Стоял сентябрь. Покинувшая гостеприимные воды Гаронны «Констанция», рассекая спокойную зеленовато-голубую морскую гладь с легкими, еле заметными волнами, вошла в Бискайский залив.

За кормой тянулась широкая белая полоса пены, над палубой мелькали чайки. Их оглушительные крики сотрясали кристально-чистый воздух.

Спустившись по грубой деревянной лестнице с верхней палубы на нижнюю, Бенедикт принялся осматривать лошадей. На случай шторма каждое животное было закреплено парусиновыми лямками таким образом, чтобы во время сильной качки оно не потеряло равновесие и не повредило ноги при падении. Рядом с лошадьми и днем и ночью несли вахту два конюха.

Плавно покачиваясь на волнах, «Констанция» держала курс на север Бенедикт надеялся к вечеру прибыть в Ла-Рошель и задержаться там на день, чтобы пополнить запасы фуража и дать лошадям отдохнуть от лямок. Ла-Рошель находился всего в трех днях пути от нормандского берега. Дорога по суше заняла бы гораздо больше времени и утомила бы лошадей. Впрочем, большинство торговцев, опасаясь капризов открытого моря, все же предпочитало передвигаться, имея твердую почву под ногами. Но сейчас, в начале осени, когда погода была еще благосклонна к мореплавателям, Бенедикт отбросил все сомнения и выбрал водный путь. Ему не хотелось возвращаться по суше еще по одной причине: с той дорогой у него было связано слишком много воспоминаний, горьких воспоминаний.

Он неторопливо обходил лошадей, тщательно проверяя, достаточно ли хорошо они закреплены и не слишком ли сильно натянуты лямки. Ласково поглаживая коней, он находил по паре ласковых слов для каждого из них. Иногда ему казалось, что за ним, насмешливо и в то же время одобрительно улыбаясь, наблюдал Санчо. В полутьме старик выглядел настолько реальным, что Бенедикт невольно отвечал ему слабой улыбкой и старался рассмотреть выражение его хитрых мутных глаз.

Они расстались в Бордо: Бенедикт обратил свой взор на север, Санчо отправился на юг. Прощаясь, они долго стояли на пристани и смотрели на волны прилива, бьющиеся о борта «Констанции». Северо-восточный ветер теребил темные волосы Бенедикта и длинные ворсинки на короткой накидке старика.

— Пусть Господь оберегает тебя на пути и благословит все твои деяния, — воздержавшись от привычных острот и колкостей, пробормотал учитель, с нежностью и заботой посмотрев на ученика.

В порыве чувств Бенедикт заключил тщедушную фигурку старика в объятия.

— Ждите меня весной, — заверил он.

Однако до весны было еще далеко. Бенедикту предстояло пережить зиму. А самое главное, посетить Нормандию и Англию, передать трагическое известие Рольфу и… терпеть присутствие Моджера и Джулитты. Правда, недолго. Зиму он собирался провести в отцовском доме в Руане.

Очнувшись от раздумий, юноша потрепал по холке Кумби, которого осматривал последним, и вернулся на верхнюю палубу.

Ветер раздувал паруса, натягивая веревки и канаты, протестующе скрипевшие в ответ. Рулевой тщательно проверял верность курса, то и дело оглядываясь на удаляющийся берег. «Констанция» неслась на всех парусах, легко опережая прочие суда, тоже воспользовавшиеся приливом, чтобы сняться с якоря. В основном это были галеры, везущие в Нормандию и Англию соль, испанскую сталь и гасконские вина.

Бенедикт напряженно оглядывался по сторонам. Он знал, что среди отплывших кораблей находился и «Дракон», но не смог отыскать его. Накануне Бельтран наведывался на «Констанцию», чтобы поговорить с молодым господином и Санчо. За скромным ужином, состоявшим из рыбного супа и хлеба, он выглядел озабоченным и в конце концов признался, что из-за груза, который ему предстояло везти, потерял покой и сон.

