Арманд де Корбетт, старший слуга замка Рашклифф, втянув руки в рукава, раскачивался взад-вперед в своих золоченых кожаных сапогах, нервно переминаясь с каблука на мысок. Прищурив глаза от ветра, дующего со стороны восточной башни, он всматривался вдаль, завидев приближающийся отряд. Посыльный заранее сообщил ему о прибытии нового лорда, он также доставил письмо с печатью королевского наместника, предписывавшего ему передать замок в руки Джослину де Гейлу и оказывать ему всяческую помощь.

Де Корбетт пригляделся к стройному гнедому жеребцу и к мужчине, уверенно восседавшему верхом. Внебрачный сын Вильяма де Роше, человек, пользующийся, с одной стороны, заслуженным уважением в определенных кругах, а с другой — ненавистью, кроме того, очень близкий к юстициарию. Де Корбетт помнил Джослина, увидев его однажды среди воинов Ноттингема. Его новое назначение было действительно заметным продвижением вверх. Очевидно, наместник выбрал де Гейла из-за его способностей — мысль, не понравившаяся слуге и душившая его, словно у него на шее была петля.

Гальфдан, командир отряда, охранявшего замок, вытянул вперед свою влажную нижнюю губу.

— Почему мы не можем просто поднять перекидной мост, повелев им проваливать? — воинственно спросил он.

— Ты хочешь закончить свои дни изгнанником в лесу? — усмехнулся де Корбетт. — Если бы ты имел голову на плечах, то не говорил бы таких глупостей. Это не простая встреча. От нее многое может зависеть в нашей судьбе, во всяком случае, расположение таких важных персон, как Вильям де Роше и Ричард де Люси, являющегося правой рукой короля Генриха! — Он сунул ему в руки письмо. — Неужели ты не понимаешь?

Гальфдан уныло уставился на него. Де Корбетт гневно прорычал сквозь зубы:

— Послушай, от тебя не многое потребуется, постарайся просто не раскрывать рот и не путаться под ногами. Позволь мне сказать все самому. Ты же не хочешь, чтобы тебя повесили возле башни?

Неохотно подчинившись, Гальфдан зашаркал вниз по лестнице. Де Корбетт сделал несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Старый лорд Раймонд любил показывать своим гостям Гальфдана. У него был внушительный вид, но полное отсутствие ума. Иногда ради развлечения Раймонд устраивал бои между Гальфданом и другими наемниками, бывало, даже со смертельным исходом. На сражавшихся ставили пари. Де Корбетт нашел этого огромного неуклюжего детину крайне полезным для себя в поддержании порядка в замке. Но смерть Раймонда и смена хозяина очень быстро изменили его планы на будущее.

Спустившись во двор, де Корбетт почувствовал под мышками холодный пот, проступивший на его рубахе из дорогого синего шелка.

Гнедой жеребец прошагал по мосту и вошел во двор. Де Корбетт поспешил навстречу, чтобы склонить колено у стремени нового хозяина.

— Добро пожаловать, милорд, очень рады. — Он нарочно сделал ударение на титуле.

Де Гейл слегка дернул за узду, останавливая лошадь.

— Кто вы такой? — холодно спросил он.

— Арманд де Корбетт к вашим услугам, милорд. Я главный слуга этого замка.

После некоторой паузы атмосфера стала еще более напряженной.

— Поднимитесь, — сказал де Гейл, и слуга вздрогнул. Взгляд Джослина был твердым и жестким. Каждое слово и каждый жест выражали враждебность и подозрительность. — Почему вы позволили вооруженным людям устроить засаду в роще на ноттингемской дороге?

Опустив глаза, де Корбетт выпрямился. Он догадывался, что ему зададут этот вопрос — посыльный де Гейла уже сообщил ему о случившемся, — но оказалось очень трудным придумать для себя оправдание.

— Я не знал, что они там, милорд. Несколько наших воинов ездили вчера в деревню, но они ничего не заметили.

Де Гейл бросил на него презрительный взгляд, не суливший ничего хорошего, и слез с лошади. Он оглядел двор, который находился в запущенном состоянии, и остановился на пыльных сапогах де Корбетта.

— Ваше дело — знать все, что имеет отношение к безопасности замка, особенно во время восстания или войны.

Де Корбетт откашлялся.

