— Смотри, мама, что они делают? — Роберт выпрямился в седле, показывая на леса, выстроенные вокруг высокой восьмиугольной башни в Арнсби. Люди стояли на подмостках или работали внизу, на земле, украшая чудовищное каменное изваяние белым летним убранством.

— Они наносят на нее свежий слой извести, чтобы защитить от непогоды, — сказал Джослин через плечо и развернул своего рысака так, чтобы Линнет могла присоединиться к нему. — Нам нужно сделать то же самое в Рашклиффе, до того как настанет зима.

— Зачем?

— Чтобы Рашклифф оставался таким крепким орешком, как сейчас.

Роберт, закусив нижнюю губу, обдумывал ответ. Линнет следила, как ее сын становится более уверенным в себе, а ведь не прошло и нескольких недель после смерти Джайлса. Теперь он мог вздохнуть свободнее, не опасаясь, что его побьют, или на него не так посмотрят, или скажут, что он никудышный ребенок. Одним словом, Роберт начал потихоньку выползать из своей раковины — сначала очень осторожно, как улитка, прижав рожки, но с каждым днем становясь все смелее. Джослин усадил его на старого пони и начал обучать верховой езде. Он смастерил для него маленькое копье с тупым концом и деревянный меч. Конан де Гейл, дядя Джослина, часто играл с Робертом в рыцарей и разбойников и всегда признавал свое поражение, демонстрируя ужасные смертельные раны от его ловких ударов, что приводило мальчика в радостное оцепенение и восторг. И Роберт, такой молчаливый и замкнутый раньше, вдруг принялся задавать вопросы. Один за другим они слетали с его языка, становясь в очередь, — так их было много. Почему небо голубое? Почему у людей нет меха, как у кроликов? Откуда пастух Джоб знает, что пойдет дождь? Куда уходит море во время отлива?

— Почему мы здесь?

— Я же сказала тебе: чтобы навестить отца сэра Джослина. — Линнет поцеловала Роберта в светлые волосы.

— Зачем?

— Мне нужно поговорить с ним, — ответил Джослин. — Послушай, давай-ка садись в мое седло и перестань терзать расспросами свою мать. Можешь править Уайтсоксом, если хочешь.

Едва прозвучали эти слова, как Роберт тут же оставил мать и полез на руки к Джослину, вскоре устроившись на них так, как будто они были для него самым излюбленным и надежным местом с самого рождения.

Они приближались к открытым воротам, и копыта лошадей глухо застучали по прочным доскам перекидного моста. Тяжелая железная цепь была вся в белых крапинках от извести, а на самом мосту красовались большие пятна, похожие на помет огромной птицы. Маленькая рука Роберта указала на них, и он снова начал задавать вопросы. Джослин нагнулся к его уху и терпеливо отвечал, так что мальчик засмеялся. Острая, но приятная боль пронзила Линнет, когда она увидела их такими веселыми, — так знакомые ей ощущения вины и любви застряли в ее в груди, заставив усиленно биться сердце.

— Ах, — тихо произнес Конан, присоединяясь к ней на перекидном мосту, — дай ему ребенка, и он сам превратится в такого же сорванца.

В голосе наемника слышалась странная нотка, которая заставила Линнет поднять голову и с интересом посмотреть на него.

— Конечно, мой сын уже привык к нему, — ответила она. — А в Лондоне я однажды встретила его с младшим братом. — Она опять бросила задумчивый взгляд на наемника. Тот ехал верхом на пегом жеребце де Корбетта. На нем была надета рубаха из какой-то северной ткани. Изобилие медных и серебряных браслетов позванивало на его запястьях, покрытых татуировками. Линнет почему-то вспомнилось, что он все-таки без лишних напоминаний помог своими исполосованными шрамами руками отстроить сарай, который сгорел по его вине. — Вы сами хорошо знаете Джослина.

Конан пожал плечами. Они казались чересчур широкими и огромными из-за плаща, обшитого по краям мехом.

