— Ты когда-нибудь бывал в банях Саутуорка, Бен?

Бенедикт с неохотой отвел взгляд от недавно купленной им на ярмарке породистой кобылы, потрепал ее по холке и поверх седла посмотрел на Моджера. Двадцативосьмилетний сын Танкреда был старше его на целых десять лет и не упускал возможности лишний раз напомнить об этом. Почитать нравоучения, например. Бенедикт относился к нападкам Моджера снисходительно, потому что понимал их причину. Приняв от отца должность управляющего Бриз-сюр-Рислом, Моджер вынужден был работать как вол. Бенедикту особенно утруждать себя не приходилось: он обладал великолепным нюхом на лошадей, и для того, чтобы оценить все достоинства и недостатки коня, ему хватало одного-единственного взгляда. Кроме того, благодаря помолвке с Жизелью в скором будущем ему предстояло стать господином Моджера.

Он покачал головой и улыбнулся.

— Нет, не бывал, но много о них слышал.

Бенедикт был очень привлекательным молодым человеком. Темноволосый и кареглазый, он унаследовал от родителей самое лучшее: от матери — тонкие черты лица, от отца — общительный и добродушный характер. Но сейчас в его глазах светилась настороженность.

— Одно дело слышать, и совсем другое — увидеть собственными глазами.

— А ты там был?

Моджер выразительно поджал губы.

— Был. И не раз. Думаю, и сегодня можно сходить туда. Я как раз свободен от дел. Мужчине просто необходимо время от времени слегка расслабиться. — Сделав особое ударение на слове «мужчине», Моджер пригладил широкой, почти квадратной ладонью взъерошенные светлые волосы. — Раньше ты был слишком молод, и я не говорил с тобой на подобные темы, но теперь тебе пора хотя бы на пару шагов отойти от маминой юбки. Вот я и подумал, что мы могли бы поразвлечься вместе.

Бенедикт нерешительно передернул плечами. Он выглядел так, словно Моджер предложил ему отправиться на какое-то очень рискованное дело. Однако его глаза уже загорелись, а по телу пробежала легкая, почти незаметная дрожь.

— А почему бы и нет? — с вызовом поинтересовался Бенедикт. На самом деле он мог бы назвать тысячу причин, чтобы отказаться, но предпочел бы отрезать себе язык, нежели упасть в глазах старшего приятеля. Кроме того, слова насчет «маминой юбки» задели его за живое. Рольф, например, считал его, Бенедикта де Реми, независимым и самостоятельным мужчиной. Бенедикт жил с родителями в лондонском доме, но в скором времени они собирались вернуться в Руан, а ему предстояло отвезти в Улвертон купленную им серую кобылу и деньги, вырученные на ярмарке за четырех вьючных лошадей и двух жеребцов.

Бенедикт еще раз окинул кобылу внимательным взглядом.

Самоуверенный и бравый тон юноши не произвел на Моджера должного впечатления.

— Ты, наверное, и с женщиной-то ни разу ничего не имел? — спросил он язвительно.

Пробежав рукой по передней ноге кобылы, Бенедикт с удовольствием нащупал ее крепкие упругие мускулы. Ему не хотелось отвечать на нескромный вопрос Моджера, но он понимал, что в противном случае тот истолкует его молчание превратно.

— Имел, — тихо проронил он, не поднимая глаз. — Однако предпочитаю не кричать об этом на всех углах. Ты же знаешь, какой крутой нрав у господина Рольфа, ему бы это не понравилось.

— О, он не всегда был таким. В свое время господин Рольф снискал себе заслуженную славу известного блудного кота. Исколесив всю Нормандию и половину Англии, он не терял времени зря.

Бенедикт быстро взглянул на Моджера.

— Однажды он отозвал меня в сторонку и прочел целую проповедь о том, насколько опасно грешить поблизости от дома. Все в Улвертоне знают о трагедии, которая произошла с женщиной с севера и с госпожой Эйлит. — На прощание он похлопал лошадь по мускулистому крупу и вытер руки пучком соломы. — Интересно, что случилось с ней и с ее маленькой дочерью? Как ты думаешь, они еще живы?

— Кто знает! — фыркнул Моджер. — Первое время господин Рольф с ног сбился, разыскивая их. Но он не нашел и следа. — Моджер слегка поморщился, давая понять, что предмет разговора утомил его. — Впрочем, сейчас это уже неважно.

