ОН, пронизавший разумом вселенские глубины, был вездесущ и вечен. Жизнь, сотворяемая им, была рассеяна в пространствах. Она дремала в вековечной летаргии неисчислимой серебристой пылью спор.

Вселенский вакуум держал в себе, как в клетке, химер-страшилищ: черных дыр. Они заглатывали и прессовали в утробе все сущее вокруг: кометы, астероиды, метеориты.

Законы тяготения сжимали их в тугую плотность, где твердь спекалась до чудовищных пределов. Затем, расплескивая океаны магмы, рождался запредельный взрыв, круша галактики и выпекая звезды, сжигая мириады драгоценных спор. Закваска жизни гибла.

Но ОН воссоздавал ее и сеял упорно, терпеливо, вековечно, поскольку в хаосе и мраке, в бездумьи промороженных стихий ЕГО проект и вездесущий помысел был неизменен: творить, где можно, Разум.

Сосредоточившись пастушеским вниманьем на отдаленном скопище светил, ОН скрупулезно подсчитал все галактическое «стадо», привычно отмечая строй нисходящих чисел:

– вся масса простиравшегося перед ним вселенского отсека 1056 г,

– в нем сверхскопление галактик 1052 г,

– гигантские скопления галактик в сверскопленьях 1048 г,

– галактика отдельной массой 1044 г,

– в ней пылевые облака 1040 г,

– скопленье звезд средь них 1036 г,

– средний вес планет 1032 г.

Все было, как всегда, Божественной гармонии подвластно: закону целесообразности разумной, ступенями ведущей к микромиру.

Но вот пред НИМ тьму вспучила слепящая стихия: взрыв породил сверхновую звезду.

Лишь чуть свершилось это в галактическом местечке, ОН облучил Божественным вниманьем отброшенную взрывом шуструю планетку. Планета значилась в его реестре, как Мардук.

Он несся в вихре завершившегося взрыва небесно-рыжим лисом, с роскошным астероидным хвостом, выписывая орбитальную дугу, едва касавшуюся солнечной системы.

ОН, сущий, воссоздал мгновенно в памяти недавний замысел, нанизывая педантично его этапы на свою идею. В ней до сих пор недоставало лишь одной детали, такой округло прыткой, как Мардук.

Подправив траекторию его орбиты, направил ОН Мардука в сердцевину Гелиос-системы: туда, где в хороводе плыли Юпитер, Тиамат и Марс.

Два монстра, два космических бродяги несли солдатский караул близ ослепительной белянки Тиамат. Вокруг нее выписывала озабоченные кольца Луна – бессменная фрейлина.

Кровавый марсианский лик пылал неукротимым гневом к сопернику – Юпитеру, что бороздил пучину бездны справа от красотки – не менее багрово разъяренный, искляксанный пятнистой оспой.

Закованная в ледяной корсет, сияя пышным блеском, купалась Тиамат в заботе лунной и кокетливом восторге, когда свирепейший тычок Мардука вспорол ей ледяную грудь.

Бандит содрал корсет изо льда, треть мантии гранитной и отшвырнул с орбиты прочь остаток той, что звалась Тиамат.

Фрейлина лунная отчаянно крутилась рядом, взывая тщетно: «КI!!» (отрезанная госпожа).

Мардук истаивал вдали: небесный хищный лис, утаскивающий рваные осколки Тиамат. И панцирь ледяной на них мерцал и таял, струил живительный хрусталь, слезясь под солнечным припеком.

СОЗДАТЕЛЬ подводил итог. Мардук, унесший промороженный корсет кокетки, уже не вольный лис, а пес, посаженный на цепь иной орбиты. Отныне бывшему бродяге у Гелиоса стражем быть, кружить на привязи извечной, являясь к месту стычки с Тиамат через 3600 секунд… иль лет, коль Гелиосу так удобней – какая разница для вечности, объявшей бездну.

Иное было важным: едва почуяв влагу Тиамат на вздыбленном хребте Мардука, немедленно взбурлили в ней когорты, сонмища простейших.

ТАМ ЗАРОЖДАЛАСЬ ЖИЗНЬ ПОД СОЛНЦЕМ!

Частице бывшей Тиамат отныне быть планетой КI (землею).

Под сокрушительным толчком Мардука она придвинулась к светилу многократно, что не замедлило тотчас сказаться. Вокруг неслись в угрюмом хороводе давно промерзшие иль раскаленные циклопы: Уран, Нептун, Меркурий, Сатурн, Юпитер, Марс.

Лишь новорожденная КI, сплошь крытая соленою плацентой, укутанная в паровое одеяльце, устало и разнеженно парила семицветной негой, посверкивая глазками зарниц.

Он сопоставил два объекта. Наметилась неравнозначность: земля, хоть и младенчески прекрасна, была покрыта вся водою.

