— Да привиделось тебе, дьяк, — сказал Шубин. — Успокойся. Бывает такое. Тот вонючий газ каким-то образом в голову отдает, так что видения и похуже твоего случаются. Ко мне однажды на болотах мать-покойница пришла. Еле спасся. Даже и не известно, что хуже — то ли болотный газ, то ли отвары и порошки из мухоморов. И от того, и от другого такое иногда перед глазами встает, что хоть всех святых выноси.

— Может и привиделось, — задумчиво согласился Макарин. — Ведь и в самом деле, что я мог увидеть далеко внизу за пару мгновений, пока ты меня оттуда не вытащил? Просто они выглядели так реально, так врезались в память… До сих пор перед глазами стоят. Будто я парю высоко в небесах и гляжу сверху на пылающий каменный город. Я даже зубцы на башнях рассмотрел, треугольные, не такие как у нас. И дорогу, узкую, петляющую между скалами.

— А людей ты там видел?

— Нет. Там никого не было. Вообще, было такое впечатление, что город уже очень давно покинут и разрушен. Но до сих пор горит, уже целую вечность. Я не сильно религиозен, но это походило на ад, как его описывают церковники. Только без грешников.

— Если без грешников, тогда точно не ад, — рассмеялся Шубин.

Они сидели у самого берега, греясь у костра. Излучина Пура блестела в лунном свете, изгибаясь как огромная ленивая змея. Почти все уже спали, и те казаки, что были с ними, и те, что пришли этим вечером с шубинской заимки, привезя с собой целый воз различного оружия. Только дозорные разместились на ближайшем холме и наблюдали за окрестностями. Да еще парочка была услана воеводой вместе с Хадри на разведку. Для Кокарева соорудили что-то вроде шалаша из снятых с нарт шкур, и он сейчас храпел в нем так, что тряслись ближайшие березы. Иринья сопела в своих нартах, свернувшись в клубочек. Ни рук, ни ног ей решили не развязывать.

— Пещеру ты видел, — продолжил Шубин. — Они здесь редко, но встречаются. Болотный газ собрался и рванул, пробил дыру прямо в галереи. А газ этот горюч. Иногда огромными факелами пылает, когда наружу прорывается. Вот и тут то же самое. Да и с городом все ясно… В пещерах и не такое увидишь. Помню, в одной наткнулся как-то на целый лес статуй. Издалека казалось, что передо мной люди, животные стоят, да много, тысячи! Подошел ближе, факелом посветил — простые оплывшие камни, узкие да высокие. Их в любых пещерах встретить можно.

— Хорошо если так. А вот если это не так, и если все эти самоедские басни про подземный народ и их демонов хотя бы наполовину правда, тогда получается в истории варзовского каравана виноваты не только дикари, разбойники и воеводы, но и какие-то потусторонние силы. А значит я сюда вообще зря приехал.

— Почему?

— Потому что война с демонами это не дело Разбойного Приказа. Сюда нужно было священников с крестами и кадилами посылать. Или монахов.

Шубин помолчал, подкладывая чурбачки в затухающий костер. Потом сказал:

— Вряд ли старый народ себя как-то всерьез проявит. Трусливый он. Опасливый. Судя по легендам, как сюда предки нынешних местных пришли, так старый народ тут же сбежал в пещеры и холмы, почти без боя. А ведь оружие у них было. Кузнецы были. Крепости были. Будь у них сверхъестественная сила, да неужто бы они отдали свои земли и добровольно забрались в норы? Порчу навести, богатство показать, вылечить кого — это они могут. Вон, Иринья тому свидетель. А подземные демоны да армии выходящие из ям в земле, не, это сказки.

— Подожди, получается, ты в них все-таки веришь?

