Пятнистая сука зевнула и стала энергично скрести лапой в нежной ложбинке у себя за ухом. От таких усилий ошейник даже соскользнул с привычного места. Рядом барахтались и играли четверо щенят, ясноглазые, толстопузые и любознательные. Сверху из незашторенного окна столбом падал солнечный свет, лаская пушистую нежную шкурку малышей и подсвечивая изящные рыжие и серые пятна на крепкой спине их матери.

Джудит резала ножницами алый бархат, размеченный на швейном столе, от усердия даже высунув кончик языка. Ткань предназначалась для придворного костюма Ренарда, и оставалось совсем мало времени на шитье, ведь уже давно шел ноябрь, время забоя скота. Мальчик продолжал расти, его лучшая туника, сшитая в середине лета, уже была коротка в рукавах и едва доставала до колен — а должна быть гораздо ниже. Этот наряд был сшит из ткани сочного темно-голубого цвета, щедро украшенной серебряными и алыми нитями.

Звякнули кольца портьеры. Вошедшая Хельвен ойкнула, споткнувшись о любопытного щенка.

— Ты закончила? — Джудит ловко вырезала угол. Ножницы резво щелкали, впиваясь в бархат. Женщина критически оглядела разостланную перед ней роскошную ткань.

— Пока что да. — Хельвен взяла из ящика маленькую баночку мази из ароматизированного гусиного жира, извлекла солидную порцию и стала втирать в сухие, покрасневшие от холода руки. Трех свиней забили на засолку, и руководство работой не обошлось без ее непосредственного участия. Отмывать экскременты из свиных кишок, чистить ножом и перекладывать сухой солью, чтобы потом использовать для набивки колбас, — настоящее мучение. Но не меньшим испытанием было бы долгое сидение над шитьем, и Хельвен, поразмыслив, предпочла мыть кишки для колбасных оболочек.

— Я оставила Марию набивать пузыри лярдом, а Гита с Эдит делают рассол. Попозже пойду проверю, но они это уже сто раз делали, должно получиться нормально. Томас занялся окороками. Но до Рождества нам надо запастись солью.

— Знаю, — Джудит довела разрез до конца и отложила ножницы. — Раз уж ты пришла, можешь помочь мне сколоть куски булавками.

Хельвен скривилась, а Джудит не сдержала улыбки.

— Надо, надо тебе вспомнить это дело, — ласково подтрунивала она, — скоро у тебя снова появится мужчина, и надо будет шить ему одежду.

Хельвен почувствовала, как щеки залила краска. Она судорожно схватила подушечку для булавок и возразила:

— Еще ничего не улажено. Я знаю, что папа получил от Варэна письмо с предложением брака, но это еще должен одобрить король — и я сама, кстати, тоже. К тому же, Варэн до сих пор в Нормандии.

— Но ведь вот-вот вернется? — Джудит начала аккуратно скалывать вместе вырезанные куски ткани. Ее пальцы работали уверенно и быстро, но вдруг женщина замерла и задумчиво взглянула на приемную дочь. — В определенном смысле, как мне кажется, для тебя, чем раньше это случится, тем лучше.

— И для тебя тоже, мама.

Взгляд Джудит стал более суровым, но обиды в нем не было, она даже слегка улыбнулась. Несколько недель, проведенных в обществе друг друга, мало-помалу превратили их теплые поначалу отношения в не самую приятную, но вынужденную обязанность.

— Да, — усмехнулась графиня, — и для меня тоже. Давно мечтаю о мире и спокойствии! — Но тут же посерьезнела. — И все же, дочь моя, ты должна быть абсолютно уверена, что брак с Варэном действительно необходим для тебя. Ты ведь знаешь, мы с твоим отцом никогда не станем принуждать тебя против воли.

Хельвен глубоко вдохнула, собираясь подтвердить, что всерьез хочет этого брака и окончательно решила выйти замуж. Однако вопреки осознанному намерению губы прошептали совсем другие слова.

