1. Горам Кварели.
Перевод Н. Заболоцкого
Горы Кварели! Вдали от родного селенья
Может ли сердце о вас вспоминать без волненья?
Где бы я ни был, со мною вы, горы, повсюду,—
Сын ваш мятежный, ужели я вас позабуду?
Помню, ребенком, исполнен неясной заботы,
Весь замирая, смотрел я на ваши высоты.
Но не от страха тогда мое сердце дрожало —
Я и в младенчестве вас не боялся нимало.
Полный восторга, взирая на ваше величье,
Дивные тайны стремился душою постичь я —
Тайны вершин, пропадающих в дымке туманов,
Где раздается ликующий гул ураганов,
Где, задыхаясь, летит караван журавлиный,
Еле равняясь с далекою вашей вершиной!
О, как я жаждал невинною детской душою
В буре и мраке взлететь высоко над землею.
О, как мечтал я, почуяв орлиные крылья,
Тронуть крылами сверкающих льдов изобилье!
В час, когда ветры, нарушив ночное молчанье,
Львиное в пропасти вдруг исторгали рычанье,
О, как дрожал я! Но, внемля раскатам обвала,
Звуки родные душа моя в них узнавала.
Детскому сердцу довольство собой незнакомо,
Ныне же, горы, я горд, что воспитан я дома,
Ныне горжусь я, что, сын этой дикой природы,
Вырос я в бурях и рано узнал про невзгоды.
Горы, свидетели детских моих огорчений,
Как я взывал к вам в порыве сердечных мучений,
Как я от вас утешения ждал и привета,
Но, как всегда, не давали вы, горы, ответа.
Этого чудного, полного тайны молчанья
Вплоть до последнего я не забуду дыханья…
Горы Кварели, сопутники юности нежной,
Долг перед жизнью влечет меня в путь неизбежный,
Судьбы грядущего требуют нашей разлуки, —
Можно ли требовать более тягостной муки!
Конь мой торопится, стонет душа от печали,
С каждым вы шагом уходите в синие дали…
Вот вы исчезли… И только вершины седые
Еле видны… И расстался я с вами впервые…
Тщетно глаза я от солнца рукой прикрываю,
Тщетно я взоры в пустое пространство вперяю,—
Всюду раскинулись синего неба просторы,
Уж не венчают их больше прекрасные горы!
О, так прощайте же, дивные горы Кварели!
Сердце мое, полюбившее вас с колыбели,
Вечной любовью к великой отчизне пылая,
Вам улыбнется, рыдая, из дальнего края!
2. Свеча.
Перевод М. Талова
Один сижу, мечтая над свечою.
Она горела ярко предо мною
И озаряла дальние углы,
Рассеивая тени сизой мглы.
И вижу я: свет немощный тускнеет,
Едва мерцает, на глазах скудеет
И гаснет, но, колеблясь, сгоряча,
С последней силой вспыхнула свеча…
Исходит воск своей слезою белой
В борьбе со смертью. Пламень помертвелый
Головкой синей бьется в тишине,
В подсвечнике дрожа на самом дне.
Вот смерть уже скользнула тенью длинной,
Луч тусклый мреет на стенах гостиной!
И ты потух, свечи последний свет!
Один нагар — угасшей жизни след.
Так, до поры почти нас не тревожа,
Угрюмым стражем станет смерть у ложа,
И от венца творения в веках
Останется лишь безымянный прах.
3. Голос из могилы.
Перевод В. Шефнера
1
Суд вершил я без оглядки —
Всё за взятки, всё за взятки,
Если б выгодно мне было —
Брата я б загнал в могилу.
Деньги брал, где только можно,
Обирал крестьян безбожно,—
У меня хватало духу
Их обречь на голодуху.
Там, где честному — погибель,
Мне была прямая прибыль.
Смерть, пришла ты слишком рано,—
Не успел набить кармана!
2
Не был я душою кроток:
Вопли слезные сироток
Слушал я без сожаленья,
Как докучливое пенье.
Мерли дети у вдовицы —
Я и тут спешил нажиться,
Ей советом помогая,
Грош последний вымогая.
Кой-кого я из несчастья
Вызволял своим участьем,
Мог помочь в кручине всякой —
Лишь монетками позвякай.
3
А тому, кто шел без денег,
Я кричал: «Уйди, бездельник!
Захлебнись в житейском море,—
Мне беда твоя не горе!»
Жизни я познал законы:
Там, где надо, бил поклоны,
Надо — был слепцом недужным,
Прозревая там, где нужно;
Надо — прогремлю грозою,
Надо — изогнусь лозою.
4
Ум являл я при народе,
Был неглупым по природе, —
Но в присутствии начальства
Я глупеть умел сызмальства.
Я пред робким был кичливым,
Перед смелым — боязливым,
Над бессильным — насмехался,
Перед сильным — пресмыкался.
Одарен небесным отче
Парой рук, проворных очень,
Греб я деньги неустанно
В ненасытные карманы.
5
Для нечестного дохода
Я семь шкур сдирал с народа,
О кармане только помнил…
Умер — так и не наполнил!
Мдиванбег — властям полезен,
Я отчизне был любезен,
Я ей отдал сил немало,—
Лихоимец, обирала!
Не крестьянин был, не князь я —
Был и выскочка, и мразь я;
Нагонял на смертных страх я,
А теперь — бессильный прах я.
Сжальтесь! Мимо не шагайте,
Долг последний мне отдайте
И шепните мне украдкой,
Что войду я в рай за взятку…
4. Весна.
Перевод В. Шефнера
С неба — радость нам
И веселие, —
Подошло
Весны новоселие.
Вся гора — в цвету,
Все расселины;
Виноградники —
В свежей зелени.
Всё живущее —
В оживлении,
Всюду слышится
Птичье пение.
Соловей,
Склоняясь над розою,
Разливается
Трелью слезною.
Мотылек,
Над лугом порхающий,
Сок цветочный пьет
Опьяняющий.
Родничок
Воркует и пенится,
Он торопится,
Он не ленится.
И ручей бежит
Всё поспешнее,
Обезумев
От счастья вешнего.
В его пении —
Не простая весть:
«На спине моей
Лед растаял весь!»
Все создания,
Все творения
Славят радость
Освобождения.
Всё в грядущий день
Устремляется,
Обновляется,
Пробуждается, —
Лишь убитому сердцу
Бедному
Не ожить с весною
Победною.
5. Пахарь.
Перевод А. Кочеткова
Вол мой, Лаба, общею судьбою
Мы к земле прикованы с тобою.
Будем лямку преданно тянуть,
Завершать безрадостно свой путь.
Резать пашню без конца, без края,
Глыбы дерна потом орошая.
Не грусти! Ярмо беды твоей
Моего ярма не тяжелей!
Я, как ты, потупил в землю очи,—
Наше небо отнял сумрак ночи.
Как тебя, земля меня страшит:
После смерти буду я забыт.
Ты скорбишь о том, что бессловесен?
Не завидуй, Лаба, дару песен!..
Что мне меч мой! Был отточен он,
Но в бою за правду притуплен.
Ну, к чему, скажи, соха такая,
Что плетется, землю разрыхляя,
Но не в силах вырвать, затупев,
Сорняка, глушащего посев?
О великом человечьем горе,
О душе, встревоженной, как море,
Много слов рождается во мне,
Умирая в сердца глубине.
Если б мог понять ты, как ужасно
Слово правды убивать всечасно!
Верь, мой Лаба: мне и жизнь сама —
Тяжелее твоего ярма.
Что ж грустить? Судьба твоя такая —
Верный плуг тянуть не уставая.
Старого товарища любя,
Ты корми его, как он — тебя!
6. Песня.
Перевод В. Шефнера
Куда влечешь ты жизнь мою,
Река судьбы тревожной?
Непрочную мою ладью
Где мне причалить можно?
Что уготовано волной
Холодной и кипучей?
Печален день вчерашний мой,
Сегодняшний — не лучше.
Звезда надежды — далека,
Но близко, близко горе, —
Боюсь, что ты меня, река,
Уносишь прямо в море.
И я с ладьей пойду ко дну,
В безмолвные глубины,
И день рожденья прокляну
Я в час своей кончины.
Неужто жизни всей венец —
Посмертное забвенье?
Воистину, такой конец
Достоин сожаленья!..
Судьба-река, тебя молю:
Смени свою личину,—
И жизнь мою, ладью мою,
Не погружай в пучину!
7. Черные глаза я видел тоже…
Перевод В. Шефнера
Черные глаза я видел тоже…
Огневым, им незнакома робость, —
С бурными двумя морями схожи,
Глубоки, туманны — словно пропасть.