— Да не то чтобы верю, сам-то их не видел, — Шубин обернулся, глянул на Макарина и прошептал: — Вот следы видел. То дымок над голым холмом, где ни стойбища, ни поселения, да и местные заходить боятся. То лодку маленькую из костей и кожи морских чудовищ. То валяющиеся на берегах рек статуэтки из металла, странные, меня от них в оторопь бросало. А однажды ночью иду в горах, вижу пещеру, а оттуда свет, словно кто-то костер развел. Только свет от этого костра — синий. Видел бы ты, как я оттуда летел со свистом, чуть сердце не разорвалось, — Шубин засмеялся. — Ну и развалины, конечно, куда без них. По всему северу от самой Помории, и даже ниже, чуть ли не до Устюга на юге и до Края Земли на севере. Фундаменты от круглых каменных башен. Разломанные стены. Много чего…

— Ты меня уже в конец запутал. То есть развалины все-таки существуют. И возможно я видел именно их?

— Ты — навряд ли. Чтобы целый город, глубоко в пещере, да еще и горящий. Забудь, показалось. Я только раз видел что-то похожее, да и то очень далеко отсюда. И не под землей, а под водой. И после того, как принял на грудь ковшик мухоморного отвара. У меня тогда простуда разыгралась, а мухоморы от этого иногда помогают. Но после них лучше лежать и глаза не открывать. Вот и сейчас тебе говорю, что болотный газ, что мухоморы.

— Так, что ты видел-то?

Шубин помолчал, поворошил костер.

— Это лет пятнадцать назад было, я еще с дядьями на Матку ходил, большой остров на далеком севере. Один сплошной лед и камень. Зато морского зверья много. И вот в один из походов, мы уже оба коча тушами доверху забили, возвращаемся. А путь лежит через широкий пролив, который с незапамятных времен называют Железными воротами. С одной стороны пролива — Матка, а с другой еще один остров. Его местные самоеды Землей Смерти называют. Мол, там когда-то была битва людей с демонами, демоны победили и с тех пор все ближайшие племена специально наезжают на этот остров, чтобы демонов задабривать. Идолов там — больше чем мха с лишайниками. Так вот. Выходим мы в пролив, и видим, что пути дальше нет. Все льдом забито. А уже осень близко, остается то ли вокруг Земли Смерти идти. То ли зимовать. И то, и другое обычно заканчивалось печально. На Матке замерзали. На Земле Смерти пропадали. И тут один наш старик, помню, его Ефлатий звали, и говорит: я, мол, знаю еще один пролив. Узкий, но он южнее, возможно там проскочим. Делать нечего, пошли вдоль ледового поля дальше. Тут у меня как раз болезни начались, льды же рядом. Мухоморов принял. И что-то меня на палубу понесло. Наши все внутри сидят, у печки греются, а я вылезаю. Молодой был, глупый. Захотелось на закат посмотреть, тот же Ефлатий говорил, уж больно он в этих местах красивый. Ну да, красивый. Впервые тогда разноцветные льды увидел. Розовые, голубые, темно-синие, что твои цветы. Небо чистейшее, солнце над горизонтом висит, как яичный желток. И море спокойное, гладь, как у зеркала. Солнечные лучи всю толщу просвечивают, аж дно видать. Тут как раз пролив начинается, с обеих сторон скалы близко. А море все равно тихое до прозрачное, такое бывает, когда льды рядом и ветра нет. В общем, сижу на носу, дно наблюдаю. Рыбы там, живность всякая. На подводных скалах блики играют. Вот тут я их и увидел.

— Кого?

— Да ворота железные. На дне. Прямо между скалами, за которыми пролив начинался. Огромные железные ворота. Глубина там была наверно саженей двадцать, так они верхом едва наш коч не задели. По бокам круглые столбы толщиной с хорошую избу. Наверху перекладина толстенная. И везде какие-то значки выдолблены, закорючки, узоры. Даже вроде целые картинки. И по столбам, и по перекладине. И на всем этом сквозь зелень воды солнечные блики играют. Как на железе. А дальше, за воротами, по всему дну какие-то развалины каменные рассыпаны, арки виднеются, стены. Но я уж не смотрел. В глазах муть началась, и я решил, что меня наконец мухоморы догнали. На следующее утро спрашиваю, кто что видел. Никто не видел. Кто на рулях да на парусах сидел, тем не до того было. А остальные у печки песни горланили. Ну я им и говорю, мол, ребята, не тот вы пролив Железными Воротами называете. Только посмеялись. Даже старик Ефлатий посоветовал с мухоморами не перебарщивать. А он ведь не первый раз по этому проливу хаживал. Так и не знаю до сих пор, что я тогда видел и видел ли что-нибудь вообще.

