При свете дня дом Мэми больше не выглядел пугающим, а казался просто старым и заброшенным. Облупившаяся краска и провалившееся крыльцо лишь подчеркивали его ветхость и запустение.

Пеший подъем вверх на этот раз осуществить было намного проще. Непонятно, что это могло так напугать ее прошлой ночью? Андреа нравился этот просторный дом, и внук Мэми вполне был достоин того, чтобы вступить в его владение.

Девушка легонько постучала в дверь черного хода, старательно прислушиваясь к возможному шуму внутри. Но никто ей не ответил. Подождав немного, она толкнула дверь. Та оказалась закрытой, а сорванная с нее сетка была прикреплена на старое место с помощью деревянной планки.

– Алло, Сэм! Мистер Фарли, вы здесь? – Приставив руки к стеклу, Андреа попыталась заглянуть внутрь дома и постучала еще раз.

– Чем могу быть полезен шефу полиции этим утром?

Глаза девушки приспособились к темноте, и она увидела его – заспанного, одетого в помятые джинсы, низко сидевшие на бедрах. Он стоял, прислонившись к дверному косяку между кухней и верандой и пил кофе из оранжевой чашки, принадлежащей сервизу Луизы Роберте.

– Вы заперли дверь? – спросила Андреа. – Боялись чего-то?

– Нет, мэм. Я прячусь от ваших доброжелательных горожан. Первой была такая маленькая женщина, которая устроила тут тарарам, когда я даже еще не встал. А вас чего сюда принесло?

Вопрос вызвал у Андреа легкое беспокойство. Сэм Фарли был рассержен. Она не знала, чего точно ожидала, но во всяком случае не гнева. Куда подевался обожающий проказы прохвост, который прошлой ночью страдал без пиццы и пива? Она никак не могла понять, что же именно в этом мужчине так раздражало ее. Может быть не только она одна, но и он мысленно возвращался к тому, что произошло вчера между ними. Когда она направлялась к дому вверх по дорожке, то ожидала насмешек или новых сказок о приключениях, но не открытой враждебности.

Андреа попыталась придать своему голосу легкость и дружелюбие.

– Людям просто любопытно узнать что-либо о вас. Вам ведь раньше не доводилось жить в маленьком городке, не так ли, Сэм?

– Один раз пришлось, – ответил он, скривившись. – Во второй раз я такой глупости не совершу. Кроме того, я не знаю, как ваш заботливый городок поступил с моей матерью, но я даже и не буду пытаться выяснить это. Поэтому давайте перейдем прямо к делу.

Сэм понимал, что Андреа не заслуживает той жестокости, с которой он сейчас разговаривал с ней. Он сам не до конца осознавал свои поступки. Но ночь, проведенная в этом доме, произвела на него странный эффект…

Он расстелил постель в передней комнате, выходящей окнами на ведущий к дороге склон холма. Каким-то чутьем он угадал, что эта комната когда-то принадлежала его матери, и мысли вихрем закружились в его голове. Почему она убежала из города, где люди, казалось, небезразличны друг другу? Почему же она была так несчастлива здесь?

Наконец он бросил ломать голову и вернулся в гостиную, где вытянулся во весь рост на кушетке и принялся мечтать о глазах Андреа – глазах поразительного цвета предгрозового неба, полузакрытых от страсти в тот момент, когда он занимается с ней любовью под сливой в саду позади дома.

Желание – это чувство понять он мог. Но это маленькое лирическое отступление окончательно увело его мысли куда-то в другую сторону.

Сэма смущали люди, подобные Андреа и Луизе Роберте. Для них он абсолютно ничего не значил. Почему же они из кожи вон лезли, чтобы внушить ему, что он им небезразличен?

– Послушайте, Сэм. Извините меня, но посторонние всегда обвиняют нас в том, что мы высокомерны, заносчивы и слишком задираем нос. Мы просто чувствуем ответственность друг за друга. И я приехала, чтобы предложить вам подвезти вас до бакалейного магазина, если вам все еще нужна еда.

– Значит, теперь вы делаете из меня соседа, так? Послушайте, я понимаю, что вы это делаете из лучших побуждений, но я не собираюсь здесь задерживаться. И я совсем справлюсь сам.

