– Стой спокойно, Порция. Я не могу застегнуть корсет, когда ты ерзаешь.

Фаина сильно стянула этот жесткий предмет одежды, к которому Порция всегда относилась как к орудию пытки.

– Порция, эта свадьба принесет тебе верх счастья. Ты выиграла полный дом. Даже Джей Голд и его дочь Элен задержались на своем пути в Нью-Йорк, – щебетала довольная Фаина.

– О, милая, да, – согласилась Бесси. – Говорят, здесь не было такого сильного возбуждения со времени парада слонов, которым открывалась Всемирная выставка в Атланте.

– Тебе понравится этот цирк, Фаина? По крайней мере, ты видела Эдварда. А Даниэль был слишком занят все эти дни, чтобы видеться со мной.

– Порция, я стала абсолютно спокойна с тех пор, как было решено, что мы с Эдвардом обвенчаемся в церкви в семейном имении в Англии, следуя фамильной традиции Делекортов.

Порция поймала руку сестры и легонько пожала ее:

– Фаина, и у вас с Эдвардом могло бы быть все великолепие этой церемонии. Я хочу, – на минуту ее голос стал тоскливым, – чтобы мы с Даниэлем просто могли быть вместе, без женитьбы. В таком случае, когда он обнаружит, что из меня никогда не выйдет настоящая жена, он сможет отослать меня домой. Я смогу вернуться и смотреть за папой и за труппой и… все снова будет по-прежнему.

Бесси встала позади Порции, держа белое кружевное белье.

– Быть вместе? Без женитьбы? Замолчи! Я не хочу слушать такие разговоры.

– Мистер Логан намерен сделать эту свадьбу самым важным событием сезона, и вы – удачливая молодая женщина! Повернитесь кругом и вытяните руки.

– А теперь что?

Порция отпустила руку Фаины и раздраженно заворчала. Она знала, что была не в духе, но не могла выразить свое беспокойство. Где Даниэль? Целых два дня она даже не видела его. Не было больше встреч, не было репетиций под его непосредственным наблюдением, не было поцелуев украдкой. Короче говоря, он был так занят приготовлением этого проклятого цирка, что у него совсем не было времени для нее.

– Руки, – напомнила Бесси, – держите в стороны. Это ваш верхний корсет. Сверх него будет сорочка, а потом мы добавим нижние юбки.

Бесси закрепила ниткой белье над простертыми руками Порции и повернулась, чтобы застегнуть на спине крошечные пуговки.

– Верхний корсет. Нет! К тому времени, когда я доберусь до платья, на мне будет надето так много одежды, что если я не умру от удушья, то умру от жары. Я не буду надевать это.

Порция распорола ненавистный корсет и начала отстегивать белые шелковые чулки, которые были на ней.

Порция Макинтош, веди себя прилично! – пригрозила Фаина. – Даниэль проделал путь до Атланты ради этого свадебного платья.

– Нет! Нет! Нет! Я могу выйти замуж, но я отказываюсь быть чем-то, чем я не являюсь. Если он хочет жениться на мне, он возьмет меня такую, какая я есть, или пусть найдет кого-нибудь еще.

Порция надела свое привычное линялое китайское кимоно и бросилась на свою раскладушку, закрыв глаза руками:

– Уходите, все!

Бесси и Фаина смотрели на Порцию в потрясенном молчании. Никто никогда не льстил и не угрожал Порции, чтобы она что-то делала. Когда они недоуменно посмотрели друг на друга, раздался стук в дверь.

– Простите меня, леди, – Гораций открыл дверь и осторожно просунул голову. Он только взглянул и кивнул. – Я хотел бы минутку поговорить с невестой, если можно.

Молчаливым движением головы он попросил освободить комнату и сел на соседнюю кровать.

Порция постаралась успокоиться. Она никогда не плакала. По крайней мере, никогда не показывала, пока не встретила Даниэля.

– Что у тебя плохого, дочка?

– Ничего, папа. Нет, все. Я не знаю. Правильно ли я делаю? Почему это так трудно – выходить замуж?

– Не знаю. Я задавал себе этот вопрос, когда женился на твоей матери. Выла минута, когда я хотел сбежать и вернуть то время, когда был беззаботным молодым актером. А в следующую минуту я подумал о том, как бы существовал без Катрин, и испугался, что она передумает. Хуже всего было то, что она не показывалась мне два дня перед свадьбой.

Порция села:

– Она не показывалась?