Задетый равнодушием собеседника, Бенедикт нахмурился. Сам он плохо помнил Эйлит; но знал, что, когда она пропала, мать переживала и беспокоилась не меньше, чем Рольф. Видимо, Эйлит не умела прощать предательство.

Зато о ее дочери Джулитте у Бенедикта сохранились самые яркие воспоминания. Разве он мог забыть ее импульсивную, своенравную натуру, ее вспышки негодования и гнева, ее влюбленные глаза, в которых он, казалось, тонул? Память невольно воскресила тот день, когда он спас Джулитту от злого гусака, а потом она заснула в седле, прижавшись к его спине. При этом воспоминании лицо Бенедикта прояснилось. Сколько же ей сейчас лет? Интересно, сохранила ли она свой необузданный нрав и буйные кудри? А может, ее уже нет в живых? Неудивительно, что господин Рольф так мучился, потеряв Эйлит и дочь.

Горячая вода обжигала тело. Бенедикт сидел в ванне, за его спиной расположилась женщина. Ее опытные руки медленно массировали его покрытые мыльной пеной плечи.

— Моджер сказал, что раньше ты не бывал в Саутуорке. Это правда? — поинтересовалась Гадрена, так звали женщину. Она говорила низким, слащавым голосом с сильным фламандским акцентом. Крепкая фигура и блестящие темные волосы делали ее весьма привлекательной.

— В Саутуорке — нет, — смущенно пробормотал Бенедикт. — Но подобных заведений полным-полно в любом городе.

— О, догадываюсь, что тебе, несмотря на молодость, пришлось немало попутешествовать. — Ее руки плавно скользнули на безволосую грудь Бенедикта. В отличие от большинства молодых людей его возраста, у него почти не росли волосы на теле. Он даже брился всего два раза в неделю. Впрочем, во всем остальном Бенедикт не уступал своим сверстникам.

— Хочешь, попробую угадать по твоей речи, откуда ты родом? — лукаво поинтересовался Бенедикт. — Пожалуй, из Рента.

Гадрена весело расхохоталась. Ее руки опустились еще ниже, нащупывая упругие мышцы живота Бенедикта, затем как бы случайно пробежали вдоль его по-юношески дерзко восставшей плоти.

— Мой молодой господин немного ошибся. Я из Брюгге. Моего парня забрали в солдаты, а я переправилась через залив вслед за ним. Правда, скоро он бросил меня на произвол судьбы, и мне пришлось самой зарабатывать на жизнь. У меня был не очень-то большой выбор.

Гадрена продолжала искусно ласкать тело Бенедикта. От удовольствия он закрыл глаза и еле сдерживал страстное желание, уже всецело охватившее его.

— Значит, Моджер часто заглядывает сюда?

— Каждый раз, когда приезжает в Лондон. И всегда к Альзе. Она его любимица. — Ее руки на мгновение замерли, в голосе появились нотки любопытства. — Ты его ученик? Я краем уха слышала, как он говорил Альзе, что ты изучаешь его ремесло.

Бенедикт мрачно усмехнулся.

— Верно, но обучаюсь ему не у Моджера, а у господина, который учил и его.

По тому, как напряглось тело юноши, Гадрена поняла, что сболтнула лишнее, а потому сочла за лучшее прикусить язычок и жарче работать руками. Но прежде чем она успела довести Бенедикта до пика блаженства, он обернулся и привлек ее к себе. Не заставив себя долго упрашивать, женщина сбросила простенькое льняное платье и залезла в ванну… Через некоторое время вода начала ритмично выплескиваться через край в такт движениям Бенедикта, с удовольствием применявшего на деле то, чему научился в заведениях Руана.

Пока он одевался, Гадрена набросила широкий халат и вышла, чтобы принести кувшин с вином. Проводив ее взглядом, Бенедикт осмотрелся по сторонам. Он не мог не признать, что у Моджера был неплохой вкус к наслаждениям Ему вдруг захотелось узнать, был ли Моджер в общении с женщинами так же неутомим и усерден, как на полях Бриз-сюр-Рисла, когда пас табуны. Мысль, пришедшая в голову так неожиданно, показалась Бенедикту странной и неуместной в настоящий момент, когда его разомлевшее от удовольствия тело плавало в блаженстве.

Вскоре вернулась Гадрена с кувшином вина и маленькой миской с булочками с изюмом.

— Сегодня вечером в одной из бань по соседству случилось неладное, — шепотом сообщила она.

Бенедикт пригубил вина и вопросительно взглянул на нее.