– Прекрасно, – сказала Андреа, изо всех сил стараясь сохранить остатки достоинства. Она сама даже не могла понять, почему предложила ему это. Бродяга, вроде Сэма Фарли, в любом случае не в состоянии по достоинству оценить заботу маленького городка. – Но есть парочка официальных вопросов, которые я бы хотела вам задать. Послушайте, вы не могли бы впустить меня в дом? Тут на солнце такая жара!

– Я так не думаю, – проговорил Сэм жестко. – Мне не нужно никаких супов, печений, домашних солений или просто чьего-либо общества. – Он посмотрел на оранжевую чашку, которую держал в руке и со стуком поставил ее на стол. – И еще я не хочу провести остаток жизни в тюрьме по инициативе вашего местного комитета бдительности.

– Комитета бдительности? Что здесь такое произошло этим утром, Сэм? – смущенно поинтересовалась Андреа.

– Ваши друзья посоветовали мне, чтобы я не злоупотреблял доверием… – тут Сэм перевел свой взгляд на потолок. – Как это они там выразились? Ангельского создания, временно выполняющего работу вместо своего отца. Я не собираюсь злоупотреблять, поэтому можете отозвать обратно своих сторожевых псов.

– А что это были за сторожевые псы? – Удивление в глазах девушки выглядело неподдельным.

– Один деятель, изрыгавший огонь только что вот здесь, был на костылях.

– Бак? Это же мой отец! Да как он сюда добрался?

– Он приковылял вместе с Отисом, дабы защитить вашу честь и убедиться, что я все-таки не переступил границ дозволенного.

Андреа почувствовала, что в ней начинает закипать злость. Так вот почему отец устроил себе этим утром выходной. Ей следовало бы об этом догадаться.

– Не волнуйтесь, ковбой. Я во всем разберусь, – мрачно пообещала она, потирая ладонью лоб. – Извините. Люди у нас здесь… иногда… бывают излишне участливы.

– Это уж точно. Но вы можете заверить их, что им не о чем беспокоиться. Я вовсе не собираюсь крутить любовь с будущей женой предполагаемого губернатора.

Андреа вынуждена была сделать над собой усилие, прежде чем смогла спокойно заговорить:

– Жена будущего губернатора? Слушайте, извините меня за этих двоих… Они просто перегнули палку.

Сэм чуть не расхохотался. Его беспокоили не «бдительные». Его уже волновало другое. И причиной этого беспокойства была стоящая перед ним женщина.

Андреа Флеминг совсем не похожа на жену будущего губернатора. Она была сложена, как спутница первых поселенцев: высокая, с изящной талией, крепкой, возбужденно вздымавшейся грудью – явный признак того, что она переживает из-за случившегося – и бедрами, которые станут хорошими помощниками при рождении детей. На ее коже лежал ровный загар, и она блестела теплотой солнца. Пряди ее густых темных волос уже начали выскальзывать из пучка, в который она заколола их на затылке. На этот раз ее голубые глаза извергали огонь, а не просто метали молнии. Она была крайне рассержена, но старалась сдерживать себя.

Сэму следовало бы сказать, что Отис вернул ему потерянный бумажник со всеми деньгами и документами, доказывающими его родство с Мэми. Он предполагал, что грузный, лысеющий мужчина на костылях, отрекомендовавшийся отцом девушки, очевидно уже проверил бумажник, потому что поинтересовался лишь удостоверением личности Сэма.

Чтобы избежать лишних проблем, Сэм вышел ему навстречу, спокойно объяснил всю ситуацию и вкратце обрисовал события, происшедшие накануне вечером. Он признал, что ему, конечно, следовало бы отметиться в городском полицейском участке, но шел дождь, и он слишком устал. Он сказал, что сожалеет, если вызвал какое-нибудь беспокойство.

В конце концов, мужчина пристально посмотрел на Сэма и произнес:

– Ну ладно, Сэм Фарли. Поскольку ты внук Мэми, я посмотрю на все это сквозь пальцы – пока. Но впредь тебе лучше быть осмотрительнее, если не желаешь закончить свои дни в тюрьме.