Второй объект – Мардук, чередовал с водою твердь. Носитель Разума, иль Хомо Сапиенс, обязан был хозяйствовать во всех стихиях – о четырех конечностях. Он должен быть прямостоящим (на тверди, чем богат Мардук).

Итак, был сделан выбор. Теперь же предстояло воплощенье.

ОН изготовил матрицу – праобраз и спроецировал ее на фоне солнечной системы.

…Корпускулярное свеченье возникло вдруг мерцающей фотонной плотью: стоящий Некто упирался головой в созвездье Рака, тогда как ноги попирали царски Гончих псов. Упругие конечности свисали с плеч мясистыми плетьми, тая в себе нейсчислимейший потенциал творенья – от сокрушительной дубины до галактической симфонии органа.

Затем ОН приступил к начинке. В объемистую черепную кость должно внедриться мыслящее вещество, вместилище раздумий, памяти и речи. Событиям веков и дней там предстоит фиксироваться поэтапно – в клетках, на сорока шести спиралях хромосом.

Самонастрой, анализ бытия и адаптация к нему из поколенья к поколенью передадут сто тысяч генов: вначале подъязычной костью, языком, с которыми подарится способность к слову. Все это надлежит создать с излишеством тысячекратным, поскольку мозгового вещества уж не добавишь в череп, когда двуногий, преодолев Мардука притяженье, взнуздает огненную колесницу и ринется во тьму созвездий на поиски собратьев по уму.

Кровь, плазму, вервии кишок, сосуды, органы и остальную слизость ОН спроектировал, играя.

Осталось главное. Во лбу, в межглазье, ОН разместил отраду квинтэссенцию всего: духовный Третий глаз, вместилищем кому явилась припухлость шишковидная в мозгу. Пусть нюх, глаза и уши Хомо обслуживают их самих. Но третий глаз – ЕГО. Лишь ОН, Создатель, вправе использовать сию бесценность для общенья с подопытным рабом своим… рабом и другом.

Он пронизал придирчивым вниманьем фотонного циклопа, любуясь блеском инженерной мысли. Затем, прессуя голограмму в миниатюрный импульс, нащупал улетавшего Мардука.

Тот, резво обретая атмосферу, закутываясь в паровой скафандр, уж вписывался в орбитальный сгиб.

Спустя мгновенье, его настиг Создателя посыл, незримо, матрицей втекая в атмосферу для исполнения в тысячелетьях.

Земле же было спущено иное наставленье: пока не испарится влага до обнаженья тверди, там властвовать должна земная БИОСФЕРА как регулятор численности первобытных тварей на изначально зарожденческом этапе. В конце его на тверди возникнет Некто, на двух ногах, шлифованный чистилищем мутаций. Тогда в придачу к БИОСФЕРЕ появится и НООСФЕРА – наставник, жесткий попечитель двуногих стад.

А дальше будет видно.

***

В бездонно-черной, лютой, необъятной стуже ОН выцелил планетку. ОН не спешил, смакуя возвращенье к однажды сотворенному изделью.

Упругий стержень ЕГО мысли, рассеивая фликер-шум по торсионным скрученным полям галактик, лизнул нацеленным протуберанцем когда-то сотворенный с помощью Мардука цветастый ныне шар.

Он укрупнялся, рос под «телескопом» сверхвниманья, облитый трепетной глазурью красок. Цвета пульсировали, переливались. Втекала в пурпур зелень, та накалялась синевой, затем, поблекнув, истончалась в синеву.

Все это игрище казалось беззащитно хрупким на фоне бездны-тьмы, пронизанной алмазной пылью. Но так казалось: жар магмы, испаряя океаны, насытил атмосферу КI парным озоном. И этот безупречный кокон надежно отражал мертвящий натиск бездны.

Итак, что там, под атмосферой?

Раздвинув облака нетерпеливо, ОН ощутил прилив редчайшей теплоты:

внизу

кишела

жизнь!

На новорожденной малютке бурлили прожорливо-вертлявые армады: орда хвостатых, перепончатых, зубастых дробила кости, рвала, заглатывала мясо, лихо размножалась. И океан уж был не океан, а переполненное тварями корыто.

Но вот возник исход из океана.

Поперла, пучеглазо озираясь, из воды на твердь несчетная, прожорливая рать. Хрипя, отрыгивая воду, отхаркивая на песок ошметки жабр, полезла в перегной рыть лежбища, пещеры, взбиралась на деревья. Оттуда, растопырив крыльев перепонки, карабкалась под тучи, чтобы, пикируя к земле с зубастой пастью, вцепиться в изобильные мяса, нажраться. Напировав-шись – спариться.

