора «Д». Тогда, сократив фронт и организовав круговую оборону, Хомчак собрал все наличные силы и бросил их на покинутые позиции 5-го батальона в район Кутейниково, пытаясь сохранить связь с «Большой землёй».

Здесь в 16.00 24 августа состоялся первый огневой контакт между украинскими и российскими войсками. Одна из колонн российских десантников, пошла слева от Кутейниково и вышла к селу Осыково. Здесь десантниками был уничтожен грузовик ГАЗ-66, на котором возвращались с фронта в свой базовый лагерь бухгалтеры батальона «Кривбасс», развозившие продовольствие по блокпостам. Пулемётные очереди привлекли внимание блокпостов 51-й бригады, которые стояли на въезде в Кутейниково. Там немедленно изготовились к бою и развернули в сторону доносившейся стрельбы батарею 100-мм противотанковых «Рапир» под командованием капитана Константина Коваля.

Коваль хорошо видел в дальномер приближающуюся к Кутейниково военную колонну без флагов и каких-либо опознавательных знаков. Он просил разрешения открыть огонь, но командование ответило отказом, так как ещё не знало — что это за войска. Только когда из колонны начали стрелять по батарее и попали в две пушки, Коваль открыл огонь. Со второго выстрела «Рапира» попала в головную БМД-2, которая шла впереди. Попадание было удачным — в результате детонации боекомплекта боевую машину буквально разорвало на куски. После чего остальные БМД отступили.

Вскоре на украинский секрет в посадке у дороги вышли 10 российских солдат. Они передвигались не в боевом порядке, и не были готовы к бою. Их взяли в плен без какого-либо сопротивления. На месте боя украинцы осмотрели и подбитую ими БМД — на ней были замазаны номера и знаки, но сама машина была новая. Когда стемнело, батарея Коваля вместе с другими подразделениями оставила Кутейниково и отступила на север — к Многополью.

Пленных российских десантников переправили в Киев, а на следующий день СБУ обнародовала их имена и фотографии, видео допроса. Министерство Обороны России в ответ на украинские разоблачения сообщило, что военнослужащие 98-й воздушно-десантной дивизии участвовали в патрулировании участка российско-украинской границы, и пересекли её случайно на необорудованном немаркированном участке.

Сами десантники на пресс-конференции в Киеве заявили, что не имели намерений пересекать границу, их БМД находясь на учениях, отстала от колонны после того, как получила приказ найти другую отставшую от колонны машину, и не имея карт местности заблудилась, после чего, по его словам, попала от артиллерийский обстрел украинских военных, где тяжело ранило водителя. Было принято решение возвращаться в том же самом направлении «откуда прибыли», а по пути им встретились украинские военнослужащие, которые взяли их в плен и оказали медицинскую помощь раненому.

24—25 августа произошло ещё несколько боестолкновений российских и украинских войск. Один из украинских блокпостов в районе Сигнального (севернее Еленовки, которую держал 3-й батальон 51-й бригады) атаковали сразу три Т-72. На помощь украинским бойцам из лесополосы вышел танк Т-64 под командованием Николая Тишика. С первого выстрела он подбил один русский танк, два других бросились за ним в погоню. Российские танкисты плохо знали местность, в результате чего танки увязли в трясине и экипажам пришлось бросить обе машины. Один из танков в итоге утонул, другой успели вытянуть. На нём Николай Тишик героем вернулся в лагерь 51-й бригады. Трофейный Т-72 подремонтировали, покрасили и добавили надпись «ДНЕПР 20—1» на динамическую защиту нижней лобовой детали корпуса.

25 августа украинцы столкнулись с российскими Т-72Б3 в ходе встречного боя в районе Новодворского (к северу от Старобешево). Обстоятельства того боя на сегодняшний день точно неизвестны, однако украинцам удалось подбить Т-72Б3, две БМД-2, один МТ-ЛБВМ и бронированный «Урал-4320».

Весь день 24 августа и ночь 25 августа позиции украинских войск в Иловайском котле подвергались ураганному обстрелу российской и донецкой артиллерии. Руслан Хомчак позже рассказывал, что около 21.00 24 августа его штаб попал под миномётный обстрел, который продолжался более четырёх часов. Всё это время бойцы были вынуждены прятаться в земляных укрытиях, вырытых в лесу. «Когда во втором часу ночи мы вышли из укрытий, то с удивлением увидели, что леса больше нет».

Ему вторит командир батальона «Днепр-1» Берёза: «24 августа в День Независимости я просидел с 11 утра до 12 ночи в окопе, и ни на минуту не останавливалась стрельба, ни на минуту! Я ничего не мог поделать. Я понимал, что имея такой массивный артобстрел, который продолжался 10 часов, я не могу ни на что влиять. Было страшное время, когда я почувствовал себя беспомощным».

На блокпосту 39–06 попала под удар и понесла тяжёлые потери миномётная батарея 51-й бригады под командованием капитана Анатолия Шилика. От одного из выстрелов загорелся тент на машине ГАЗ-66 и капитан с бойцами бросились его тушить. Когда они были уже рядом с машиной, прилетело ещё несколько снарядов. От их взрывов погибло сразу 17 человек, включая капитана, многие были ранены.

Украинской артиллерии пришлось покинуть район Иловайска — как только она делала несколько залпов, российские войска засекали их позиции станциями артиллерийской разведки «Зоопарк» и накрывали выявленный район несколькими дивизионами. В районе Старобешево таким порядком были уничтожены и повреждены сразу двенадцать 152-мм буксируемых гаубиц 55-й артиллерийской бригады и машина управления командира батареи на базе БТР-60. Уцелевшую артиллерию вывели. Остались только миномёты, но у них был ограниченный запас мин, который растаял в ближайшие сутки.

На украинских солдат и офицеров произвело глубокое впечатление, что генерал Хомчак и все штабные офицеры не бежали из Иловайска, а остались на передовой и рисковали вместе со всеми. Это позволило бойцам не сломаться, выдержать постоянный массированный артобстрел.

25 августа Хомчак собрал на совещание командиров батальонов. При этом обстановка в Иловайске уже настолько осложнилась, что некоторые из командиров при поездке в штаб попали в засаду диверсионных групп ополчения. Погибли командир батальона «Херсон» Руслан Сторчеус и его водитель. Жизнь комбата «Миротворца» Тетерука, также попавшего в засаду, спасла бронированная машина.

Хомчак и его штаб понимали, что нужно срочно выходить. Без наличия артиллерийской поддержки, прочных укрытий, оборудованных линий обороны и регулярного снабжения украинские войска могли продержаться под Иловайском очень недолго. Но приказа отходить не было. Разблокировать котёл у командования АТО также не получалось. Высланные подкрепления просто гибли в пути под ударами российской артиллерии. База сектора «Д» в посёлке Зеркальном была буквально выжжена вследствие четырёхчасового непрерывного обстрела. Уцелевшие после этого ада остатки украинских частей вечером 25 августа сдались российским войскам.

Ночью 26 августа около сотни бойцов 3-го батальона 51-й бригады попытались выйти из окружения, но были разбиты, потеряв убитыми 40 человек. Прорваться удалось лишь пятерым, остальные вернулись на позиции.

2-я батальонно-тактическая группа 51-й бригады, не попавшая в котёл и прикрывавшая наступление на Иловайск со стороны Донецка, предприняла попытку нанесения деблокирующего удара для поддержки прорыва 3-го батальона. Однако в районе СМТ «Дачное» 2-й батальон был накрыт артиллерийским огнём и также понёс значительные потери. «Ребята только неделю, как попали на Восток с Ровненского полигона. Наших, волынян от батальона осталось 27 человек», — писал в «Фейсбуке» главный редактор газеты «Волынь-нова» Василий Нагорный. Впоследствии он добавил: «Позвонил из Киева наш волынский боец, что возвращается из отпуска в зону АТО. Просит посоветовать, куда ему возвращаться. Он обзвонил товарищей, большинство телефонов не отвечают. Один взял трубку и сообщил, что его подразделения, 51-й бригады, уже фактически не существует».

