Дивайзис, Рождество 1143 года

Зимой лучше всего устроиться в тепле у очага и играть в шахматы. Матильда сидела за доской с Генрихом в своей комнате в замке Дивайзис и наблюдала, как он обдумывает очередной ход, прыгая взглядом с одной фигуры на другую. Наконец передвинул коренастого костяного епископа на две клетки вперед и улыбнулся матери. Ему еще не было одиннадцати, но он уже понимал всю сложность игры и обижался, если ему поддавались.

Матильда старалась разгадать, какую ловушку он для нее приготовил.

Смотри вперед. Всегда смотри вперед. Его обучение в Бристоле под руководством Аделарда было интенсивным и нацелено на то, чтобы воспитать короля, способного управлять Англией и Нормандией, каким был его дед Генрих. Матильда же пришла к горькому, но неизбежному выводу: ей никогда не быть королевой Англии. Не важно, что ее сторонники присягнули ей; все-таки подчиняться женщине было выше их сил. Но женщина все же может править, стоя за троном. Она передвинула свою королеву, чтобы преградить путь епископу Генриха. Это даст сыну пищу для размышлений.

Удивительно, как сильна королева и как слаб король на шахматной доске.

В этом году они снова продвигались и отступали, одерживали победы и терпели поражения. Ее возможности ничтожны, но она окружена преданными соратниками, которые не бросят ее на произвол судьбы. Дело еще может принять другой оборот: в сентябре скончался папа Иннокентий, значит епископ Винчестерский больше не является легатом. А с новым папой, более благожелательным к Матильде, открылся путь к переговорам о том, кто имеет право на английскую корону.

На этот раз Генриху понадобилось больше времени, чтобы обдумать положение на доске, он прищурился и подпер рукой подбородок, обхватив его большим и указательным пальцем. Матильду радовали успехи сына. Когда он только приехал от отца, то не мог усидеть спокойно даже минуту, а теперь легко сосредоточивался, если у него задание, требующее внимания и размышления, – по крайней мере, на то время, которое он тратил на решение задачи.

Смело протянув руку к доске и дав выход своей с трудом сдерживаемой энергии, Генрих переставил туру.

Матильда ответила быстро. Сын явно предвидел ее маневр, так как немедленно сделал ход рыцарем; его серые глаза при этом засияли. И опять она оказалась в ловушке, но сейчас положение было безнадежным, и Матильда уже знала, что в любом случае проиграет.

– Умно, – засмеялась она. – Я признаю свое поражение, но тебе, наверное, пришлось хорошенько подумать?

Генрих усмехнулся:

– Да, но я люблю думать, и выигрывать тоже.

– Несомненно!

Воля к победе у ее сына была так же ярко выражена, как и рыжий цвет волос, и взращивалась намеренно, вместе со способностью идти к цели, не упуская из виду и возможные угрозы на иных направлениях.

– Но ты должен быть готов и к неудачам и учиться преодолевать их.

– Папа говорит то же самое.

– Да, твой папа – мудрый человек, – ответила она без выражения.

Поднявшись из-за стола, Матильда подошла к окну и посмотрела на суровый зимний пейзаж. Она часто сносилась с Жоффруа посредством официальных посланий, обсуждая судьбу сына и положение Нормандии, но больше их ничего не связывало. Долгие годы разлуки погасили гибельное, но непреодолимое желание, которое он когда-то вызывал в ней.

Вместе с этим порочным влечением умерли и другие суетные чувства. Матильда больше не испытывала ненависти к мужу, стала независимой и беспристрастной, потому что он ничего не значил для нее и был нужен только как военачальник и дипломат. Она каждый день замечала его черты в Генрихе, но все же чаще видела в сыне наследника королевской крови Нормандии и Англии. Генрих – сын императрицы и внук великого короля. И совершенно не важно, от кого он рожден, – в этом, по крайней мере, ее отец был прав.

Генрих встал из-за стола и подошел к матери, приблизившись к оконному проему, чтобы можно было выглянуть наружу и вдохнуть холодный влажный воздух.

– Однажды все это будет твоим. – Матильда обняла одной рукой его узкие плечи. – Ты должен править мудро, как твой дед и его отец, которого в Англию привел сам Бог. Господь велит тебе царствовать с честью и смирением и руководствоваться справедливостью. Это трудное испытание и величайшая ответственность.

– Я знаю, мама. – Генрих гордо вскинул подбородок. – Я буду королем до самой смерти, и ничто не сможет мне помешать.

Сын произнес это очень убежденно. Матильда ласково улыбнулась и взъерошила его волосы – еще ребенок, а уже говорит как мужчина. Она гордилась им.

– Обещаю, – твердо добавил он.

Матильда взглянула на него оценивающе и сжала губы. Она хорошо понимала, каково ему сейчас, потому что когда-то была в таком же положении. Искра целеустремленности как будто перескочила от матери к сыну.

Вдруг кто-то коснулся ее руки. Она обернулась и увидела своего брата Роберта. Его лицо выглядело озабоченным, отчего ее благостное настроение тут же сменилось тревогой.

– Что случилось?

Роберт переводил взгляд с Матильды на Генриха.

– Я принес дурные вести, – сказал он.

– Насколько дурные? – Ее рука все еще оставалась на плече сына, и она крепче сжала ладонь, словно желая защитить его. – Неужели Стефан…

Роберт покачал головой:

– Стефан ни при чем. Майлс Фицуолтер умер, упокой Господи его душу!

Матильда ошеломленно уставилась на него:

– Как это случилось?

Майлс был главнокомандующим верных ей войск и хорошим другом. Он встречал ее в Глостере, когда она прибыла в Англию после смерти первого мужа. Майлс Фицуолтер был всегда. Он не мог умереть.

– На охоте, – объяснил Роберт. – Один из его приближенных выстрелил наугад и попал вместо оленя в своего господина. Майлс умер почти мгновенно.

– Мне следовало держать его при дворе. – Тошнота подступила к ее горлу. – Тогда он был бы жив.

Роберт потряс головой:

– Вы не могли предотвратить этого. Даже если бы упрятали его за забор, он бы вырвался на волю. Он вел себя так, будто жизнь – это одна большая охота.

– Какая утрата. Царствие ему небесное. – Матильда перекрестилась. – Майлс был смелым человеком и преданным вассалом. – Голос ее дрожал. – Кем я заменю его?

Роберт взглянул на Генриха, который тоже перекрестился.

– Помнишь Майлса Фицуолтера, парень?

– Он учил меня обращаться с мечом, – ответил Генрих, широко раскрыв глаза. – И обещал взять на охоту.

– Слава Всевышнему, он не исполнил обещания! – Матильда подавила желание прижать сына к груди.

Как все зыбко, непрочно. Кто может знать, когда смерть нанесет удар и разметает все людские планы, как ветер солому.