— Мама, ты и впрямь считаешь, что Варэн — подходящая пара?

Джудит поджала губы, размышляя над услышанным, не забывая при этом вкалывать очередные булавки в ткань.

— Да, подходящая, — наконец прервала она молчание. — Но будет ли Мортимер хорош для тебя, покажет время. Ты же знаешь его с детства. Он честолюбив, ни во что не ставит мнение других, а уж к чувствам людей глух, как стена. Рассчитывает, что ты станешь украшением его спальни и праздничного стола, как подобает человеку его положения.

— Нет сомнения, ты ни в чем не будешь испытывать недостатка. Варэн всегда отличался щедростью. Осмелюсь предположить, что у тебя даже будут специальные служанки для швейной работы. — Графиня улыбнулась, но тут же добавила серьезным тоном: — Но если ты рассчитываешь, что сможешь выходить из позолоченной клетки, я бы советовала подумать еще. Для Варэна де Мортимера ты будешь призом, тем более ценным, чем сильнее другие мужчины станут ему завидовать. Именно это будет наиболее важным, а вовсе не ты сама.

— Я понимаю, мама, и меня это не беспокоит, — убежденно ответила Хельвен. — По сути дела я даже…

— Хельвен, к тебе гость, — объявил Ренард, неторопливой походкой вошедший в комнату. Он жевал кусок пирога с яблоками и корицей, который стащил прямо из-под носа негодующей поварихи. Узкие серые глаза юноши светились лукавством.

— Варэн? — Хельвен отложила подушечку с булавками и подняла руки, проверяя, на месте ли вуаль и не расплелись ли косы.

— Не угадала, — весело отозвался брат, проходя в середину комнаты и запихивая в рот остатки пирога. У камина он наклонился и взял одного из щенков гончей. Щенок пытался вырваться или хотя бы лизнуть парня розовым язычком. — Адам де Лейси.

Хельвен густо покраснела, поначалу решив, что прибыл Варэн де Мортимер. Теперь же вся краска отхлынула от лица, и молодая женщина стала мертвенно-бледной. Руки безжизненно опустились.

— Адам? — неуверенным голосом повторила она, — зачем он хочет меня видеть?

Ренард ехидно улыбнулся, отклоняя голову вбок, чтобы увернуться от неистовых попыток щенка все-таки лизнуть человеческое лицо.

— Возможно, желает назначить еще одно полуночное свидание в солярии, — предположил он.

— Ренард! — графиня сердито оглянулась на сына. — Если бы ты так же усердно упражнял свои мозги, как мелешь языком, тебя бы уже давно все уважали за твой ум!

— Ну, извините, — юноша давился от смеха, и было ясно — он ничуть не усовестился и уверен, что сумеет снова заслужить благосклонность родных благодаря своему неотразимому мальчишескому обаянию. — Он пригнал обратно лошадей. Ты ведь говорила, что хочешь их продать в Виндзоре, так ведь? Не сомневайся, тебе придется увидеться с Адамом. — Ренард положил щенка на согнутую руку, словно младенца, пощекотал ему розовый животик и ленивой походкой подошел к швейному столу, без особого интереса разглядывая творение своей матери.

Та неодобрительно глянула на сына, как-то сразу словно уменьшившись рядом с его рослой фигурой. На лице начинающего взрослеть пария еще виднелись запоздалые признаки детства. Незамеченные крошки от пирога прилепились к верхней губе, над которой уже явственно проявлялись точки выбритых волосков. Алый бархат будет ему очень к лицу. Ренард вырос высоким, как Гийон, и темноволосым, с серо-дымчатыми глазами, как у его деда, короля Англии. Похоже, что от того же деда досталось и едкое умение острить, особенно ужасное в сочетании с фатальной юношеской бестактностью. Боже мой, это же будущий граф Равенстоу, и вся ответственность за его будущее до сих пор лежит на ней!