26 августа украинским войскам удалось отразить атаку российского танкового подразделения у села Агрономичное. При этом был захвачен практически исправный танк Т-72БЗ, выпуска 2013 года.

Полковник Михаил Ковальский, начальник инженерной службы оперативного командования «Юг», находящийся в котле так описал этот бой: «Я находился вместе с командующим на блокпосту 39–06 под Иловайском. С утра 24 августа поступила информация о продвижении российских войск, в 13 часов 24 августа эта информация подтвердилась — стало ясно, что трасса на Старобешево перерезана и мы попали в тактическое окружение. Стало ясно, что надо занимать круговую оборону, иначе нас просто сомнут с тыла. В тылу у нас не было никаких резервов, поэтому пришлось создавать сборные отряды. Командующий поставил мне задачу прикрыть наш тыл в районе населённого пункта Агрономичное. Это всего в 5 километрах от блокпоста, где размещался наш командный пункт. Для выполнения задачи я собрал тех, кто был в моем подчинении — это 30 воинов-сапёров из состава 91-го инженерного полка и сапёров 51-й механизированной бригады. Мне также придали одну БМП-2…

Мы выдвинулись в Агрономичное и заняли позиции между заброшенными строениями. Недалеко от нас была высота 204,2. Я организовал оборону следующим образом: мы отрыли траншею, в траншее для каждого бойца была отрыта индивидуальная щель-укрытие. Также мы осуществили минирование на дистанции до 1 километра дорог и просек в лесополосах, которые примыкали к нашим позициям. Вокруг нашей позиции я установил управляемое минное поле из МОН. БМП мы не окапывали — она стояла за домами и должна была маневрировать, внезапно выкатываться и наносить удар. Других вариантов не было — у БМП оставалось около 100 снарядов. Наше вооружение — автоматы и несколько гранатомётов. Для большинства сапёров это должен был быть первый огневой бой. Поэтому я уделял большое внимание инженерному оборудованию позиций, чтобы придать солдатам уверенности.

Российский Т-72Б3 мы захватили неожиданно для самих себя.

Примерно в 12.00 26 августа мы увидели, как прямо на нас идёт колонна противника. Впереди танк, за ним 6 БМД. Я дал команду БМП, она выкатилась, и примерно с дистанции 400 метров мы открыли огонь. Танк остановился, и у него что-то вспыхнуло и загорелось на башне. БМД высадили десант и, увидев, что танк стоит, развернулись и начали отходить. Пехота тоже начала отход вдоль посадки. Одна из БМД получила попадание снаряда, но смогла уйти. Других потерь противник не понёс. Мы прочесали местность, но тел погибших не обнаружили. Стреляли они куда попало, так что и у нас никто не пострадал. Танк хотели подорвать, но я посмотрел — танк был полностью исправный, повреждения были косметическими. Был ранен, видимо механик-водитель, потому что на башне были следы крови.

Всех раненых противник забрал с собой. При прочёсывании мы обнаружили брошенную исправную снайперскую винтовку российского производства. Танк также был российским — в нем нашли все формуляры и документы, танк был из состава 8-й мотострелковой бригады ВС России. Один из моих сапёров сумел его завести, и мы его забрали. После этого наши позиции в Агрономичное начала накрывать российская артиллерия…

Захваченный танк мы сами использовать не могли — не было наводчика. Разбирались с его электроникой — там и навигационная система, и тепловизионные прицелы. Пулемёт на башне научились использовать, а вот стрелять — нет. Поэтому передали танк начальнику бронетанкового вооружения Оперативного командования «Юг» полковнику Жене Сидоренко он на нем наводчиком воевал».

Слово полковнику Евгению Сидоренко: «Я залез в танк и обнаружил, что это новейшая российская модификация Т-72Б3, которая поступила на вооружение российской армии в 2012 году. Особенность модификации — тепловизионный прицел у командира и у наводчика танка типа «Сосна-У». Прицелы были повреждены нашим огнём, после небольшого ремонта ими было можно пользоваться, не работали тепловизоры и не работал стабилизатор пушки по вертикали. В остальном танк был полностью исправен.

Мы обнаружили документы, что танк принадлежит воинской части Российской Федерации № 54096 — это 8-я отдельная мотострелковая бригада, 3-я танковая рота, командир роты — Рашитов А. Р., командир танка — младший сержант Гончаров.

Я принял этот танк на вооружение нашей группы, и сам повёл его на наши позиции, замаскировал. Этот танк во время прорыва спас жизнь многим нашим бойцам и мне лично».

Почему же новейшие Т-72Б3 и Т-72БА задействовали в то время, когда Россия старалась не афишировать своё участие в боях на Украине?

Во-первых, несмотря на всё проявленное ополченцами мужество, над Новороссией в августе 2014 года нависла реальная угроза разгрома. Поэтому в бой экстренно были введены регулярные части российской армии на той технике, которой они были вооружены и с которой стояли на границе.

Во-вторых, новая техника несомненно обеспечивала в бою преимущество над противником. Сами украинские танкисты, после своих стареньких Т-64, отзывались о трофейном Т-72Б3 в самых лестных тонах. Машина 2013 года выпуска, оснащённая по последнему слову техники, напичканная радиоэлектронной аппаратурой французского и белорусского производства! О таком в украинской армии с её 30–40 летними Т-64 могли только мечтать.

В тот же день захваченный Т-72Б3 пошёл в бой уже на украинской стороне. В 15.00 в районе Многополье по дороге Кутейниково — Иловайск была обнаружена колонна российской бронетехники — 16 единиц, включая танки, которая двигалась прямо на украинские позиции. На позиции, прикрывавшей дорогу, стояла только одна 100-мм противотанковая пушка «Рапира» из состава противотанковой батареи 51-й бригады. Ей на помощь и пришёл трофейный Т-72. Первым же выстрелом была уничтожена головная машина в колонне — МТ-ЛБ6МА (модернизированный вариант с башней от БТР-80). Затем Т-72 подбил ещё два МТ-ЛБ. Российские десантники открыли беспорядочный огонь и под прикрытием дыма и пожара трёх передовых бронемашин отошли.

Несколько российских солдат погибли, трёх взяли в плен (сильно обгоревшего механика-водителя МТ-ЛБ Александра Десятникова и невредимых Руслана Ахметова и Арсения Ильмитова).

На следующий день на месте боя побывали журналисты «Дорожного контроля», которые находились в котле. Как видно из опубликованных фото- и видеоматериалов, погибшие десантники были одеты в военную форму комплекса «Ратник» и имели при себе «Винторезы», которые не находятся на вооружении украинской армии. В придорожных зарослях лежал убитый русский десантник и чья-то оторванная ступня в берце. Одним из погибших в том бою, мог быть Николай Бушин, заместитель командира 4-го взвода 4-й роты 31-й гвардейской отдельной десантно-штурмовой бригады ВДВ. В этой же бригаде служили пленённые Руслан Ахметов и Арсений Ильмитов.

После обстрела колонны российские войска предприняли несколько атак в направлении Агрономичное, но встретив организованную систему огня, больше вперёд не лезли.

Вновь слово полковнику Михаилу Ковальскому, командиру обороны Аграномичное: «Ночью к нам прибыло подкрепление — 6 БМП. Не все они были исправны, но зато у них были ПТРК, причём были и треноги для ПТУРов. Никто из моих сапёров стрелять из «Фаготов» не умел. Чтобы провести обучение, я решил все-таки одну из ракет выстрелить.

27 августа два российских Т-72 вылезли на высоту 204,2 и начали обстреливать наши позиции прямой наводкой. И вот наводчик «Фагота», который вчера выстрелил первый раз в жизни, открыл огонь по танку. Первая ракета зацепила траву и ушла в небо. А вторая — прямое попадание. Танк чуть сдал с высотки, и остановился. Мы не стали добивать — у нас осталось несколько ракет. Однако другие танки выезжали, стреляли по нашим позициям и укрывались. Один из снарядов попал в мой штаб — меня контузило, но я остался в строю. Накрывало очень плотно.