— Ты знаешь Вульфстана, золотых дел мастера?

— Немного. — У Бенедикта не на шутку разыгралось любопытство. Его родители нередко бывали с Вульфстаном в одной компании, но никогда не заговаривали с ним. Из-за какой-то старой ссоры, как он догадывался. — А почему ты спрашиваешь?

— Одна из девочек рассказала, что он сейчас лежит мертвый в заведении Агаты. То ли он умер от избытка чувств, то ли его убила какая-то тамошняя девица. — Глаза Гадрены взволнованно заблестели. — Завтра новость разлетится по городу. Вульфстана многие побаивались, но никто не любил. Полагаю, ни одна живая душа не станет скорбеть по нему, даже жена.

Обдумывая услышанное, Бенедикт неторопливо допил вино и подкрепил растраченные силы парой булочек. Как-то Рольф сказал: «Что посеешь, то и пожнешь», и теперь ему пришла на ум эта фраза. Бенедикт чувствовал себя так, словно только что совершил тяжкий грех — угрызения совести не давали ему покоя.

Прощаясь, он заплатил Гадрене так щедро, что она даже вскрикнула от удивления при виде полной горсти серебра. Бенедикт приложил указательный палец к губам и оглянулся на Моджера, который тоже прощался со своей напарницей.

— Ничего не говори, — прошептал Бенедикт. — Просто спрячь деньги подальше и прибереги их на черный день. Мой друг… он не поймет меня.

Гадрена послушно кивнула и бросила мимолетный взгляд на Моджера. По словам Альзы, как в постели, так и вне ее Моджер был одинаково скучен и скуп. Увесистая горсть серебра в ее ладони доказывала, что его приятель сильно отличался от него.

— Ты вернешься? — Кончиками пальцев Гадрена пробежала по рукаву рубашки Бенедикта и прикоснулась к его запястью. Но их руки очень быстро разомкнулись, а тела отстранились. Спустя мгновение ее, дешевую шлюху, и его, богатого юношу, разделяла непреодолимая пропасть. Бенедикт открыл было рот, чтобы ответить, но теперь уже она приложила палец к своим губам. — Нет, не отвечай. Я задала глупый вопрос.

— Ты готов? — Моджер слегка подтолкнул Бенедикта локтем. Гадрена изобразила на лице приветственную улыбку, как того требовали строгие правила заведения, и отошла в сторону. Стоит ли печалиться? Скоро сгустятся сумерки и появятся другие клиенты.

Бенедикт улыбнулся в ответ и вслед за Моджером вышел за порог. Сворачивая на ведущую к набережной улицу, он оглянулся назад, в последний раз посмотрел на баню и ускорил шаг.

Стояли мягкие прозрачные сумерки, ветерок нес с запада запах влажной земли и дыма костров. Двое молодых людей неторопливо спустились к реке и побрели вдоль берега в поисках сговорчивого лодочника.

— Ну, что скажешь? Ты остался доволен? — поинтересовался Моджер, покровительственно улыбаясь.

Бенедикт что-то буркнул в ответ, втайне надеясь, что Моджер не станет требовать подробностей, как это сделал бы, вероятно, любой зрелый мужчина, познакомивший неопытного юнца с прелестями саутуоркских бань.

Спустя несколько минут они нашли лодочника. Ловкими, уверенными движениями привязывая свое суденышко к причалу, он ожесточенно спорил с молоденькой девушкой. Рядом, прямо на земле, сидела кутавшаяся в накидку женщина постарше. Ее то и дело сотрясали приступы кашля.

— Я же сказал тебе, что сегодня больше не сдвинусь с места. С раннего утра мотался от берега к берегу и устал до смерти. У меня что, нет права на другую жизнь? — возмущенно воскликнул лодочник.

— Но моя мать больна и не может больше идти.

Вы должны перевезти нас на другой берег, — девушка в отчаянии топнула ногой.

Что-то в этом жесте показалось Бенедикту до боли знакомым, но он не мог вспомнить, где и когда видел его. Девушка была одета в темную накидку. Из-под светлого капюшона выглядывало несколько прядей кудрявых волос. Лица Бенедикт не видел.

— Ничем не могу помочь, отстань, — огрызнулся лодочник, собираясь уходить. Девушка преградила ему дорогу и схватила за рукав.

Бенедикт мельком увидел ее приятные черты, искаженные усталостью и отчаянием.

— Пожалуйста, ради Бога! — взмолилась она. Ее тонкий голосок дрожал, словно находился на грани срыва.