Ренард чмокнул мать в щеку и насмешливо взглянул в сторону сводной сестры.

— Может быть, ты хочешь отправить меня вниз с сообщением, что слишком занята шитьем?

При мысли о том, что Ренард может и впрямь брякнуть такое, Хельвен охватил настоящий испуг. Она отложила булавки в сторону, подавляя желание воткнуть несколько штучек в брата, а не в его новую тунику.

— Нет, Ренард, зачем же лгать, к тому же я буду рада его увидеть. Одно недоразумение не сделает нас пожизненными врагами. — Хельвен насмешливо взглянула на брата. — А что ты вообразил себе, что такого произошло между нами в солярии? Впрочем, зная, чем у тебя вечно голова занята, даже не буду спрашивать. Смотри, щенок тебя обмочил.

— Что? — Ренард осмотрел себя, выругавшись, опустил щенка на пол и принялся стягивать с себя тунику, не обращая внимания на строгие упреки матери за сквернословие. Между тем Хельвен ушла.

Как глупо быть такой боязливой, думала Хельвен, спускаясь по винтовой лестнице, ведущей из башни в зал. Глупо так нервничать.

— Это мой брат, — твердила она себе, искренне желая, чтобы это было правдой. Однако утверждение из далекого прошлого рассеялось без следа, уступив место образу мускулистого поджарого обнаженного воина в ванне. — Нет, вовсе не глупо, — поправила себя Хельвен, — нельзя не бояться опасности и не беспокоиться, когда приходится сталкиваться с ней лицом к лицу.

Адам был во дворе, занятый беседой с Эдриком. Он сбросил с плеч меховую накидку, и холодный солнечный свет играл разноцветными бликами на кольчуге и затейливой резьбе пряжки пояса для меча. Конюх держал под уздцы двух коней — Чародея и Весельчака. Поводья Лайярда держал сам Адам и, разговаривая со слугой, свободной рукой поглаживал гнедую шею коня.

Хельвен глубоко вздохнула и, собрав все мужество, шагнула навстречу.

— Адам, ты хотел меня видеть?

Он повернулся. На его лице появилась вымученная улыбка. Рука, гладившая коня, скользнула вниз.

— Да, хотел.

— Может быть, пройдем в зал?

Адам помедлил. Было видно, как нерешительность борется с вежливостью. В глазах застыло настороженное выражение, а на лице — бесстрастная маска, лишенная каких-либо эмоций. Ральф тоже всегда скрывал чувства под маской, но на его лице все привыкли видеть постоянное выражение балагура и весельчака.

Адам передал Эдрику уздечку, учтиво наклонил голову и последовал за женщиной. К Хельвен приблизилась служанка, обратившись с вопросом по поводу разделки свиней. Адам остановился, оглядываясь по сторонам. Неподалеку сержант муштровал солдат. Под громкие команды солдаты то опускали копья, задевая наконечниками гравий, то со стуком вздымали их вверх, мгновенно формируя густой частокол. Служанка побежала выполнять указание. Возле главного входа два маленьких мальчика играли в шарики. Один из ребятишек поднял голову и сияющими голубовато-зелеными глазами взглянул на сестру и гостя.

— Вы почему не на уроке? — требовательно спросила Хельвен. — Где брат Альред?

— Поехал в город с папой. — Уильям скорчил кислую мину. — Мы будем заниматься уроками после обеда. — Мальчик снова перевел глаза на Адама и остановил завистливый взгляд на украшенных позолотой ножнах и рукоятке меча, совершенно лишенной каких-либо украшений.

Хельвен посмотрела на Адама.

— Уильяма не было здесь, когда ты приезжал в прошлый раз, — заметила она и обратилась к ребенку. — Уильям, это Адам де Лейси, мой приемный брат. Наверно, ты его не помнишь.

Адам присел на корточки и взял в руки один из круглых гладких камней. Он оставался невозмутимым, хотя прекрасно понял, что слова Хельвен прозвучали не случайно.