— И да, и нет, миледи. Он пришел ко мне, когда ему только что исполнилось пятнадцать — упрямый, гордый и изголодавшийся. — На изрезанных шрамами губах старого воина появилась сардоническая улыбка. — Да, мне пришлось с ним повозиться, обучить его всем навыкам боевого мастерства, тому, без чего нельзя остаться в живых в нашем деле.

— И носить нож в сапоге? — спросила она, скривив свои красивые губы.

Конан усмехнулся.

— Не без этого. — Он внимательно, как бы что-то припоминая, смотрел на Джослина, когда тот въезжал в темную арку под опускной решеткой, на мгновение пропав из виду, и вновь вышел на яркий солнечный свет внутреннего двора. — Его сын был примерно того же возраста, что и Роберт, когда умер, — тихо добавил он. — Нелегко приходится матери и ребенку следовать всюду за наемниками. Очень хорошо, что у Джослина теперь есть собственное гнездо, где он может осесть и обзавестись семьей. Его душа изголодалась по домашнему уюту, как и душа его проклятого отца.

Они сами погрузились в темноту, минуя арку, и затем вышли на свет. Когда Линнет услышала последние слова Конана, по ее спине внезапно пробежал холодок, несмотря на яркий свет и на тепло солнечного дня.

— Вы хотите сказать, что он однажды был женат?

— Над ними ни один священник не произносил слов таинства — Бреака не любила суеты и официальных церемоний, — но они жили вместе более пяти лет, и она принесла ему ребенка. После того как мальчик умер, она еще немного поскиталась вместе с нами, но между ними все было кончено. Она вышла замуж за одного вдовца в Руане и поселилась у него, помогая вести хозяйство на его постоялом дворе.

Линнет покачнулась в седле, почувствовав приступ тошноты, и Конан, подъехав поближе, взял ее за плечо своей мозолистой крепкой рукой.

— Я бы предпочел, чтобы вы оставили это при себе. Об этой истории не имеет понятия даже его отец, и Джос убьет меня, если решит, что я вмешался в его личную жизнь. Но я подумал, что как раз вы это и должны знать. — Отпустив ее руку, он с легкостью спрыгнул с лошади и встал возле стремени, помогая женщине слезть с седла.

Линнет едва держалась на ногах, ей хотелось заплакать, закричать. Лучше, если бы она не знала этого никогда. Зачем он ей это рассказал? Она и так многое повидала за последнее время, и тут новый удар. Кругом ложь и обман! Как хорошо ни о чем не догадываться, так спокойнее, легче жить. В эту минуту ей хотелось отомстить Конану, за то что он открыл ей глаза. Кто просил его об этом одолжении? Зачем он сует нос не в свои дела? Вначале она решила быть доброй и обходительной с дядей Джослина. Но после такого откровения у нее появилось страстное желание убить его, разорвать на части. Как немилосердна к ней судьба! Она только стала забывать плохое, собираясь жить будущим! А здесь опять новое несчастье. Нет, она этого не переживет!

Рядом появился Джослин, держа за руку Роберта. Она заметила, как он бросил взгляд на непривычно невинное выражение на лице Конана.

— О чем он вам рассказывал?

Он говорил нежно, сияя улыбкой, но она все равно вспомнила о Джайлсе, который постоянно подозревал ее в измене, стоило ей заговорить с другим мужчиной.

— Я… — Слова застряли у нее в горле, а в голове стало совсем пусто от охватившего ее сильного волнения.

— Я просто дал ей несколько дружеских советов, как быть хорошей супругой моему племяннику, — спокойно объяснил Конан. — Если ей не хватает слов, то только потому, что она не может повторить все то, что я сказал ей, оставаясь при этом воспитанной и тактичной. — Он подмигнул Линнет, крепко хлопнув Джослина по плечу, и повернулся лицом к башне. — Ни один камень не изменился за двадцать лет! Мне всегда нравилось это место — настоящая крепость, в ней не страшна никакая осада.