Решив немедленно вмешаться, юноша шагнул навстречу лодочнику как раз в тот момент, когда тот попытался вырвать свой рукав из цепких пальцев девушки.

— Думаю, вам стоит согласиться, — заявил Бенедикт. — Обещаю, вы не останетесь внакладе. Сколько вы возьмете за нас четверых? Решайтесь, приятель. Всего одна поездка туда и обратно. Не забудьте о выгоде!

— Какой мне толк будет с этой выгоды, если мой господин сдерет с меня шкуру? — фыркнул лодочник, но уже не пытался обойти Бенедикта, а застыл, подперев бока, что явно свидетельствовало о готовности торговаться.

Наблюдавший за сценой Моджер только и делал, что красноречиво закатывал глаза и осуждающе покачивал головой, всем своим видом давая понять, что не одобряет сумасбродства Бенедикта… Дальше по берегу прохаживалось немало других лодочников, терпеливо поджидающих клиентов. И какое им с Бенедиктом дело до двух незнакомых женщин? Пусть сами позаботятся о себе.

— Платишь ты, — мрачно буркнул Моджер, когда услышал, о какой цене договорились Бенедикт и лодочник.

— Мы не можем оставить их здесь. — Бенедикт достал из кошелька монеты. — Что бы ты почувствовал, если бы на месте этой женщины оказалась твоя мать? Или сестра..

— Ни моя мать, ни сестра не сидели бы на берегу реки поблизости от веселого квартала, — раздраженно ответил Моджер.

Бенедикт поджал губы.

— В таком случае, мы должны помочь им хотя бы из христианского милосердия… Или ты и его не признаешь?

Моджер свирепо сверкнул глазами.

— Не нужно делать вид, будто ты знаешь все на свете.

Между тем лодочник пересчитал монеты, убедился, что все правильно, и принялся отвязывать лодку, не переставая что-то ворчать себе под нос. Бенедикт и Моджер обменивались друг с другом откровенно враждебными взглядами.

Обстановку разрядила девушка: она потянула юношу за рукав и положила на его ладонь серебряную монетку.

— Спасибо.

— Нет, оставьте деньги себе. — По изношенной одежде женщин Бенедикт догадался, что они нуждались в деньгах гораздо больше, нежели он сам. И еще, приглядевшись внимательнее, он заметил, что девушка намного моложе, чем ему показалось сначала. Скорее, даже еще девочка, нежели девушка.

— Это ваши деньги, — решительно возразила она и поспешила к матери, чтобы помочь ей подняться на ноги.

Наконец они забрались в лодку, и лодочник энергично налег на весла. Когда старшая женщина подняла голову и с чувством собственного достоинства поблагодарила Бенедикта за помощь, он смутился и пробормотал что-то невнятное. Ее лицо показалось ему очень знакомым, но он никак не мог вспомнить, где и когда его видел. Моджер опередил его. Сначала он долго сидел скрестив руки и с раздражением поглядывал на женщину. Затем раздражение сменилось изумлением.

— Госпожа Эйлит?! — нерешительно произнес он и перевел взгляд на девушку. Его глаза расширились еще больше. — Джулитта?

Женщина закашлялась и прижала ко рту носовой платок, на котором тут же проступили алые пятна крови. Потом она взглянула на Моджера.

— А ты — Моджер, если я не ошибаюсь.

У Бенедикта перехватило дыхание, сердце бешено забилось в груди. Изможденное, осунувшееся лицо женщины выражало и облегчение, и страх… Обхватив себя руками, девушка исподлобья смотрела на мужчин. Казалось, она была готова отразить любой удар.

Моджер отчаянно пытался справиться со смущением. Бенедикт сгорал от любопытства. Ему не терпелось узнать, где Эйлит и Джулитта скрывались все эти годы, ведь их появление здесь было равносильно возвращению из мира мертвых.

— Это невероятно! — Моджер недоверчиво потряс головой, затем сурово сдвинул брови. — Господин Рольф искал вас повсюду. Он решил, что вы умерли.

Эйлит поморщилась.

— И был не далек от истины. Рольф в Лондоне?

— Нет, в Улвертоне. Вместе с женой и дочерью.

— Но зато мои родители здесь, — поспешно вмешался Бенедикт. — Я говорю о Фелиции и Оберте де Реми.

В глазах Эйлит засветились слабые лучики радости. Она подняла голову и, превозмогая боль, попробовала улыбнуться.