— В последний год жизни лорду Раймонду было очень трудно услужить, а лорд Джайлс приезжал сюда только на Пасху.

— Меня не интересуют ваши оправдания. То, что я вижу, уже достаточно хорошо показывает, что вы так же ни на что не способны, как и ваши предыдущие хозяева.

— Милорд, я не ищу вашего снисхождения… — начал Арманд и остановился, облегченно вздохнув: он увидел, как во двор вошла чалая кобыла, осторожно ступавшая возле повозки, на которой лежали закрытый покрывалом гроб и несколько раненых воинов. Он мог бы при необходимости продолжить разговор с Джослином, хотя и понимал, как нелепо будут звучать его слова. — Миледи, — пробормотал он, наклоняя голову и беззвучно благодаря Бога за дарованное ему спасение.

— Де Корбетт, — приветствовала она его холодным кивком, — приведите священника и побеспокойтесь о том, чтобы для раненых было готово помещение.

Слуга с нескрываемой радостью так быстро побежал выполнять это поручение, будто его кто-то преследовал.

Джослин некоторое время смотрел на его удаляющуюся фигуру, размышляя над чем-то, а затем тихо сказал Линнет:

— Убежал от меня сломя голову, даже не дав мне закончить. Первое, с чего я думаю начать здесь, — это назначить нового сенешаля.

* * *

Линнет глянула на соломенные матрасы, на которых лежали тяжелораненые воины из отряда Джослина, а затем увидела их командира, стоявшего в дверях. Было уже поздно. Сгущались сумерки. В темноте едва мерцали маленькие огоньки свечей. Фитили, опущенные в соленый жир, давали мало света и больше коптили. То и дело в стороны разлетались шипящие брызги. Комната наполнилась вонью горящего бараньего сала.

— Я думала, вы не придете. — Она повернулась, чтобы взять ножницы.

Джослин угрюмо вошел в комнату и, расстегнув ремень, положил его на скамью.

— Я осматривал главную башню. Мощные прочные стены — единственное, на что здесь можно рассчитывать. Все остальное находится в плачевном состоянии.

— У отца Джайлса не было жены, которая могла бы все содержать в порядке. — Она вертела в руках ножницы, глядя, как они отражают тусклый блеск. — С тех пор как они поссорились с Джайлсом, мы не заглядывали сюда даже тогда, когда Раймонд лежал на смертном одре.

— А как насчет жены де Корбетта? Полагаю, она у него есть?

— О да, — Линнет поморщила нос. — Леди Мейбел. Всегда заметно, когда ее нет, особенно если остается много недоделанной работы; и я сомневаюсь, что она изменилась. Во всяком случае, в комнатах больных я никогда не видела ни ее саму, ни ее дочь, но как только зазвучит звук горна, они первые появляются за столом.

— В моем отряде, кто ничего не делает, не получает еды, — мрачно сказал он и пошел к раненым, чтобы по очереди обратиться к каждому из них и сказать слова утешения.

Линнет видела по его лицу и походке, что он устал и изнывает от боли, но старается не показывать этого, продолжая исполнять свой долг. Он задержался у постели Малькольма, и она услышала их тихий разговор и смех. Вернувшись к ней, Джослин все еще широко улыбался, качая головой.

— Малькольм говорит, что я могу не беспокоиться за раненых — у вас легкая рука, — заявил он, имитируя шотландский акцент, и сел на комод с одеждой, покрытый протертой скатертью.

Линнет опять взяла в руки ножницы и улыбнулась.

— Вы поверили ему?

— Он, конечно, известный плут, но я полагаю, что вы, должно быть, нежнее, чем Майлс, который обращается с ними, как мясник. — Он хотел снять свой плащ, но стиснул зубы от боли.

Линнет поспешила помочь, снимая с него одежду. Самым трудным оказалось распустить застежку на доспехах. Кольчуга была слишком тяжелой, плохо гнулась и плотно облегала фигуру. Женщина ощущала тепло его тела, едкий запах пота, и такая непривычная для нее близость мешала ей, заставляя нервничать. На нее нахлынули воспоминания, и ей стало не по себе. Не принесло большого облегчения и то, что она наконец сумела стянуть с него кольчугу и смогла отойти.