* * *

Агнес де Роше сидела у ткацкого станка, продевая поперечные нити для будущего шерстяного покрывала, которое она ткала. Она совсем запуталась в этих нитках и недовольно посматривала на свою работу. С большим усердием принималась за свой труд, но постепенно настроение менялось. Работа не клеилась. Покрывало выходило то слишком широким, то узким, то каким-то неровным и перекосившимся, как, впрочем, и неуправляемый поток ее мыслей. Получалось не то, что она задумала. Вместо ярких осенних золотистых цветов, они казались ей тусклыми и неинтересными, и это не могло удовлетворить ее вкус.

Агнес положила на стол деревянные ткацкие принадлежности и накрыла их куском уже законченного покрывала. Ее руки с гладкой, правда, уже постаревшей кожей были унизаны обычными золотыми украшениями, как и приличествовало жене барона. Эти руки не внушали ей никакой гордости за себя, они казались ей сейчас такими неуклюжими. Она разглядывала свои пальцы и видела, как они потолстели — теперь невозможно было снять с них кольца, даже если очень захотеть, они вросли в них намертво. После рождения Мартина ей так и не удалось вернуть свою некогда привлекательную фигуру. Ее тело лишилось упругости и стало дряхлым, как износившееся судно. Она отныне радовалась тому, что Вильям не оказывал ей пристального внимания, которое он уделял когда-то одной из своих любовниц.

Иногда она грезила, и тогда ее одолевали видения. Уголком глаза на мгновение она начинала видеть образ Морвенны де Гейл: ее роскошные темные волосы, волнами спадающие ей на спину; длинные полы ее зеленого бархатного платья, тянувшегося по полу; и ее прекрасное стройное тело, светившееся обещанием страстной и полной удовольствия жизни, которому никогда не будет суждено исполниться. Последний крик Морвенны, после того как она упала на этих смертоносных ступеньках, полукругом спускавшихся в просторную гостиную, временами эхом звучал в ушах Агнес. Морвенна — продажная сука и шлюха — не удовлетворилась тем, что Вильям делал с ней на ложе. Она отняла у него все, что он имел, — его честь, долг и заботу. Кроме того, Морвенна продолжает проявлять свою жадность и после смерти, проглатывая все это в том белом склепе, который он выстроил для нее. Агнес сжала ножницы и провела ими по столу, оставляя узкую светлую полосу.

Ее мысли переставали блуждать, когда рядом находилась ее золовка. Веселая пытливая натура Мод, ее удивительная говорливость оставляли мало места для тяжелых раздумий Агнес. Но у Мод появился повод навестить уволенную служанку, которая находилась в монастыре возле Ньюарка, а значит, она вернется по меньшей мере через два дня. Агнес знала, что для Мод ее компания — сущая пытка, и потому та всегда стремилась поскорее уйти.

Слабый шум у дверей заставил Агнес вскочить со своего места и спрятать ножницы в руках. Она сощурила глаза, присматриваясь к молодой женщине и ребенку, стоящим на пороге позади служанки. Безусловно, она знала их, но откуда?

— Леди Линнет де Монсоррель, — объявила служанка и отошла в сторону, чтобы посетители смогли войти в «святая святых» Агнес. Вильям имел собственную комнату на противоположной стороне замка, а в эту он заглядывал очень редко, лишь в случае крайней нужды. Ее покои он то ли в шутку, то ли всерьез называл убежищем для ведьм.

Густые брови Агнес поднялись кверху, затем опустились вновь, придав ей необычный, слишком хмурый вид. Она наконец вспомнила. Мод отпрашивалась у нее, чтобы позаботиться о Линнет де Монсоррель в первые дни после смерти ее мужа, который погиб из-за того, что на него навалилась обезумевшая лошадь на ярмарке в Смитфилде. То, что она является вдовой Джайлса де Монсорреля, для Агнес было абсолютно безразлично. Но то, что она помолвлена с этим ублюдком и это позволяло ему сразу подняться от наемного воина до королевского барона, заставляло ее злиться неимоверно.