— Можно посмотреть твой меч? — смело спросил Уильям, глядя на рыцаря умоляющими глазами. Спохватившись, он добавил: — Пожалуйста.

— Уильям, нельзя быть таким…

— Ничего страшного, — перебил Адам, старясь скрыть владевшее им напряжение. — Я вел себя так же в его возрасте, стоило только увидеть меч твоего отца — или просто любой меч, который попадался на глаза и был интересен, как настоящий, в отличие от моего игрушечного из китовой кости.

Уильям почтительно слушал. Маленький кулачок обхватил обтянутую кожей рукоятку и немного вытащил лезвие. На свету металл сверкнул синеватым отливом. На лезвии виднелись буквы, выполненные инкрустацией из латуни, повторенные несколько раз, образуя узор: О Sancta. Головка рукоятки представляла собой неправильной формы полукруг из отполированной буковой древесины.

— Папа сказал, что на следующий год у меня будет свой настоящий меч! — с жаром заявил мальчик.

— С хорошенько затупленным лезвием, — добавила Хельвен. — Ты и своим деревянным уже столько всего переколотил!

Адам усмехнулся.

— Могу представить! — Сочувственно подмигнув мальчику, он мягко забрал у него оружие и вставил в ножны, взъерошил и без того лохматую черную шевелюру и вместе с Хельвен вошел в замок.

Хельвен послала служанку за подогретым вином и предложила гостю кресло на возвышении возле жаровни. Адам расстегнул накидку, сбросил на подмост, потом снял ножны и положил их сверху.

— Может быть, хочешь снять доспехи? — Хельвен знаком указала на кольчугу, видя, что Адам уселся, вытянув ноги к теплу.

Он покачал головой.

— Нет, спасибо, я заехал ненадолго. Я не отниму у тебя много времени.

Хельвен прикусила губу и опустила взгляд, ей очень хотелось извиниться по поводу неприятного завершения их последней встречи. Но мешало сомнение — пойдет ли примирение на пользу. Ее до сих нор охватывал испуг от внезапно острого физического влечения. Когда-то Хельвен хорошо знала, каким бывает испепеляющий пламень страсти, но не могла забыть и то, как этот пламень угасает. А после только и остается, что сидеть над холодеющими угольками.

Служанка принесла вино и поднос с кусками пирога с яблоками и корицей и вышла из зала. В противоположном конце зала солдаты Адама уселись около других подмостей и принялись уплетать ржаной хлеб, поданный огромными караваями, и соленый творожный сыр на большом блюде, запивая сидром из кувшина. Глядя в их сторону, Адам сказал:

— Я возвратил тебе жеребцов Ральфа, чтобы ты решила, хочешь ли продать их в Виндзоре.

Хельвен налила вина для себя и Адама, избегая смотреть ему в глаза, он тоже старался не встречаться с ней взглядом.

— Ну и сколько они стоят? Ты успел выяснить их ценность? — Она говорила торопливо, чувствуя, что волнуется все сильнее.

— Гнедой почти полностью обучен и достаточно породистый, он может принести тебе от семидесяти до восьмидесяти марок, — бодрым, словно у профессионального торговца, но холодным тоном сообщил Адам. — Пегий не дотягивает до этого уровня, однако на нем то же самое клеймо, и это позволит выручить за него по крайней мере пятьдесят марок. Если бы я продолжил заниматься с ним всю зиму, он смог бы, пожалуй, добраться до уровня в шестьдесят марок.

— А Лайярд? — наигранно деловым тоном спросила женщина.

— Вот из-за него-то я и явился сюда. — При этих словах Адам оторвался от созерцания своих солдат и посмотрел в глаза Хельвен. — Я хочу купить его и готов уплатить сто марок.

Женщина позабыла свою настороженность и, не скрывая удивления, уставилась на собеседника.

— Так много? — ахнула она еле слышно.

— Он этого стоит.