– Нет, какой-то глупый предрассудок, что я буду считать ее более красивой, если не буду при ней. Это была совершенная глупость. Ни одна женщина не была более прекрасной, чем твоя мать в день свадьбы, так же как и ты будешь для мужчины, которого любишь.

– Ох, папа, это ты – мужчина, которого я люблю. – Порция обняла Горация за шею в необычайном порыве чувства. – Я не хочу оставлять тебя. Ты не мог бы поехать с нами на Аляску?

Гораций засмеялся:

– Нет, Порция. Я не нужен тебе. Но хочу, чтобы ты знала, как я горжусь тобой. Поимка Саймона Формана была очень смелым поступком. Ты знаешь, что он и его сообщник ответственны за ряд ограблений отелей за последние два года. Тебе мог быть причинен вред.

– Но я боялась. Я боялась, что… я хочу сказать, что не могла дать тебе… или… что Даниэлю придется отвечать.

– Я знаю. Ты всегда готова защищать людей, которых любишь. Это и есть любовь, Порция. Но, постой, я чуть не забыл! Даниэль послал тебе свадебный подарок.

– Свадебный подарок от Даниэля?

Порция взяла маленькую белую коробочку с серебряной лентой и приложила ее к щеке. Даниэль. Как могла она быть такой дурочкой? Конечно, она любит Даниэля. А Даниэль любит ее… Он любил ее даже тогда, когда думал, что она может быть грабителем. А сейчас он соблюдал какой-то глупый предрассудок, что должен держаться дальше от нее. Конечно, она хочет за него замуж. Это все эти дела со свадебной церемонией так все усложняли.

– Спасибо, папа. Я скоро расстанусь с тобой. Обещай мне, что, когда я понадоблюсь тебе, ты немедленно пошлешь телеграмму.

– О, мне не придется делать этого, дочка– Даниэль сказал мне, что очень скоро эти телефонные линии протянутся отсюда до Аляски. Я просто позвоню. Между прочим, мы с Эви думаем о том, чтобы вложить деньги в этот проект.

– Ой, папа, Аляска так далеко.

– Не от Даниэля, дорогая. Теперь он – твоя обязанность, так же как ты – его.

– Ты прав, – Порция вскочила на ноги. – Я собираюсь быть миссис Даниэль Логан. Я должна буду научиться стрелять из ружья, папа. Ой, папа, мы будем жить на диких землях и искать золото! Как только мы приедем туда, Даниэль сказал, что я не должна буду надевать все эти нижние юбки. Я могу носить мужские штаны или…

Порция покраснела и отвернулась, вспомнив окончание Даниэлева утверждения: "абсолютно ничего".

Порция еще раз поцеловала капитана и проводила его до двери.

– Скажи Фаине и остальным, что я хотела бы немного побыть одна перед тем, как они вернутся, чтобы помочь мне одеться. Ладно, папа?

Отец кивнул, поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты.

Порция взглянула на коробочку, подарок Даниэля. Она долго держала ее у сердца, прежде чем открыла ее. Два дня вдали от Даниэля были самыми ужасными для нее. Она ничего не знала о любви, пока Даниэль не поцеловал ее. Потом он показал ей, какое удовольствие можно получить от любви к мужчине. Теперь она узнала любовь, будучи в разлуке. Как ее отец пережил потерю своей Катрин? У него были дети, и он любил их, но это не было то же самое. Теперь у папы есть Эвелина, у Фаины есть Эдвард, а у нее есть Даниэль.

Она легко сняла ленточку, обнаружив искусно сделанную серебряную с чернью инкрустированную шкатулку. Внутри шкатулки была длинная золотая цепочка с замком на одном конце и ключиком на другом.

Под цепочкой был листок сложенной бумаги. Дрожащими пальцами Порция развернула записку.

"Моя дорогая Порция. Эту цепочку с ключиком должна носить хозяйка замка вокруг своей талии. Ей было вверено кормление и забота обо всех его обитателях. Я дарю тебе этот ключ как символ моей любви. Все, что у меня есть, – твое, включая мое сердце".

Даниэль спрашивал в третий раз:

– Вы развесили лампы вокруг павильона?

– Да, Даниэль, – Ян смотрел, как его старый друг озабоченно шагал по гостиной отеля. – Беседка, как ты и приказывал, покрытая зелеными лианами, белыми гардениями и розами, построена в центре площадки прямо напротив стеклянного купола, которым накрыт источник, бьющий ключом сквозь камни.