— Господин Моджер решил отправить этого дьявола-жеребца на «Драконе». Обычно я перевожу вино и не имею никакого опыта по транспортировке лошадей и прочих животных. Правда, раньше я переправлял овец, а однажды даже корову, но, насколько я понимаю, конь — это совсем другое дело. Я предложил господину Моджеру отправить жеребца по суше, но он не захотел ничего слышать. По-моему, он так спешит, потому что хочет прибыть в Руан раньше вас.

Бенедикт поморщился и опустил ложку с супом.

— Боюсь, ты прав. Но я ничего не могу поделать. Мы с Моджером не питаем друг к другу теплых чувств и расстались, серьезно поссорившись Если я даже попытаюсь дать ему совет, он назло мне поступит по-своему.

Бельтран понимающе кивнул головой.

— Я все знаю, потому и не стал просить вас поговорить с ним. Но раз уж мне все-таки придется пустить этого проклятого жеребца на судно, посоветуйте хотя бы, как с ним обращаться в случае чего.

— Слегка ударь его по голове, — посоветовал Санчо. — И бей всякий раз, когда он попытается взбунтоваться.

— Но сначала убедись, что конь крепко и надежно привязан, — добавил Бенедикт. — И ни в коем случае не показывай ему, что боишься, тогда он станет еще агрессивней.

Вытаращив от испуга глаза, Бельтран посмотрел на обоих собеседников.

— Боже меня сохрани! Я не собираюсь и близко подходить к этому чудовищу. Пусть господин Моджер сам грузит свое сокровище на судно и сам печется о нем. Мое дело — довести «Дракона» до Руана. Помолитесь за меня.

Бенедикт вспомнил о просьбе капитана только сейчас и, глядя на море, про себя прочел молитву о здравии Джулитты и всех остальных.

Бельтран с хмурым лицом беспокойно расхаживал по палубе «Дракона», то и дело бросая встревоженные взгляды на грозовые тучи, медленно затягивающие небо. Грязно-серые, с тяжелыми, черными как уголь краями, они клубились, напоминая могучую грудь пробуждающегося ото сна великана. Над рябой водной гладью поднимались гребни волн с белыми пенными шапками. Сейчас «Дракон» твердо держал курс, без труда выдерживая порывы ветра, но Бельтран опасался, что шторм мог достать их в тот момент, когда судно будет огибать мыс Бретани. Инстинкт и опыт бывалого моряка подсказывали ему, что неприятностей не миновать.

Повернувшись, чтобы отдать распоряжение команде, Бельтран увидел Моджера. Тот, словно тряпичная кукла свесившись за борт, извергал в волны содержимое желудка. Его одежда была покрыта брызгами, светлые волосы намокли и прилипли ко лбу, глаза, затерявшиеся в обширных темных кругах, казалось, провалились. Конюхов тоже мутило. И только леди Джулитта, унаследовавшая от отца способность выдерживать качку, чувствовала себя превосходно и в данный момент беззаботно болтала с рулевым. Ее лицо, обдуваемое солоноватым морским ветром, разрумянилось.

Держась за канат, Бельтран направился к девушке, минуя аккуратно сложенную якорную веревку, бочку с водой и небольшой свободный пятачок на палубе. У одного борта ровными рядами стояли бочонки с вином, надежно закрепленные и привязанные к перекладинам, у другого — стреноженный вороной жеребец в наморднике. Его спину покрывала теплая попона. Бельтран настороженно покосился на коня. Интересно, подпустит ли он к себе кого-нибудь, когда доберется до суши?

При погрузке и во время отплытия глаза жеребцу закрывали наглазниками, и сняли их только тогда, когда «Дракон» вышел в открытое море… Возмущенный подобным обращением, конь свирепо вращал выпуклыми яркими белками, из ноздрей вырывались струйки пара. Сейчас рядом с вороным осторожно топтались конюхи, собираясь снять с него намордник, чтобы накормить и напоить.