— Бенедикт! Как же я не узнала тебя сразу? Ведь я кормила тебя грудью целый год.

— Теперь я тоже вас вспомнил, — признался Бенедикт, правда, не слишком уверенно. — Хотя должен сказать, что вы сильно изменились.

— Неудивительно, — с трудом проговорила Эйлит, чувствуя неумолимое приближение следующего приступа. — Ради Бога, прошу тебя об одном отвези нас к своей матери… Нам больше некуда идти. А дни мои, сам видишь, сочтены.

— Мама, не говори так… Ты обязательно поправишься, — Джулитта судорожно вцепилась в руку матери.

Ее голос сразу напомнил Бенедикту маленькую рыжеволосую девочку, которая когда-то сидела в седле у него за спиной.

— О, да, — прошептала Эйлит. — Скоро я освобожусь от боли, и тогда мне станет лучше. — Ее забил озноб, и она плотнее закуталась в накидку.

Джулитта тыльной стороной ладони смахнула слезы, навернувшиеся на глаза..

Между тем начал моросить дождь Лица сидящих в лодке покрылись каплями воды Лодочник надвинул на глаза шляпу и звучно прищелкнул языком, таким образом известив всех о своем неудовольствии. Когда они наконец добрались до другого берега, стало очевидно, что Эйлит не в силах самостоятельно преодолеть даже короткое расстояние от пристани до дома де Реми..

Моджер, как старший и более сильный, понес ее на руках… Случись такое лет десять назад, он надорвался бы под тяжестью ее тела. Но сейчас болезнь превратила Эйлит в кожу да кости и сделала ее легкой как пушинка… Огромные темные круги под ее глазами походили на синяки По дороге Эйлит впала в полубессознательное состояние..

— Скоро твоя мать окажется в тепле и безопасности, — сказал Бенедикт Джулитте, покосившись на лодочника, который снова прыгнул в лодку и, оттолкнувшись от пристани, отправился в обратный путь.

Она молча кивнула головой..

— Ты помнишь меня?

Джулитта захлопала ресницами, стряхнув с них капли дождя. Разве она могла его забыть?

— Да, помню Тогда я была принцессой. — Она еле передвигала ногами Подошвы поношенных туфель будто прилипали к земле Ее память все еще хранила яркое воспоминание о толстом мастере золотых дел, лежащем на полу Она вновь и вновь ощущала тяжесть его грузного тела навалившегося на нее… Джулитта тряхнула головой Вульфстан хотел разрушить ее жизнь и поплатился за это своей.

Она искоса взглянула на Бенедикта однажды он уже спас ее, защитив от страшного гусака. Правда, это случилось в другом мире..

— А что вы делали в Саутуорке?

Путаясь в намокших юбках, Джулитта плелась сзади, и Бенедикту пришлось замедлить шаг, чтобы поравняться с ней.

— Мы с Моджером посещали баню, — сознался он, глядя под ноги. — Честно говоря, я побывал в Саутуорке впервые..

— А я работаю в одной из этих бань. — Джулитта отчетливо выговаривала каждое слово, словно бросая их в упрек. — Вернее, работала до сегодняшнего дня. — Перед ее глазами снова возник образ похотливого торговца, и упрек, который она метнула в Бенедикта, стальным копьем вонзился в ее собственную грудь, отозвавшись болью во всем теле. Старательно пряча глаза, Джулитта попятилась в сторону, но через мгновение споткнулась об валявшийся на дороге острый камень и упала, тихо вскрикнув.

Бенедикт опустился на колено и склонился над ней. Она зажмурилась, боясь встретиться с ним взглядом.

Боль в лодыжке становилась все сильнее. Джулитта слышала, как Бенедикт окликнул Моджера и попросил его немного подождать. Затем его руки осторожно ощупали ее ногу.

— Думаю, перелома нет, — с облегчением выдохнул он. — Но идти ты, к сожалению, не сможешь. Нога распухнет быстрее, чем дрожжевое тесто. Я возьму тебя на руки и понесу.

От усталости и переживаний у Джулитты закружилась голова. Чуть приподняв веки, она тайком посмотрела на Бенедикта и, заметив на его лице выражение жалости, снова закрыла глаза, стараясь не разреветься. Он поднял ее на руки, и она, чтобы удержаться, обвила его шею руками, уткнулась носом в предплечье и уловила сначала знакомый запах намокшей шерсти, а затем тонкий аромат душистых трав. Тех самых, которые добавляли в ванны в банях Саутуорка.