– Хорошо. Я хочу, чтобы Порция видела источники. В ту ночь, когда мы танцевали в павильоне, на площадке было столько народу, что она не могла видеть через стекло, даже если пещера была освещена.

– Ты очень великодушен, Даниэль. Электрические лампы, встроенные среди камней, – щедрый подарок парку. Ты превратил павильон в сказку.

– Ей понравится это?

– Понравится, Даниэль.

Ян спрятал улыбку. Он никогда не видел Даниэля таким возбужденным. В последние две недели Ян исполнял работу по охране Даниэля и Порции, встречающихся в их номере за закрытой дверью. Даже тогда, когда тайные ночные встречи продолжались до восхода солнца. Были пикники и уединенные прогулки вдоль реки Свитуотер, которые Ян скрывал от других посетителей, говоря, что они с Вики присоединяются к паре на весь день. Конечно, признавал виновато Ян, у них с Вики почти не было возможностей быть наедине.

Наконец была серия выговоров леди Эвелины, прежде чем Даниэль понял, что он обуздает свою страсть к женщине, которую любит. Он признался, что ему не хватит терпения, и если он видит Порцию, ему хочется быть с ней наедине. Но он заставил себя внять совету Яна и держаться от Порции дальше в последние два дня, приложив все свои усилия для устройства свадьбы и поисков работы для труппы.

Теперь его добровольное отсутствие подходило к концу.

К восьми часам павильон и территория Чатаквы были переполнены гостями. Даниэль был великолепен в официальном черном сюртуке и зауженных черных брюках с галунами. Он надел белый шелковый вышитый жилет и черные открытые кожаные ботинки на кнопках.

Оркестр Джона Филиппа Сауса играл великолепную патриотическую музыку, которую сопровождал хор церковной школы Чатаквы, поющий специальные свадебные песни. Собрались леди Эвелина, Эдвард, Тревильоны, доктор Джеррит, Уинстон, мальчик Даниэля и Порции, другие приглашенные гости и члены труппы окружили стены павильона, нетерпеливо ожидая прибытия свадебной группы.

Первым прибыл экипаж Даниэля, прекрасная пара белых в серых яблоках лошадей с плюмажами, запряженных в нарядную черную открытую коляску. Даниэль и Ян вышли, кивнув преподобному отцу Бартоломео и гостям. Даниэль занял свое место слева от беседки, в то время как Ян повернулся к дороге, чтобы встретить приближающуюся группу невесты.

Запряженная парой белых лошадей, белая повозка Порции была украшена разноцветными лентами, цветами и плюмажами. Извещенный о прибытии невесты, оркестр начал исполнять "Свадебный марш" Мендельсона. Фаина, великолепная в голубом муаровом шелке, с лентами и атласом, несла букет роз и венец. Держась с Яном за руки, они прошли внутрь и заняли свое место с другой стороны беседки.

Порция была скрыта от глаз Даниэля, когда поднималась по ступеням. По толпе прошел вздох изумления, и она подалась назад. Позже Даниэль будет клясться, что источники прекратили свое клокочущее движение и в зале наступило молчание, когда их глаза встретились.

Подобная ангелу, Порция стояла в свадебном платье из атласа и жемчуга. В руке у нее был белый кружевной веер, отделанный гардениями и атласными лентами. Ее золотые волосы были убраны жемчугом и кружевной фатой, спадающей сзади на мраморный пол, как водопад. При лампах, сияющих над ее головой, и позднем вечернем солнце, обливающем ее лучами золота и серебра, Даниэль почувствовал, что Порция стала светом, к которому он шел, сокровищем, которое он искал всю жизнь.

С того момента, как Порция увидела Даниэля, все сомнения исчезли. Когда она шла к нему, то вдруг почувствовала, как ее омывает спокойствие, и подумала, что, может быть, сказка о чудесном исцеляющем действии источников – на самом деле правда. Ее сердце начало петь.

Она едва услышала слова, сказанные преподобным отцом Бартоломео:

– Вы берете этого человека, отныне и навсегда?

– О да. Конечно, беру.

Конечно, она берет его. Какие могут быть сомнения?

Даниэль услышал ее ответ и понял, что пустота внутри его заполнилась, и никогда он не сможет показать всю любовь, которую чувствует.

– … любить верно и повиноваться.

Он повторил последнее слово. Порция Макинтош – повиноваться? Ни за что в жизни. Но ее голос был строг, без запинки, не для окружающих, а только для него. Отец Бартоломео провозгласил их мужем и женой. Когда Даниэль поднял ее подбородок и скрепил их обещания поцелуем, Порция знала, что все, чего она хотела, – это Даниэля на всю ее жизнь.