Откуда Баку Флемингу было знать, насколько эффективна, окажется его угроза? Тюрьма! На эту дорожку Сэм как-то раньше уже ступал. Ни за что на свете он не хочет отправляться туда снова всего лишь из-за каприза увидеть дом своей бабки или из-за ошеломляющего желания держать в своих объятиях Андреа Флеминг.

Он решил, что уедет, но поймал себя на желании всячески оттянуть свой отъезд. И только в этот момент признался себе в этом окончательно, потому что она стояла у его двери, глядя на него своими голубыми бездонными глазами, хотя он полагал, что Андреа навестила его из чувства приязни, но не более того.

У Сэма было ощущение, что если бы он поцеловал ее снова, то она арестовала бы его, извиняясь при этом в своей неторопливой манере всю дорогу до города.

Ему нравилось слушать ее речь. Медовые интонации ее голоса вызывали у него мысли о солнце и полях кукурузы. Другой такой похожий голос он слышал много лет тому назад, голос, рисовавший в мыслях уютные картинки белого домика, а рядом качели и городок, где можно было гордиться знакомством с каждым его обитателем.

Все время Сэм бессознательно стремился найти такой голос. Теперь, когда он отыскал его, все то, что он испытывал, до смерти пугало его. Внезапно Сэм щелкнул дверной задвижкой.

– Входите. Меня еще никогда не навещали будущие жены губернаторов.

Будущая жена губернатора! Она еще поговорит с отцом по этому поводу! Андреа была смущена и испытывала легкую неловкость. Ей это не нравилось. В Аркадии каждый чувствовал себя как дома в гостях у соседей.

Ее первым побуждением было сказать Сэму, что она еще не приняла ничьего предложения. Эд Пиньон являлся выбором ее отца, а не ее самой. Но она сдержалась. Ее личная жизнь была… личной. Ее дела с Сэмом принадлежали к другой сфере жизни – официальной.

До Андреа дошло, что она уже довольно долго молча смотрит на мужчину. Скептически поднятая бровь и опущенные уголки его рта свидетельствовали о том, что он понял причину ее смущения. Девушка покраснела. Он снова растревожил ее душу, даже не пытаясь этого сделать специально. Его подбородок уже зарос еще сильнее, и эта щетина скоро превратится в шикарную бороду, которая скроет под собой его многочисленные морщины.

И вот теперь, улыбаясь во весь рот, Сэм ожидал ее решения.

– Нет, спасибо. Если вы не заинтересованы в моей помощи, то я поеду. Но мне рано или поздно понадобятся ваши документы.

Сэм знал, что испытывает Андреа. Исподволь, даже не сознавая этого, он позволил себе выскользнуть из-за стены беззлобного подшучивания, стены, которую он научился воздвигать между собой и женщинами, встречавшимися ему раньше. Внезапно ему захотелось ближе узнать эту девушку. Он не хотел упускать ее.

– Подождите. Вы можете помочь вот в чем, – медленно произнес он. – Моя бабушка, видимо, ухитрялась жить в этом доме без душа. И здесь, похоже, вообще нет воды. А мне хотелось бы принять ванну. У вас нет каких-нибудь соображений на этот счет?

Андреа задумалась над его словами. Она могла бы сказать ему о пруде наверху холма за деревьями. Миссис Мэми как-то позволила ей искупаться в нем.

– Джед запретил Милли пользоваться им, – сказала тогда она, единственный раз, упомянув имя убежавшей из дома дочери.

Но Андреа чувствовала себя не вправе поделиться этой информацией – пока не вправе. Если бы он сам обнаружил его, тогда другое дело.

– Если бы вы поискали вокруг, я думаю, вы нашли бы оцинкованную ванну где-нибудь в сарае и наполнили бы ее водой из колодца под крыльцом.

– Оцинкованная ванна? – Сэм недоверчиво посмотрел на девушку.

– Конечно. Но сегодня пятница, а я всегда думала, что ковбои принимают традиционную еженедельную ванну по субботам, вечером.

Сэм еле сдержал улыбку.

– Но я же не ковбой, вы не забыли об этом? – Он вынул из ящика стола конверт с бумагами и вложил его в руку девушки. – Не забудьте вернуть, когда ознакомитесь с этим.