Налюбовавшись всласть хаосом размноженья, Создатель озаботился законом: соблюдены ль пределы биомассы в соотношении с земным масштабом? Сложивши триллионы сумм из мяса и костей, зубов, рогов и шерсти в трех стихиях, ОН зафиксировал с отрадой: работа Биосферы безупречна, поскольку масса Божьих тварей не превышала заданных объемов – 1020 граммов. Так было и так будет.

Ход времени как бы замедлил ток, хотя ждала всего лишь в двух парсеках первостепенная забота: в трехтысячной вселенной поочередно вылупились пять эллиптических галактик. У них едва обсохла плазма. Релятивистские взъерошив перья, они умащивались поудобней, порыкивая и расширяясь, толкаясь гузками материй.

Земля же множилась многообразьем форм: шерстистой и чешуйчатою тварью, сосущей молоко и кровь, ползущей, скачущей, плывущей, пернатой, одолевающей земное притяженье.

А также уникальным видом, с заявкой на бессмертие в веках: ТО БЫЛИ ПАРАЗИТЫ.

Неисчислимые армады блох, клопов, глистов и вшей, лишайников и мух вгрызались, всасывались нагло: во все, что двигалось и вырабатывало собственные соки.

Но вот весь этот хаос, все мегатонны плоти на земле, снующие в стихиях тесно, вдруг замерли в остолбененьи: над ними вздыбился, со скрипом разогнув хребет, косматый НЕКТО с сучковатою дубиной.

Двуногий осмотрелся, ощерил желтые клыки, примерился и треснул по башке ближестоящую копытную скотину. Скотина рявкнула и околела. Двуногий запалил костер, поджарил дичь и, смачно чавкая, сожрал ее за три присеста, к ночи.

Пред наступленьем темноты, когда над лесом вылез полукруг лимонного светила, Двуногий отвалился от костра.

Приподнявшись на четвереньки, напряг он барабанную утробу, рыгнул и с оглушительным, кондовым треском шагов на десять вкруг себя испортил атмосферу.

И этот сдвоенный, матерый, сытный треск трубой Архангела оповестил о наступленьи новой эры и о пришествии на КI владыки: под именем НОМО ЕRECTUS.

Владыка-то пришел. Однако этот факт, отмеченный аккордным треском, проигнорировали паразиты.

Едва опало эхо от оповещения, а лунный полукруг чуть потускнел над горизонтом, Владыка вдруг вскочил. С остервенением свирепым, рыча и ухая, стал драть ногтями шерстяную грудь. А также шею, зад и спину, поросшие не менее обильно.

Под костью черепной Владыки обиженно ворочалось и ныло нечто, доселе неизвестное ему.

ТО БЫЛА МЫСЛЬ (единственная в неолите) – неизреченная пока. Но приблизительно она звучала так: «Весь кайф испортили, паскуды, шоб вы сдохли!»

***

ОН отдалялся в беспредельность, заботливо заделав напоследок прорехи, полюсные в атмосфере: земля еще нуждалась в парниковой теплоте. Бурлила магма под остывающей корой, над жерлами вулканов расцветали там и сям бутоны лавы, сползая вязко на снега и продолжая паровыделенье.

Все шло по Замыслу, как надо, когда ОН, отдалявшийся, с тревогой воспроизвел еще раз в памяти рев первобытной МЫСЛИ:

– …шоб вы сдохли!

Двуногий тезисно, но явно исторгал тупую злобу хама. То был прокол, конструкторская грязь, досадный мусор в Разуме, в межгалактическом общеньи. Сотрется ли все это в мутациях геномов и хватит ли усилий НООСФЕРЫ нейтрализовывать все рецедивы хамства в ближайших революциях прогресса и далее – в межвидовом планетном симбиозе?

Оставить все, как есть? Или создать для Гелиос-системы региональный Дух-корректор в помощь НООСФЕРЕ, тем более что близится Мардук, где импульс-матрица ЕГО уже свершила революционный взрыв…

Мардук пересекал средину солнечной системы, нацеливая орбитальный путь между Юпитером и Марсом. Над ним, едва приметно, роились стаи корабельных «мух». Иные, разрывая притяженье, уже пронзали близлежащий космос, ощупывая с жадным любопытством радиоволнами, радаром, лазерным лучом космические закоулки. Похвально!

И, поразмыслив, ОН преподнес Мардуку свой подарок – послал туда легчайшим дуновеньем споры ДРЕВА ЖИЗНИ. В них спрессовалось долголетье расы, поскольку краткосрочный Разум нерационален. Жизнь, осознавшая себя и научившаяся задавать вопросы, должна быть долголетней. Тогда лишь от нее эффектная отдача.

Создатель отдалялся. Через секунды (иль года, коль Гелиосу так удобней) встретятся две расы. В одной бурлила буйно первобытная закваска. Вторая – научилась задавать вопросы.