После всего гости грозили разъединить их своими поздравлениями и пожеланиями счастья.

Вдруг Даниэль схватил Порцию на руки и понес через толпу к экипажу.

– Извозчик! – пронзительно закричал он, усаживаясь на заднее сиденье, крепко держа Порцию в объятиях. – Увезите нас отсюда!

– Но, Даниэль, – нерешительно сказала Порция, – а как же прием, и шампанское, и торт?

– Пусть Ян и Вики разрежут торт. Я хочу быть наедине с моей женой. На железнодорожную станцию, извозчик!

На этот раз поцелуй Даниэля был каким угодно, только не нежным. На этот раз ответ Порции был каким угодно, только не целомудренным.

Даниэль направил извозчика к своему частному железнодорожному вагону и отпустил его. Неся Порцию на руках, он вышел из экипажа и поднялся по узким ступенькам платформы в свой вагон.

– Ох, Даниэль, – Порция вздохнула и уткнулась лицом в его шею. – Мы действительно поженились?

– Мы поженились. У нас есть бумага, подписанная преподобным отцом Виллардом Бартоломео, подтверждающая это.

– Я рада. Я действительно хотела, чтобы у нашего ребенка был отец.

Даниэль остановился, закрыл ногой дверь и поставил Порцию на пол, скользнув руками по ее спине и обнимая ее:

– Ты… то есть… мы… у нас будет ребенок?

– Я не уверена, Даниэль. Я так много еще не знаю, так многому должна научиться. Но я на самом деле хочу иметь твоего ребенка, дорогой.

Она скользнула руками под его сюртук и скинула его с плеч Даниэля на пол. Следом она расстегнула его жилет и нижнюю рубашку, послав их туда же.

– Порция! – голос Даниэля был низким от страсти. Его руки начали быстро расстегивать пуговицы на ее свадебном платье. Когда он снимал с ее тела шелковую атласную юбку, его руки ощутили обнаженную кожу, теплую, мягкую, обнаженную кожу, обвязанную одинокой золотой цепочкой.

– Ты ничего не надела еще ниже?

– Абсолютно ничего, Даниэль, только мой ключик. Я решила следовать твоим указаниям. Никаких панталон, помнишь?

Потом он целовал ее. Его губы были теплые и мягкие. Он изучал ее рот, как будто целовал ее впервые. Он прочесывал пальцами ее волосы, держа ее нежно, мягко, боясь, что испугает глубиной своего чувства. И потом вся их одежда спала, и его пальцы ласкали мягкие выпуклости ее тела, и он поднял ее, прижав к своей пульсирующей плоти, трепещущей между ними.

Глубокий вздох зародился где-то в груди Даниэля. Его дыхание стало прерывистым, а руки трепетали от каждого прикосновения к телу Порции, прижатому к нему. Он опять неистово вздохнул и оторвался.

– Ты уверена насчет Клондайка, Порция? Будешь ли ты счастлива на дикой земле без своей семьи?

– Даниэль, я люблю тебя. Я теперь понимаю, почему моя мама уехала с моим отцом, а леди Эвелина уехала с лордом Делекортом. Я должна ехать с тобой, быть с тобой. Вместе мы – целое.

– Я уже позаботился о твоем отце и о труппе. Если что-нибудь случится, о тебе тоже будет проявлена забота.

– Ты едешь снова, обременяя себя обязанностями. Я не беспокоюсь о своей безопасности, – сказала Порция. – Если ты когда-нибудь решишь спросить меня, я скажу, что все, чего я хочу, – ты. И я думаю, что могу ждать еще дольше, Даниэль. Мое тело сейчас буквально кричит.

Изогнув дугой бровь, Даниэль поднял Порцию и отнес ее на кровать, положив на подушки.

– Твое желание – приказ для меня, моя маленькая дикарка.

У них было время для тихого обсуждения грядущих лет. И было время для нежной и неторопливой любви.

Долгое время он просто смотрел на нее. Потом поцеловал ее глаза, ее нос. Ее кожа была гладкая и сладкая на вкус, когда он целовал ее лицо, ее горло. Когда он взял в рот ее груди, она застонала и изогнулась перед ним, с наслаждением насыщая его. Перевернувшись на спину, он потянул ее за собой, подняв ее, лаская так, что его плоть упиралась между ее грудями.