Каким-то испуганным взглядом Андреа посмотрела на бумаги и грубую мозолистую руку, которая не просто вложила конверт в ее ладонь, но теперь и удерживала ее. Его шершавый, как наждак, большой палец коснулся внутренней стороны ее запястья, и, глядя на мимолетное прикосновение их рук, девушка почувствовала, как участился ее пульс.

– Вы нашли их? – Андреа отдернула руку и заставила себя посмотреть на мужчину.

– Не я. Отис, у себя в грузовике. Сэм стоял так близко рядом с девушкой, что даже заметил, как синева ее глаз слегка изменила оттенок, когда они расширились. Он почувствовал, что между ними вспыхнуло напряжение.

О нет, нет. Не надо, Гроза, – сказал он про себя. – Ты разжигаешь мой огонь еще ярче. Но это был не сон, как показалось ему на мгновение. Она действительно стояла перед ним, и в ее глазах горел неугасимый огонь. Сэму пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы не сжать девушку в объятиях и не затащить внутрь дома.

Он нахмурился, отметив про себя, что его впервые оставило самообладание, сделал глубокий вдох и изобразил на своем лице улыбку.

– Не думаю, что вам понравится тереть мне спину на улице, так ведь, дорогая? Но разве это не будет доброй соседской услугой?

Андреа протяжно вздохнула.

– Это вы не хотите быть добрым соседом, Сэм Фарли. Вы лучше еще раз замкните эту дверь, если собираетесь помыться на крыльце, – проворно посоветовала она. – Похоже, что бдительные соседи будут и дальше навещать вас, пока не удостоверятся в вашей к ним дружбе. – Девушка повертела конвертом у него перед носом. – Я верну вам ваши бумаги после того, как все проверю.

– Как скажете, шеф Флеминг. Вам виднее.

На этот раз Андреа оставила его слова без ответа. Она просто повернулась на каблуках и устремилась вниз по заросшей травой дорожке. Сэм не сводил глаз с ее соблазнительно покачивающихся бедер.

Истинно земная женщина, подумал он, вспомнив о прикосновении к ее упругой груди прошлым вечером, когда понял, что боролся с женщиной. Сэм всегда тяготел к неизведанному и никогда прежде не занимался любовью с женщиной-полицейским. И все же это был тот единственный случай, когда он не был уверен в том, действительно ли он хочет впутаться в это.

Эта девушка была далека в своих помыслах от игр и забав. Она принадлежала к тому типу, что неукоснительно следует обязательному ритуалу посещения церковной воскресной службы и верит в любовь до гробовой доски. Эта девушка могла довести его до тюрьмы, в прямом и переносном смысле.

Сэм сплюнул и повернулся спиной к входной двери, удивляясь, какого черта он до сих пор делает в старом заколоченном доме, где нет ни электричества, ни воды. Он босиком прошел через весь дом, остановился на парадном крыльце и проводил взглядом машину девушки, пока она не скрылась из вида.

Ему следовало бы поблагодарить ее за заботу, но, возможно, его любезность могла стать ошибкой. Он не мог позволить себе дать ей знать, что она глубоко запала в его душу и заставила страстно желать того, во что он не верил, чего у него никогда не было.

Сэм заметил в саду сливу, ветви которой буквально ломились от спелых золотистых плодов. Он улыбнулся. Ему понравилось, что из окна не видно ни других домов, ни людей. Он любил уединение. Как хотелось ему верить в то, что люди здесь такие доверчивые, что никогда не запирали дверей на замок.

Сэм вышел на улицу, засунул руки в карманы джинсов и оглядел со всех сторон ветхий старый дом. Он во многом походил на него – такой же заброшенный и разваливающийся на части.

Ладно, черт возьми. Будет не слишком трудно оставить бабушкин дом немного в лучшем состоянии, чем он нашел его. Может быть, он расчистит подъездную дорожку к дому, прежде чем Андреа вернется. А если пошарить на чердаке и в сарае. Как знать, вдруг он найдет там качели?

Бак завтракал, положив на стол загипсованную ногу. В одной руке он держал чашку кофе, в другой – шоколадное печенье.

– Где ты была, Энди? Уже почти десять часов, – спросил он вошедшую дочь.

– Это тебя, Бак, лучше спросить, где ты был?