— Нет, Адам, я с тебя не могу взять такую сумму!

— Однако у любого незнакомого покупателя в Виндзоре ты ведь взяла бы, — уверенно заметил Адам.

— Но у незнакомца мне не было бы стыдно брать такие деньги.

— Хельвен, умоляю тебя, окажи такую любезность, продай мне этого коня. Однажды ты уже отвесила мне оплеуху. Ради Христа, позволь сохранить хоть маленькую частицу собственного достоинства. Ты не можешь представить, чего мне стоило явиться к тебе сегодня!

Женщина вздохнула полной грудью, собираясь что-то сказать, но не нашла нужных слов и молча взяла кубок с вином. Отпив несколько глотков, ответила:

— Вот как раз это могу представить. Мне так же трудно было заставить себя спуститься из будуара для встречи с тобой.

Адам исподлобья взглянул на нее, губы сложились в хорошо знакомую мрачную улыбку.

— Мир?

— Вам, — Хельвен озарилась ответной улыбкой, чувствуя, словно с горизонта уходит огромная черная туча. — Все уладилось, Адам, ради взаимного самоуважения, ты получишь Лайярда, но я не возьму за него такую цену — и прежде чем спорить, позволь напомнить, что я тебе должна за выездку и содержание еще двух коней. Готова принять восемьдесят марок и ни одного пенни больше.

— А если Варэн сочтет, что ты нанесла серьезный ущерб его будущей собственности? — с нескрываемым сарказмом спросил Адам.

— Тогда Варэн может катиться ко всем чертям… О боже праведный, что это? — Хельвен побледнела.

— Что случи… — Адам торопливо оглянулся, следуя за испуганным взглядом женщины, и в другом конце зала увидел Варэна де Мортимера, внезапно появившегося, словно джинн, вызванный заклинанием, однако вполне материального, решительно шагающего по направлению к ним. От быстрой ходьбы плащ развевался, как знамя, а сурово нахмуренные брови над ярко-голубыми глазами ясно говорили: Варэн отнюдь не обрадован увиденной картиной.

— Адам, если станешь сейчас что-то затевать, я сама тебя убью, — прошептала Хельвен, поднимаясь во весь рост для встречи будущего мужа.

— Я? — насмешливо отозвался Адам. — Да с какой стати я должен что-то затевать? Неужели ты думаешь, мне хочется до конца дней мучиться угрызениями совести?

Колени Хельвен внезапно ослабели, как только дошел двойной смысл язвительной реплики. Адаму даже пришлось проявить всю свою ловкость и поспешно подхватить молодую женщину под локоть, видя, что та буквально падает со ступенек помоста. Внизу уже стоял Варэн де Мортимер, упершись руками в пояс меча и разглядывая Адама со смешанным чувством раздражения и глубокой неприязни. Хельвен высвободилась из рук Адама и с теплой приветственной улыбкой подошла принять плащ гостя. Когда она протянула руку к застежке, де Мортимер обнял Хельвен за талию и потянулся ртом к губам. Поцелуй был кратким, но вполне ясно показал, кому принадлежит эта женщина.

— Стало быть, ты уже вернулся из долгого похода в обществе нашей императрицы, и даже цел и невредим, — обратился гость к Адаму.

— Как будто бы так. — Адам потянулся через стол за своими ножнами и сразу стал пристегивать их к поясу.

Де Мортимер рассматривал Адама с презрительным и насмешливым взглядом, словно видел перед собой забавного воинственного ребенка, по всем статьям, безусловно, уступавшего ему, истинному рыцарю.

— Ну надо же, — задумчиво продолжил де Мортимер, — будто только вчера я тренировал тебя в том дворе. — На лице Варэна проступила противная усмешка. — Слышал, тебе пошла на пользу та трепка, которую я тогда задал.

— Да, Варэн, тот поединок принес мне гораздо больше пользы, чем тебе, — спокойно ответил Адам и повернулся к Хельвен с таким видом, будто совершенно забыл о присутствии другого человека. — Деньги у меня в подсумке. Я пошлю за ними Остина. Что ты решила в отношении Весельчака?