В них пыланье жизни отразилось,—
И, прельщенный обаяньем женским,
Каждый взгляд их я ловил, как милость,
Не мечтая об ином блаженстве.
Есть страстей волненье в этих взорах
И размах орлиного полета;
В этих черных двух больших озерах
Кроется таинственное что-то.
В них — и юной красоты гордыня,
И безумство будущих желаний,
И любовь, что тихо дремлет ныне, —
Как спастись от их очарований!
Тянется к ним сердце — и трепещет;
Глаз твоих они коснутся взглядом —
И душа твоя в тревоге вещей:
Ты прочтен мгновенно, ты разгадан!
Сладостна свобода мне, но слаще
Стать рабом их, — да они далече…
Черных этих, огненных, манящих,—
Этих глаз в России я не встречу.
8. Сон.
Перевод В. Шефнера
Мне в бескрайнем пространстве глубокая бездна открылась,
Ада черная мгла над бездонным провалом клубилась;
В этой яме всемирной, в огромной вселенской могиле,
Царств погибших осколки, как в котле, перемешаны были.
И услышал я хор из проклятий, и жалоб, и стонов,
Вопли тысяч страдальцев, на вечную казнь обреченных;
Там светила всходили словно дымно-кровавые чаши,
Вид погасших планет был в том небе воистину страшен;
Там Землей и Луной были прежние тропы забыты,
И они, как слепые, блуждали, покинув орбиты;
Там на Солнце порой натыкалась Луна — и, оставив багряные пятна,
С гулким громом и скрежетом откатывалась обратно.
Кровь из Солнца хлестала, как из алой зияющей раны,
И лилась в глубину, на объятые ужасом страны,
Обращаясь в огонь, всё живое безжалостно жгущий, —
Это ад мне предстал, в бесконечном пространстве плывущий!
И над миром, низвергнутым в страшный огонь преисподней,
Мне послышалось слово презренья и гнева господня,
Голос, рушащий горы и вспять обращающий реки,
Возглашал громогласно: «Будь проклят! Будь проклят навеки!»
Может, там пировали исчадия лжи и коварства?
Нет, — и демоны стали как люди в тех проклятых царствах;
Словно листья под ветром, дрожали они от испуга
И, объятые страхом, терзали и грызли друг друга.
Я запомнил их лица в позорно-трусливом оскале,—
Духи тьмы, словно люди, спасения в смерти искали,
Руки ввысь простирали, рыдая, взывая о чуде,—
Но в мольбах своих демоны были бессильны, как люди.
Смерть дремала вдали, равнодушная к дольним тревогам,
Смерть покинула страны, навек осужденные богом.
9. Молитва («К стопам твоим припав, о боже правый…»).
Перевод В Шефнера
К стопам твоим припав, о боже правый,
Я ни богатства не прошу, ни славы,
Святой молитвы осквернить не смею…
Но, благодатью осенен твоею,
К тебе прибегну я с мольбой иною:
Врагов, что нож заносят надо мною,
Прости и не ввергай в кромешный ад,—
Они не знают, что они творят!
10. На чужбине.
Перевод А. Тарковского
Бледные лучи свои роняя,
Движется владычица ночная,
И по кругу спящий небосвод
Над землею спящею плывет.
Тихо всё. В листве заснули птицы,
Ветер спит, трава не шевелится,
Благостным покоем осенен,
Спящий мир блаженный видит сон.
Здесь один я плачу поневоле…
Сердце так болит не оттого ли,
Что другой мне снится небосвод,
Где река не этих звезд течет;
Что когда-то на меня глядело
Небо материнского предела;
Что иначе брезжило оно,
По-иному тишины полно…
11. Совет бражника.
Перевод Б. Брика
Друзья! Спешите жить и даром дня не тратьте.
Всё суета сует на этом свете, братья.
Рог кахетинского, наполненный до края,
И ласки нежные красавиц не сменяю
На землю, честь и власть, даруемые ею,
Из-за чего порой ломают люди шею.
Лишь двух признайте вы достойными почета:
Блажного Бахуса и дерзкого Эрота.
В венках, сплетенных вам божественной рукою,
Как птицы, весело промчитесь над землею.
Не верьте пресному рассудку, торопливо
Судить спешащему сердечные порывы,
Всегда готовому ответить им отказом!
Скажи, не лучше ли презреть костлявый разум,
Ласкать любимую, на жизнь не глядя строго,
И кахетинское вино глотать из рога,
А на заре, когда сквозь спущенные шторы
Свой поцелуй тебе подарит луч Авроры,
Вдруг пробужденному проказливой любовью,
Лицо возлюбленной увидеть в изголовье
И вопросить свой ум, лежащий без движенья:
Что пробуждения подобного блаженней?
12. Не пора ли понять
Перевод В. Шефнера
Мы живем — и, тем самым, владеем божественным даром;
Но порой свою жизнь мы впустую расходуем, даром.
Нам, рожденным из праха, обреченным в грядущем на тленье,
Не пора ли понять невозвратность любого мгновенья?
О, глупцы! Мы Спасителя слово о жизни забыли:
Драгоценность она — не пылинка средь облака пыли!
Неужели живем мы, Христова завета не зная,
Что для жизни грядущей дана человеку — земная?
И не он ли велел нам, — хоть век всех живущих мгновенен,—
«Как небесный отец, будь и ты, человек, совершенен!»
13. Молитва («Если демон лжи и сомненья…»).
Перевод В. Шефнера
Если демон лжи и сомненья
Мне протянет в час искушенья
Свой фиал с прельстительным ядом,
Чтобы я породнился с адом, —
Дай мне силы, о боже правый,
Отвернуться от злой отравы,
Ибо кто тот фиал пригубит —
Тот себя навсегда погубит.
Если ж ты, всемогущий боже,
Испытать меня хочешь тоже —
Осененный твоею дланью,
Все исполню твои желанья!
14. «Помню, любимая долго, протяжно рыдала…».
Перевод В. Шефнера
Помню, любимая долго, протяжно рыдала,
Горько она об ушедшей любви тосковала.
Падали слезы ее на увядшие розы…
Был я в тот вечер не в силах сдержать свои слезы.
Помню я день: все печали ее отлетели,
Новые розы в руке у любимой алели,
Новое счастие, свежие алые розы…
Был я не в силах сдержать подступившие слезы.
15. «Женщина прекрасная со мною…». Перевод А. Тарковского
Женщина прекрасная со мною
Говорила раннею весною:
«Юноша печальный! Неужели
Ты не слышишь, как ручьи запели?
Погляди, как на земное лоно
Золото струится с небосклона!»
— «Не растает лед моей печали,
Как бы очи солнца ни сверкали,
Слезы под горячими лучами
Не прольются щедрыми ручьями!»
16. «В море жизни плыву одинокий я…».
Перевод Вс. Рождественского
В море жизни плыву одинокий я
Без желаний, без дум, без стремления.
Воет ветер, и пенятся волн края,
И надежды мне нет на спасение.
Вал за валом несутся навстречу мне
И швыряют мой челн на крутой волне,
А я жду в круговерти вспененных вод:
Челн иль море в борьбе этой верх возьмет.
И, подхвачен волною суровою,
Моря жертвой я стал обреченною.
Оглушит оно дланью тяжелою,
Погрузит меня в пропасть бездонную.
И растает мой след над пучиною,
В глубь уйду я дорогою длинною.
Если так суждено, горьких слез не лей, —
Недостоин печали я был твоей.
17. «Пусть я умру, в душе боязни нет…».
Перевод Н. Заболоцкого
Пусть я умру, в душе боязни нет,
Лишь только б мой уединенный след
Заметил тот, кто выйдет вслед за мною,
Чтоб над моей могильною плитою,
Далекий житель солнечных долин,
Склонился мой возлюбленный грузин
И голосом, исполненным участья,
Мне пожелал спокойствия и счастья,
И так сказал: «Хоть рано ты умолк,
Но ты исполнил свой великий долг,
И песнь твоя от самого начала
Нам не напрасно издали звучала!»
18. Грузинке-матери.
Перевод В. Звягинцевой
О мать-грузинка! Грудь твоя вскормила
Героев-сыновей отчизны милой,
Рыданью гор своею песней вторя,
Качала ты детей родных нагорий.
Прошли года. То миновало время.
Тяжелой скорби и неволи бремя
Сломило силу гордого смятенья,
Стал сын твой призраком, безгласной тенью.
Скажи — где меч и воля наших дедов,
Где их рука, где доблесть их, поведай?
Где подвиги, порыв во имя славы,
Борьба с поправшими и честь, и право?