Постоянный беспокоящий огонь противник вёл также из миномётов и гаубиц. Они били всю ночь. Мы обнаруживали вспышки, и я направлял туда огонь нашей артиллерии. Также били по обнаруженным целям всё 27 августа и 28-го примерно до обеда. Какая-то наша батарея била, но не вполне точно, а вот миномётная батарея — позывной «Слива», которая находилась в Грабском, стреляла прекрасно. На наших минах за лесополосой подорвалась МТ-ЛБ противника и «КамАЗ».

28 августа в районе Вознесенки (под посёлком городского типа Новый Свет) были подбиты ещё два танка Т-72БА. Данная модификация была принята на вооружение в 2000 году и являла собой недорогую модернизацию Т-72Б образцов 1985 и 1989 годов.

Положение украинских войск в иловайском котле продолжало ухудшаться. В ночь с 26 на 27 августа под контроль российских войск перешло Старобешево, где сдалось в плен 129 украинских военнослужащих различных частей. Ещё 94 военнослужащих сдались в Кутейниково. Российские войска и ополченцы заняли Амвросиевку.

27 августа Хомчак звонит «наверх», и по свидетельству очевидцев ругается с кем-то. Объясняет, что противник заходит в тыл, и если мы немного подождём, то нас и вовсе окружат. Ответ был: «У вас есть вооружение, есть подчинённые, есть поставленная задача — занимайтесь своим делом. Нам не надо звонить и говорить об этом». Хомчак возражает: «Я ещё раз повторяю — меняется военная диспозиция, операция, которая спланирована на самом верху по освобождению Иловайска, теряет смысл с момента подхода российских войск. Нам нужно новые решения уже не о взятии Иловайска, а перестраиваться для обороны или прорыва». На что собеседник не выдал никакой команды и сказал: «Прекратите параноить!». И тут Хомчак срывается: «Ну тогда пошёл ты нах#й!». Как оказалось человеком, которого он послал, был министр обороны Гелетей.

Нехватка продовольствия и боеприпасов, угнетающая атмосфера котла, вызывала всё большую деморализацию украинских подразделений. После очередного обстрела в школу, где разместился «Донбасс», примчались полностью утратившие над собой контроль боевики «Днепра». Они заняли первый этаж и подвал, сказали, что они милицейские подразделения и выполнять штурмовые операции больше не будут. Командиры «Донбасса» ничего с ними поделать не могли. Началась перестрелка, дело чуть не дошло до гранат. Матами и угрозами «днепровцев» вернули на прежние позиции в детсад. Но после первого же обстрела батальон опять бросил позиции и вновь прибежал в школу. Комбат «Донбасса» «Филин» информировал Берёзу о трусости его подчинённых. «Днепровцев» вновь удалось спровадить на отбитый у ополчения блокпост. Но после первого же обстрела они опять прибежали в школу.

У «Донбасса» к тому времени на ходу осталось только два БТР и стрелковое оружие. Этими силами удалось отбить потерянный ранее нефтеперерабатывающий завод. Однако к обеду 26 августа его опять сдали. Зато из крупнокалиберной иностранной снайперской винтовки карателям удалось снять с крыши девятиэтажки русского корректировщика. После его гибели миномётный обстрел прекратился почти на сутки.

Днём 27 августа «Донбасс» при поддержке БМП-2 17-й бригады вёл бой с ополченцами в районе школы, а вечером «Филин» неожиданно дал команду на сбор колонны батальона по выходу из Иловайска в сторону Многополья для того, чтобы там объединиться с другими подразделениями. Сам комбат ехать вместе с подчинёнными не собирался — примерно с полутора десятками приближенных остался на базе в школе, а старшим колонны назначил командира роты с позывным «Тур».

Пока собрали колонну — уже стемнело. Небо затянуло тучами, видимость упала до десяти метров. В таких условиях проходить блокпосты ополчения с боем было чистым самоубийством. «Тур» оценив ситуацию в уже двигающейся колонне, по рации заявил «Филину», что батальон двинется на штурм только в том случае, если комбат на своём автомобиле лично возглавит колонну. В результате батальон вернулся на место дислокации в Иловайске, не без оснований начав подозревать своего комбата в намерении отправить их в бой, чтобы самому вместе с приближёнными выскочить из окружения в другом месте.

Все эти дни бойцы «Гиви» и подошедшего отряда «Моторолы» (всего примерно 170 человек) чистили Иловайск от карателей, однако взять базу батальона «Донбасс» в 14-й школе и вагонное депо, где засели батальоны «Миротворец» и «Херсон» не удавалось. В одну из ночей бойцы «Миротворца» залезли на высокую трубу котельной и когда рассвело, все увидели развевающийся над городом украинский флаг. Несколько часов рассвирепевшие ополченцы массированным огнём пытались сбить трубу. Били даже из миномёта. В итоге куча боеприпасов была потрачена зря, а все огневые точки ополчения стали известны противнику.

А однажды в осаждённое депо приехал неопознанный танк. Украинцы обрадовались — такая весомая поддержка! Т-64 встал в 300 метрах и… всадил три снаряда в здание депо. Среди «миротворцев» началась паника. Взвинченные происходящим бойцы слышат по рации голос комбата: «Сжечь нафиг этот танк. Автоматчики и снайпера, огонь по триплексам, гранатомётчики — обнаружить и уничтожить!»

А танк вдруг проезжает мимо депо и начинает обстреливать школу, в которой укрепились ополченцы. Обе стороны в ступоре от происходящего. Танк-анархист, спокойно отработав по позициям обеих сторон, уехал откуда и взялся. Позже удалось выяснить, что он был украинским и отработал по своим по ошибке.

28 августа ситуация в котле стала критической. Лишённые снабжения украинские части терпеливо ждали помощи извне, но спешащие на помощь колонны 92-й механизированной бригады и 42-го территориального батальона были уже уничтожены российскими войсками. В резерве оставалось примерно 1200 десантников 79-й и 95-й аэромобильных бригад, но они могли быть готовы вступить в бой не раньше 1–2 сентября. Да и уверенности в том, что украинские десантники смогли бы совершить невозможное, пробив коридор через позиции хорошо подготовленных российских десантных и механизированных частей не было никакой. Чуда бы не произошло.

Невооружённым глазом окружённые видели вокруг Иловайска много российской техники, которую солдаты почти без перекуров и перерывов закапывали в полный профиль в землю. «Садиться» в таких условиях в оборону — это означало закапываться в землю на сравнительно небольшом пятачке территории, который легко простреливался реактивной артиллерией.

Между тем, в Киеве политики и общественные деятели били тревогу и требовали немедленно освобождать окружённых иловайцев. 28 августа несколько сотен людей собрались у здания Минобороны, перекрыли движение на Воздухофлотском проспекте и даже пытались штурмовать КПП, требуя направить подкрепление в Иловайск. Но спасти ситуацию было уже невозможно.

Не имея времени и сил для разблокировки котла, украинская сторона пыталась договориться с Москвой о «зелёном коридоре». Взамен на безопасный вывод войск со всем вооружением, обещали выдать в Старобешево пленных российских десантников. Этот вариант обсуждался на самом верху и вылился в итоге в публичный призыв президента России Владимира Путина открыть гуманитарный коридор для окружённых украинских военных, чтобы дать им возможность покинуть район боёв, получить медицинскую помощь.

28 августа российское командование предоставило окружённым первый «зелёный коридор»: чтобы можно было вывезти погибших и раненых. Первая колонна благополучно прошла расположение российских войск и вскоре добралась до Мелитополя. Однако вторая, которая отправилась вечером, попала под обстрел.