— Я… пока не знаю, — запинаясь, пробормотала Хельвен, совсем растерявшаяся среди волн враждебности, явственно исходивших от обоих мужчин. — Еще не успела обдумать.

Адам бросил мимолетный ревнивый взгляд в сторону де Мортимера.

— Тогда я его оставляю. Если мне не изменяет предчувствие, ты не собираешься продавать его на виндзорской ярмарке. Что же касается другого вопроса, позволь мне заняться этим. Если что-нибудь узнаю, сообщу тебе.

Хельвен кивнула.

— Спасибо, Адам.

— Не думай об этом. — Криво усмехаясь, он набросил на плечи накидку и, так и не притронувшись к вину, быстрым шагом направился мимо Хельвен и де Мортимера к своим людям.

— Ты разве не хочешь нас поздравить? — колким тоном бросил ему вслед де Мортимер. — Я ведь, по сути дела, стану кем-то вроде твоего брата после свадьбы, не так ли?

Адам не обернулся. Ему было очень трудно пересилить себя, но все же он ответил пересохшими губами, превозмогая отвращение:

— Примите мои поздравления. — Затем торопливо вышел из зала, подавляя соблазн совершить сейчас нечто совершенно безрассудное.

Оказавшись на дворе замка и вдохнув чистого холодного воздуха, Адам все-таки не удержался и сильно ударил кулаком каменную стену, которая в этот момент заменила красивое и презрительно улыбающееся лицо де Мортимера. От резкого удаpa кожа на руке лопнула и образовались многочисленные кровавые ссадины. Адам посмотрел на выступившую кровь и с глубоким вздохом ощутил, что физическая боль даже приятна, ибо отгоняет прочь мысли, ранящие гораздо больше.

— Вот и я на него так же реагирую, — Ренард сбежал по лестнице вслед за Адамом. — Осточертел своим снисходительным видом, обращается так, будто я не старше Уильяма.

— Иногда ты от него почти не отличаешься своим поведением.

— Ты уезжаешь в Торнейфорд прямо сейчас?

Адам осмотрел свои разбитые костяшки пальцев, принесенные им в жертву после слишком длительной выдержки характера, затем кинул безрадостный взгляд в сторону Ренарда.

— А что?

— Нет, просто так. — Ренард пожал плечами. — Думал поехать с тобой. Звездный Свет совсем застоялся, надо дать ему нагрузку. Да я и сам не хочу оставаться здесь, пока этот Варэн кукарекает и расхаживает возле Хельвен с важным видом, точно петух, захотевший потоптать курицу. Ты заметил, сколько колец он напялил себе на пальцы?

Адам взглянул на своего союзника и невесело усмехнулся.

— Заметил.

— И вдобавок еще таскает с собой нард. Запах слышен за милю! — Ренард сморщил нос. — Боже милостивый, да у этого типа вряд ли в сердце осталось место для бедной Хельвен. По-моему, он безумно влюблен в самого себя.

Не отреагировав на последние слова, Адам подошел к Лайярду, расстегнул седельный подсумок и вытащил кожаный кошелек. Затем вложил мешочек с деньгами в руку подошедшему оруженосцу. — Остин, иди в зал и отдай это леди Хельвен. Скажи, что лишние двадцать монет — подарок к свадьбе. Она знает, о каких деньгах идет речь.

— Да, господин.

Адам посмотрел вслед побежавшему прочь парню и снова повернулся к коню. Сняв с луки седла прикрепленный шлем, надел его себе на голову.

— Тебе понадобится амуниция, — сказал он Ренарду. — Полагаю, ты это знаешь. У тебя есть собственная кольчуга?

— Есть одна, хотя она принадлежала моему утонувшему брату. Сейчас она мне подходит даже лучше, чем ему. Подождешь меня?