— Вот уж действительно неожиданное удовольствие, — процедила она, осторожно положив ножницы на стол, прикрывая ими только что сделанную царапину. — Пожалуйста, садитесь. — Властным жестом хозяйка приказала служанке взбить подушки в кресле. Она холодно разглядывала Линнет, Из-под нежно-голубого шелкового платка выбивались локоны темных волос, которые вместе с платком еще больше подчеркивали прекрасные серо-голубые глаза. Ее плащ из фламандской саржи был сшит по английской моде, из-под него выглядывало серое платье и ярко-синяя блузка. С позолоченного пояса свисали кошелек и футляр для иголок, изысканно выточенный из слоновой кости. По краям ее платья шла вышитая тесьма, примерно такая же, какую не давно ткала Агнес, но намного более высокого качества по сравнению с тем, что лежало сейчас на столе. Ее ненависть к Линнет усиливалась с каждой минутой. Конечно, для Агнес ничего не стоило оказать Линнет де Монсоррель видимое гостеприимство, будь у нее более простые черты лица и менее изысканная одежда. Агнес всегда испытывала недоверие и неприязнь к тем женщинам, которые тонко чувствовали красоту.

— Благодарю вас, леди Агнес. — Линнет подошла к креслу, держа на руках Роберта, который рассеянно посматривал через плечо на дверь.

— Вы приехали одни?

Служанка тем временем подошла к шкафу, стоящему возле стены, и взяла два красивых раскрашенных глиняных кубка.

— Нет, миледи. — Линнет заколебалась, чувствуя себя неуютно под холодным, почти ледяным взглядом Агнес. — Джослин тоже приехал, чтобы повидаться со своим отцом.

Агнес кивнула.

— Я предполагала, что он не станет мешкать и откладывать в долгий ящик свой приезд сюда, чтобы показать вам этот замок.

— Он привез меня с собой только из соображений вежливости, — ответила Линнет, стараясь соответствовать ледяному тону Агнес, и присела на край предложенного кресла. Роберт забрался ей на колени и крепко обвил руками ее шею. — Теперь я вижу, что нам не следовало так поступать.

— Во всяком случае, ему еще как следовало, — презрительно усмехнулась Агнес. Ее юбки зашуршали, когда она начала расхаживать, судорожно сжимая и разжимая руки. — Почти тридцать лет я живу в унижении. Моих сыновей Вильям ни во что не ставит, зато готов сдвинуть горы ради сынка этой бессовестной потаскухи! Я прекрасно понимаю, почему Джослин приехал.

— Я думаю, вы заблуждаетесь, леди Агнес. — Линнет была удивлена тем, как разгорячилась эта женщина. — Джослин приехал поговорить с отцом и одолжить у него припасов для Рашклиффа.

— Несомненно, это хорошая отговорка. Но я не такая наивная, чтобы поверить в эту ложь. Он знает, что его братья участвуют в восстании Лестера, и наверняка подумывает о том, чтобы завладеть наследством Арнсби, — щелкнув пальцами, добавила Агнес.

— Вы клевещете на него, леди Агнес. Даже если бы Джослин позарился на Арнсби, у вас дома остается еще один сын. Я знаю, насколько он любит Мартина.

— Мартин совсем ребенок, ему нет и девяти, — злясь еще больше, ответила Агнес. — Он еще ничего не понимает.

— Если это и так, то я знаю точно, что Джослин здесь не для того, чтобы лишить наследства своих братьев, — продолжала защищаться Линнет, но затем, не сумев сдержать себя, язвительно добавила: — В конце концов, они в состоянии сами во всем разобраться.

Агнес так и вспыхнула, и ее лицо еще больше покраснело.

— А второй причиной, по которой мы здесь, является дядя Джослина, Конан де Гейл. Он прибыл вместе с нами, чтобы помириться с лордом Вильямом.

Краска от возбуждения на лице Агнес сменилась мертвенной бледностью от охватившей ее ярости. Ее голова затряслась, а руки сжимали подвернувшееся покрывало.

— Как вы смеете приходить ко мне в комнату и произносить имя этого сводника? — Она была так разгневана, что с трудом выговаривала слова.