— А вернуться туда не пробовал?

— Нет. А зачем? За просмотр рублей не платят. Погода тихая в тех местах редкость. Навряд ли бы еще раз повезло. Обычно там бури такие, что в этот пролив никто и не суется. Да и потом. Ну, предположим, есть там на дне рядом с самоедской Землей Смерти какие-то развалины. И что это меняет? Да ничего. Кто в этих развалинах жил, уже давно помер и от него даже костей не осталось.

Макарин лежал на спине, глядя в звездное небо и слушая треск костра и тихое журчание реки. Где-то очень далеко выли волки.

— Может, конечно, и ничего не меняет, — сказал он. — Но если все это связано друг с другом, и развалины, и старый народ, то получается, что весь наш север, от Помории до Мангазеи когда-то принадлежал существам, которые умели строить каменные крепости среди льдов. Могли лучше нас плавить железо. Да еще и были колдунами. И если этот народ до сих пор где-то существует, пусть даже остатки, и пусть они прячутся по пещерам, — все равно это опасность, с которой надо что-то делать.

Шубин хмыкнул.

— Успокойся, дьяк. Ты слишком широко шагаешь, да еще и с выпученными от страха глазами. У нас на Помории развалины этого народа еще во времена Великого Новгорода находили. И ничего. Полтысячи лет живем и ничего не меняется. Мы даже не помним, как их звали, не помним сталкивались ли мы с ними. У нас даже сказок про них нет, в отличие от тех же самоедов или лопарей. И развалин все меньше и меньше, по камешку их растаскиваем. Пройдет еще сотня лет и даже их не останется. Все быльем порастет. И тут также будет. Даже если они есть, то они так и будут сидеть по своим пещерам и пугать лишь одиноких путников. Главное — их не ворошить. Тогда быстрее вымрут.

— А Варза, получается, их как раз поворошил.

— Получается, так, — ответил Шубин, заворачиваясь в шкуру. — Давай спать, дьяк. Сказки на ночь — это конечно хорошо, но уж больно утомительно и для сна не полезно.

— Погоди, Шубин, еще вопрос. А как их наружность описывают те, кто сам видел? На всякий случай. Вдруг столкнусь внезапно. И не узнаю.

— Узнаешь, — зевнул Шубин. — Они не похожи ни на самоедов, ни на юграков с остяками, ни на кого из местных. Они вроде нас, белокожие. Только маленькие. И глаза у них белые.

— Совсем?

— Совсем. Их потому на юге, в Перми, да на Моломе вроде бы чудью белоглазой называли. Но там они давно сгинули. В общем, как увидишь мелкое чудище со светящимися белыми глазами — стреляй. Хотя, — пробормотал он еле слышно, уже засыпая, — кто-то мне говорил, что у них девки красивые…

Сверху, на склоне холма вдруг послышались голоса, затрещали ветки. Несколько теней вылезли из березняка, приблизились быстрым шагом. Двое свернули к шалашу воеводы, один подбежал к костру. Макарин узнал самоеда.

— Ходить надо! — прошипел Хадри и ткнул рукой Шубина.

Из шалаша выбрался воевода, на ходу натягивая кафтан. Двое разведчиков разбежались по нартам будить казаков.

— Что случилось? — спросил Макарин подошедшего к ним Кокарева.

— Нашли отступников. Совсем рядом оказывается их городище. Основная ватага, говорят, на разбой к ночи выдвинулась, внутри осталось не больше десяти человек. Надо их брать пока не поздно. Выдвигаемся. До утра должны успеть.