– Ас чего ты взяла, что я где-то был?

– Во-первых, ты жуешь шоколадное печенье. Во-вторых, я ездила к дому Хайнсов навестить Сэма Фарли. Он сказал, что прямо передо мной к нему приезжали вы с Отисом. Да как ты посмел отправиться туда и запугивать Сэма, как будто я не могу сама о себе позаботиться? – Андреа даже покраснела от злости.

– Да я вовсе не проверял тебя, Энди. – Бак с каким-то упрямым выражением посмотрел на дочь, но в следующую секунду признался: – Я слышал, как ты всю прошлую ночь ворочалась в постели. В последнее время это с тобой постоянно происходит. Луиза считает… Я хочу сказать, меня это очень беспокоит.

– Ты разговаривал с Луизой Роберте обо мне? Здорово! – Андреа в сердцах шлепнула ладонью по крышке стола и отвернулась от Бака, в глазах которого застыло озадаченное выражение.

Стараясь успокоиться, она подумала о том, что отцу, в общем-то, не возбраняется говорить о ней с Луизой. Так чего же она так злится?

– Извини, Энди. Мне просто иногда кажется, что я не слишком хорошо заботился о тебе. Я ничего не соображал в воспитании девочек. Женщины понимают некоторые вещи… лучше.

– Нет, Бак, ты прекрасный отец. Только воспитание – процесс обоюдный. Я не хотела причинять тебе беспокойство и полагала, что это мой долг, – медленно произнесла Андреа, – вернуться туда и проверить документы Сэма Фарли после того, как ты куда-то испарился.

– Никуда я не испарился. Я пил кофе с Отисом и адвокатом Мэми – Стюартом Трейлором. – Обиженный тон отца ни на секунду не успокоил ее, даже после того, как он с гордостью добавил: – Стюарт говорит, что завещание Мэми находится в архиве суда в Коттонборо. Судья Томас уже распорядился, чтобы сняли с него копию для нас.

Завещание Мэми! Андреа совсем не подумала о нем. Но тогда она не задумывалась ни о чем, кроме незнакомца с татуировкой в виде сердца, сентиментально привязанного к своей матери.

– Я думаю, что проверка не повредит, – резко ответила она, возвращаясь к началу разговора. – Но на будущее запомни – я больше такого не потерплю.

Андреа заметила, что ее неожиданная вспышка гнева удивила отца. Когда зазвонил телефон и Бак ответил с необычным для него раздражением, она поняла, что его тоже утомили бесконечные расспросы о «буйного вида» незнакомце.

– Ну, хорошо, Энди, – согласился он. – Я не хочу видеть, как ты страдаешь. С Сэмом все будет в порядке. Вообще-то он мне напоминает меня самого в его возрасте. Но тебе больше подойдет человек вроде Эда Пиньона.

– Бак, послушай. Мне уже двадцать шесть лет! И я уже не ребенок, которого нужно опекать и всюду водить за ручку. Я не собираюсь выходить замуж за Пиньона, а выберу себе такого мужа, которого захочу сама.

– Но только не этого мужчину, Энди! Он не из наших, – умоляюще проговорил Бак. По его взгляду можно было догадаться, что он думает о ее матери. – Я знаю, что ты уже взрослая, – неуверенно добавил он. – Но я уже свыкся со своей ролью – ролью отца и, конечно, частенько говорю что-нибудь, просто не думая. Мы хорошо знаем Эда, а этого парня не знаем вовсе, даже если он и действительно имеет здесь кое на что права. Будь осторожна.

Андреа вздохнула и, наклонившись, поцеловала отца в лысеющую голову.

– Ах, пап. Я тоже иногда перебираю. Сэм здесь просто проездом, и я понимаю все, что ты говоришь. Он скоро уедет, твоя нога заживет, и жизнь снова вернется в нормальное русло.

«А тебе придется найти какое-нибудь другое объяснение тому, почему я ворочаюсь в постели по ночам, потому что у меня такого объяснения нет», – подумала Андреа.

– Нет, ты права, – прервали ее мысли слова Бака. – Туда, к дому Мэми, ездил твой отец, а не офицер полиции. Сэм Фарли происходит из хорошего рода, и мне следует дать ему шанс. Но нам по-прежнему необходимо завещание Мэми.