Его голова склонилась вниз, дыхание стало тяжелым от боли. Когда боль чуть утихла, он посмотрел на нее через слипшиеся от пота волосы.

— Можно ли выпить вина? — сказал он, запинаясь.

Линнет положила его одежду на стоявший рядом сундук и принесла кувшин и кубок со стола, стоявшего возле окна.

— Это прошлогоднее, — извинилась она, наливая ему мутной жидкости. — На вкус это больше похоже на кислый сок, чем на вино, но это все, что у нас сейчас есть, как говорит слуга де Корбетта. Когда у меня будет время, я сама проверю. — Она подала ему кубок и постаралась подавить угнетавшее ее чувство, возникшее, когда она помогала ему раздеться.

— Ничего страшного. — Джослин сделал несколько быстрых глотков и остановился, вздохнув. — Боже мой, как больно.

Его рубаха прилипла к засохшей на плече ране. Линнет начала ее отмачивать в теплой воде уверенными, но осторожными движениями, наблюдая за его лицом и стараясь облегчить ему боль.

— Вам повезло, могло бы быть намного хуже, — нежно произнесла она. — Кажется, у вас только содрана кожа, а все остальное — просто сильные ушибы.

— Из-за чего поссорились Раймонд и Джайлс? — Чтобы нарушить молчание, он задал ей первый же вопрос, который пришел ему в голову.

Линнет прекратила промывать ему рану и повернулась, чтобы выжать небольшой кусок ткани в миске с хвойной водой. Капли упали на поверхность воды и, растворяясь, превратились в мерцающие золотистые круги. Она почувствовала слабое томление. Какой-то жар растекался по ее телу, У нее перехватило дыхание. Мускулы на ногах стали судорожно сжиматься. Она испугалась, но не подала виду, что с ней что-то происходит.

— Джайлс и его отец всегда спорили между собой, — сказала она, продолжая оказывать ему помощь. — Муж ничего не мог сделать по-настоящему правильно. Раймонд упрекал его при каждом удобном случае, говоря, как ему лучше поступить… и Джайлс нашел выход. У него не было другого выбора… Ну вот, можете снять рубаху, чтобы я смогла получше разглядеть рану.

— А дальше? — напомнил Джослин.

Линнет потянула рубаху и сняла ее со здоровой руки, увлекшись так, что не заметила его проницательного взгляда.

— Остальное, я думаю, снимете сами. А вы знали Раймонда де Монсорреля?

— Не очень хорошо. Случалось, что они с моим отцом вместе охотились, но являлись не совсем добрыми соседями. Раймонд де Монсоррель был очень высокого мнения о себе — в его жилах текла самая благородная нормандская кровь, если, конечно, это означает какое-то благородство. Он всегда смотрел на моего отца сверху вниз из-за примеси датской крови в нашей семье. Но, знаете, — добавил Джослин, — он, похоже, не скупился, раздавая свою благородную кровь направо и налево — о его разврате знали все кругом.

Линнет почувствовала, как усиленно стало биться ее сердце. Она слабо вздохнула и положила его испачканную кровью рубаху на сундук, боясь посмотреть ему в лицо. Воспоминания мучили и душили ее.

Это происходило именно в этой комнате. Раймонд де Монсоррель, ласково треплющий ее волосы. Она вспомнила его тяжелое дыхание с запахом вина у своего лица и его грубый шепот: «Если бы у моего сына имелось хоть немного мужской доблести, у меня давно был бы внук. Тебе нужен настоящий мужчина, который сможет разбудить в тебе женщину». А потом жар его губ на ее губах и его рука, умело и со знанием дела похлопывающая ее между бедер. Было возмутительно и противно, но, прижатая к стене его крепким телом, она впервые в жизни почувствовала приятные приступы боли, затмившей рассудок.

Ее всю передернуло, и колени чуть не подкосились. Она знала, что Джослин внимательно наблюдает за ней, и попыталась забыть то, о чем сейчас только что думала.

— Раймонд слишком часто злил Джайлса, — сказала она, проглатывая слюну. — Однажды Джайлс в порыве гнева замахнулся на отца мечом, так что их пришлось разнимать охране. Мы уехали в тот же день и не возвращались, пока Раймонд не умер. — Она быстро взглянула на Джослина и увидела, что он нахмурился и о чем-то задумался, прищурив глаза. Открыв глиняный кувшинчик с мазью, она окунула в него свой дрожащий палец. — У вас не так много шрамов для человека, которому часто приходится брать в руки оружие, — решила она переменить тему. Мужчины любят говорить о себе, и, рассчитывая на его тщеславие, она надеялась отвлечь парня от разговора, который был чреват для нее многими опасностями.