Не сводя с коня глаз, Бельтран осторожно обогнул его и поднялся к Джулитте.

— Надвигается шторм, — заметил он, указывая на тучи. — Нам лучше отыскать какую-нибудь тихую гавань и там переждать его.

Джулитта кивнула в знак согласия. Она не испытывала ни тревоги, ни страха. В отличие от Моджера, Бельтран был опытным и надежным человеком, которому стоило доверять. Что касается мужа, то Джулитта помимо воли чувствовала к нему симпатию и жалость. Морская болезнь так извела бедолагу, что его лицо стало почти таким же зеленым, как его туника, и он еле держался на ногах.

Поведение Моджера в Бордо всколыхнуло в душе Джулитты бурю ненависти, но она не умела долго держать зло, к тому же понимала, что под беззащитной ревностью мужа скрывалась неуверенность в себе. Ей ничего не стоило прочитать это по его растерянным глазам Она никогда не переставала любить Бенедикта, но осознавала, что вечно жить с мечтами невозможно: они могли разрушить ей жизнь.

Тучи сгущались. Небо темнело Вскоре на лицо девушки упало несколько капель дождя. Яростные порывы ветра трепали накидку, чуть ли не срывая ее с плеч. Сражаясь с ветром, Джулитта обернула накидку вокруг тела. Но в следующий момент с ее головы слетел платок и тяжелые косы упали на грудь.

Корабль упорно продвигался вперед наперекор разбушевавшейся стихии, под килем вспенивались устрашающие по размерам волны. «Дракон» поднимался на гребень каждой из них, а затем стремительно падал вниз. Вздымавшиеся за бортами водные столбы окатывали команду, пассажиров и груз брызгами. Навес, натянутый над вороным жеребцом, промок насквозь и уже не мог задержать холодных капель воды. Вороной заволновался, веревки, удерживающие его крепкое тело, напряглись и застонали.

Моджер и конюх предприняли отчаянную попытку растянуть над жеребцом еще один кусок парусины, но она не увенчалась успехом — ветер дул слишком сильно. В конце концов оба запутались в парусине и начали звать на помощь. Первой, осторожно ступая по раскачивающейся и жалобно скрипящей палубе, поспешила на выручку Джулитта Пряди мокрых волос прилипли к ее лицу, ноги заплетались. С трудом добравшись до Моджера и Остина, она помогла им высвободиться из-под тяжелой мокрой материи Еще больше взволнованный близостью людей, вороной отчаянно забился, пытаясь вырваться на свободу. Еле сдерживая приступ тошноты, Моджер поднялся на ноги и решительно схватился за парусину.

— Подай мне другой конец, — прокричал он. Приложив неимоверные усилия, Джулитта выполнила его просьбу. Наконец им удалось натянуть над жеребцом навес, но он почти не укрывал животное от проливного дождя и шквального ветра.

Завязав последний узел, Моджер как подкошенный рухнул на палубу, содрогаясь в приступе рвоты.

— Господи, ну почему именно тебе достался дар переносить качку безболезненно? — хрипло выдавил он.

— Я унаследовала его от отца. Бельтран сказал, что лучше зайти в первую попавшуюся гавань и там переждать шторм. По его мнению, он скоро прекратится.

— О, моя нога никогда больше не ступит на палубу корабля! — простонал Моджер. — Как бы я хотел снова оказаться на твердой почве!

Джулитта обернулась к Бельтрану, не спускавшему глаз с неба и отдававшему краткие приказания команде.

— Нас уносит в море. За следующим мысом есть небольшая бухта. Постараемся приблизиться к берегу и зайти в нее. Нам предстоит тяжелая ночь, госпожа.

Обхватив ладонями отяжелевшие от воды косы, Джулитта выжала их.

— Не сомневаюсь, что вы справитесь с этой задачей. — Она одарила Бельтрана ослепительной улыбкой. — По-моему, моряки самый мужественный и бесстрастный народ. Правда, иногда их смелость граничит с безрассудством и глупостью.