– Прекрасно. Вот его документы. Посмотри их, а я заеду в здание суда и до обеда заберу завещание.

Андреа не сказала отцу, что намерена послать запрос в полицейское управление штата. Она не сомневалась в том, что Сэм Фарли рассказывал о себе, но всего лишь хотела узнать, что о нем известно другим.

Андреа медленно ехала по Мейн-Стрит – главной улице их города. По пути она поздоровалась с миссис Брайен, наблюдавшей за тем, как садовник скользит газонокосилкой по и так уже безупречно ухоженной крошечной лужайке перед ее домом.

Девушка проехала мимо белого двухэтажного особняка мэра с маленьким балкончиком над парадной дверью и притормозила, уступая дорогу грузовику-мусоровозу, направляющемуся к городской окраине. Ее городок разрастался, и она испытывала противоречивые чувства по поводу происходящих в нем перемен.

Андреа выехала на старое шоссе, ведущее в Коттонборо – ту самую дорогу, которая привела Сэма Фарли в Аркадио. Все вокруг радовало глаз зеленью и свежестью. Капельки росы все еще сверкали на изумрудно-зеленых листьях кукурузы, достигавшей взрослому человеку почти до пояса.

Лето в этом году запаздывало почти на месяц, а вот весна выдалась ранняя, и пшеница в поле по левую сторону от ее машины была уже по щиколотку. Через несколько недель ее скосят и соберут в огромные снопы.

В ее родном округе существовала преемственность, от которой могла зависеть и ее дальнейшая жизнь. Ей было неведомо такое понятие, как «оставить родное место». Андреа ходила в ту же начальную, а потом и среднюю школы, что и ее отец, и где будут учиться и ее дети. Здесь значение имели традиции, потому что они составляли отправную точку, от которой вели отсчет все новые поколения. Более того, это помогало особо не заботиться о будущем.

Андреа уже отъехала километра на два от города, когда заметила идущего по дороге человека. Узнала она его благодаря знакомым сапожкам и мускулистой фигуре, словно сплетенной из канатов.

Сэм Фарли, гладко выбритый на этот раз, в знакомой засаленной стетсоновской шляпе неторопливо шагал по шоссе, выставив в сторону руку с поднятым большим пальцем в надежде остановить попутную машину.

Он уезжает, подумала Андреа. Впрочем, нет, поняла она, потому что не заметила у него на плечах рюкзака. Когда Сэм повернулся, девушка притормозила рядом с ним.

– Наслаждаетесь природой наших мест, мистер Фарли?

По лицу мужчины скользнуло странное выражение, и ей показалось, что он не особенно рад встрече, хотя его ответ говорил об обратном:

– Рад снова видеть вас, шеф. Подвезете меня?

Насмешка в его ленивом голосе подзадорила девушку, заставляя согласиться с его просьбой. Андреа постаралась принять непринужденный вид и ответила:

– Конечно. Но если вы направляетесь к главной магистрали штата, тогда вам в другую сторону.

– Я собираюсь посетить вашу мэрию. – Сэм сдвинул шляпу на затылок, открыл дверцу машины и непринужденно плюхнулся на сиденье.

– Да? А для чего?

Мужчина скользнул по телу девушки беспечным взглядом и почувствовал тепло в желудке.

– Я решил, что просто обязан перед матерью хотя бы поговорить с налоговым инспектором о моей… собственности.

– О вашей собственности? Зачем?

– Мне кажется, что я, быть может, смогу подремонтировать дом, пока не уеду. Кто знает? Может я, наймусь где-нибудь в округе на какую-нибудь работенку и маленько поживу здесь. Если нет, то хотя бы дом не будет выглядеть таким заброшенным. Возникнет с этим проблема, а, шеф? – и Сэм нахмурился.

– Думаете поискать работу? Здесь? – Андреа искренне удивилась.

– Ну, не на этом вот участке дороги. – Он посмотрел через плечо. – Эти люди сзади вас могут потерять терпение. Вам не кажется, что следует ехать дальше?

В зеркале заднего вида Андреа увидела совсем близко две машины. Она сняла ногу с тормоза и нажала на газ. Патрульная машина рванула с места вперед.

