Создатель, поощрив цветение цивилизаций, разнообразие видов, групп белковой жизни на Мардуке и на KI, надсмотрщиком своим поставил биосферу. Та составною частью стала разумной мажордомши-Ноосферы, которая служанкой преданной трудилась при Свароге. Последний был поставлен губернатором Всевышнего в Галактике, деля заботы сохранения Сварги (коловорота в мироздании) с двумя мужами столь же галактических масштабов: Перуном и Дажьбогом-Святовитом. Перун заведовал борьбою, дракой, боем в межродовых противоречиях и продвижением этносов на смачные места планеты, где проще добывались злаки, зверь и рыба.
А Святовит – любимец алтарей, предмет молитв отрадных, герой всех мифов и сказаний, искрящихся любовью, ладом, миром – вот это божество несло собою свет. И замыкало монолит арийской веры – чьим символом означен был Триглав.
При них, при трех властителях Галактики, трудилась небо-челядь, масштабами пожиже: заботящаяся о делах мирских на KI. Тут в первую девятку несомненно выходили Хорс, Стрибог и Велес, затем Летеница и Вышень, Коляда, Леля, Радогощь и Крышень.
Ну а потом уж воинство святое замыкали Купала, Белояр, Осенич, Просич, Зернич, Яр, Сива, Житнич, Птичич, Дождич, Зверинич, Плодич и Пчелинич …
Да, Боже мой, перечислять весь пантеон светлейших, всю красочность арийской веры, весь жадный интерес прапращуров славян к охоте, к быту, играм, пляскам, чью суть оберегали полубоги – не хватит времени, читатель. Тем более что игры, пляски, свадьбы, рыбалка, бортничество, ремесло – едва ли занимали треть. Две трети жизни уходило на войну. На горе, кровь, походы, тризны, на бешенность усилий, на надрыв: найти и защитить еду, отбиться от врагов и вырастить достойное потомство. Ну и, конечно, прорасти в истории веков своею мифологией и сказами.
Вновь повторим урок: в Триглав арийский входят Сворог, Перун, Дажбог иль Святовит великий – Бог триединый солнечной системы, регионал Создателя Вселенных. И отцепляя от себя липучие репьи наветов, всех тех, кто принял христианство, раз и навсегда отмахнулись потомки ария от злых, досужих обвинений в многобожии. Для чего отчеканили в камне прорвавшую века фразу о Триглаве веры своей:
В иерархическую лестницу присмотра над драгоценным разумом планеты со временем все явственней, настырней вторгаться стали эгрегоры – синклиты, вече душ, чистилище прошедших, и ожидающих запроса на переселение в новорожденную безгрешность тельца.
Поскольку госпожа-душа (особенно высокого полета и высочайшей пробы), дрейфующая в Ноосфере после чистки, имела право выбирать объект земной – младенца, то этим правом пользовалась она сполна, придирчиво и долго. Иные души – слишком долго, ибо содружество и братство эгрегоров в Ноосфере, в сиянии стерильных, мудрых аур, в свечениях благодати Божьей – все это восторгало. И вновь менять все это на земную грязь?! На брань и склоки, на кровь, обман, холуйство, на вечную грызню за корку хлеба под злобным оком Чернобога?!
Но – к эгрегорам нашим, чьи души-депутаты, сливаясь в родовые кланы, приобретали в небесах Триглава все больший вес и значимость в решениях. Они клубились спаянной этно-толпой у трона батюшки Перунько. Случалось и к Сворогу пробиваться, когда земная агрессивность стад людских, их алчность, злоба, ненасытность выплескивались через край, круша природу, Лад. А с ними и порядок Божий, Вселенский Статус-КВО. Вот здесь и поднимали гомон эгрегоры, зовя к возмездию и каре, гнев возбуждая Божий к зачинщику хаоса на земле, посмевшему нарушить равновесие Создателя.
То был обремененный ненасытной и почти бессмертной плотью Энлиль, иль Бафомет, иль Чернобог в простонародьи, разбухший за века могуществом неимоверным. Брезгливой ненавистью к скопищу двуногих сочилось существо его, отторгнутого за спесивый бунт в божественных чертогах. Хоть обладал он рычагами власти, движением этногенеза на земле, и управлял процессами цивилизаций – был недоступен Божий Пантеон для сатанинской эго-сути.