— Да, но ни один из нас не глуп настолько, чтобы легко расстаться с жизнью, госпожа Могу заверить вас только в одном: мои люди — лучшие моряки из тех, кого мне приходилось встречать.

— Я уверена в этом. И в вас.

С этими словами Джулитта отошла в сторонку и примостилась рядом с винными бочками, чтобы не мешать морякам, сновавшим туда-сюда по палубе. Она смотрела на небо и молилась о спасении всех, кто был на «Драконе», и всех, кто плыл сейчас на «Констанции», сражаясь с тесными объятиями штормового моря.

Спасаясь от непогоды, «Констанция» направлялась к бретонскому берегу, усыпанному мокрым песком и гравием. Набегавшие волны, отступая назад, оставляли на песке горы темно-зеленых водорослей. В воздухе, пронзительно крича, носились чайки. Ветер разносил над водой соленые брызги.

Спустившись на нижнюю палубу, Бенедикт осмотрел лошадей Животные были явно взволнованы, но вели себя довольно смирно. Больше всех нервничала гнедая кобыла Жизели. Возле нее Бенедикт задержался. Нежно беседуя с ней, он вспомнил жену: Жизель и ее лошадь очень подходили друг к другу. Он думал о могиле, оставшейся в горах Испании, и о пути, проделанным им после того рокового дня Казалось, все случилось вчера — и в то же время очень давно.

Напоследок ласково потрепав кобылу по шее, Бенедикт поднялся на верхнюю палубу. Надувшийся от ветра треугольный парус то и дело хлопал, будто лопающийся пузырь. Мачта протяжно скрипела, натянутые до отказа веревки тонко пели.

Бенедикт пробрался в каюту в задней части кормы, где корабельный кок помешивал варево, бурлившее в стоявшем на раскаленной жаровне котле. Юноша подошел к узкому оконцу и посмотрел на темнеющую вдали линию горизонта. Там виднелись силуэты нескольких кораблей, тоже искавших пристанища в прибрежных водах. Две галеры, принадлежавшие виноторговцам, так же, как и «Констанция», направлялись на север, скандинавское судно следовало на юг. Сквозь плотную стену дождя виднелось и множество маленьких рыбацких лодчонок. Дальше всех от береговой линии находился корабль с прикрепленным к кормовому мысу желто-красным флажком. Такие же цвета носил «Дракон». Неужели… Прищурившись, Бенедикт напряженно вглядывался вдаль, но из-за дождя и свирепого ветра так и не смог распознать корабль. Он принял протянутую ему тарелку с горячей похлебкой и велел коку накормить команду. В том случае, если шторм продлится еще долго, огонь необходимо будет потушить во избежание пожара.

С наступлением сумерек шторм разыгрался в полную силу. Зловещие завывания ветра наводили ужас на все живое. Потерявший управление «Дракон» перескакивал с волны на волну, как необъезженный жеребец, впервые почувствовавший на спине всадника. Рулевой, разражаясь проклятьями, пытался выровнять судно. Положение ухудшалось с каждой секундой. Бельтран совсем сбился с ног, носясь по кораблю и раздавая приказы.

Над головами отчаянно сопротивляющихся стихии людей ослепительно сверкали молнии, рассекавшие грозовое небо на части. Казалось, небеса вот-вот разверзнутся и перед «Драконом» откроются врата ада, которые поглотят его. Дождевые потоки обрушивались на палубу, словно сотни копий. Несмотря на все усилия команды, вода постепенно затопляла трюм. Тяжело содрогаясь, судно оседало все ниже и ниже.

Промокшая до нитки Джулитта прижималась к винным бочкам, с ужасом наблюдая за происходящим. Вокруг, насколько хватало глаз, царила зловещая черная бездна, своим диким ревом заглушавшая все остальные звуки, даже ржание вороного жеребца, беснующегося на привязи. Джулитте начало казаться, что весь мир рушится.