– Черт! Видите, что вы меня заставили сделать? – Она набрала скорость, прежде чем свернула на грязную дорогу, подняв позади себя целое облако пыли.

– Здесь будет короче, шеф?

– Короче? – Андреа снизила скорость. Единственное, о чем она сейчас думала, это отъехать подальше, чтобы никто не смог их увидеть.

Она остановила машину под кроной обросшего мхом дуба у самого берега глубокой бурной речушки.

– Как здесь замечательно! – Сэм посмотрел на воду и безлюдную местность вокруг, затем снова на девушку. – Сюда приходят рыбачить?

– Сюда, в основном, приходит местная молодежь, чтобы… Подросткам нравится здесь, – быстро поправилась Андреа. – В самой Аркадии не слишком много уединенных мест.

Почему я просто не сказала «да»? – в отчаянии спросила она себя, когда мужчина широко ухмыльнулся. Было ясно, что он в восторге от ее неловкости.

– Понятно. Вы сюда часто приходите, верно?

– Вряд ли. – Андреа подала машину назад и развернулась.

– Подождите, Андреа. – Сэм нагнулся вперед и накрыл ее руку своей ладонью. – Извините, я не хотел поддразнить вас. Нельзя нам будет минутку переговорить? Мне нужен совет.

Что ему было точно необходимо, так это холодный душ. В Аркадии он посторонний, чужак. И никакое глупое эмоциональное опьянение по поводу обретения настоящего дома не поможет ему вписаться в этот мир, даже если в ранние утренние часы ему и приходили в голову подобные мысли. Решение отправиться к налоговому инспектору было явной глупостью.

Андреа остановила машину, наблюдая за сменой выражений на лице Сэма. С какой стати ей пытаться убеждать бродягу, исходившего пешком полсвета? Почему из-за него у нее так часто перехватывает дыхание? Почему ей хочется лучше рассмотреть вытатуированное у него на предплечье сердечко, быть на десять лет моложе и стать такой, как девчонки-подростки, приходящие на свидание к этому старому дубу? Но тогда она не купалась бы в речке голышом. Она уже больше не была наивной.

– Поговорить? – Если она и собирается поговорить с ним, то хотела бы, чтобы их разговор состоялся в самом центре спортзала городской средней школы, переполненного народом.

Лучи яркого солнца упали на капот патрульной машины и заглянули в окно.

Огромным усилием воли Андреа заставила себя собраться с мыслями и успокоиться.

– О'кей, мистер Фарли, так что же я могу для вас сделать?

Ты можешь снять фуражку и распустить по плечам волосы так, как в ту ночь, когда мы встретились, хотелось ему сказать. Ты можешь открыть дверцу машины и прогуляться вместе со мной к реке. Мы можем держаться за руки и притвориться, что мы парочка подростков, пришедших к этому дубу, чтобы в уединении пообниматься и поцеловаться.

Сэм уронил руку на сиденье рядом с собой. Несмотря на что-то такое в ее глазах, говорившее ему о том, что она находится отнюдь не в неведении, о вспыхнувшем искрой между ними влечении, прикоснуться к этой женщине или поцеловать ее было бы поступком неумным. Ему уже было известно, каким может оказаться результат подобного рода мыслей, а он вовсе не заинтересован ни в тюремном заключении, ни в женитьбе.

– Кто-нибудь еще собирается оплатить налоги и заявить свои права на имущество Мэми, если я не сделаю этого?

Андреа вспомнила об Эде Пиньоне, который мечтает прибрать к рукам это местечко, но решила не портить настроение Сэму, уже мысленно представлявшего себе мирный фермерский труд на этой земле. Она понимала, что стоит сказать правду, как Сэм сильно расстроится и, уехав отсюда, ему особенно мучительны, станут воспоминания о матери.

– Возможно, хотя я сомневаюсь, что кто-нибудь стал бы здесь жить. О старых домах вроде этого люди не слишком высокого мнения.

– Да этот дом – бриллиант чистой воды. Вроде старой леди, которой достаточно немного заботы и ласки.

Девушку удивило искреннее волнение, прозвучавшее в его голосе. В этом человеке было еще что-то, кроме способности вызывать в ней гормональный взрыв.