Содружество богов и эгрегоров струилось меж Галактик энерго-сгустками чистейших «Я» – Энлиль улитою тащился к Марсу иль Мардуку, запаянный в металло-колымагу.
Содружество, струясь в эфирах, планировало оживляж планетный, рассеивало разум во Вселенной, Всевышней поощряемое волей – Сатан брезгливо копошился в отбросах человечьих стад, интригах царств и королей, в крови, в паразитарной сути Хам-Мельонов.
Содружество поддерживал сам космос, пронизанный энергией Вселенной. Сатан, запаянный в капсулу Kа-gir-ов был вынужден подпитываться пылью – той самой гнусо-пылью в чистилище, копившейся от чисток. Содружество вдыхало жизнь в пророков: впускало в людские сонмища Заратуштру, Богумира, Моисея, Исуса, Будду, Буса-Белояра, Мухаммеда.
Сатано-Бафомет плодил в веках барухов, парвусов, шикльгруберов и гильшеров. Наращивал хаос и блуд, внедрял регресс и смуту – глушил изобретательство, не подпускал к познаниям былых цивилизаций, конвейером гоня в чистилище двуногие отбросо-материалы. Чтоб было больше топлива для всех его kа-gir-ов
Но приближался час ответа за бунт в Божественных чертогах: его душе на общих основаниях готовилась все та же чистка – как всякому простому XOMO SAPIENS в час разделенья с плотью.
Чистилище распахивало зев свой пред Сатаном. Все ближе, все реальней приближалось воздаяние. Еще от силы два иль три столетия – и ядра гелия вонзятся, кромсая и дробя остаточный гигантский сгусток фибро-черноты Энлиля, накопленный веками бунта. Тысячелетиями сеявшему гнусь, восставшему на STATUS– KBO Создателя своею СТАТУС-КВОтой, предназначалась мука жатвы.
Казачий Эгрегор подплывал к трону Перунову. Очищенный, блистающий розовой белизной многосегментный сгусток аур пульсировал коллективным разумом и неукротимой волей.
Здесь, в скопище просеянных веками, отборных душ людских пассионариев, искрились эманацией поистине великаны Духа. Их земной путь неистовым прорывом к цели направлен был на сохранение и приумножение Отечества, впрямую продолжая деянья Богумира, Ария-Оседня, Скифа и Словена, Тура и Сармата, Буса-Белояра. Последний, став воплощением Христа в земной юдоли (о чем пророчествовал и предупреждал сам Христос) вновь возродил и привел ко всепланетному могуществу империю потомков Богумира – Русколань.
И высшим принципом ее стала вечевая гармония и справедливость, столь небывалые под небосводом, что побежденные и плененные войском Буса рати сарматов, гуннов, ромеев, готов, печенегов, забыв о родичах своих и воле, молили на коленях оставить их служить на благо Русколани. И высшею наградой для оставленных было разрешение взять в жены деву и, заведя детей, пустить здесь родовые корни.
Чтят свято Бусово время в памяти, в преданиях, в мифах иранцы и иракцы, индийцы, турки и китайцы, аланы-осетины и германцы, прибалты, скандинавы – ибо единым выдохом укоренился в генной памяти народов столь же единый гимн-молитва земному князю Бусу-Белояру (почти такой же, как божеству Перуну). Прорвав века, достиг он нас каменным надгробным изваянием Бусу-Белояру в Алании с могучим колокольным текстом.
Но лавины злобы, искажений и умолчания обрушили потомки Хам-мельонов и Сим-Парзтов на эту фигуру, великана ведической яви, стирая, выскребая ее из памяти потомков.
И дело довершил Никейский собор, отринувший, как главный постулат ведичества – перевоплощение и бессмертие душ, так и пантеон великих создателей Русколани: Богумира, Ария-Оседня, чьим прямым потомком явился к нам Иоан-Креститель и позже – сам Христос.
Составною частью Перунова трона, его Советом сиял ведический синклит прапредков Русколани: Эгрегор казачий, все те казаки, кто ныне притекали к трону.
