Лондон, весна 1216 года

— Не понимаю, зачем тебе с ним встречаться, — говорил Вильгельм де Фор Вилли, пока тот проверял и заново затягивал двойные подпруги своего гнедого скакуна и готовился сесть в седло. — Это же ничего не изменит, ведь так? Что ты собираешься ему сказать?

— Пойму, когда увижу его, — ответил Вилли, полностью поглощенный своим делом, что избавляло его от необходимости встречаться с неодобрительным взглядом янтарных глаз своего приятеля. — Отец попросил встретиться, и я не собираюсь ему отказывать.

— А я бы отказал.

— А я не ты, — отношении Вилли с де Фором за последние несколько месяцев, что они вместе провели в Лондоне, стали заметно прохладнее. Сперва де Фор смягчал ярость и горе Вилли после гибели Алаис; будучи ее сводным братом, он как будто давал слабую связь с ней. Но, по мере того как Вилли успокаивался, он стал замечать неприятные черты де Фора. Он всегда возвышался за счет других. Он роскошно одевался, но пожертвования раздавал из сжатого кулака и вообще был жесток. Если какому-нибудь псу случалось попасться ему под ноги, он пинал его с такой силой, что животное визжало. Вчера мальчик, помощник маляра, случайно забрызгал плащ де Фора известкой, и де Фор огрел его плеткой так, что глубоко рассек щеку ребенка.

Когда Вилли уже вскочил в седло и приготовился тронуться, де Фор задержал его, схватив за поводья.

— Твой отец только что вернулся из Франции. Ты передашь нам все, что он тебе расскажет.

— Я подумаю, — ответил Вильгельм, пришпорив коня, и де Фор был вынужден выпустить из рук поводья и отскочить назад. Вилли выехал с постоялого двора на дорогу в сопровождении двух рыцарей и двух воинов. На улицах было довольно много народу, спешащего по своим делам, но при виде вооруженных людей горожане торопились пройти мимо или отступали к обочине, склоняя головы и опуская глаза. Лондон открыл свои ворота мятежникам, но его жители были настороже. Всего два дня назад молодого торговца вином закололи во время стычки с одним из сторонников де Фора. Тому удалось ускользнуть прежде, чем его арестовали и повесили бы. Но поползли слухи, что де Фор дал ему денег, чтобы он сбежал на нанятой у французов галере. Подозрения подпитывались тем, что у де Фора были натянутые отношения с виноторговцем из-за неуплаченных долгов.

Вилли выехал из центральной части города через Ладгейт, переехав по мосту реку Флит, вздувшуюся грязными коричневыми волнами после прошедшего недавно дождя, и продолжил двигаться по Флит-стрит, пока не добрался до огражденной территории, прилегающей к церкви Ордена храмовников. Весть о его прибытии опередила его, и Аймер де Сен-Мор, английский магистр Ордена тамплиеров, вышел из своей кельи у восточной части церкви и ждал его перед богато украшенным арочным входом. Лорд Аймер должен был в безопасности доставить Вилли из Темпла в Кавершам. Никто не посмел бы напасть на рыцарей-тамплиеров, путешествующих по своим делам.

Вилли передал поводья своего коня послушнику и преклонил колени, чтобы поцеловать кольцо лорда Аймера. Рыцарь приветствовал его с теплотой и вниманием, и Вилли почувствовал, как часть бремени сползает с его плеч. Ступая бок о бок с храмовником, он прошел к церкви и, перекрестившись у алтаря, преклонил колени для молитвы. Как и всегда, когда он бывал здесь, он почувствовал, как у него волосы на затылке встают дыбом, а по коже пробегают мурашки. Здесь в конце концов должен был упокоиться его отец и, возможно, он сам тоже. Округлый неф в виде камня, закрывавшего вход в пещеру в Иерусалиме, где был погребен Господь, был освящен патриархом этого города во время его приезда сюда за несколько лет до рождения Вилли. Гладкие колонны из пурбекского мрамора, поддерживающие сводчатый потолок, создавали впечатление спокойствии и величия и заставляли его обращать глаза к небесам, но в то же время ненавязчиво напоминали, насколько мал человек. В этой церкви царила атмосфера особой святости. Люди, погребенные здесь, действительно были благословлены.

— Я намерен вступить в Орден тамплиеров, — признался Вилли лорду Аймеру, когда тот поднялся, совершив молитву, и мужчины снова вышли из храма. Снаружи уже ждал эскорт из рыцарей в знакомых блеклых шерстяных одеяниях и конюх, который вывел из стойла коня магистра.

Принимая из рук конюха поводья, Аймер бросил в сторону Вилли внимательный взгляд.

— Ты наследник Пемброукского графа, — сказал он. — И должен продолжить род.

Вилли вскочил на коня.

— И я выполнил свои обязанности, но потом у меня все отняли, и кто знает, не было ли это знаком свыше? У меня четверо братьев, и все они вполне способны продолжить род. Гилберт ходит в послушниках, но пока не рукоположен, а остальные трое и вовсе никакими ограничениями не связаны.

Аймер озабоченно сдвинул брови.

— В тебе все еще говорит скорбь, — заметил он. — Со временем ты можешь изменить свое решение.

— Этого не случится, — убежденно произнес Вилли и пришпорил коня.

Сине-стальная река в Кавершаме отражала темное, переменчивое апрельское небо. За спиной Вильгельма, стоявшего на ее берегу и гадавшего, сколько еще весен ему осталось, было бессчетное множество домов. Маршал не сомневался, что для его брата Ансельма эта весна станет последней.