Она страстно прижималась к нему все сильнее, сжимая груди вместе, чтобы получилась пещера жара, в которой удерживалось его мужество. Оба они были влажные от испарины, каждое нервное окончание стимулировало взрывную точку. Вдруг руки Даниэля разъединили ее ягодицы и подняли ее тело, подвинув его медленно вверх и обратно. Снова и снова конец его плоти дразнил ее, пока Порция не поняла, что умирает от желания.

– Даниэль, пожалуйста, Даниэль! У меня чувство, что я сейчас разорвусь.

– Нет моя дорогая, нет еще. Я хочу, чтобы ты обожглась страстью, проехала гребнем огня, достигла огня.

– Только если ты проедешь со мной, – задохнулась она, дрожа от желания.

Все доводы, все самообладание были отброшены в сторону, когда он перевернулся и поднялся над ней. Никогда он с такой мощью не прорывался в бытие, как в тот момент, когда проник в ее тело, слившееся с ним в белых горячих волнах страсти. Все их чувства были поглощены друг другом. Их глаза встретились. Их губы раскрылись в удивлении.

И потом обжигающий огонь внутри нее начал разгораться таким сильным жаром, что когда его вспышка разорвала их на миллион кусочков наслаждения, тогда же снова вернула их вместе в долгий, содрогающийся поток наслаждения.

Долгое время он оставался внутри нее, дожидаясь, пока последняя судорога не умерла прежде вздоха удовлетворенности и упал возле нее. Он обнял ее и держал с нежным удовольствием.

– Порция, мне никогда не снилось, что мужчина может чувствовать столько любви к женщине. Я никогда не думал жениться. Я видел, как умерли моя мама, моя сестра, Белла – женщина, которая взяла меня. Я боялся позволить себе кого-нибудь полюбить. Я был актером на сцене, живым только наполовину, пока ты не пришла, а я никогда не знал этого.

– Будет ли всегда так, как сейчас?

– Я не знаю, дорогая. Не знаю, как будет всегда. Но настолько долго, как могу видеть, осязать и чувствовать, я хочу быть с тобой.

– А я с тобой. Может быть, я стану сварливой, Даниэль. Я настолько привыкла существовать в хлопотах, что не знаю, смогу ли измениться. Я, может быть, буду бороться с каждым твоим шагом и сделаю тебя самым несчастным человеком на Аляске.

– Но пока у нас с тобой будет такое ночами…

– Да, о да. Когда я стану совсем невозможной, все, что тебе нужно сделать, это поцеловать меня, Даниэль, и ты знаешь, что тогда будет.

– О да, я знаю, что бывает, когда мы поцелуемся. – Он улыбнулся и поцеловал ее за ухом, спустился ниже к шее и еще ниже к груди. – Думаю, что я знаю, как усмирить твое злое упрямство. А если не получится, я брошу тебя медведям.

– Медведям? Ты дразнишь меня, да? Нам ведь придется на самом деле опасаться медведей? – ее голос становился глухим и неровным по мере того, как она поддавалась его ласке.

– Порция, я содержу целую гвардию эскимосов для охраны медведей.

– Эскимосов? Ты хочешь сказать, что мы не будем одни? – в голосе Порции слышался оттенок сожаления.

– Ночью – всегда, принцесса.

– Хорошо.

Ее пальцы освободили плечо, которое сжимали, и медленно двинулись вниз по его телу, пока не нашли ту часть его, которая уже начинала подниматься. Она охватила его своей маленькой ручкой, исследуя, трогая, возбуждая.

– Ах-х-х! Порция, подожди. Я думаю, мне что-то нужно сказать тебе, дорогая.

– О? Я что-то делаю не так? Я хочу, чтобы тебе было хорошо, Даниэль. Я намерена пробовать, пока не сделаю правильно, даже если это будет продолжаться всю ночь.

– Нет, ты делаешь очень правильно. Но я должен сказать тебе, что ночи на Клондайке продолжаются шесть месяцев подряд.

– Я знаю, – ехидно сказала Порция. – И есть одна вещь, которую, думаю, ты узнаешь. Я добиваюсь совершенства во всем, что делаю. Как ты думаешь, ты сможешь быть терпеливым, пока я учусь?

– Я думаю, да, – сказал Даниэль и подумал о наслаждении всех грядущих ночей.

Кровь Даниэля взволновалась, и он отдался ласке Порции. Она была такая прекрасная, такая дикая и не поддающаяся приручению, и она была все, чего он хотел на все дни и ночи своей жизни, а может быть, и после.