Она попыталась вспомнить имена святых, к которым следовало обращаться в таких случаях, но мысли путались в голове и ничего не вышло. Окажись на ее месте Арлетт или Жизель, они бы знали, к кому взывать о помощи, но Бог уже забрал их к себе. Неужели он настолько ненасытен, что скоро заберет и ее, Джулитту?

Рядом, корчась от боли в животе, лежал Моджер. Он не ощущал уже ничего, кроме своих мучений. Его желудок давно опустел и теперь изрыгал только водянистую желчь. Время от времени Джулитта тоже испытывала приступы рвоты, но не от качки, а от страха. Она умела плавать — отец научил ее еще ребенком, после того как вытащил ее, наглотавшуюся воды, из оборонительного рва. Но с тех пор прошло много лет. Кроме того, тогда она бултыхалась в мелкой луже, где ноги почти касались грунта, а не в бушующем море Воображение Джулитты так разыгралось, что она живо представила себя идущей ко дну. Девушка начала повторять имена тех немногих святых, которых помнила, и сама не заметила, как назвала имя Бенедикта. Тогда ей начало казаться, что спасти ее мог только он, и она разрыдалась.

Шторм продолжался всю ночь и утих только к рассвету. Потрепанный и побитый, «Дракон» все же уцелел и мирно покачивался на серебристой водной глади, прикованный якорем к морскому дну. Утренний ветерок уносил вдаль последние клочки туч.

Кряхтя как старуха, Джулитта разогнула онемевшую спину и, с трудом встав на ослабевшие ноги, побрела по палубе в поисках воды и куска хлеба. Ее взбунтовавшийся от голода желудок требовательно урчал. Первым, кого она увидела, был Бельтран. Он сидел на приземистой скамье рядом с рулевым и неторопливо жевал кусок копченой сельди, закусывая ее хлебом. В его глазах застыла нечеловеческая усталость, между сдвинутыми бровями пролегла глубокая морщина.

— Доброе утро, моя госпожа, — сказал он и протянул ей половину своего завтрака. От сельди Джулитта отказалась, но хлеб и чашку вина приняла с благодарностью.

— Как вы думаете, худшее уже позади? — спросила она, направляясь к Моджеру, распластанному на палубе.

— Надеюсь, что так, госпожа. Прошлой ночью мы выдержали настоящую битву. Почти все паруса изорваны. Теперь мы уже не сможем двигаться с прежней скоростью. — Он покачал головой. — Искренне сожалею, что мы попали в такую переделку.

Джулитта выдавила вымученную улыбку.

— Я тоже.

Моджер с громким стоном попытался сесть. Джулитта протянула ему чашку с вином. Он жадно припал к ней губами — его ослабевший организм нуждался во влаге. Покрасневшими глазами Моджер посмотрел на жену поверх края чашки. Она уже успела привести в порядок волосы и перевязать их платком, на ее щеках играл яркий румянец, губы обветрились и пересохли. На туфлях и платье виднелись расплывшиеся пятна от морской воды. Жена простого рыбака, да и только. Чертовски красивая девушка с кровью суровых викингов в венах. Видимо, так же выглядели жены ее далеких предков, в открытых лодках дерзко бороздившие моря. Мрачно усмехнувшись, Моджер подумал, что уж кто-кто, а он, потомственный земледелец, на роль викинга никак не тянул.

Синвульф промышлял пиратством двадцать лет и считал своим домом корабельную палубу и морские просторы от Дублина до Уэсанома. Бывший английский подданный, он сражался при Гастингсе с войсками Вильгельма-Завоевателя, но, в отличие от многих, уцелел в той великой бойне. Впоследствии он перебрался в Дублин — общеизвестный порт норвежских пиратов Потерявший всю свою собственность в Англии, Синвульф в отместку грабил норманнские корабли.