Адам кивнул в сторону светло-серого жеребца, стоявшего с расслабленной подпругой рядом с Лайярдом.

— Можешь взять моего запасного, если хочешь. Когда ты приезжал в Торнейфорд, я заметил, что ты уже велик для своего серого.

Темные глаза Ренарда оживились.

— Спасибо, Адам, ты настоящий друг! — юноша столь крепко хлопнул по спине старшего товарища, что тот пошатнулся и охнул.

— Представляю, каково достается твоим врагам, — болезненно слабым голосом отшутился Адам.

* * *

— Это за что? — Варэн де Мортимер поднял мешочек с серебром, только что принесенный Хельвен оруженосцем Адама, и быстро швырнул обратно на подмости.

Деланно безразличный тон не обманул Хельвен, она поняла, что жених раздражен.

— Я продала ему Лайярда.

Варэн щелкнул указательным пальцем по мешку с деньгами.

— Судя по весу неплохая сумма.

— Адам настоял, чтобы заплатить больше, чем следовало. — Голос Хельвен предательски дрогнул. — Он такой упрямый. Я вовсе не хотела этого.

— Да уж, так высоко задрал свою чванливую голову, что как бы кто-нибудь ему не сломал шею, — проворчал Варэн.

— Имеешь в виду себя?

Де Мортимер засмеялся и приподнял брови.

— Неужели это так заметно?

— Вы оба напоминали двух собак, которые кружат друг против друга, выжидая удобного момента, чтобы вцепиться в горло сопернику.

— Признаюсь честно, не люблю этого ублюдка. — Варэн протянул руки к огню. — Он никогда не хотел понять, что всего лишь младший оруженосец. Сомневаюсь, что даже повзрослев, он что-либо понял.

Хельвен смотрела на Варэна, чувствуя, как в животе начинается неприятная щекотка. Руки жениха застыли над огнем жаровни. Широкие сильные пальцы были до нелепости густо унизаны разнообразными кольцами. Отец Хельвен очень редко украшал себя драгоценностями, Адам же вообще не пользовался украшениями. Хельвен поняла, что снова стала думать о нем и недовольно прикусила губу.

— О каком другом вопросе он говорил? — прервал молчание де Мортимера.

Хельвен покачала головой, понимая, что совершила серьезный промах.

— Так, мелочь, — покривила она душой. — Ральф продал одного коня, а я хочу выкупить его назад.

— Могла бы попросить об этом меня, — укоризненно посмотрел на нее де Мортимер. — Ни к чему было привлекать Адама де Лейси.

— Ты был в Нормандии, кроме того, Адам знаком с владельцем. — На лицо Варэна легла тень недовольства, однако Хельвен смотрела на жениха бесстрашно и с вызовом. — Варэн, не надо демонстрировать, как ты недоволен. Я пока что не твоя собственность и вряд ли захочу быть твоей, если ты в каждом пустяке будешь видеть повод для ревности. Мне было всего два года, когда Адам стал моим приемным братом. Если тебе так невыносимо даже изредка встречаться с ним здесь, в Равенстоу, лучше порви свое письмо, которое ты написал моему папе и поищи себе другую жену!

Де Мортимер сразу же повел себя по-другому. Отвернувшись от жаровни, взял молодую женщину за руки и ласково наклонился к ее лицу.

— Хельвен, прошу простить меня. Все дело в том, что я так спешил сюда, чтобы тебя увидеть, и уж никак не предполагал столкнуться с Адамом де Лейси, который, вдобавок, развалился в кресле твоего отца…

А ты привык, чтобы все кругом делалось только так, как ты хочешь, — насмешливо продолжила Хельвен.