…Что пользы плакать над давно забытым,
Жестокой дланью времени убитым,
Что проку над былой грустить бедою?!
Пора идти нам за иной звездою.
Пора глядеть нам в будущие годы,
Ковать судьбу грузинского народа.
О мать-грузинка, — вот твой долг священный,
Вот назначенье в этой жизни бренной.
Да будет сын твой чист и прям отныне,
Да будет верен дедовской святыне,
Вложи в него любовь к добру, к народу,
Пусть славит братство, равенство, свободу.
Учи его дышать святой борьбою,
Готовь его к победе над судьбою.
Посаженный тобой росток привьется,
И плод созревший соками нальется.
О, внемли, мать, молению грузина:
Такою воспитай ты душу сына,
Чтоб верил он лишь истине высокой
И по себе оставил след глубокий.
19. «Страдал и я. И я отлично знаю…».
Перевод Н. Заболоцкого
Страдал и я. И я отлично знаю,
Что впереди еще немало бед,
Но не о том я слезы проливаю
И не о том грущу во цвете лет.
Всё вынесу: жестокое страданье,
Позор друзей, ушедших от борьбы,
Любовных клятв забуду поруганье,—
Приму любой удар моей судьбы.
Всё вынесу с отвагою железной,
В борьбе с судьбой не запятнаю честь,
И лишь никчемность жизни бесполезной —
Вот я чего не в силах перенесть!
20. Почему я тебя полюбил?
Перевод В. Шефнера
Почему я тебя полюбил?
Пусть я плачу, встречаясь с тобою, —
Но любовь прибавляет мне сил,
Чтоб бороться со злою судьбою.
Слез ответных не смею я ждать,
Но в душе — благодарность живая!
Ты меня заставляешь страдать,
К жизни истинной путь озаряя.
21. «Я блаженствовать мог бы, как в раю…».
Перевод Вс. Рождественского
Я блаженствовать мог бы, как в раю,
Коль любила б меня ты, как я тебя.
Со смущением про любовь свою
Говорила бы, лишь меня любя.
Я с тебя тогда не сводил бы глаз,
На груди своей я тебя бы грел,
Полный робости, я б сгорал и гас
И коснуться бы твоих губ не смел.
Твоего бы я слушал сердца стук,
И он был бы мне слов молитв нежней.
В грешных помыслах не посмел бы, друг,
Я ничем смутить чистоты твоей.
22. «Скажи, зачем запала в сердце грусть?..».
Перевод В. Шефнера
Скажи, зачем запала в сердце грусть?
Забыв пиры, покинув круг друзей,
К уединенью ныне я стремлюсь, —
Лишь тишина мила душе моей.
Скажи, зачем я вечером бреду
В безмолвие, в лесную глубину,
Лаская взглядом дальнюю звезду,
В тысячезвездном небе — лишь одну?
Зачем спешу на отдаленный луг,
Где родничок смеется меж камней?
Свою любовь — таинственный недуг —
Я ощущаю там еще больней.
Но там так нежны песни соловья,
С такой надеждой рай любви воспет,
Что, в лад певцу, поет душа моя —
И повторяет верности обет.
23. Мой тариарали.
Перевод Вс. Рождественского
Гей, братья! Благо нам, ариарали,
Сегодня праздник наш, тариарали!
Любовь к отчизне милой
В нас чувство братства пробудила.
И как бы царь ни огрызался,
Как ни метал бы ярость грома
И как пугать бы ни старался —
Нам чувство братства всем знакомо.
Дай мне перо! Хочу сказать я:
И царь не может спорить с нами.
Христос изрек: все люди братья.
И людям быть нельзя рабами.
Царь, совершая злое дело,
Обрек достойных на гоненье.
Свое кумиром сделал тело,
А душу — дьявола владеньем.
Нет, братья, спорить с ним не будем,
Нам надо думать об отчизне,
И дух грузинский мы пробудим,
А это нам дороже жизни.
И если станем мы едины,
Тиран сгубить нас уж не сможет.
Его готовы мы, грузины,
Убить или погибнуть тоже.
Нам дружным надо стать союзом —
И труд наш будет не напрасен,—
Ведь сам Эзоп, соратник музам,
Так говорит в одной из басен.
Друзья, вперед пойдем мы смело
Единым строем неустанным,
И что же с нами сможет сделать
Сам царь со взглядом оловянным?
Ведь нам чинов искать не надо,
Пустой мы не пленимся славой.
Чинушам снится пусть награда,
Мы — ждем победы величавой.
Пусть станет Грузия свободной —
Вот в чем и смысл, и цель стремлений,
И нам любовь семьи народной
Важнее всяких награждений.
Да, мы друг друга понимаем
И жить хотим единым сердцем.
Дверь к просвещенью мы взломаем
Назло всем в мире самодержцам.
Пусть наша дружба силы множит,
Живой союз ума и воли.
Кто в тесном братстве жить не может,
Тот обречен лишь рабской доле.
Так пусть роднит нас братство в жизни,
Мы завершим свой труд с любовью
И всё пожертвуем отчизне
Со всей готовностью сыновьей.
Посеяв зерна, ждём мы всхода,
Пускай нам будет в награжденье
Свобода нашего народа
И милой Родины цветенье.
О, если б только видеть это,
Тогда и рая нам не нужно.
Тогда песнь радости, расцвета
В самом аду мы грянем дружно.
Мы все — земли грузинской дети,
Мы в братстве жить должны на свете.
Так давайте же, грузины, ариарали,
Быть в делах своих едины, тариарали!
24. Глас сердца.
Перевод В. Шефнера
Отдохнуть я лег в тень зеленую
И услышал душу влюбленную:
Это соловей где-то средь ветвей,
Обезумев, пел о любви своей.
Долго вслушивался я в пение,
И росло в душе окрыление,
И, по воле певца желанного,
Расцветала жизнь моя заново.
Только где ж певец? Был мой взгляд остер —
Но напрасно я утомлял свой взор…
Не среди ветвей, а в груди моей
Пел мне соловей о любви моей.
25. Рассчитаемся, судьба!
Перевод Вс. Рождественского
Эх, как, судьба, ты меня скрутила,
По твоей воле плясал я немало,
Сколько надежд ты во мне убила,
Как раны сердца ты растравляла!
Очи кровавыми жгла мне слезами,
След оставляла когтей железных.
Полно! Пора свести счеты меж нами.
Где же ты? Прятаться бесполезно.
Сгинули дни твоей управы,
Пора поменяться нам местами.
Плясал я ради твоей забавы,
Ты в страхе держала меня годами.
Сам дудку взял я. От всей души
Я заиграю, а ты пляши!
26. «Та, которой вручил я судьбу свою…».
Перевод В. Шефнера
Та, которой вручил я судьбу свою,
Та, которой жизнь был отдать готов,
Не цветет отныне в земном краю —
Отошла навеки под райский кров.
Закатилась надежды моей звезда,
В сиротливой душе — лишь печаль одна.
Всё, что можно отнять, отняла беда,—
Только слезы оставила мне она.
27. Звуки небесные.
Перевод В. Шефнера
Слышу я песни
Из поднебесья,
Тихо им внемлю,
Сердцем приемлю.
Знаю, откуда
Явлено чудо,
Радость черпаю,
Тихую радость
В звуках чудесных,
В песнях небесных.
Из тьмы кромешной
Голосом грешным,
Ввысь устремленный,
В небо влюбленный,
В дивном покое
Забыв земное,
Вторю в восторге,
В радости вторю
Звукам чудесным,
Песням небесным.
28. Колыбельная.
Перевод А. Кочеткова
Нана, сын мой, нанина!
Что спугнуло крылья сна?
Отчего под сенью ночи
Ты, дрожа, глядишь мне в очи?
Нет, не зов грядущих дней
Прозвучал в душе твоей:
Затаен в тиши сердечной
Долг грузина вековечный.
Что спугнуло крылья сна?
Нана, сын мой, нанина!
Спи, дитя, еще ты мал,
Грозный час твой не настал.
Торопись же спать, мой милый,
Торопись набраться силы!
Будет время — подрастешь,
Всё увидишь, всё поймешь.
В дни, как сон свой колыбельный
Сменишь ты на бой смертельный, —
Будь рука твоя сильна!
Нана, сын мой, нанина!
Ты увидишь море бед,
Славных дел заглохший след,
Доблесть сгинувшую нашу,
Горя и сиротства чашу.
Сердце разожги огнем,
Ринься на врага, как гром!
Не жалея юной жизни,
Подари ее отчизне!
Будь душа твоя сильна!
Нана, сын мой, нанина!
Сердцем нежная всегда,
Я в честь родины — тверда.