– Вы, в самом деле, любите старые дома?

– Я же плотник, вы забыли? Хорошие материалы, подходящий инструмент, немного работы – и вы удивитесь, как станет выглядеть старый бабушкин дом.

Андреа уловила в голосе Сэма уверенность и гордость и в то же время какую-то тоску, которую он не смог скрыть. Она не ожидала, что этот дом так заденет его за живое. И все же в его голосе слышалось серьезное желание остаться в Аркадии.

Если Сэм действительно хотел попасть к налоговому инспектору, то им пора ехать. Девушка надавила на акселератор и вывела машину снова на шоссе.

– Слушайте, – спросил Сэм, вытирая со лба пот. – В той реке кто-нибудь купается?

– Конечно. Дальше и вниз по течению находится озеро Майнор-Лейк и городской парк, где каждое четвертое июля жители Аркадии празднуют День Основания Города и устраивают пикник.

– Четвертого июля? В самом деле? Расскажите мне поподробнее о вашей округе, шеф Флеминг.

– Ладно, – удивленно пробормотала Андреа и начала свой рассказ: – Аркадия была основана в самом-самом начале прошлого столетия владельцами хлопковых плантаций. В свое время это был веселый и процветающий городок, где жизнь била ключом. Потом началась Гражданская война, и плантаторы потеряли все. Сейчас в черте города проживает девятьсот тридцать шесть жителей и примерно столько же за его пределами.

– А вы случайно не работаете еще и гидом или в статистическом бюро? – ехидно поинтересовался Сэм.

– С чего вы взяли? – возмутилась девушка.

– Да ладно, не обижайтесь. Это я пошутил. Просто вы шпарите, как по написанному.

– Историю города преподают в школе, а количество жителей мне положено знать по роду службы, – проворчала Андреа, нахмурив брови.

– А вы, шеф, живете на ферме? – Сэм решил сменить тему разговора.

– Нет, уже не живу. Наш дом стоит на большом участке земли, которая принадлежит нам, но отец сдает ее в аренду другим фермерам. – Андреа хотела добавить, что Бак занимался бы фермерством, если бы не вернулся домой из Вьетнама со стальной пластинкой в черепе, которая не позволяет ему заниматься физическим трудом, но решила промолчать. – Было время, когда сельским хозяйством занимались все, пока высокие кредитные ставки и засуха почти начисто всех не разорили. О, чуть не забыла! У нас еще есть пара перерабатывающих заводиков. Но очень многие покидают наши места, и это очень печально.

– Подобное сейчас везде происходит, – заметил Сэм. – В Техасе – та же картина с нефтедобывающей промышленностью, в Питтсбурге – со сталепрокатными станами, да и в Калифорнии компьютерная индустрия уже не та, что раньше. Я рад, что могу делать работу своими собственными руками и всегда могу переехать в другой город, если в том, где я нахожусь, работы больше нет.

Андреа украдкой бросила взгляд на своего спутника, барабанившего натруженными пальцами по дверце машины.

Ей не нравилось то, что происходило в ее родном округе. Строительная компания Эда Пиньона являлась единственным расширяющимся промышленным предприятием. Она никак не могла понять, как ему это удавалось.

Сэм сморщил нос и прищурился.

– Хлопковая пыль. Я этот запах узнаю везде.

– Это типичный для Юга запах, мистер Скиталец. Когда-нибудь работали на ферме?

Запах хлопковой пыли ворвался в открытое окно машины и словно знакомой шалью окутал девушку. Это был ее мир, вечный мир, которому она могла доверять. Мир, который никогда не будет отличаться от того, на что он похож. Сегодня ее мир был зеленым и свежим.

– Не в моем это вкусе. Скажем так, я пытался несколько последних лет избегать сельскохозяйственных районов.

– Почему же, Сэм? Разве фермеры ничего не строят?

– Строят, вернее, ставят ограды – преимущественно из колючей проволоки, которые тебя либо самого взаперти держат, либо куда-нибудь не пускают. Я люблю бетон и сталь только высоко над землей или в пустыне. А еще я люблю путешествовать, вы помните об этом?

Помнит ли она? Да как она может забыть!