— Тут либо быстро всему научишься, либо погибнешь. — Джослин продолжал оставаться задумчивым, пока она втирала ему мазь на плече. — Да и не все шрамы заметны… Ай! — вдруг вскрикнул он и схватился за край сундука.

— Простите, — сказала она, задыхаясь. — Но самое страшное уже позади.

Он сжал от боли веки, немного подождал и посмотрел ей в глаза.

— Я знаю, что происходит, когда постоянно помнишь о прошлом и даешь ему укорениться в своем сознании. Мой отец очень сильно постарел, скучая по моей матери, и я тоже иногда поддаюсь этой слабости. — Выражение его лица стало печальным. Теперь он смотрел мимо нее на тени, которые отбрасывали горящие свечи. — Дело в том, что, похоронив прошлое, все равно продолжаешь о него спотыкаться. Образы прошлого постоянно являются нам, не желая оставлять нас в покое.

Линнет стерла мазь с пальца кусочком мягкой ткани, которую она затем использовала, чтобы перевязать его плечо. «Образы прошлого, — подумала она, приколов булавку, чтобы не слетела повязка. — Как ожившие мертвецы».

Она случайно коснулась пальцами руки Джослина, когда укрепляла булавку. Он взглядом изучал ее. В его глазах горел огонь: видно, он сильно изголодался по женской ласке. Джослин потянулся к ней, чтобы взять за руку. Но в комнату вошла служанка с постельным бельем на руках и помешала ему исполнить свое намерение. Линнет отшатнулась от него, и Джослин убрал руку, допив из кубка вино.

— Вы помните свою мать? — спросила она.

— Смутно. Когда она умерла, мне было меньше, чем сейчас Роберту. Я помню ее длинные темные волосы, которые она обычно душила розовым маслом. — Он посмотрел за нее. — Я помню ее косы, достававшие почти до ее пояса так, что я мог до них дотянуться, когда стоял рядом с ней. Она любила украшать их бантами или маленькими ленточками с камушками. Возможно, из-за того, что ее жизнь была такой неустроенной, до того как ее подобрал мой отец, она любила наряжаться красиво. — Он покачал кубком, разбалтывая вино. — Честно говоря, при воспоминании о своем детстве, передо мной чаще всего предстает лицо моей тетки Мод. У нее не было собственных детей, а так как у меня не стало матери, она решила, что сможет заменить ее мне. — Он поморщился. — Удивительно, что я не растолстел от ее забот и у меня остались все зубы. Она любила кормить меня сладостями! — Затем он тихо добавил: — Мод очень многое для меня тогда значила. Да и сейчас тоже. — Косым взглядом он лениво следил за служанкой, возившейся с бельем. Когда она шла к двери, Линнет собиралась сказать, что ей тоже очень нравится Мод, но, увидев выражение его лица, обернулась.

Молодая служанка замешкалась, остановившись на пороге комнаты, и оглянулась в их сторону. Ее стройную фигуру облегало ярко-красное платье, пошитое из дорогого бархата. Черные волосы, заплетенные в толстые косы, хорошо оттеняли молочно-белую кожу ее лица и шеи. Блуждающий взгляд вдруг загорелся при виде Джослина, и она глубоко вдохнула, приподняв пышную грудь. Он широко раскрыл глаза, глядя на нее. Улыбаясь, она провела руками по своему телу, как будто поправляя платье, и, направившись к Джослину, опустилась перед ним на колени.

У Линнет внутри все закипело от гнева. Склоненная перед Джослином фигура женщины, глубокий вырез на ее платье — все говорило о том, что она готова оказать ему любую услугу, какая от нее потребуется. В довершение ко всему, Джослин сам жадно глазел на нее.

Он выглядел ошеломленным, а когда пришел в себя, поднял девушку на ноги. У нее были длинные пальцы, украшенные несколькими золотыми кольцами, длинные ногти аккуратно подстрижены. Подняв голову, служанка одарила его взглядом своих миндалевидных глаз, горячих и темных, как уголь. Ее взгляд, поначалу невинный, при виде обнаженной мужской груди и плеч стал диким. Она страстно облизнула губы.