Виктор Муженко в одном из своих интервью заявил: «Я лично общался с первым заместителем начальника Генерального штаба РФ генералом Богдановским, и после заявления Путина в СМИ в том, что они готовы предоставить „зелёный“ коридор для выхода наших подразделений. Причём на условиях того, что наши подразделения выйдут и с техникой, и с вооружением. Но приблизительно в 23.00 28 августа на меня вышел генерал Богдановский и информировал, что условия меняются, и выход возможен лишь, если мы оставим вооружение и технику в тех районах, которые мы занимали, и тогда будет разрешён выход военнослужащих. На эти условия мы не могли согласиться, потому было принято решение о прорыве».

Хомчак частным образом пытался вести переговоры с российскими командирами, которые были в районе Иловайска. Но заранее было понятно, что договариваться не о чем — никаких полномочий и прав на этот счёт они не имели. В конце концов после всех согласований в Москве с российскими военными была достигнута следующая договорённость: на рассвете 29 августа в Многополье и Агрономичное прибывает по одному российскому БТР, которые осуществят сопровождение колонн по двум маршрутам к рубежу Старобешево-Новокатериновка.

В одном из интервью Хомчак так рассказал об этих переговорах и своём плане выхода: «Но я сразу сказал, что не верю россиянам и предупредил, что будем идти с боем. Но не атаковать в цепь, как все говорят, что мы, мол, 30 км. должны были пройти в атаке. Нет. Мы планировали так: совершаем марш, но если нас начинают обстреливать — вступаем в бой. Это называется совершение марша с предвидением вступления в бой».

Как Хомчак рассчитывал осуществить «марш с предвидением вступления в бой» непонятно. Подавляющее большинство личного состава не было проинформировано о его видении ситуации и было уверено, что вся колонна выйдет из котла по «зелёному коридору» без боя. Готовясь к выходу, украинские военные спешно уничтожали документы и аппаратуру связи, из двух-трёх разбитых под артобстрелами машин собирали хотя-бы одну способную передвигаться своим ходом.

Примерно в 5 утра 29 августа все подразделения сосредоточились в Многополье и разделились на две колонны. Одна строилась на направление Осыково — Новокатериновка, вторая — по направлению Агрономичное — Михайловка. Обе дороги проходили мимо Старобешево и были плотно перекрыты ополчением и российскими войсками.

Северная колонна генерала Хомчака строилась так: впереди — генеральский бронированный микроавтобус, затем такой же бронированный микроавтобус «Приватбанка» командира батальона «Днепр-1» Юрия Берёзы (в нём ехал и снимал происходящее на камеру украинский журналист «Дорожного контроля» Ростислав Шапошников), далее — УАЗ с начальником связи полковником Кифоренко и двумя офицерами штаба, затем БТР связи.

Вслед за этими машинами шла боевая группа, которая должна была вступить в бой, в случае открытия огня по колонне: три танка и пара БМП 17-й танковой бригады. Экипажи танков и БМП были укомплектованы опытными контрактниками, а вот десант состоял из слабо мотивированных мобилизованных солдат 93-й механизированной бригады.

За боевой группой на автотранспорте шли карательные батальоны. Первым был «Днепр-1» (78 бойцов). Далее шёл автобус с 17 бойцами батальона «Свитязь», белый ПАЗ и два жёлтых «Богдана», в которых ехали 74 бойца батальона «Миротворец» и 20 — из «Херсона». За автобусами двигались УАЗ и бронированная машина с командиром «Миротворца» Тетеруком. В этой же колонне был грузовик и машины с 33 бойцами милицейского батальона «Ивано-Франковск».

Вслед за автотранспортом шла 3-я батальонно-тактическая группа 51-й бригады, деморализованная большими потерями при попытке вырваться из котла несколькими днями ранее. Боевой дух в ней сохранили только несколько экипажей БМП, орудийная батарея и экипаж танка Т-64. Командовал группой комбриг полковник Павел Пивоваренко.

Замыкал колонну 40-й батальон территориальной обороны «Кривбасс», который прорывался на обычном автотранспорте, несколько машин частей обеспечения и инженерных подразделений, а также две БМП 17-й танковой бригады с десантом, которые должны были прикрывать тыл.

Всего в колонне генерала Хомчака было примерно 1100 человек. По словам очевидцев, колонна растянулась на три километра, вплоть до Агрономичное.

Вторую колонну возглавил начальник отдела подготовки войск штаба Оперативного командования «Юг» полковник Алексей Грачев, который перед этим некоторое время командовал батальонно-тактической группой 93-й бригады. Его колонна состояла из боевиков батальонов «Шахтерск», «Донбасс», частей батальонов «Днепр-1» и «Кривбасс», татарской роты «Крым» — всего около 650 человек. В ней было всего два танка: Т-64БВ из состава 93-й бригады и трофейный Т-72Б3, который выводил полковник Евгений Сидоренко. Больше всего машин в колонне было у «Донбасcа» — почти в каждой машине батальона сидело всего по два человека.

В 6 часов утра в Многополье согласно договорённостям подъехала бронемашина с российскими офицерами: поставили шток с белым флагом и пригласили на переговоры Хомчака с офицерами.

Говорить с противником отправился начальник разведки Оперативного командования «Юг». Переговоры длились около часа. Это происходило у всех на глазах — метров в 500 от общевойсковой колонны. По рации Хомчак постоянно переговаривался со своим представителем, а он в то же самое время общался с русским офицером с позывным «Директор», и все эти разговоры передавал Хомчаку.

Так как приехал всего один БТР, то украинцы поинтересовались — почему? Россияне ответили, что будет только одна колонна и выдвинули условие — украинцы выходят без оружия, техники и отдают российских десантников. Потом требования изменились: армейцам предоставлялся «зелёный коридор», каратели из территориальных батальонов должны были остаться в котле. Хомчак отрезал — так не получится, выходим все вместе. В итоге «Директор» выдвинул окончательный ультиматум — хорошо, пропускаем всех, но за это — сложить все оружие вплоть до стрелкового, оставить технику, боеприпасы и пешей колонной идти 30–40 километров на свою территорию по выделенному маршруту. Он попросил 15 минут, чтобы согласовать эти условия с вышестоящим начальством.

Хомчак советовался с другими офицерами: как поступить? Предложил в случае срыва переговоров прорываться с боем и все его поддержали. В это время по украинской колонне начали работать миномёты (явная пристрелка), стало понятно, что колонну вот-вот начнут накрывать. На очередной призыв подождать ещё две минуты, Хомчак отрезал: «Нет двух минут. Мы начали…»

Колонна без боя прошла мимо передовых позиций российских десантников с БМД-2. Они не прятались — никаких команд десантники ещё не получили, поэтому огня не открывали, некоторые даже махали проезжающим украинцам рукой.

Голова колонны Хомчака проехала Новодворскую, Михайловку, Андреевку и остановились неподалёку от села Светлое — чтобы расспросить местных, как проехать в сторону села Чумаки. Хвост колонны в это время всё ещё выезжал из Агромичное. Узнав дорогу, колонна двинулась дальше по Светлому в сторону Чумаков. Когда голова колонны уже доезжала до Чумаков — её начали обстреливать из артиллерии, а затем и из стрелкового оружия.

Министр обороны ДНР Кононов сообщил: «Сегодня утром ряд вооружённых подразделений украинской армии начали движение по выходу из окружения. Кто-то на бронетехнике, кто-то — пешим порядком, уничтожив свою технику. Эти действия не имеют никакого отношения к гуманитарному коридору. Это военная операция по прорыву из окружения. Не имеет значения, кто предпочёл прорываться на „броне“, кто — пешим порядком, из-за отсутствия топлива для техники. Армия ДНР вступила в бой с противником, не воспользовавшимся щедрым предложением о гуманитарном коридоре».