Что и говорить, его собственный парусник «Фанфир» знавал и лучшие деньки Пару дней назад он вместе с двумя другими пиратскими судами, покинув Дублин, вышел на охоту. Свирепый шторм сломал все планы, расшвыряв великолепную троицу в разные стороны.

Синвульф не предполагал охотиться в одиночку, а потому пребывал в самом дурном настроении духа. Он не любил рисковать понапрасну.

Подставив загорелое лицо легкому ветру, старый пират пристально вглядывался в линию горизонта. Вдалеке виднелся изогнутый берег Бретани Из-за облаков медленно выползал расплывчатый шар солнца. Над водой с криком носились чайки. Сначала Синвульф твердо решил повернуть обратно, в сторону Дублина, но немного поразмыслив, изменил свои планы. Не было никаких сомнений, что корабли, застигнутые штормом и влекомые тем же ветром, что и «Фанфир», вполне могли оказаться поблизости. Причем изрядно потрепанные и не готовые к бою. Итак, Синвульф решил подождать. Его люди были готовы к бою всегда.

Примерно около полудня на горизонте замаячил силуэт судна. Синвульф встрепенулся и нервно заиграл желваками. Он перешел на корму и некоторое время напряженно всматривался в крохотное пятнышко, пока не увидел развевающееся на корабельном мысе желто-красное знамя. Он смотрел на корабль еще некоторое время, пока не вычислил, в каком направлении двигалась жертва, и, лишь узнав его, обернулся к застывшей в ожидании команде.

— Поднять парус! Весла на воду! Давайте подойдем поближе и посмотрим, с кем имеем дело.

— Прямо на нас идет судно! — прокричал дозорный. — Оно быстро приближается!

Прикрыв глаза от солнца, Бельтран посмотрел вперед. Незнакомое судно примерно такого же размера, как «Дракон», плыло под однотонным парусом грязно-белого цвета Помимо ветра оно использовало и силу весел… Бельтран пересчитал количество гребцов: по дюжине с каждого борта. Они гребли мощно и слаженно.

Чертыхнувшись, Бельтран повернулся и начал быстро отдавать приказы.

— Что такое? Что случилось? — спросил Моджер, подбежав к капитану.

Тот покачал головой.

— Конечно, я могу и ошибаться. Однако не собираюсь сидеть сложа руки и ждать Это судно приближается слишком быстро. Чует мое сердце, у него не самые добрые намерения.

— Ты хочешь сказать, что это пираты? — Моджер выглядел потрясенным и растерянным. Его и без того землистое лицо посерело.

— Мы находимся в тех водах, которые они привыкли считать своими. Как правило, они охотятся группами, но попадаются и волки-одиночки. — Бельтран исподлобья глянул на застывшего в ожидании распоряжений Моджера. — Вы бы лучше присмотрели за своим зверем и убедились, что он крепко привязан Советую вооружиться… И леди Джулитте тоже дайте копье. На всякий случай.

— Думаю, мы поймаем ветер и сможем уйти от них, — не очень уверенно заметил Моджер.

— Я тоже надеюсь на это. Но все зависит от веса и быстроходности корабля, который так настойчиво ищет с нами встречи.

Последовав совету Бельтрана, Моджер взял два копья и вернулся на мостик. Прислонившись спиной к планширу, Джулитта смотрела на приближающееся судно. Легкий ветер трепал ее выбившиеся из-под платка кудри.

— Бельтран предполагает, что это пираты. Тебе придется взять копье.

Вздрогнув, Джулитта повернулась к мужу и посмотрела на него расширившимися от страха глазами Спустя секунду она пришла в себя и взяла оружие так уверенно, будто делала это каждый день.

— Если это пираты, что они могут с нами сделать?

В памяти Моджера промелькнули слышанные в детстве небылицы о беспощадности и кровожадности дублинских морских разбойников.

— Не знаю, — собирая остатки самообладания, тихо ответил он. — Возможно, возьмут нас в плен и потребуют выкуп.