— Ваша рубашка, сэр, — холодно сказала Линнет, протягивая ему одежду, а затем повернулась к девушке. — Где ты была раньше?

— Я… я прошу прощения, мадам. Я молилась за Джайл… лорда Монсорреля в часовне перед его гробом. Его смерть — тяжелый удар для всех нас. Это произошло почти сразу же после смерти лорда Раймонда, да упокоит Господь их души. — Она трогательно посмотрела на Джослина — ее влажная нижняя губка слегка выдавалась вперед.

— Конечно, тяжелый удар, — с сарказмом повторила Линнет и добавила, обращаясь к Джослину: — Это Гельвис де Корбетт, дочь нашего сенешаля. Они вместе с матерью отвечали за порядок в замке в течение последних пяти лет. — Линнет сказала это, чтобы поставить девчонку на место и унизить в глазах Джослина.

Девушка бросила на Линнет сердитый взгляд, затем подошла поближе к Джослину. Когда она помогала ему надевать новую рубашку, ее голос звучал тихо, но все так же страстно.

— Милорд, я буду рада сделать для вас все, что вы попросите у меня, чтобы вам… угодить. — Последнее слово было сказано с особым ударением и прозвучало как обещание.

Линнет едва сдерживала себя, ругательства так и рвались с ее языка. Глаза Джослина горели, а лицо порозовело, что явно говорило о его вспыхнувшей ответной страсти.

— Тогда сделай для меня вот что, — вдруг сказал он с явным раздражением, и его голос в эту минуту напоминал бас Вильяма Железное Сердце. — Убирайся прочь с глаз моих и возвращайся к своему бывшему хозяину, точнее к тому, что от него осталось, раз уж тебя так беспокоит его душа. Волнуясь о его посмертной судьбе, ты забыла о своих прямых обязанностях. Можешь больше не утруждать себя своим присутствием.

Гельвис де Корбетт раскрыла рот от удивления и непонимания, как будто он говорил на другом языке.

— Вон! — рявкнул Джослин, словно раненый медведь.

Девушка вздрогнула от испуга, и, посмотрев сначала на него, а затем на Линнет, повернулась я выбежала из комнаты.

— Она всегда утешала Джайлса, когда он здесь всем заправлял. Вы можете тоже воспользоваться ее услугами. Судя по ее поведению, вы ей приглянулись. — Линнет произнесла это с презрением и некоторой враждебностью.

— Вы считаете, что здесь, в нашем доме, в котором хозяйничает моя жена, я последую глупости своего отца и возьму себе в наложницы другую женщину? — сердито спросил Джослин, и, прежде чем она смогла встать или вскрикнуть, он обнял ее за талию и крепко подтянул к себе, опускаясь все ниже к ее губам.

Перепугавшись вначале, Линнет даже не могла пошевелиться. Вспыхнувший в ее сознании образ Раймонда де Монсорреля, сжимающего ее в своих объятиях в этой же комнате, сменился страстным поцелуем Джослина, теплом его прикосновения, ощущением острого запаха его пота. Если чуть ранее она чувствовала себя скованной и напуганной, то теперь ей стало хорошо, и она расслабилась.

Он медленным и волнующим движением руки погладил ее по спине, а затем, крепко обхватив тело, прижал к себе. Ее спина напряглась. Всем своим существом она почувствовала в себе ответное желание. Поцеловав ее в губы, он, задыхаясь, стал шептать ей на ухо слова любви. Затем, взяв ее руку, начал медленно проводить ею вдоль своей груди вниз и от ощущения легкого прикосновения ее пальцев застонал от наслаждения.

Линнет знала, что нужно делать. Раймонд однажды показал ей, положив ее руку на свои штаны, чтобы она погладила скрывающегося там и дрожащего от желания монстра. Да, она знала: чем быстрее настанет облегчение, тем скорее она окажется свободной, но не здесь, где свидетелями их любовных забав являются четверо раненых мужчин, две служанки и, вполне возможно, ее сын, если он вдруг проснется. Женское достоинство не позволяло ей заходить слишком далеко.

Она выхватила свою руку и попыталась высвободиться из его объятий.