Линнет вскочила на ноги, опасаясь, что Агнес вот-вот набросится на нее. Служанка, собиравшаяся подать Линнет кубок с медовым напитком, поспешно отошла в сторону, чтобы не разлить его. Взяв Роберта на руки, Линнет направилась к двери.

— Думаю, будет лучше, если я уйду, — сказала она, собравшись силами, с таким достоинством, на которое только могла решиться.

— Сначала я позволю себе договорить. — Агнес сделала три шага по направлению к Линнет, но затем, запутавшись в полах юбки, тяжело упала, неуклюже растянувшись на полу. Ее платок съехал с головы, а тонкие седеющие косы, обвившиеся вокруг шеи, стали похожи на крысиные хвосты. Она пронзительно закричала, протянув вперед руки, как бы пытаясь схватить Линнет за ноги.

Служанка с лицом, полным ужаса, быстро поставив кубки, наклонилась над своей хозяйкой. Линнет в нерешительности стояла на пороге комнаты, желая лишь поскорее убраться отсюда, но ее удерживала проснувшаяся совесть. А что, если Агнес сломала ногу или у нее какой-нибудь припадок?

Она поставила Роберта на ноги.

— Ты сможешь спуститься в гостиную и найти Джослина и Конана?

Роберт посмотрел вверх на свою мать.

— Пойдем со мной. — И он потянул ее за руку.

— Я не могу. Леди Агнес нужна помощь. Найди Джослина и оставайся с ним, пока я не вернусь. Хорошо?

Роберт закивал, прикусив нижнюю губу.

— Будь хорошим мальчиком. Ну, ступай. — Линнет обняла его и нежно подтолкнула к дверям, как бы помогая ему выйти из комнаты. Было удивительно, как быстро имя Джослина стало для ребенка таким привычным, если не сказать необходимым, как спасательный круг. Стоило назвать его, и оно оказывало на ее сына магическое действие, оно околдовывало, его страхи проходили. И даже в этом доме, который Роберту был совершенно не знаком, он начинал чувствовать себя в полной безопасности.

Давая резкие указания перепуганной служанке, Линнет осмотрела Агнес. К счастью, она ничего себе не повредила. Ей помогли подняться и довели до кровати. От простыней шел неприятный несвежий запах, а на стеганом покрывале валялись крошки и были заметны жирные пятна. Линнет поднесла к губам Агнес кубок с медовым напитком. Та послушно сделала несколько глотков, и через некоторое время румянец вновь показался на ее лице. Глаза прояснились, и она пристально взглянула на Линнет.

— Боже мой, как я завидую вашему добродушию, — устало произнесла она. — Я тоже когда-то была такой же. Вижу по вашим глазам, вы думаете, будто я сошла с ума, не так ли?

— Я только считаю, что вам нужно отдохнуть, — сказала Линнет. В ее голосе слышались участие и жалость.

Агнес глубоко вздохнула и тупо посмотрела на стену.

— Вильям хочет заточить меня в монастырь. Я уже не могу рожать детей, и для него я теперь просто обуза. — Она прищурила глаза. С этими свисающими с головы седыми волосами она напоминала Линнет старую волчицу. — Но я не доставлю ему этого удовольствия. Да и Вильям уже не тот, он забывает о своих годах и болезнях, которые скоро и его самого сведут в могилу вслед за той потаскухой, и они вместе с ней будут гореть в аду.

Когда Линнет встала, чтобы уйти, Агнес больше не пыталась ее удержать. Она тихо покачивалась на кровати, как бы убаюкивая кубок с напитком, словно это был ребенок, и бормотала себе что-то под нос.

* * *

Со времени последней встречи Вильяма де Роше и Конана де Гейла прошло уже более двадцати лет. Тогда Вильям, вынув свой меч из ножен, долго гонялся за Конаном из башни в башню, из комнаты в комнату, по всему двору, пока не выгнал его прочь через ворота Арнсби. Он захлопнул их перед его носом и приказал больше никогда не появляться здесь, иначе он его повесит.

И вот они вновь столкнулись друг с другом.