Сын для матери потерян,
Коль отчизне он не верен.
Не принесшая детей
В жертву родине своей,
Мать злосчастная такая
Не любила их, рожая.
Нет, я доблести верна!
Нана, сын мой, нанина!
Свято родину любя,
Я, мой сын, кормлю тебя.
В честь ее святого блага
Пусть растет твоя отвага!
Сладкая родная грудь,
Смертоносным ядом будь
Для того, кто милой жизни
Не отдаст своей отчизне,
Чтоб вовек жила она!
Нана, сын мой, нанина!
В том, дитя, величье есть:
В жертву жизнь свою принесть —
Стать бессмертным, умирая
За судьбу родного края!
Предан родине своей,
Если жизнь отдашь ты ей,
Смерть твою приму спокойно:
Человек погиб достойно.
Будет скорбь моя ясна…
Нана, сын мой, нанина!
В час предсмертный, глядя ввысь,
Ты отчизне улыбнись!
Кровь ее, что в сердце пела,
Ей верни — всей кровью тела!
Весь улыбкой засверкай —
Ты не предал отчий край,
Опочил ты, воссиявший,
Смертью смерть его поправший!
Радость, радость зажжена!
Нана, сын мой, нанина!
Разве, павшему в борьбе,
Нужен памятник тебе?
Будешь жить, бессмертно чтимый,
Ты в слезах своей родимой.
Эта песня — мой завет!
Сын мой! Высшей жертвы нет:
Все слова, что я пропела,
Претвори в величье дела!
Жизнь отдай отчизне, сын!
Нана, маленький грузин!
29. Элегия.
Перевод Н. Заболоцкого
В туманном блеске лунного сиянья,
В глубоком сне лежит мой край родной.
Кавказских гор седые изваянья
Стоят вдали, одеты синей мглой.
Какая тишь! Ни шелеста, ни зова…
Безмолвно спит моя отчизна-мать.
Лишь слабый стон средь сумрака ночного
Прорвется вдруг, и стихнет всё опять…
Стою один… И тень от горных кряжей
Лежит внизу, печальна и темна.
О господи! Всё сон да сон… Когда же,
Когда же мы воспрянем ото сна?
30. На берегу Куры.
Перевод Б. Серебрякова
Вновь с грохотом Кура бежит передо мной,
Я в этом грохоте отчизны слышу громы,
Вновь сердце у меня полно тоски былой
И стонет, мутным бегом волн влекомо.
Вновь давит мозг сомнений пелена,
И раны старые раскрылись вновь и ноют.
И стонет грудь, я жалуюсь волнам,
Как будто унесли они мое былое.
О время светлое! Ты стерлось навсегда,
Сметенное, как пыль, веков чередованьем…
Внемли моей мольбе, Кура, и передай
Тем светлым временам моей души стенанья!
31. «Юность, где сладость твоя…».
Перевод А. Тарковского
Юность, где сладость твоя? Где живые усилья,
Страстное сердце, влекущее к яркому раю?
Чувства ограблены, рано подрезаны крылья,
Ветвью безлистной я в пору весны поникаю.
Юные сны расточились, как легкие тени,
Юное сердце покинуто верою ранней,
Радость убита холодным дыханьем сомнений,
И облетели цветы молодых упований.
Тщетным огнем неземную любовь называя,
Крылья подрезал мне разума вкрадчивый холод,
Чистого чувства померкла святыня былая…
Горе тому, кто в года молодые не молод!
32. Потерянный эдем.
Перевод Вс. Рождественского
Кто видел тот эдем цветущий,
В котором сладостен не сон,
А пробужденье, — мир, живущий
Свободой, сохраняет он.
Там и сама природа — властный
Упрек тому, кто слаб и нем,
Там потерял народ прекрасный
В самом эдеме свой эдем.
Вот участь Родины несчастной.
33. К Алазани.
Перевод К. Липскерова
Река! В потоках слез горой моей родною
Рожденная река! Ты снова предо мною;
Ищу минувшее я в глуби этих вод,
Всё то, что скрыл в тебе годов круговорот;
На берегу твоем я помню все утраты,
Всё, от чего тоской душа и сердце сжаты.
Вот этот дуб! Я с той сидел в его тени,
Кто нежностью своей мои наполнил дни.
Вот здесь смотрели мы на вспененные воды,
Как мы, кипела ты в те пламенные годы.
На бурный бег волны глядели мы вдвоем,
Подобья быстрых дней еще не видя в нем.
Зачем глядеть вперед, когда всё то, что было,
Нам радостной зари улыбка озарила?
Но канул краткий срок — и неги в сердце нет,
Любви восторженной иссяк неверный свет.
И прочь ушла судьба, блеснув улыбкой нежной,
Исчезла, словно блеск на влаге быстробежной.
Не та уж Алазань! И дуба высох ствол!
И на висках своих седины я нашел!
34. На смерть брата.
Перевод В. Шефнера
Горе мне, брат!.. Темной смертью похищенный,
На тоску по тебе обрек ты душу мою.
В ночь ты ушел, и меня вверг в ночь бесконечную,
Одного оставил, всё пусто кругом, разрушено…
Брат мой Темур, всё с тобой похоронено…
В горьких слезах найду ль себе утешение?
Сирый твой прах на чужбине дальней покоится,
К светлой могиле скорбные шлю моления…
35. Спящей женщине.
Перевод Вс. Рождественского
На твой сон смотрю
С лаской нежною,
Вижу грудь твою
Белоснежную.
Слышу, как она,
Благовонная,
Дышит, негой сна
Упоенная.
И румянец щек
Разгорается,
И гранаты уст
Улыбаются.
Озарила лик
Нега сонная,
Крылом ангела
Осененная.
Как чисты черты
Твоего лица!
Счастлив тот, кто твой
Друг, красавица!
36. Тоска.
Перевод Вс. Рождественского
На земле, на небе всё в молчании,
Лишь горят бесстрастные светила.
Истомило душу мне отчаянье,
А тоска мне сердце отравила.
Было холодно душе страдающей,
Тело смолы залили кипучие,
Я томился в муке, всё сжигающей,
Мозг пылал, и слезы лились жгучие.
Я лежал, покинутый, в отчаянье,
Надо мной чужое небо было.
На земле, на небе всё в молчании,
А вверху — бесстрастные светила.
37. Муша.
Перевод Н. Заболоцкого
1
В знойный день, в Тбилиси, около базара
Проходил я часто. Черный от загара,
У стены лежал ты, брат мой несчастливый,
Сердце надрывал мне твой напев тоскливый.
Жизнь твою прочел я в этих скорбных звуках —
Труд во имя хлеба в горестях и муках.
Кто ты, брат мой бедный? В чем твоя кручина?
Может, не стерпел ты плети господина
И, семью покинув, кров забыл домашний,
Бросил дом отцовский, распростился с пашней?
Иль судьба бесчестно парня обманула,
Выгнала из дому, жизнь перевернула,
На людей надежды также не сбылися…
Но куда пришел ты? Что нашел в Тбилиси?
2
Низко ты склонился под мешком, бедняга!
Хриплое дыханье сотрясает грудь,
Прилипает к телу потная рубаха,
Подкосились ноги, шагу не шагнуть!
Люди к этим мукам полны безразличья.
Вот летит на дрожках важный господин,
И тебя, частицу божьего величья,
Сшиб он, опрокинув, как пустой кувшин.
Ты перевернулся. Над твоим позором
Грянул дружный хохот: «Вот так акробат!»
И никто не дрогнул перед этим взором,
Хоть зажегся гневом твой суровый взгляд!
Не сказав ни слова, ты мешок хватаешь,
Посинели жилы, но не сдвинуть кладь,
На глазах народа ты изнемогаешь,
Помощи, как видно, неоткуда ждать!
3
Наконец добрел ты к дому еле-еле,
Вытер пот горячий рукавом шинели,
Дышишь полной грудью, отдохнув в прохладе,
Ждешь, покуда вспомнит богатей о плате.
Но хозяин медлит, он известный скряга.
Снова ты обсчитан, труженик-бедняга!
И опять твердишь ты о несчастной доле, —
Ты ли не работал, словно буйвол в поле?
Ведь с тобой, носильщик, коль нужна работа,
Будут торговаться до седьмого пота,
Сытого накормят, а несчастный нищий —
Будешь ты доволен нищенскою пищей!
Так несправедливо обделен судьбою,
Свой куртан пристроишь ты под головою
И заснешь в потемках на сиротском ложе,
Чтобы завтра снова испытать всё то же.
4
Так всю жизнь в работе, муке и печали,
Не отведав счастья, проживешь ты, друг,
До тех пор, покуда где-нибудь в подвале
Не ударит в сердце тягостный недуг.