У дальнего берега реки, как всегда, гнездились лебеди. Самка отложила пять яиц, самец защищал их, раскрыв в грациозной ангельской симметрии крылья. Дальше трое его младших детей под присмотром женщин играли в догонялки. Пятилетняя Иоанна бегала, подхватив юбки, так что видны были ее тонкие лодыжки и худые икры. Ее волосы развевались, как знамя, и она визжала от восторга.

Его старший сын стоял рядом с ним, расставив ноги, скрестив на груди руки, с непроницаемым выражением лица — полная противоположность беззаботности младших.

— Ты не убедишь меня возвратиться к королю, — холодно произнес он.

Вильгельм сдержал раздражение.

— Я знаю. Ты упрямее моего старого осла. Я пригласил тебя сюда, чтобы поговорить, а не для того, чтобы изменить твое решение.

— О чем поговорить? Я думал, все уже сказано.

Вильгельм смотрел, как солнечные блики играют на воде.

— Всегда найдется, что сказать.

— Даже если никто тебя не слушает?

— Когда я говорю вслух, это помогает мне думать, и я не верю, что меня совсем уж никто не слышит, — он неприязненно посмотрел на своего наследника, который, судя по виду, готов был возражать на любую сказанную отцом фразу. — Король Филипп не хочет помогать Людовику в вашем общем деле, поскольку, как и все отцы, беспокоится о безопасности своего сына, но он ему не откажет. Предложение короны и свержение Иоанна — слишком заманчивые возможности, чтобы их упускать. Как отец Филипп прекрасно меня понимает, но как король он не сможет устоять.

— Так Людовик собирается вторгнуться в Англию?

— Скорее всего, да. И моя задача встать на его пути.

— Ты не сможешь сделать это в одиночку, а союзников у тебя осталось не так много, верно? — с вызовом спросил Вилли.

Вильгельма это не задело.

— Те, что остались верны королю, никогда не дрогнут и не убегут, — он предостерегающе взглянул на сына. — Не стоит нас недооценивать, Вилли. Мы прищучили вас в Лондоне и отвоевали Рочестер. Что бы ни говорили его враги, Иоанн не тюфяк.

— Все изменится, когда со своими войсками придет Людовик, — возразил Вилли. — Тогда вам будет нас не сдержать.

— Может, и так, а может, и нет. Успех достигается не только силой и численностью. Люди, которые сейчас восстают против Иоанна, могут позже решить, что он меньшее из зол, потому что его они хотя бы знают. Если Людовик решит отнять у них английские земли и отдать их французам, сколько, по-твоему, продлится ваш медовый месяц?

Сложив руки за спиной, Вильгельм принялся расхаживать вдоль берега реки, вынудив Вилли, таким образом, следовать за ним.

— Я не за этим тебя сюда позвал. Я не стану убеждать тебя в том, что ваш бой проигран, я, скорее, пытаюсь найти во всем хорошее. По крайней мере, у нашей семьи в каждом лагере есть сторонники, и это неплохо, — он прочистил горло. — Я только не хочу встретиться со своим сыном лицом к лицу на поле боя. Если ты собираешься принести клятву верности Людовику, я хочу, чтобы ты мне дал слово, что не станешь сражаться со мной. Я в свою очередь могу пообещать тебе то же самое.

Вилли нахмурился.

— Хорошо, — ответил он после долгого размышления. — Это разумное решение, которое не унижает ни одну из сторон, — он взглянул на своих младших сестер и брата. — Это все, чего ты хотел?

— Нет, не все, — Вильгельм остановился перед пристанью и принялся разглядывать маленькие лодки. Иногда они с Изабель плавали в одной из них вниз по реке, но в последний раз это было давно: у них совсем не было времени. Может, сегодня вечером получится, подумал он. Кто знает, другого подходящего случая может уже никогда не представиться. Он повернулся к сыну: — Мне нужно было сделать некоторые распоряжения. Пемброук отойдет к тебе после моей смерти, и его процветание будет зависеть от тебя. Я хочу поговорить с тобой об этом.

Он жестом показал, что им стоит возвращаться к замку.

— Ты не умираешь, — резко выпалил Вилли.

Вильгельм мрачно улыбнулся:

— Пока нет, но кто знает, как все изменится, когда здесь высадится Людовик, и я должен буду все время проводить на поле боя? Мой жизненный путь и сам по себе уже подходит к концу, так что стоит быть практичным.

— Тебе не заставить меня чувствовать себя виноватым!

— Я и не пытался, — устало произнес Вильгельм. Хотя его сын и был взрослым мужчиной, у Маршала все равно было такое чувство, будто приходится иметь дело с трудным подростком. У них было столько общего! А они, вместо того чтобы объединиться, стояли по разные стороны пропасти.

Вилли уставился на свои сапоги.

— В таком случае я должен извиниться. Сейчас трудно понять, кто что имел в виду.

Взвизгивая, потому что за ней гнались, малышка Иоанна подбежала к отцу.

— В домике! — закричала она, прижавшись к его ногам. — Я в домике!

Вильгельм подхватил ее на руки и закружил. Ее пахнущие свежей травой волосы задели его щеку, и он почувствовал, как солнце нагрело их. Голубая ленточка, раньше стягивавшая их сзади, была теперь обвязана, как шелковый браслет, вокруг ее маленького сжатого кулачка.

— Точно! — рассмеялся он, но в его глазах затаилась грусть. Сравнение молодости и зрелости задело его до глубины души — какой невинной была его младшая дочь и каким искалеченным жизнью его старший сын!