— Да, привык! — Не давая женщине опомниться, де Мортимер вновь обхватил ее за талию. Горячее дыхание обожгло щеки Хельвен, губы потянулись к губам женщины, запечатлевая властный поцелуй. Варэн крепко прижал Хельвен к себе и дотронулся до ее губ языком. Хельвен покорно стояла в его объятиях, не отвечая, но и не вырываясь. Де Мортимеру было вполне достаточно того, что она у него в руках, теплая и податливая. Он стал развивать свой любовный натиск, обуреваемый жаждой обладать этой женщиной. Давно не имевшее выхода естественное желание еще больше распаляло мужчину.

Исходивший от него запах нарда был слишком сильным, чтобы вызывать приятное ощущение. Густой аромат раздражал ноздри, и Хельвен хотелось чихнуть. Кольчуга рыцаря тяжелыми звеньями впивалась в кожу рук Хельвен, крепко стиснутых Варэном. В голове внезапно прозвучал тихий внутренний вопрос: было бы ощущаемой ею неудобство столь заметным, окажись она в объятиях Адама? Пораженная этой мыслью, Хельвен решила сразу же выбросить ее из головы и попыталась ответить ласкам Варэна, однако явственная боль и сильное давление от прижимавшейся к ее лицу головы де Мортимера сделались невыносимыми. Хельвен отстранилась, прервав поцелуй.

— Варэн, ты меня совсем раздавил.

Он стоял перед ней, возбужденно дыша и сверкая ярко-синими глазами. Облизав губы, де Мортимер немного успокоился и, по-видимому, сообразил, где находится и чем рискует. К нему вернулось самообладание, он разжал объятия и плюхнулся в кресло. Длинное сильное тело Варэна оказалось как раз в том положении, в каком недавно находился Адам.

— Хельвен, ради всего святого, давай поскорее поженимся, — хриплым голосом заговорил Варэн. — Я знаю, ты до сих пор в трауре по Ральфу, но время нельзя остановить, оно летит быстро — то есть, конечно, время тянется ужасно долго, когда ты вынужден быть за границей, в нормандских поместьях твоего отца обязан выслушивать разговоры о качестве сыров с каким-нибудь тупоголовым управляющим и считать часы до возвращения домой, когда наконец можно будет усладить свое сердце столь приятным видением, как ты, дорогая.

— Льстец, — отмахнулась Хельвен и присела рядом.

— Но это правда. Хельвен, я схожу с ума от любви к тебе. — Де Мортимер покачал головой, словно сам поразился тому, что наговорил.

Женщина опустила глаза. Рука Варэна покоилась на подмостях как раз там, куда упал взгляд Хельвен. Она провела указательным пальцем по мужскому запястью, взъерошивая жесткие золотистые волоски.

— Раз уж вы с папой официально обговорили все условия брака, и ты испросил у короля разрешения на управление землями Ральфа, вполне можно провести необходимую церемонию бракосочетания без дальнейших проволочек, — тихо произнесла молодая женщина.

— Для меня каждый день все равно тянется слишком долго. — Де Мортимер бросил быстрый взгляд в ее сторону и был вынужден переменить позу и слегка раздвинуть ноги, так как напряжение плоти в области паха было трудно терпеть, а воображение все время рисовало перед ним картину пышного и гибкого тела Хельвен, лежащей под ним на брачном ложе. Мысли тут же перенеслись к сундучку, полному свежеотчеканенным серебром, и Варэн улыбнулся.

— А для меня нет, — голос Хельвен звучал странно, в нем было больше грусти, чем нетерпения. Думала она при этом почему-то об Адаме и тех уроках, которые ей преподала жизнь с Ральфом.

— А как насчет горячей ванны? — с надеждой произнес де Мортимер, пожирая женщину откровенно сладострастным взглядом.

Хельвен убрала пальчик с его руки и встала.

— Похоже, сейчас тебе больше помогла бы холодная ванна, — она засмеялась. — Пойду, посмотрю, что там готово у служанок.

Только лишь удалившись к башенной лестнице на безопасное расстояние от распаленного страстью гостя и постояв несколько мгновений в тишине промозглого воздуха, Хельвен поняла, что ее бьет сильная дрожь.