Будешь ты валяться на своей постели,
Будешь покрываться полами шинели,
Будешь, одинокий, в муках умирать.
Не заплачет горько над тобой подруга,
Не придут детишки, прячась друг за друга,
Не застонет в муке старенькая мать.
Ты умрешь, и тело на носилки бросят,
И без слез зароют труп холодный твой,
И никто не вспомнит, и никто не спросит,
Как ты жил когда-то на земле родной.
38. Александру Чавчавадзе.
Перевод В. Шефнера
То беспечен стих поэта,
К сердцу льнет, пророча счастье, —
Словно в дружеской пирушке
Принимаешь с ним участье;
То, как женщина, он нежен,
Томен, — а через мгновенье
Вдруг взорвется, засверкает
В юношеском дерзновенье;
То, стрелой любви пронзенный,
Сладкогласно и незримо
Горе в трелях соловьиных
Изливает он любимой;
То бежит в поля — и плачет,
Как отшельник, одиноко,
Песнь слагая об отчизне,
О судьбе ее жестокой;
То, склоняясь к водам Гокча,
Он, печалью упоенный,
Сетует на дней превратность,
Бег веков неугомонный…
39. Ч(айковско)й («Ах, зачем очаровала…»).
Перевод В. Шефнера
Ах, зачем очаровала
Ты поэта-иноземца,—
Он в любви своей бескрайней
Утопить готов был сердце.
Но однажды ты призналась:
«Мы с тобою — лед и пламя;
Ты взращен под южным небом
Молниями и громами;
Я цвету в долине хладной,
Где суровы, долги зимы,
Как мое ответит сердце
Сердцу пылкого грузина?..»
Так красавица сказала,
Так любовь мою отторгла…
Видно, быть мне одиноким
Долго-долго, долго-долго.
40. Поэт.
Перевод В. Шефнера
Не учусь у птиц залетных, —
Я иному гласу внемлю.
Не для сладких песнопений
Небом послан я на землю.
Пусть поэт — посланец неба,
Но народ растит поэта.
Я веду беседу с богом,
Чтоб вести отчизну к свету!
У всевышнего престола
Сердце я зажгу, как факел,
Чтоб всегда служить народу,
Путь торя ему во мраке.
Чтобы стать народу братом,
Другом в счастье и в печали,
Чтобы мне его страданья
Мукой душу обжигали…
Лишь когда в груди зажжется
Свет добра, огонь небесный, —
Лишь тогда народа слезы
Осушу своею песней.
41. «Слышу звук цепей спадающих…».
Перевод В. Державина
Слышу звук цепей спадающих,
Звук цепей неволи древней!
Не гремела никогда еще
Правда над землей так гневно.
Слышу я — и в восхищении
Грудь живой надеждой дышит
Вешний гром освобождения
И в родной стране услышать.
42. Песня грузинских студентов.
Перевод Н. Заболоцкого
Мать, воспитывая сына,
Нас в пример пускай берет,
Ибо мы — семья едина,
Возлюбившая народ.
В поздний час мы пляшем смело,
И веселье нам к лицу,
В час труда, в минуту дела
Не уступим мудрецу.
Не игрушка мы вельможам,
Гнет студенту нетерпим,
В горе слабому поможем,
Справедливого почтим.
Мы, шагая по дороге,
Вечно движемся вперед.
Снова ставим мы на ноги
Тех, кто сзади упадет.
Нет у нас иных стремлений,
Лишь бы вечно нам идти,
Чтоб для новых поколений
Стать тропинкой на пути.
Дети юные отчизны,
Мы мечтаем день и ночь,
Чтоб во имя светлой жизни
Нашей родине помочь.
Молодое братство наше
Держит первенство свое.
В день, когда страна прикажет,—
Встанем грудью за нее,
Ибо мы — семья едина,
Возлюбившая народ.
Мать, воспитывая сына,
Нас в пример пускай берет!
43. Николаю Бараташвили.
Перевод С. Шервинского
О горе! — ты ушел… Бессмыслен твой конец!
Кто знает, сколько мы сокровищ схоронили…
О сердце-океан! О любящий певец!
Как много чувств и слов не сказанных — в могиле!
Кто знает, сколько дум с собою ты унес!
Но нам — не ведать их, но нам — о них томиться..!
Как много чаяний — благоуханных роз —
Лишь зацвели в тебе и не смогли раскрыться…
Не мать и не отец — народ осиротел!
Про радость и печаль кто пропоет нам песни?
О, горе нам! А твой уж тем счастлив удел,
Что силою стихов из мертвых ты воскреснешь!
44. «О мучительница! Знаю…».
Перевод Вс. Рождественского
О мучительница! Знаю,
Что не так уж ты красива,
Чтоб, узрев тебя, зеваки
Изумлялись: что за диво!
Всё же есть в тебе, конечно,
То, что сердце нам волнует.
И теперь могу я верить,
Что родство душ существует.
45. «Милая, ты сад наш помнишь…».
Перевод В. Шефнера
Милая, ты сад наш помнишь,
Где встречались вечерами?..
Ах, в счастливое то время
Лишь любовь владела нами.
Там, сорвав однажды розу,
Ты воскликнула беспечно:
«Мой безумец! Розу эту
Я дарю тебе навечно,
В знак любви чистосердечной!»
Но не ведал твой безумец,
Да и ты сама не знала,
Что любовь твоя увянет
Раньше этой розы алой…
Помнишь, мы сидели рядом,
Погруженные в мечтанья;
Ощущал я близко-близко
Чистое твое дыханье.
Я не вытерпел, губами
Прикоснулся к щечке милой.
Вздрогнув, пальчиком прелестным
Ты лукаво погрозила.
Мы, безумцы, знать не знали:
Поцелуй тот ненароком
Мог в отраву обратиться,
Вечным стать тебе упреком.
46. «Темно вокруг, и на душе темно…».
Перевод А. Тарковского
Темно вокруг, и на душе темно,
И это сердце — холода жилище.
Ни в ненависти, ни в любви — равно
Душа моя не обретает пищи.
Боролся я с коварством и враждой,
Окрепла юношеская десница,
Терпел я поражения порой,
Но ни пред кем не пожелал склониться.
Не стоили моих усилий те,
С кем я боролся долго и напрасно.
Не засмеюсь я, внемля клевете,
И не заплачу горестно и страстно.
Темно вокруг, и на душе темно,
И это сердце — холода жилище.
Ни в ненависти, ни в любви — равно
Душа моя не обретает пищи.
47. «Пустую жизнь без вдохновения…».
Перевод А. Тарковского
Пустую жизнь без вдохновения
Небесным даром не зови:
Она — земное порождение
И достояние земли.
Но если искрою нетленною
Твой подвиг западет в сердца,
Ты светом озаришь вселенную
И не изведаешь конца.
Хвала любви! Хвала бесстрашию!
Служителю добра — хвала!
Он пьет бессмертье полной чашею
В награду за свои дела.
48. «Под бременем печали изнывая…».
Перевод А. Тарковского
Под бременем печали изнывая,
Не у людей ищу я утешенья, —
Сама собой, свободная, простая,
Приходит песня в горькие мгновенья.
Каких скорбей мы с ней не разделяли!
Она моей окутана тоскою.
Печаль ее сродни моей печали,
Столь милой мне, пока она со мною.
49. Весна.
Перевод Н. Заболоцкого
Лес расцветает нарядный,
Ласточки в небе поют,
Листья лозы виноградной
Слезы весенние льют.
Горы всё краше да краше,
Луг разноцветный пригож.
Милая родина наша,
Ты-то когда расцветешь?
50. «С тех пор как я любви к тебе почувствовал волненье…».
Перевод Вс. Рождественского
С тех пор как я любви к тебе почувствовал волненье,
О родина, исчез мой сон и радость миновала.
Хочу я пульса твоего улавливать биенье,
И с этим я кончаю день и жду его начала.
Упорно думаю о том, и крепнут мысли эти,
Упорно чувства всё растут, мне сердце наполняя,
Но я не жалуюсь и рад, что так живу на свете,
Всё время в думах о тебе, страна моя родная.
О родина моя, давно лишился я покоя,
И горькой на душу мою обидою ложится,
Что на земле твоей не встретил никого я,
С кем можно душу отвести и чувством поделиться.
51. «О перо мое, друг мой, — для дела живого…».
Перевод Вс. Рождественского
О перо мое, друг мой, — для дела живого,
Не для славы — мы служим, как прежде служили.
Смело скажем народу святое мы слово,
Чтобы недруги наши повержены были.