— Отпустите меня. Прошу вас, отпустите меня! — зашептала она, вырываясь. Когда же он не ответил, а только крепче прижался к ней, безмолвно шевеля губами, она запаниковала, опасаясь, что ей придется подчиниться его грубой мужской силе. Линнет сумела освободить одну руку и что было мочи ударила ею по его недавно перевязанному плечу.

Это на него подействовало. Он вскрикнул от боли, и его хватка ослабла. Воспользовавшись моментом, она отскочила и посмотрела ему в лицо, тяжело дыша и глядя на него.

Джослин тоже уставился на нее, словно ничего не понимая, а затем, выругавшись, уселся на сундук. Он весь как-то сжался и, плотно стиснув зубы, здоровой рукой взялся за поврежденное плечо, задыхаясь от нестерпимой боли.

Линнет, все еще готовая убежать, наблюдала за ним с невольным опасением.

Его дыхание выровнялось, и он посмотрел на нее из-под спутанных темных волос.

— Глупо все получилось, — сказал Джослин.

Линнет смерила его полным отвращения взглядом, и он быстро покачал головой — выражение его лица стало виноватым.

— Боже мой, я не хотел этого. — Он протянул свою руку. — Это все из-за того, что я целый день провел в седле, а тут еще эта служанка… — Он замолчал, а затем с раскаивающимся видом произнес: — Я даю вам честное слово, что этого больше не повторится.

Линнет устало посмотрела на него. Она не ожидала такого поворота событий. Знала по своему бывшему супругу, что Джослин мог бы избить ее, за то что она ему отказала, и все могло бы закончиться иначе, не в ее пользу. Ей крупно повезло, и в ней проснулось слабое угрызение совести.

— Вы напугали меня, — сказала она. — Я не хотела вас обидеть.

— Я тоже. Я не желаю жить в доме, похожем на дом моего отца. — Он не стал продолжать разговор на эту тему, но, как бы вспомнив что-то, после короткой паузы сделал глубокий и продолжительный вздох, почувствовав неприятный запах, исходящий от его тела. Это заставило его поморщиться. — Здесь где-нибудь можно помыться? От меня не очень хорошо пахнет.

— Думаю, что можно, я сейчас выясню. — Линнет слегка расслабилась, так как их разговор принимал для нее более приемлемый оборот. — А что насчет серебра?

Он взглянул на большую кровать и на матрасы, которые недавно были взяты из-под гроба и теперь валялись здесь в беспорядке. В надежном и уютном месте, среди гусиного пуха, покоились четырнадцать маленьких кожаных мешочков, каждый из которых был доверху наполнен серебром.

— Пусть останется здесь, пока у меня не появится время заказать у плотника новый сундук.

— Вы будете спать здесь? — Задавая этот вопрос, Линнет почувствовала, как покраснела. До этого момента она совсем не задумывалась над тем, кто и где должен спать во время ее траура по умершему мужу.

Он косо улыбнулся.

— Это все равно что приглашение для лисы провести ночь в курятнике. Я бы никогда не смог совладать с искушением, останься с вами в одной комнате. Стивен готовит для меня постель в другом помещении, выходящем окнами на часовню, чтобы я постоянно помнил о вашем трауре и пребывал перед ним в состоянии благоговения до Михайлова дня.

— И вы доверяете мне деньги? — черт дернул ее задать этот вопрос.

— Вы же не ограбите своего собственного сына? Да, я вам доверяю. — В его голосе чувствовался мягкий укор, как будто он подозревал, что она нарочно пытается дразнить его.

После того как он ушел, Линнет побрела к кровати и уселась на нее. Ей стало бы легче, если бы он взял деньги с собой и не говорил о своем доверии к ней, глядя на нее такими глазами. Нет, она не станет грабить Роберта. Он — вся ее жизнь, и ради него она сделала бы все, даже ограбила Джослина. Вчера вечером в Лондоне они с Мод зашили в матрас четырнадцать мешочков с деньгами, но в одном из уголков матраса лежали еще тридцать марок серебра, которые она тайно взяла из сундука в ночь, когда умер Джайлс. Это была ее надежная защита на будущее, ее собственный запас.

Расстилая постель, она размышляла над тем, что скоро ей придется уснуть и провести целую ночь на матрасе с деньгами.