Тут был Ерофей Хабаров, сбиравший для Московии ясак: пушнину, хлеб и соляные варницы с племен на Зее и Амуре. А сами племена, отсмаковав хабаровской власти, подались с охотою, под тяжкую хотя, но защитную длань Московии.
Светилась кротостью душа Дмитрия Ростоцкого, создавшего богоугодный и огромный манускрипт «Жития святых».
Ворочалась неугомонно в эгрегоровом Союзе субстанция Степана Разина, исполосованная вся, казалось, ятаганами крымских татар и янычарами иранского шаха. А уж затем после сей разминки размахнувшись во всю необъятную воинскую ширь, подмяла походя Самару, Саратов, Симбирск. Отколотила под горячую руку правительственное войско князя Львова: а не попадайся на пути!
И был тут Владимир Атласов, прирастивший восточную окраину Руси не чем-нибудь завалящим подо льдами, а гейзерно-пушнино-рыбною Камчаткой, на коей умещались в той поре с пяток всяких там Даний с Нидерландами в придачу.
Там был Богдан Хмельницкий, топивший в громе и огне пушек турецкие эскадры, и гнавший в хвост и гриву с родимой Гетманщины ляхов. Он и привел под самодержавного российского орла большеглазую Неньку-Украину.
Тут был Семен Дежнев, чья незапятнанность души изранена была мучениями походов по Лене и Вилюю, Оймякону. Там, в лютой стуже Заполярья, в размашисто-косматой шири лесотундры, шла кропотливая разведка края с побережьем, обогативших казну российскую пушниной, золотом, моржами. Венец всего похода – открытый им пролив «Беринга», открытый за восемьдесят лет до самого Беринга. Но так и не переименованный по праву.
Тут излучали эманацию отваги Матвей Платов, Сидор Белый, Алексей Бескровный, Антон Головатый, Федор Денисов, покрытые российской славой воеводы, чьи пушки, пики и пищали топили галеры янычар, косили вражьи рати турок, шведов и французов под Измаилом и Полтавой, на Каспии и на Днестре. Их доблесть, обрастая легендами, навека впаялась в пантеон казачьей славы.
Тут был и Григорий Сковорода, поэт, философ и флейтист, сочинивший свою библию. И соприкоснувшись с самородной глыбой этого творения, ставя ее выше офарисеенной церковной библии, Лев Толстой с изумлением воскликнул: «Сковороду будут вспоминать и через тысячу лет!» Не сбылось. Нещадно-селевой поток из ненависти, лжи, целенаправленно спущенный на казачество троцкистско-свердловской стаей, сжег, уничтожил письменную память о великанах русского духа.
Здесь был Максим Власов, легендарный воин польской и французской компании, русско-турецкой и кавказской войн – израненный, исколотый саблями, штыками, которого просил, склонивши голову, сам император Николай I: «Знаю, ты страдаешь от ран, но послужи еще, как служат старые слуги, такие же богатыри, как ты! Не может ныне Отечество без тебя обойтись».
Здесь обретался и Кирилл Данилов, неутомимый собиратель народных былин, песен, скоморошьих баек – столь сказочно блещущих языком и фантазией, что из вдохновенной криницы этой, струящейся влесовицей и кириллицей, взахлеб пили и Пушкин, и Римский-Корсаков, и Белинский. А последний, с разнеженным восторгом напитавшись трудом Даниловым, передал восторг этот потомкам: «Эта книга драгоценная, истинная сокровищница богатства народной поэтики.»
Здесь были сыны империи Русколани, чья плоть и разум клокотали в земной юдоли в режиме ежедневного, ежечасного подвига, не щадя немереного дарования своего. Это была та драгоценная арийская закваска в славянских родах, племенах, что позволила им расплодиться на планетарном просторе от Каспия и до Охотского и Японского морей и обжить его. А обиходив – принялось преобразовывать свое бытие в гармонии с природой – то бытие, что замысливал Создатель для человечества разумного.
Вот потому-то притекая, занимал ныне свое законное место у трона Перунова синклит казачьих душ – клокочущий единым возбуждением, несущий к трону у Полярной звезды слитную мольбу. Назрела в недрах Эгрегора необходимость кары для Энлиля-Чернобога. И предстояло утвердить его всей властью трона и советников при нем.