— Что, хочешь вздернуть меня на виселицу? — спросил Конан в своей обычной самоуверенной манере и встал, опершись на бедро, возле которого висел меч.

Вильям стиснул зубы и сделал резкий вдох, как будто его ударили кулаком в живот.

— Лучше не искушай меня, — проворчал он и схватился за ремень, сжимая его так, словно это горло Конана. — Для чего ты сюда приехал, доставлять неприятности?

Конан прищелкнул языком.

— Ты всегда меня несправедливо судил, Вильям, да и что, собственно, изменилось? Ты и сейчас считаешь меня закоренелым злодеем. Впрочем, не беспокойся, я не собираюсь здесь надолго задерживаться. Я так же с трудом переношу твое общество, как и ты мое.

Вильям уставился на наемника.

— Он теперь служит мне, — спокойно сказал Джослин. — Мне позарез нужны люди. Ты сам знаешь, какие события разворачиваются кругом, необходимо держать ухо востро, а Рашклифф защищают сейчас люди, которые могли бы украсить разве что сборище придурков, — одни лентяи и олухи, я не нахожу других слов.

— Ты сам, должно быть, круглый олух, если додумался нанять его! — проворчал Вильям.

— Не такой уж олух. Он опытный наемник, не раз проверенный и закаленный в битвах, о чем говорит шрам на его лице, — ответил Джослин, буравя отца острым взглядом. — Или ему, может быть, лучше податься к восставшим?

Железное Сердце плотно стиснул зубы.

Конан заулыбался, и морщинки вокруг его глаз углубились от откровенного веселья.

— Он действительно думает, что так будет лучше, — сказал он Джослину. — Мне бы тогда пришлось заботиться о Рагнаре, не так ли?

Джослин бросил на него предупреждающий взгляд и сделал резкое движение правой рукой. Невозмутимый Конан продолжал потешаться, при этом шрам превращал его улыбку в злобный оскал.

— Он в самом деле твой дядя? — спросил Мартин, присоединившийся к трем собеседникам и остававшийся до сей поры незамеченным. Мальчик посмотрел на Конана с тем же любопытством, с каким разглядывал медведя на ярмарке в Смитфилде.

Джослин засмеялся, взъерошив остриженные рыжеватые кудри своего младшего брата.

— Боюсь, что да, но пусть его внешность не смущает тебя. — Он взглянул на Конана. — Хотя он и является помехой в светской беседе, но относится к той породе людей, которых я хотел бы иметь у себя за спиной на поле боя.

Конан поднял брови, пытаясь изобразить на своем лице удивление.

— Очень мило с твоей стороны, что ты это заметил, — проворчал он, но Джослин видел, что ему приятно слышать такие слова.

— Почему ты не на занятиях? — строго спросил Вильям своего младшего сына, положив тяжелую ладонь ему на плечо.

Мартин бесстрашно посмотрел на своего отца.

— Сэр Ален отправил меня за другим мечом. Старый, деревянный, которым я пользовался, сломался.

— Ах, значит, ты сейчас идешь за новым мечом?

— Да, отец. Но я решил, что поступлю более вежливо, если задержусь и поприветствую наших гостей.

Губы Вильяма слегка искривились. Усилием воли он опять взял себя в руки.

— Сомневаюсь, что тебя остановили правила приличия. Длинный любознательный нос — вот что привело тебя сюда. Ну, ладно, поторопись, а то тебе придется отвечать перед сэром Аленом за опоздание. — Он хорошенько потряс мальчика за плечо и отпустил его.

Едва ушел Мартин, как появился Роберт, бежавший через гостиную, поблескивая своими светлыми волосами. Задыхаясь, он подскочил к Джослину, и тот поднял его на руки.

— Где твоя мама? Она знает, что ты здесь?

Роберт кивнул и ткнулся лицом в шею Джослина, обнимая его. Джослин почувствовал, как часто бьется у мальчика сердце.

— Она отправила меня к вам, — сказал Роберт. — Та леди, которую мы навестили, — не очень хорошая. Она мне совсем не понравилась. Но она упала, и мама осталась, чтобы помочь.