Если люди не поняли — богу известно,
Что святы наши цели, сердец наших рвенье.
С юных лет за судьбу нашей Грузии честно
Мы вступили в борьбу, не боясь осужденья.
Обо мне говорят: обличая пороки,
Ненавидя, готов всё предать он злословью
О глупцы! Непонятен порыв вам высокий.
Ненавижу, но ненависть дышит любовью.
52. Ночь.
Перевод Вс. Рождественского
Лишь уляжется гомон всего, что мне душу томило,
И назойливый голос коварства не станет тревожить мне сердца,
А над спящей землею небесные вспыхнут светила,
О Ночь Юга, могу ль я тогда на тебя наглядеться!
53. Г. Абхази.
Перевод Н. Заболоцкого
Боже мой! Благослови дитятю,
Чтобы он народным стал слугой!
Озари своею благодатью
Взор его и в горе успокой.
Боже мой! Где б ни был он, повсюду
Дух в него бестрепетный вдохни,
Чтобы он страдающему люду
Посвятил труды свои и дни.
Боже мой! Умножь младенцу силы,
Отврати судьбы жестокий гнев,
Чтоб не сгинул он во тьме могилы,
Послужить отчизне не успев.
54. День падения Коммуны. (23 мая 1871 г.)
Перевод В. Шефнера
Стяг надежды угнетенных,
Обездоленных спасенье…
Вновь тебя швырнули наземь
Силы зла и угнетенья!
Вновь народ великодушный
Обречен влачить оковы,
Вновь главу его святую
Увенчал венец терновый.
Дело правды, что сияло
Всеспасительной любовью,
Вновь убито палачами,
Залито святою кровью.
Вновь нарушены заветы,
Божья заповедь спасенья,
Сам Иисус из-за которой
Принял крестные мученья.
Вновь История застыла,
Дальше двигаться не смея,—
И справляют пир кровавый
Победители-злодеи.
55. Как поступали, или История Грузии XIX века.
Перевод Н. Заболоцкого
Повстречав однажды деда,
Я зевнул, как полагалось.
Он зевнул, и вот беседа
Между нами завязалась.
«Дед, — сказал я, — ты на свете
Жил немало. Сделай милость,
Чем, скажи мне, в годы эти
Наше племя отличилось?
Например, когда иссякли
Судьбы Грузии единой
И ушел от нас Ираклий,
Благодетель наш старинный, —
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Всем известно: рот разинув,
Лишь чесались да зевали».
«А когда Георгий в горе
Воцарился на престоле
И враги восстали вскоре,
Чтобы он не правил боле, —
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Разоряясь понемногу,
На куски друг друга рвали».
«А когда от неустройства
Стал не рад Георгий жизни
И не стало в нас геройства,
Чтоб служить своей отчизне,—
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Мы за помощью в Россию
Со слезницей побежали».
«А когда лезгин весною
Царь привел для ополченья
И пожертвовал казною
Ради общего спасенья, —
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
На тахте мы развалились
И душой возликовали».
«А когда почил в могиле
Наш Георгий и царевы
Братья, ссорясь, повалили
Царства нашего основы, —
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Мы их всех поодиночке
Превосходно предавали».
«А когда в державе павшей
Воцарился царь соседский
И судьбу отчизны нашей
Стал швырять, как мячик детский,—
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Мы, отвагою пылая,
На Кабахи в мяч играли».
«А когда нам становилось
С каждым часом тяжелее
И когда явивший милость
Затянул петлю на шее,—
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
На одной мы сковородке
Все поджариваться стали».
«А когда в жестоком пекле
День мы прокляли рожденья,
И мыслишки в нас окрепли,
И пришло в порядок зренье, —
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Собираясь на задворках,
Перешептываться стали».
«А когда про эти речи
Услыхали наши власти
И, загнав в хлевы овечьи,
Проучили нас отчасти, —
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Мы в испуге друг на друга
Клеветали, клеветали».
«А когда ценой доноса
Кой-кто спасся невредимый
И смотреть мы стали косо
На печаль земли родимой,—
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Мы без просыпа от счастья
Пировали, пировали».
«А когда, весь день с гостями,
Позабыли мы про дело
И мошна за кутежами
Понемногу опустела,—
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Мы именья друг у друга
Оттягали, оттягали».
«А когда таким манером
Разорили мы друг друга
И, к крутым прибегнув мерам,
Подожгли свой дом с испуга, —
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
У костра мы грели руки
И на бога уповали».
«А когда всё наше зданье
Превратилось в пепелище
И когда у нас дворяне
Стали немощны и нищи, —
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Мы вскарабкались повыше
Да крестьян в тиски зажали».
«А когда крестьян подвластных
Унесло времен теченье
И в именьях столь прекрасных
Наступило разоренье,—
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Эх, сынок, к чему вопросы!
Тут-то мы и застонали».
«А когда мы этим стоном
Крепостных не возвратили
И о рабстве отмененном
Понемногу позабыли, —
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Банк придумали земельный
И над ним же хохотали».
«А когда, полезный детям,
Банк услышал от кого-то:
„Я бездетен, с банком этим
Мне возиться неохота“, —
Как тогда мы поступали?»
— «Как тогда мы поступали?
Мы, с правительством поладив,
„На плечо!“ учиться стали».
«А когда…» — Но рассердился
Старый дед и крикнул строго:
«Что ко мне ты прицепился?
Отвяжись ты ради бога!
„Как тогда мы поступали?
Как тогда мы поступали?“
Как и ты, без дела шлялись
Да язык, как ты, чесали!»
56. Загадки.
Перевод М. Талова
1
Длинноусый, бестолковый,
Облысевший, этот гном
Сильным мира лижет руки,
Но глядит он гордецом.
Человек-то он немалый,
Хоть и ростом не берет,
Он на мир, на просьбы слабых
С высоты своей плюет.
2
Этот сквозь плетень пролезет,
Вас с дороги оттолкнув.
Загнут лисий подбородок
К носу острому, как клюв.
Он с истасканной душою
Не живет и не дает
Жить другим; высоко сидя,
На общественность плюет.
3
Третий, с буйволовой шеей,
Телом полный, балагур.
Он, людьми облитый грязью,
Шуткой тешит светских дур.
В мире хоть слывет он умным,
А на деле не умен,
Он скорее изворотлив,
И хитер, и ловок он.
Злосердечный и двуличный,
Жульничать и плутовать
Он мастак. Его ругают,
Но ему на всех плевать.
4
С завидущими глазами
Вот четвертый господин
Кланяется неуклюже,
Словно проглотил аршин.
Тезка у него великий,
С именем, а сам он — фат.
Старины знаток, однако
Он умишком скудоват.
Криводушный и болтливый,
Подкупить себя дает.
На весь мир и этот тоже
С высоты своей плюет.
5
Яблочком румяным щеки…
Грозен тем, кто чином мал.
А давно ли вышел в люди
Этот выскочка-нахал?
Вороватая лисица,
Осторожный скорпион.
Знаете его вы плохо:
До чего коварен он!
Этот фарисей трусливый,
Совершенный идиот,
Пресмыкающийся, тоже
На страну свою плюет.
6
Выбритый он, сероглазый,
Скромно так влачит свой век,
Ни добра, ни зла не сделал
В жизни этот человек.
Всем он мил, и всех он любит,
И за тем, кто прежде мной
Упомянут был, плетется
Тенью весь свой век земной.
Хоть страну родную любит,
А до дела чуть дойдет,
На нее с душой спокойной
Он, по существу, плюет.
7
Худощавый человечек,
У великих мудрецом
Он слывет — умом коротким
И предлинным языком.
Он, как опухоль, раздулся
От похвал, мне говорят.
Был передовым, а ныне —
Пресмыкающийся гад.
Он меж новым и отжившим
Сломанным мостом встает,
Но и лжемудрец, о братья,
На страну свою плюет.
8
Полный, роста небольшого,
Этот — кряжистый старик.
Ум высок, а сердце пылко.
У него остер язык.
Небесчувственный, разумный,
Верен старому житью,
Он несмел, хотя всем сердцем
Любит нацию свою.
Он меж новым и отжившим —
Мост перекидной, но вот
Иногда и этот старец
На страну свою плюет.
9
Голоса здесь раздаются:
«Кто нас критикует так?»
Вы твердить не торопитесь:
«Этот, мол, поэт — наш враг!»
А рассердитесь — ну что же?
Вам ответ могу я дать:
Как вы на страну плюете,
Так и мне на вас плевать.
57. Еще загадки.
Перевод М. Талова
1
Скоморох, фигляр болтливый,
Скрытный, с лисьей хитрецою.