Когда середина колонны Хомчака (батальонно-тактическая группа 51-й бригады) проходила перекрёсток между Светлое, Александровка и Чумаки, кто-то из украинских командиров увидел российскую технику, которая двигалась прямо на них и вела огонь на поражение. Бронетехника группы под командованием полковника Пивоваренко в составе танка Т-64 и нескольких БМП немедленно выдвинулась навстречу и в кратковременном встречном бою уничтожила БМД и два танка Т-72БА.

Остальная колонна прошла Чумаки и пошла между полями по урочищу Красная Поляна. В Чумаках задержалась лишь группа из 17-й танковой бригады — чтобы в случае необходимости поддержать группу Пивоваренко, вступившего в бой с российской техникой.

Обстрел усиливался, и генерал Хомчак по рации приказал всей колонне разворачиваться обратно на Чумаки. Машины Берёзы, Хомчака, штабных, связистов, и головные БМП 51-й бригады успели повернуть и уехать обратно в село. Именно этот момент и снял на видео украинский журналист Шапошников, который ехал вслед за машиной Хомчака. Это стало поводом для обвинения генерала в том, что он якобы бросил своих солдат на произвол судьбы и поехал прятаться.

Действительность оказалась проще — в суматохе боя не все получили приказ генерала, а если и получили — из-за начала обстрелов дезориентировались и не отреагировали на него. Колонна генерала была разорвана на две части: вперёд через хутор Горбатенко на Новокатериновку прошла вся танковая группа, а также несколько БМП. Вслед ехали машины Берёзы и Хомчака, дальше — ещё два БМП, за ними — УАЗ полковника Кифоренко и БМП связи. В хвост пристроилось несколько машин «Кривбасса», которые не успели втянуться в урочище Красная Поляна. Эта техника успела пройти хутор Горбатенко, но большинство машин территориальных батальонов приняли бой в самом хуторе, где российские десантники (без боя пропустив украинские танки и БМП) — открыли по небронированной автотехнике шквальный огонь из пулемётов, гранатомётов и автоматов.

Все автобусы, машины и грузовики, на которых ехали бойцы «Миротворца», «Херсона» и «Ивано-Франковска» были уничтожены. Многие каратели погибли или были ранены. Уцелевшие разбились на маленькие группы и пытались отстреливаться, потом — разбежались по полям. Некоторым из них удалось прорваться с боем.

Одним из немногих, кто сумел выйти из Горбатенко самостоятельно, был боец батальона «Миротворец» Дмитрий Сироштан. Он ехал в кузове пикапа батальона «Днепр-1», когда машина была подбита противотанковой ракетой. Взрывной волной Сироштана выбросило из кузова. Он пролетел почти 20 метров, потеряв бронежилет, каску и оружие. Сохранились только мобильный телефон и граната. Сироштан был контужен и, прячась в посадке, начал продвигаться к перекрёстку дорог. Случайно он зашёл в тыл окопа, в котором разглядел несколько солдат-бурятов, в старой российской форме и без знаков различия, стрелявшим по украинским карателям из крупнокалиберного пулемёта. Сироштан швырнул в окоп гранату и отскочил в кусты. Там стоял российский БТР связи, под который он и заполз. Его искали повсюду, но — только не там. Пролежав некоторое время, Сироштан по-пластунски выбрался с места боя, а через некоторое время встал и пошёл… При нем были документы с пропиской в Донецкой области, которую он прекрасно знал. Благодаря этому уже вечером 29 августа он вышел к своим.

Что касается основной части 3-й батальонно-тактической группы 51-й бригады и 40-го батальона «Кривбасс» — то они прошли Чумаки, но «застряли» в урочище Красная Поляна. На другой стороне поля по ним очень успешно «работала» российская гаубичная батарея Д-30 98-й воздушно-десантной дивизии, прикрытая танками и БМП. Несколько украинских БМП-2 попытались обойти российскую батарею с тыла, но её командир не растерялся и вызвал огневую поддержку: по урочищу были осуществлены залпы минимум двух установок реактивной артиллерии «Ураган» в результате чего было уничтожено 6 украинских БМП, несколько грузовиков и автобусов. Подавляющее большинство украинских солдат, находившихся в Красной Поляне, попало в плен. Остальные погибли.

Из-под обстрела смогла вырваться только одна машина батальона «Днепр», которая отстала от своей колонны, а также МТ-ЛБ, принадлежавший артиллерийской батарее 51-й бригады капитана Коваля.

Машина «Днепра» помчалась полями, но проехала недалеко. На просёлочной дороге между сёлами Новокатериновка и Ленинское её обстреляли. Один боец погиб, другие получили ранения и попали в плен.

На МТ-ЛБ выехали 12 человек из разных частей. Один из них — боец батальона «Херсон» Владимир Мазур, обернувшись назад видел, как в небе неожиданно появился украинский штурмовик Су-25, который обстрелял ракетами расположение российской батареи. МТ-ЛБ доехал до села Петровского, и здесь тягач пришлось бросить — закончилось топливо. Затем выбирались из окружения пешком. Трое попали в плен, а остальные — преимущественно раненые и контуженые, добрались в район Комсомольского, откуда местный житель вывез их на своей машине в Раздольное, где уже находились части Нацгвардии.

Российская артиллерийская батарея 98-й дивизии ВДВ также понесла в том бою потери — было уничтожено не менее трёх грузовиков с боеприпасами, были потери среди личного состава. В искорёженных машинах украинские волонтёры позже обнаружили обрывки документов, на основании которых и смогли чётко идентифицировать эту российскую часть.

Тем временем голова колонны генерала Хомчака продвигалась от хутора Горбатенко в село Новокатериновка. Последним из хутора выскочил автобус с 17 бойцами батальона «Свитязь». На выезде он был подбит, некоторые добровольцы погибли, другие пересели на остановившейся забрать их «Урал». Затем «Урал» также был подбит выстрелом из танка. Бойцы пересели на «КамАЗ» и скоро догнали бронированную группу, которая двигалась впереди — несколько БМП и два танка, которые, развернув башни, вели огонь в сторону русских позиций.

Первым в колонне шёл танк с надписью "MR.SHULC», вслед за ним — БМП-2 с именами «Катюшка» и «Виктория». Далее двигался командирский танк «Игорёк» (тот самый участник боя 20 августа на блокпосту «Кривбасса»), ещё несколько БМП и другие два танка за которыми был «КамАЗ» с бойцами «Свитязя».

Когда колонна была на въезде в Новокатериновку, командиры танков и боевых машин чётко увидели в низине справа 3–4 вкопанных российских танка и 4 БМП, стрелявшие по ним из пушек. Украинские танки били в ответ. Каждый из них успел выпустить от 2 до 5 снарядов по противнику.

Вперёд вырвались три украинских БМП-2, но одна из них была сразу же сожжена, а две другие — подбиты. Ещё одна БМП до последнего отбивалась на дороге между хутором Горбатенко и селом Новокатериновка. В ней, скорее всего, погиб командир 51-й бригады полковник Пивоваренко.

Уничтожив БМП, российские танки и бронемашины перенесли огонь на украинские танки. Опытный командир танковой роты приказал немедленно покинуть машины и выходить из окружения пешком. Этот приказ спас жизнь большинству танкистов. Как только украинские экипажи оставили танки — их просто разорвало от прямых попаданий и детонации боекомплекта. После чего военнослужащие побежали в поле, и дальше уже двигались пешком. Всего спаслось 42 бойца.

Вспоминает полковник Михаил Ковальский, уже упоминавшийся в данной главе начальник инженерной службы Оперативного командования «Юг»: «Мы пошли вперёд двумя колоннами. Это был ад. Нас начали расстреливать со всех сторон, позиции противника были многослойные, и пройти все рубежи мало кому удалось. Я смотрел, как взрываются вокруг меня машины, как разрывает людей… Наша колонна прорвалась в Новокатериновку, и здесь мы рассыпались между домами. Никакой организации уже не было. Все выходы из Новокатериновки блокировали российские войска. Они открыли мощный огонь по селу. И тут ко мне подошли местные жители и стали умолять покинуть село, потому что их дома уничтожаются один за другим, а тут есть дети, старики, которым не уйти. Боеприпасов и боевой техники для серьёзного боя у меня не было. У нас не было выхода.