Джослин вопросительно посмотрел на Вильяма поверх светлой головы мальчика.

— С Агнес в последнее время происходит что-то странное, — сказал отец, пожав плечами. Было видно, что ему неприятно об этом говорить. — Все свое время она проводит, размышляя о Рагнаре и Иво и придумывая всевозможные способы, как им завоевать мою благосклонность.

Джослин, еще крепче прижав к себе Роберта, ничего не ответил. А что он мог сказать? Агнес всегда казалась ему одержимой. Она страстно желала, чтобы звезда Рагнара прочно закрепилась на небосклоне Арнсби. А Джослин представлялся ей кометой, грозившей затмить своим светом сводного брата. Учитывая текущие события, было не удивительно, что Агнес источает яд, узнав, что здесь находится соперник ее старшего сына.

— Весной, когда Мартин будет воспитываться в доме де Люси, я собираюсь купить ей место в Саутуелле, чтобы она жила там вместе с монахинями, — добавил Вильям.

— Следовало сделать это много лет назад, приятель, — грубовато посоветовал Конан. — Я всегда думал, что у нее не все дома.

Рот Вильяма искривился.

— Она мое наказание, — сказал он. — Я терплю ее присутствие, как власяницу, уже больше половины своей жизни.

«А она терпит его присутствие, и все ради своих сыновей, — подумал Джослин. — Вряд ли она согласится пойти в монастырь, когда их будущее остается под большим сомнением».

— Я видел еще одну леди на лестнице, — заговорил Роберт, уловив наступившую паузу в беседе взрослых. — Очень приятная леди. От нее пахнет цветами.

— Правда? — сказал Джослин, не обращая особого внимания на это замечание.

— У нее волосы длиннее, чем у мамы, почти до колен, и она одета в нарядное зеленое платье со свободно свисающими рукавами, — пролепетал Роберт.

От его слов, как от падающих в воду камушков, исходила рябь, волнуя возникшую тишину и одновременно создавая какую-то таинственность. Взгляды присутствующих выражали неописуемый ужас. Лицо Вильяма стало пепельным.

— Боже! — пробормотал Конан и, перекрестившись, уставился на ребенка, почувствовав, как по его спине пробежали мурашки.

— Она разговаривала с тобой? — Машинально Джослин посмотрел в сторону темного входа у начала лестницы, ведущей наверх в башню, затем поднял голову и пробежался торопливым взглядом вдоль длинной галереи и двойного ряда дубовых перил. Дневной свет, идущий через высокие окна гостиной, падал на шпаги, отливавшие золоченым блеском, который отбрасывал солнечные зайчики на фамильные знамена, висевшие над камином. Они едва заметно вздрагивали от тяги, исходившей от пламени. От возникшего напряжения он почувствовал глухой стук собственного пульса.

Роберт замотал головой.

— Нет, но она улыбнулась и пошла со мной вниз по лестнице, чтобы мне не было страшно в темноте. Она уже ушла.

Мужчины поглядывали друг на друга, не осмеливаясь произнести то, о чем все догадывались.

— Нет, — прохрипел, словно во сне, Вильям. — Этого не может быть.

— Наверное, это одна из твоих служанок, — с наигранной легкостью в голосе произнес Конан, хотя даже ему это показалось неубедительным. — Или, возможно, парень все выдумал. — Он, как и Джослин, посмотрел на темный вход в башню, где была обнаружена его сестра, запутавшаяся в складках зеленого платья. Он закрыл глаза и не открывал их до тех пор, пока не повернулся лицом к Вильяму Железное Сердце. — Ты спрашивал, зачем я приехал. Я еще ни разу не был у могилы Морвенны. Помнится, ты обещал, что повесишь меня как преступника, если я посмею хоть раз ступить на земли Арнсби. Но это было так давно. Теперь мы уже состарились. Я хочу примириться с прошлым, найдя покой в своей душе, пока еще не слишком поздно.

— Я не верю, что мы когда-нибудь обретем мир и покой, — хрипло ответил Вильям.