Торговать ему на рынке,
А ведь правит он страною!
Ловкий человек, бездельник,
С острым языком и слухом,
В духе времени способен
И соврать единым духом.
Мастер он играть в костяшки,
А играя, бьет он штрафом;
Много раз пролез и вылез,
Все-таки не стал он графом.
Ради призрачного графства
Погубил он свой народ.
Что ему страна? Что — люди?
Он на них давно плюет.
2
Есть один, мал больно ростом,
Кряжистый, широкоплечий.
Он, гримасы не состроив,
Ни одной не скажет речи.
Хоть такого сорта люди
Быть грузинами стыдятся,
Он — грузин. Ему за это
Многие грехи простятся.
От него добра другого
Родина и не видала,
Хоть на добрые деянья
Было случаев немало.
Далеко от нас он занял
Пост большой. Вот только б знать:
Так же ль и ему, как прочим,
На страну свою плевать?!
3
Точно сыч большеголовый,
Хмурый, с мыслью, полной смуты,
Оболдуй какой-то мрачный,
Ходит он всегда надутый.
Мысли взболтаны, увязнешь
В них, как вязнут в тесте руки.
Он послал за «наградные»
Многих по миру, на муки.
Проклиная негодяя,
Не одна рыдает мать,
Но ему на все проклятья
И на родину плевать.
4
Круглолицый, круглоротый,
Гладко выбритые щеки,
Как Нарцисс, в себя влюбленный,
Хоть старик уже глубокий.
И кривляка, и жеманник,
К вам подходит, шаркнув ножкой.
Как востро он ухо держит, —
Ведь доносчик он немножко.
Этот опытный чиновник,
Наш Молчалин, не зевает,
Только тем средь нас кичится,
Что чины он получает.
Задирает нос средь мелких,
Пред великим — прах дорожный,
Именем отца он славен
Потому, что сам ничтожный.
Говорят, что он писатель,
Но не видят, как ни странно,
Что надергивает фразы
Из чужих — в свои романы.
Если трудное посольство
Подвернется, беспардонно
Тут примажется он сразу,
Точно важная персона.
Эта чудная загадка
Очень затянулась, к слову,
Да и вкратце как опишешь
Человека столь пустого?
Он двуличный, и подальше
Нужно от него бежать.
На грузин, армян иль русских
Этой дряни наплевать.
5
Этот — славный зачинатель
Дела доброго, сдается!
Сказано: не по плоду ли
Дерево распознается?
Если так, его приметы
Опущу я перед вами:
Покажу вам плод — и древо
Распознаете вы сами.
Он — единственный, который
Поднял нас на созиданье,
Помогать учил друг другу,
Порицая враждованье…
Заложил основы банка
Во спасенье наше, братья,
Но враги банк погубили,
И за это им проклятье!
Средь людей бесчеловечных
Кажется он человеком,
Преданным своей отчизне,
И шагает в ногу с веком.
Не скажу, что он безгрешен,
Критике неподвергаем,
Но тому, кто сеет благо,
Недостатки мы прощаем.
Как-никак его мы можем
И любить и уважать,
Ибо, кажется, ему лишь
На страну не наплевать.
6
Знаю я, как процветают
Многие другие лица.
Их не опишу, и так уж
Ими вся полна страница.
В общем стаде их не слышно,
Держатся довольно кротко,
Хоть и некоторых, право,
Мучит языка чесотка.
Знают многие пиявки,
Змеи, гады, знают сами:
Ни к чему они не годны,
Только хлопают глазами.
Кучка эта или стадо
Целую составят рать:
Всем им из своей халупы
На отчизну наплевать.
7
Есть такой вопрос в загадке:
«Что ж людей достойных края
Со злорадством он поносит,
Слух врага тем услаждая?»
Враг наш — слепота людская,
Вера в человека злого,
Раболепье; враг наш — с делом
Расходящееся слово.
Скромников, предпочитавших
Свету тень, определил я,
Должное воздал и этим
Истину восстановил я.
Я хочу, чтоб вы сумели
Распознать людские лица,
И пусть мертвые хоронят
Мертвецов, как говорится.
Я хочу, чтоб наплевали
Вы на всех людей плохих,
На изменников отчизны,
Как и я плюю на них!
58. Ответ на ответ.
Перевод Н. Заболоцкого
1
Мы не чиновники,
Мы не чиновники,
Мы — мелюзга для чиновных господ.
Нас западнею
Накрыли сановники,
Так и мяучим не первый мы год.
Хоть и в России
Учились мы сами,
В ваших делах мы совсем не сильны:
Нашу страну,
Угнетенную вами,
Мы не сменяли, как вы, на чины.
Либерализмом,
Патриотизмом
Не попрекали достойных людей
И за медали
Не продавали
Брошенной вами отчизны своей.
Счастье страны —
Упование века —
Мы почитали превыше всего;
А добродетель
И честь человека
Не измеряли чинами его.
С виду примерно,
Но лицемерно
Мы не молились в церквах напоказ.
Ваше иканье,
Руками маханье
Мы не считаем молитвой за нас.
Ныне, вернувшись
К родине павшей,
Лучшие вас не признали умы.
Что ж вы дивитесь,
Что азбуке вашей
Не соглашаемся следовать мы?
2
Мы о народе
Твердим постоянно,
Вы ж удивляетесь нам невпопад.
Разве вы слепы?
Ведь океаны
Тоже из капель простых состоят.
Что ж вы дивитесь,
Раз мы желаем
Всех обездоленных соединить?
Вам, пустозвонам,
Злобным лентяям,
Только бы яму для общества рыть!
Да, мы устали,
Путь потеряли,
Вы же болтаетесь навеселе.
Мы несчастливы,
Вы же спесивы, —
Как нам ужиться на этой земле?
3
Вы клеветать
Продолжаете дальше,
Всюду безбожьем корите вы нас.
В бога неправды,
В господа фальши
Мы, безусловно, не верим сейчас.
В бога-разбойника
И лицемера,
В бога, живущего нашим горбом,
Вам, тунеядцам,
Свойственна вера,
Мы вам охотно ее отдаем.
Но в утешителя
Обремененных
И обличителя праздных людей,
В господа страждущих
И угнетенных
Не утеряли мы веры своей, —
Братство и равенство
Нам возвестившего,
Бога распятого, бога в крови,
Слабых призревшего,
Сильных язвившего,
Вами гонимого бога любви;
Всех двуязычных,
К фальши привычных
Ниспровергающего без труда,
Всех фарисеев
И саддукеев
Изобличившего раз навсегда!
Он уподобил
Смердящему гробу
Всех, кто, как вы, лицемерил в веках…
Дети обмана,
Насытив утробу,
В бога вы верите лишь на словах.
4
То, что язык наш —
Слава народа, —
Это мы знаем, здесь вы правы,
Но, унижая
Его год от года,
Кто провинился — мы или вы?
Разве до нас
Не хозяева были
Вы, что теперь поднимаете крик?
Мы лишь родились,
А вы уж забыли
Созданный нашим народом язык.
Разве не вы
Лицемерно презрели
Славный язык, для народа родной?
Кто из вас, бледный
От страха доселе,
Дома на нем говорит меж собой?
Дивный язык,
Выразительный, сильный,
Вами загублен. Не наша вина
В том, что теперь
Пеленою могильной
Вы спеленали его письмена.
5
Славный язык
В униженье, в печали
Приняли мы, чтоб его воскресить.
Вы нам и это
Во грех засчитали,—
Как по земле вам не стыдно ходить?
Попранный вами,
Вами гонимый,
Скрыли язык мы в лачуге своей.
Там от забвенья
Его сохраним мы
Для миллионов достойных людей.
Ежели в чем
Погрешили невольно —
Всё мы исправим для блага страны.
Вы же своими
Делами довольны,
Пусть беспросветны они и черны.
Бродите вы
Без пути, без дороги,
Всюду от вас и унынье и страх.
Коль не затопчет
Вас буйвол убогий,
Горе отечеству в ваших руках!
Вы нас ослами
Зовете доныне,
Стыд и учтивость забыв навсегда.
Шота сказал:
«Уж коль есть что в кувшине —
То из него и течет, господа!»
59. Совет.
Перевод Вс. Рождественского
Если вкусить ты хочешь
Блага в семье человечьей,
Настрой, чтобы льстить богатым,
Гусли души и речи.
Будь мудр, хвали только знатных,
Чтоб больше тебя почитали,
И проповедуй: так надо,
Чтоб сильные слабых глотали.
Потребует кто доказательств,
Твоей удивляясь затее,—
Ответствуй: поверьте сначала,
Я всё докажу вам позднее.