Со мной в машине был пленный российский десантник из 31-й десантно-штурмовой бригады Руслан Ахметов. Я оставил его, а сам пошёл на переговоры к россиянам. Меня встретил один из командиров — без знаков различия. Вёл себя нахально — сказал, что накануне его часть «разбахала» одну из наших частей, которая шла к нам на помощь. Потом я узнал, что речь шла о ротно-тактической группе 92-й бригады. Но мы с российским командиром договорились, и он прекратил огонь по селу. Представился начальником разведки, я так понял, батальона или полка. Взамен на Ахметова он выпустил более 60 наших воинов — они в тот же день оказались на нашей территории.

А меня взяли в плен. Тут я увидел, что наше командование о нас вспомнило. Наша артиллерия начала бить по району Новокатериновки, но очень не точно, далеко от российских позиций. И тут над Новокатериновкой внезапно появились два наших штурмовика. Они нанесли точный удар по российским позициям. Но увы, один самолёт был сбит на моих глазах ракетой самоходного ЗРК «Стрела-10».

Сбитым штурмовиком оказался знаменитый Су-25 (08 синий) пилотируемый капитаном Владиславом Волошиным, которому приписали уничтожение малайзийского «Боинга». Из-за предельно малой высоты полёта Волошину с трудом удалось катапультироваться. После приземления он сумел добраться до заброшенного дома на окраинах Старобешево, где нашёл гражданскую одежду. Через несколько дней лётчик смог выйти на украинскую территорию.

Прорыв иловайской группировки обеспечивала не только украинская авиация, но и реактивщики 19-й бригады и 107-го полка. По украинским данным прикрывая выход обеих колонн они выполнили 12 групповых и одиночных ракетных пусков «Точек-У» и примерно 15 огневых ударов из РСЗО «Смерч».

И вновь слово украинскому полковнику Михаилу Ковальскому: «Видимо, лётчики передали более точные координаты. Потому что вскоре я вместе с другими пленными попал под плотный артиллерийский обстрел на российских позициях. Два часа украинская артиллерия довольно метко накрывала российские позиции. Все попрятались кто где, я прятался под российской БМД.

Затем я осмотрел оборону российского подразделения, где меня держали. У них был окопан только один танк — БМД окопов не имели, и должны были маневрировать. Больших потерь они, надо признать, в бою не понесли. Знаю, что в соседних подразделениях у них потери были».

Тем временем машины генерала Хомчака, Берёзы, батальона «Днепр-1» и сильно изуродованная бронированная машина командира «Миротворца» Тетерука все время пытались держаться вместе. Вместе с ними по-прежнему двигались БМП 51-й бригады, УАЗ полковника Кифоренко и БТР связи.

Стояла сильная жара. Танки и боевые машины подняли сильный столб пыли. На расстоянии нескольких метров водители ничего не видели. Хомчак, Берёза, Тетерук и те, кто были с ними, воспользовались этой возможностью, чтобы спрятаться в посадках. Их автотранспорт был уже непригоден для прохода по местности, расстреливаемой танками и бронемашинами. Связь с другими частями колонны была утрачена, а наступать с лёгким вооружением против хорошо закопанной российской боевой техники было чистым самоубийством. Поэтому Хомчак и его сопровождение притаились в лесопосадках, тем более что всё внимание российских солдат в этот момент было приковано к БМП, БТР связи и штабному УАЗ, который двигался вслед за ним.

БТР связи, который шёл в группе первым, был просто расстрелян. Подполковник, сидевший в нем, чудом успел выскочить из люка получив ранение и контузию. Экипаж боевой машины пытался последовать его примеру — но в это время сдетонировал боекомплект и БТР взорвался. Вместе с экипажем сгорел и БМП-2 51-й бригады.

Офицеры в УАЗике отстреливались до последнего, пока в машину не попал ПТУР. Погибли оба штабных офицера, водитель получил ранение осколком в голову. Полковник Кифоренко с простреленными руками и тяжёлым ранением вывалился из подбитой машины.

Почти полтора часа трое тяжелораненых (полковник Кифоренко, подполковник с БТР связи и водитель УАЗ) пролежали под палящим солнцем, глотая пыль. Затем к месту боя подъехали несколько БМД-2 с российскими десантниками. Они приказали раненым встать и залезть на броню. Подполковник и водитель смогли это сделать самостоятельно. Борис Кифоренко едва держался на коленях, склонившись на одну сторону, и не мог даже поднять простреленные руки. Его решили не брать и бросили в поле. Тело Кифоренко было найдено 31 августа, привезено в Запорожье, а затем торжественно похоронено в селе Авангард Одесской области.

Укрывшись в лесопосадке, генерал Хомчак и комбаты Берёза и Тетерук весь день пролежали на земле. С наступлением темноты их небольшая группа двинулась в обход российских позиций, используя имевшийся тепловизор. В процессе движения они потеряли в посадке журналиста Шапошникова, съёмочную группу и ещё одного солдата, который был ранен в ногу. Днём 30 августа всех их взяли в плен.

Как вспоминал комбат «Миротворца» Тетерук: «По поводу журналистов «Дорожного контроля» — там непонятно получилось. Люди были уставшие, измождённые, засыпали на ходу. Там ещё полненький такой был, он засыпал и храпел. Мы его постоянно дёргали, чтобы не спал. Мы пробирались по переднему краю, видели секреты, слышали российских солдат. Выдавать себя нельзя было. И где-то там мы их и потеряли. Когда их потеряли, то два раза за ними возвращались. Мне Хомчак поставил задачу, чтобы не потерялся раненый боец, которого я перевязывал. Я его контролировал. Тут замыкающий говорит: «Нет журналистов».

Мы остановились, рассредоточились, отправили назад спецназовцев. А там никого нет. Сходили они к машинам — там тоже никого нет. А у нас полтора часа до рассвета, надо уходить, мы же посреди открытого поля. Зашли в лесополосу, где стояла бригада, что не дошла. И вот в той пожжённой опушке мы и остались. В трёхстах метрах увидели, как российские военнослужащие учат «сепаров» ездить на БРДМ. Сначала думали, что там нас ищут, но по матам поняли, что идёт процесс обучения…

Шапошников отвалился где-то. С ним хотелось бы отдельно поговорить для восстановления справедливости, объяснить, рассказать. Их точно никто не бросал. Если бы хотели бросить — это было бы проще: поставили бы им задачу какую-то, отправили куда-то. А так мы же все время друг друга контролировали, по ночам — кромешная тьма, но контроль был постоянный, чтобы не потеряться. Они отошли в сторону и пропали. Я не считаю, что их кто-то специально оставил. Кроме того, я сам слышал, что они говорили, что у них будет больше шансов, если они останутся как гражданские, что российские солдаты журналистам ничего не сделают».

Благополучно выбравшись из котла, генерал Хомчак и Берёза три дня не выходили на связь. Хомчак отказался прибыть в штаб, сказав, что ему надо привести себя в порядок, и уехал в Днепропетровск. Берёза также не явился в штаб для предоставления отчёта по своим действиям.

При прорыве из котла вместе с северной колонной генерала Хомчака была расстреляна и южная колонна полковника Алексея Грачёва. Уже в момент завершения переговоров и начала движения колонн, исчез комбат «Донбасса» «Филин» — как оказалось, у него всё-таки был другой маршрут выхода из котла с малой группой. Так что бойцы подозревали его в дезертирстве не зря. Командование батальоном на себя взял командир 1-й роты с позывным «Тур». Самого «Филина» ни в момент расстрела колонны, ни в бою на хуторе Червоносельском никто не видел. Он благополучно выбрался из котла.