Льсти знатным словами любыми,
Ведь им только это и надо.
А люди простые… черт с ними!
Была бы от знатных награда!
Хотя лицемерие — рабский
Поступок в глазах и у знати,
Чтоб выше всползти, пресмыкаясь,
Вилянье хвостом очень кстати.
Скажу я тебе для примера:
Есть друг у нас с норовом льстивым,
Он, сам себе так помогая,
Из всех нас стал самым счастливым.
60. «Славная родина, что ты сегодня грустна?..».
Перевод С. Шервинского
Славная родина, что ты сегодня грустна?
Ныне безвременье, но подойдут времена.
Старых не стало, зато молодые пришли
И восстановят величье любимой земли.
Родина, клад мой бесценный, зачем ты грустна?
Младшие выросли — крепкий, упорный народ.
Им ты всечасно предмет и забот и работ.
Им ты доверься, они не изменят тебе,
Доблестью их просияешь в превратной судьбе.
Родина, клад мой бесценный, зачем ты грустна?
Сердце широким гнездом их восторги таит.
Грудь их — защита надежнее всяких защит.
Чувства к тебе не изменит презренный обман.
Грудью вперед — сокрушат они вражеский стан.
Славная родина, что ты сегодня грустна?
61. «Забыты мечты и надежды ранние…».
Перевод В. Шефнера
Забыты мечты и надежды ранние,
Забыты все упованья светлые,—
Стрелой любви мое сердце ранено…
О, как тяжела любовь безответная!
Зачем тебя встретил я, милая женщина!
Зачем столь губительна и прелестна ты?
О сердце, однажды покой нашедшее,
Для новых печалей зачем воскресло ты!
Я раб ее покорный и преданный, —
Но делит с другим она наслаждения,
Другому все тайны ею поведаны…
Будь проклят ты, день моего рождения!
Поймешь ли горе мое, любимая?
Увижу ли свет надежды из ночи я?
Излечишь ли раны неисцелимые,
Иль двери в рай навек заколочены?
62. К. Б. М.
Перевод Вс. Рождественского
Не вини меня, что не каждому
Руку дружески пожимать я рад,
Что клеймить порой я в собратьях мог
Низость мелких душ и злословья яд.
В горе, в радости овладела мной
Вера пылкая в доброту людей,
И холодному взгляду разума
Не хотел отдать я души своей.
Не тверди о том, что в пустых мечтах
Безрассудным я предан хлопотам,—
Буду лучше уж заблуждаться я,
Чем воспользуюсь трезвым опытом.
Да и опыт где? Он утрачен мной.
Сердце все свои отстрадало дни.
В нем и холодно, и темно теперь,
Как в покинутой всеми гавани.
Благо тем, кого этой веры свет
Озарил хоть раз полной мерою,
Но счастливей тот, кто до смерти был
Одарен в добро чистой верою.
Не вини меня, что не каждому
Руку дружески пожимать я рад,
Что клеймить порой я в собратьях мог
Низость мелких душ и злословья яд.
63. Базалетское озеро.
Перевод В. Державина
Говорят, есть люлька золотая
В Базалетском озере на дне.
Говорят, цветет, не отцветая,
Под водой волшебный сад над ней.
Говорят, что этот сад не вянет,
Не роняет листьев никогда.
Мглой его зима не затуманит,
Не состарят долгие года.
Свежестью озерных волн смягченный,
Не вредит ветвям зеленым зной.
И в тени, сияньем напоенной,
Лишь весна сменяется весной.
И, струясь, как воздух, в темных кущах
Чуть колеблет колыбель вода.
Ни один отважный из живущих
Опуститься не посмел туда.
Лишь наяды легкою толпою
Колыбель, играя, стерегут,
Тонкою любуются резьбою,
Песни колыбельные поют.
Говорят, внесла Тамар-царица
Эту люльку под садовый свод.
Ливнем слез, не устававших литься,
Сад и люльку затопил народ.
Но никто не знает, чей ребенок
И зачем положен в люльке той,
Почему потоки слез соленых
Лил народ над люлькой золотой.
Говорят, в той люльке отрок дремлет,
Всеми ожидаемый в краю,
Тот, о ком давно мечта объемлет
Днем и ночью Грузию мою.
Если так, прославим всенародно
Витязя, кто, силы чудной полн,
Первый в мире в сад сойдет подводный
И подымет колыбель из волн!
Да хвалима будет во вселенной
Мать, которая, от всех вдали,
Грудью выкормит благословенной
Отрока — надежду всей земли!
64. Приглядись!
Перевод Вс. Рождественского
1
Может щит от меча
Уберечь,
Но в сражении щит —
Тоже меч.
2
Если честный бой меж врагами идет,
Совесть посредником встает.
3
Грозный, могучий меч,
Сталь твоя остра,
Но сильней тебя острие
Маленького пера.
4
Длинное, крепкое копье
Кровь проливает в мире зла,
Но обнищавшим одежду шьет
Маленькая игла.
5
Хочешь доброе имя добыть —
Посади такое зерно,
Чтобы завтра кто-то сказал:
«Мне добро принесло оно».
6
Врага одолей добром
И крови его не лей,
Великодушием победи
Гордость души своей.
7
Этот мир устроен так:
Ночь уйдет — день настанет вновь.
Всё разрушенное враждой
Восстанавливает любовь.
8
Слез героя не осуждай, —
Молот гнет и металл,
Но в отличие от скота
Человеку бог слезы дал.
9
Не тот достоин считаться рыцарем,
Кто любит кровь проливать,
А тот достоин назваться рыцарем,
Кто меч за обиженных мог поднять.
10
Тогда ты достоин похвалы,
Когда задашь себе вопрос:
«День миновал, но сколько же я
Пользы кому-нибудь принес?»
11
Пожалей, но не осуждай
Того, кого зависть извела.
Протяни лучше щит добра
Тому, кто тебе желает зла,
Водою добра напиться дай
Стоящему в луже греха.
12
Нет, я рыцаря не хвалю,
Умеющего воевать,—
Хвалю того, кто грешной земле
Правду в лицо посмел сказать.
С хулителем правды вступившего в бой
Я рыцарем мужественным зову:
С малой овечкою ласков он
И может смело ответить льву.
13
Разум молвил: «Заставил я
Зябь вспахать на буграх крутых,
И для всходов семян набрать,
И на пашне посеять их.
Я бессильному силу дал,
Чтобы мог он землю пахать».
Сердце молвило: «Да, ты прав,
Но мне разреши сказать.
Всё засеянное мной
Ты велел пройти бороной,
И сухие эти бугры
Поливать мне моей слезой.
Потом, кровью пришлось растить
Мне посеянный в поле злак,
А когда всколосилась рожь,
Мне пришлось убирать сорняк.
Жатву снял я, связал снопы
И остался сам с сорняком.
А чтоб поровну всё делить,
И не думаешь ты о том.
Разум! Истина та стара:
Не внушишь тебе путь добра!»
65. Вопросы-ответы.
Перевод В. Шефнера
ВОПРОС
Ты прекрасна, родная моя страна,
Лучше края в мире не знаю я, —
Но чем больше красу твою познаю,
Тем сильнее душой страдаю я.
На тебя глядеть — не насытить взор,
Не насытить слух, тебя слушая,—
Отчего ж, скажи, возлюбив тебя,
Истерзал и сердце, и душу я?
Ты всевышним богато одарена,
Ты венец его мироздания,—
Но чем больше вижу я благ твоих,
Тем больнее мои страдания.
Ты любому на помощь придешь в беде,
Не откажешь в своем обилии, —
Почему ж, чем богаче ты и щедрей,
Тем грустнее мне и тоскливее?
Отчего, страна родная моя,
Я томлюсь под твоими звездами?
Почему умирает моя душа
Там, где всё для радости создано?
ОТВЕТ
Да, я — рай!.. Но что вы творите в нем!..
Сын мой слабый, не зря терзаюсь я…
Вы свой рай превратили в кромешный ад,
Отравили враждой и завистью!..
Я могла бы стать царством вечной любви,—
Но, увы, лишена благодати я:
Вы грызете друг друга в райской тени,
Изрыгая брань и проклятия!..
Я щедра!.. Но горе сынам моим, —
Не хотите вы жить по-доброму;
Вы святое святых осквернили грехом,
И добро вашей злобой попрано!
Накормить-напоить я вас всех могу —
Вы ж друг друга едите поедом…
Сколько вами, отвергшими кладезь мой,
Братской крови выпито, пролито!
Виноградник пышный и райский луг
Обратятся в пустошь бесплодную,
Коль святой росой их не окропит
Сердце чистое, благородное.