Трофейный Т-72Б3 и практически вся остальная бронетехника южной колонны успели проехать Червоносельское. Вторая половина колонны (преимущественно автомобильный транспорт) растянулась на дороге между Многопольем и Червоносельским. В этот момент российские войска открыли огонь из гранатомётов, миномётов и автоматов. Позже к ним присоединились и танки.

Одним из первых был подбит Т-64БВ из состава 93-й бригады, который выезжал из Многополья вместе с автомашинами. Танкисты успели выскочить. Им на помощь хотел вернуться экипаж одной из БМП, но поступила команда: ехать вперёд не останавливаясь. В этот момент генералу Хомчаку было передано сообщение — колонну обстреливают, а её хвост — где был батальон «Донбасс» и несколько других подразделений, отрезан от техники в районе Червоносельского.

Российские солдаты продолжали расстрел колонны из всех видов оружия на дороге между Червоносельским и Многопольем. Одной из первых была уничтожена машина скорой помощи, затем — небольшой микроавтобус, над которым на древке кто-то укрепил белую рубашку. Прямо посередине дороги из противотанковых комплексов «Фагот» расстреляли грузовик ЗИЛ, в котором погибли 6 карателей батальона «Донбасс». На выезде из Многополья были сожжены «Газель» и грузовик «КамАЗ», в котором ехали бойцы командира обороны Саур-Могилы полковника Гордийчука. Один из них — погиб. Другие получили ранения различной степени сложности, в том числе и сам Гордийчук.

Неожиданно для российских военных колонна, вместо того, чтобы обойти Червоносельское и догонять свою бронетехнику, поехала прямо на российские позиции. Именно во время этой странной атаки, примчались два украинских БМП, прикрывавшие хвост колонны Хомчака и присланные им на помощь.

Российские военнослужащие встретили приближающиеся автомашины и бронетехнику шквальным огнём на окраине Червоносельского. От попадания ПТУР сгорела одна из прибывших БМП. Российские танки уничтожили бронированный «КамАЗ» и захваченную в депо Иловайска пожарную машину. В них погибли 15 карателей батальона «Донбасс», в том числе «Тур».

Несмотря на большие потери, «Донбасс» ворвался в село. Российские солдаты оказались совершенно обескуражены столь неожиданным развитием событий. Четверо из них попали в плен: два десантника 31-й десантно-штурмовой бригады и два танкиста 6-й танковой бригады Иван Баданин и Евгений Чернов. Их Т-72 стоял неподалёку и был захвачен украинскими военными. Правда использовать его было нельзя, так как третий член экипажа успел вывести машину из строя и сбежать.

Разведка «Донбасса» быстро продвинулась на другую окраину села, где обнаружила ещё шесть танков Т-72, несколько БМД и один БТР. Трое карателей батальона из Беларуси «Усач», «Брест» и «Бугор», пробираясь балкой, отправились «охотиться» на эту технику. Экипаж одного из российских танков в это время обедал рядом со своей боевой машиной. Его смели автоматным огнём.

Во второй танк успел запрыгнуть экипаж, но завести машину не успел: «Усач» выстрелил по танку из РПГ. Боевая машина загорелась и взорвалась, но экипаж так же оперативно успел из неё выпрыгнуть. Остальные четыре Т-72 поспешно отошли из села, но не уходили — курсировали поблизости. Удалось захватить исправную боевую разведывательную машину десанта, которую «Брест» пригнал в расположение батальона. Раненых российских солдат, в том числе одного сильно обгоревшего танкиста, взяли в плен и присоединили к другим четырём пленным.

Всего в Червоносельском сосредоточились до 400 украинских военных: батальон «Донбасс», группы бойцов 3-го полка спецназа, 39-го батальона территориальной обороны и солдаты других частей. Более 70 из них были ранены. Более суток решалась их судьба.

Так как выручать окружённых никто не собирался, согласно договорённости с российскими офицерами, червоносельская группировка врага 30 августа сложила оружие и должна была быть передана представителям Красного Креста. Но сложилось не совсем так, как об этом было договорено.

Россияне заявили, что всех украинских военнослужащих, а также раненых они отпустят. Что же касается бойцов «Донбасса», то они принадлежат к незаконным вооружённым формированиям, а потому — их надо судить. В результате 108 карателей были переданы отряду «Моторолы», который забрал их в Донецк. Вопреки ожиданиям их никто не стал расстреливать за совершённые преступления, почти все они были освобождены из плена зимой 2015 года. Последний из пленников — «Сэм», вышел из плена в августе 2015 года.

Потеряв в Червоносельском свой «хвост» колонна Грачёва продолжила прорыв — проехала село Володарское и въехала в Осыково. Между Володарским и Осыковым российские снайперы и автоматчики начали отсекать отдельные машины. Был подбит грузовик ЗИЛ-131 с установленной в его кузове зенитной установкой. Уцелевшие зенитчики пересели в другой грузовик, но в районе Новокатериновки он также был подбит. Двое солдат погибли, остальные попали в плен. В Осыково были подбиты БМП и автомашина. Ехавшие в них украинские военнослужащие, которые выскакивали из техники, добивались огнём из автоматов и ПТУР.

На выезде из села была подбита ещё одна БМП, перед которой успели проехать машина с журналистами и трофейный танк Т-72. Большая часть экипажа и десанта подбитой БМП успела выскочить и открыла ответный огонь из автоматов. Они начали просить другие машины, мчавшиеся мимо, чтобы их подобрали. Проехали на большой скорости бронированный микроавтобус батальона «Донбасс» и две БМП, которые не стали останавливаться.

Затем солдаты увидели «Урал» с сапёрами и снайперами из 93-й бригады. Грузовик остановился, и трое бойцов успели на него заскочить. Но едва грузовик начал движение, в него один за другим попало несколько снарядов. Машина загорелась и взорвалась. В кузове машины было 10 снайперов, 10 сапёров, 3 бойца из БМП, а в кабине — водитель и майор. Остававшиеся в сознании военнослужащие начали спрыгивать с горящей машины и, под огнём российских снайперов, пытаться укрыться в окрестных кустах. Но подавляющее большинство тех, кто ехал в «Урале», были перебиты.

Майор Дмитрий Денисов, который ехал в подбитой БМП и получил ранения в шею и ноги, приказал, чтобы его оставили, потом достал гранату и взорвал себя… Другому украинскому бойцу при взрыве боекомплекта БМП повезло: его накрыло сорванной башней. При последующем осмотре местности российские военные его не заметили, и позже он успешно выбрался из окружения. Девять раненых и контуженых солдат пытались отстреливаться из автоматов, но их быстро «засыпали» минами и они сдались.

Хуже всего пришлось 15 бойцам 93-й бригады, которые ехали в грузовике ГАЗ-66. Машина не доехала до села Новокатериновка буквально несколько сотен метров, когда её подбили. Грузовик перевернулся. Уцелевших украинских солдат добили, четверых взяли в плен.

Трофейный Т-72 подбили почти на краю Новокатериновки. Его экипаж смог покинуть машину и благополучно добраться до своих позиций. Сам Т-72Б3 оказался на удивление живучим. Он получил незначительные повреждения и 14 сентября появился в выпуске «Вести недели», как отбитый у украинской стороны в районе донецкого аэропорта. Позже машина была возвращена в Россию.

Две БМП, которые шли впереди танка — были уничтожены уже на выезде из Новокатериновки. В одной из них погиб командир колонны полковник Грачев — его тело нашли изуродованным осколками противотанковых ракет. Вторая БМП, на которой пытались вывезти нескольких раненых, также взлетела на воздух. Взрыв был такой силы, что тело одного из бойцов, занесло на высоковольтные провода. Прошло две недели, прежде чем удалось снять его труп. Но фотография облетела весь мир и стала фейковым обвинением в адрес ополченцев в жестокости и глумлении над погибшими украинскими воинами.

В итоге из всей колонны полковника Грачева из котла удалось вырваться только легковой машине с журналистами и бронированному микроавтобусу «Донбасса».

Украинские войска постигло тяжёлое поражение — большая часть прорывающихся из котла подразделений была перебита или взята в плен. Среди погибших были полковники Алексей Грачев, Борис Кифоренко и командир 51-й механизированной бригады Павел Пивоваренко. Последнего долгое время обвиняли в предательстве и переходе на сторону российских войск. Однако тело Пивоваренко было доставлено в запорожский областной отдел судебно-медицинской экспертизы уже 30 августа. Он был абсолютно опознаваем, в своей мультикамовский форме, которую приобрела жена, с оригинальной разгрузкой для автоматных рожков, что в нескольких десятках экземпляров сделали кустарные умельцы, и даже — каской. Медицинское обследование показало, что полковник был ранен в ногу, получил повреждение спины и погиб в результате попадания осколка в голову.

Ряд высокопоставленных офицеров попали в плен, в том числе полковник Гордийчук, а также известный националист, сотник Майдана Владимир Парасюк. Это он 21 февраля 2014 года, вопреки подписанному с Януковичем соглашению, вышел на сцену Майдана и призвал митингующих к вооружённому штурму Администрации президента. Бытует мнение, что именно его эмоциональное выступление ускорило решение Януковича бежать из Киева. После начала карательной операции против восставшей Новороссии Парасюк вступил в батальон «Днепр-1», где стал командиром 4-й роты. В ходе прорыва был ранен и попал в плен. Ему удалось скрыть свою личность и 1 сентября он, в числе других пленных, был возвращён украинской стороне.

После прорыва обеим сторонам достаточно быстро удалось договориться об эвакуации с поля боя убитых и раненых. Уже вечером 29 августа Муженко отдал приказ начальнику командного центра, замначальнику штаба боевого управления Оперативного командования «Юг» полковнику Игорю Палагнюку выдвинуться под Старобешево — собирать погибших и раненых. В его распоряжение из военного госпиталя передавалось порядка 30 автомобилей скорой помощи и 20 грузовиков.

Рассказывает полковник Палагнюк: «30-го числа я выдвинулся колонной в район Старобешево, где был остановлен на блокпосту и вступил в переговоры с представителем так называемой ДНР, позывным «Матвей». «ДНРовцы» ничего не знали о договорённости между начальниками генеральных штабов российского и украинского, о том, чтоб вывести раненых и убитых оттуда, соответственно, колонна была остановлена. Я разоружился, мне лишь разрешили оставить бронежилет, и я сел в свою Газельку, за рулём был подполковник Вышегора, замначальника управления разведки оперативного командования, который не оставил меня и в категоричной форме заявил, что он поедет со мной…

И я поехал к ним в штаб «ДНР». Штаб размещался в Старобешево в РУВД. По прибытию туда, начал общение с министром обороны «ДНР» с позывным «Царь», Кононовым Владимиром Петровичем, который на протяжении двух часов пилил мне мозг рассказами, какие это мы, оказывается, негодяи, что мы тут творим, что мы убиваем тут, сам вот он со Славянска, что Славянск, оказывается, они оставили только для того, чтоб мы его не разрушили, ну и прочее… Два часа он мне всё это рассказывал, а я его перебивал фразами типа: «Я всё понял Владимир Петрович, я вас услышал, но позвольте мне уйти, там есть раненые, которые могут не дожить до окончания нашего разговора и не дождаться нашей помощи…».

В течение двух часов он это мне рассказывал. Я так понял, что к ним просто не дошла информация. Я доложил «Грому» (позывной Муженко — авт.) об этом. В общем, штаб РФ там кому-то информацию передал, и меня выпустили. 30 числа в районе 15.00 они разрешили мне работать около Новокатериновки. Там колонна, которая выходила, приняла свой последний бой.

Я заехал. Первый автомобиль, который стоял на мосту, был Р-142, машина связи. Возле него лежало три тела. Когда я открыл кунг, там лежало ещё два тела, а с левой стороны был живой солдат… который, к сожалению, через 15 минут умер… не успели мы его спасти. Там меня сопровождали представители ДНР, я поработал где-то до 20 часов, на тот момент собрал порядка 40 убитых и где-то порядка 20 раненых. У меня есть описанная хронология событий, но я вам скажу так, первый день я работал под Новоекатериновкой. Там я нашёл шесть расстрелянных наших бойцов, раздетых, увидел одного командира российской десантной разведроты, он ходил в английской форме, которой у них не было.

Вообще, россияне были одеты в одежду без знаков различия. И, кстати, без бронежилетов. Второй день меня пустили работать на позиции россиян, они стояли на всех господствующих высотах, непосредственно в районах их обороны я и работал. Там уже увидел разбитую технику, танки, БМП, которые расстреливали в упор колонну. Даже по людям стреляли ПТУРами с БМД. Вся земля была в проволоке, там я находил тела. По тому, как они лежали, понял, что по людям стреляли из ПТУРов. Палили, из чего могли. И вот, когда на второй день я работал на этих позициях, после Старобешево и Новоекатериновки спустился к Победе, там мне показали захоронение, среди погибших наших солдат находил и россиян. Россиян отдавал им.

На высоте я видел два танка подбитых, сгоревшую БМД, в общем, там была погоревшая техника. В основном та, которую они ещё вкопать не успели…

За три дня я собрал 159 погибших, 212 раненых, и россияне мне отдали пленных, которых потом я тоже перематывал бинтами, выдавая за раненых, поскольку «ДНР» не хотела выпускать пленных, их хотели забрать в Донецк, а было около 400 человек».

30 августа в Старобешево из сектора «Д» неожиданно забрело около сотни украинских солдат 72-й механизированной бригады при 5 танках и 9 БМП. Им противостояло всего 20 ополченцев из т. н. «Шахтёрской дивизии». После двух часов боя украинцы, потеряв одну БМП, вышли на связь и предложили переговоры. В итоге ополченцы дали им коридор через свои позиции, и украинцы ушли, оставив в качестве трофеев пять танков Т-64БВ и одну БМП-2.

К утру 31 августа в районе Старобешево ополчением и российскими войсками дополнительно были разоружены почти 200 украинских солдат-срочников, уничтожено и захвачено большое количество техники.

Сам Иловайск удалось разблокировать только 31 августа, когда были освобождены и зачищены окружающие его населённые пункты: Широкое, Зелёное, Кобзари, Грабское, Третьяки, Многополье, перекрывавшие все дороги в город. Выход отдельных отрядов и бойцов украинских сил из Иловайского котла продолжался вплоть до 7 сентября.

Иловайск стал самым громким поражением бандеровской Украины на Восточном фронте. Именно оно вынудило Порошенко подписать первые минские соглашения. Муженко в одном из интервью откровенно рассказал, что из-за разгрома украинской группировки под Иловайском у ВСУ «практически не было боеспособных частей, которые могли бы заблокировать или не допустить продвижения российских войск от Иловайска до Херсона, а от Херсона практически до Одессы».

2 сентября председатель Верховной Рады Турчинов открыл пятую сессию минутой молчания. «В Иловайске погибло большое количество наших военных, настоящих патриотов. Поэтому прошу почтить минутой молчания их память!», — обратился он к депутатам и гостям.

Данные о потерях бандеровские власти рассекретили только год спустя. По оценке Киева, в боевых действиях под Иловайском погибли и пропали без вести 524 бойца ВСУ и МВД, 478 человека получили ранения, около 400 военнослужащих оказались в плену, но большая часть их была отпущена в первые же дни. Серьёзны были и потери в технике: 10 танков, 36 БМП, одна САУ, 19 буксируемых гаубиц Мста-Б и Д-20, множество миномётов.

Иловайск накрепко вписал в память украинских нацистов простую истину — за попытку карать «вату», «колорадов» и «ватников» отныне придётся платить по самой высокой цене. Те, кто смог вырваться из окружения и уцелеть, запомнили этот урок надолго…