Джулитта взяла копье наперевес, как это делали воины на тренировочных занятиях. Но что дальше? Бросать копье в противника? Или воткнуть его в борт нападающего судна, чтобы оно не могло подойти слишком близко к «Дракону»? Как и ранее Бельтран, она насчитала двадцать четыре гребца. Их же команда насчитывала всего двенадцать человек. Значит, противник имел численный перевес самое меньшее в два раза.

По мере того как легкое, быстроходное, предназначенное специально для погони судно приближалось, сомнения относительно его намерений рассеивались: его борта ощетинились остриями копий и щитами.

Приказав насколько возможно натянуть потрепанный в шторме парус, Бельтран вел «Дракона» по ветру. Судно стремительно неслось вперед, разрезая килем морскую гладь. Волны с шипением расступались в стороны. Однако пиратский корабль подступал все ближе и ближе.

Джулитта уже различала людей, столпившихся на его палубе, видела бородатые, обветренные мужские лица. Некоторые из пиратов были одеты в доспехи, другие в простые туники, но все без исключения сжимали в руках оружие, готовясь пустить его в ход. На смешанном языке англо-саксов и северных ирландцев они выкрикивали угрозы, обильно сдабривая их вульгарной бранью. Спустя мгновение в воздухе просвистело первое копье. Его острый металлический наконечник рассек парус «Дракона» и вонзился в палубу. Следующее копье пролетело, едва не задев Бельтрана, и продырявило одну из винных бочек, из которой немедленно хлынула пульсирующая струя красной жидкости, похожей на кровь.

Испуганный вороной, пронзительно заржав, предпринял отчаянную попытку высвободиться из плена пут. Несмотря на холодный морской ветер, его темная шкура поблескивала от испарины.

Тем временем противник пустил в ход крюки.

Первый из них, не достигнув цели, с шумным всплеском упал в море, но второй и третий мертвой хваткой впились в планшир. Двое матросов бросились к борту, чтобы отцепить крюки, но одного из них тут же сразило сверкнувшее в воздухе копье. Не сделав и нескольких шагов, он пошатнулся и как подкошенный рухнул на палубу. Ему на смену бросился Моджер, но, увы, слишком поздно борта плотно сомкнулись, и на палубу «Дракона» соскочил воин в рогатом шлеме.

Моджер метнул в него копье, и тот рухнул замертво. Быстро вытащив копье из распластанного тела, Моджер повернулся навстречу следующему противнику. Между ними завязалась жаркая схватка. Моджер не отступал ни на шаг, но пираты уже прорывались на борт справа и слева, быстро заполняя палубу.

Потерявший управление «Дракон» резко раскачивался из стороны в сторону. Потеряв равновесие, Джулитта упала на одну из винных бочек, выронив копье, которым она сдерживала натиск разъяренного пирата. Воспользовавшись моментом, тот подскочил к ней и рывком поднял на ноги.

— Что мы здесь имеем? — воскликнул он на чистом французском, стягивая с головы Джулитты платок. В следующую секунду, когда ее рыжие волосы словно полыхнули ярким огнем, пират присвистнул от восхищения.

— Убери от меня руки! — процедила она на родном, языке матери, в данный момент предпочтя его французскому.

Пират изумленно ахнул.

— Англичанка? Но что ты делаешь на судне норманнского торговца, хотел бы я знать! — Он быстро пришел в себя. — Я имею полное право трогать то, что принадлежит мне. Теперь ты моя добыча.

Извернувшись, Джулитта что есть силы пнула его по незащищенной доспехами голени и укусила за руку. Вскрикнув от боли, он невольно отпрянул и грязно выругался. Его рука, сжимавшая рукоятку меча, медленно поползла вверх. В следующее мгновение чье-то копье пронзило ему бок. Смертельно побледнев, он попытался оглянуться на противника. Моджер, навалившись на древко всем телом; погрузил острие копья в плоть пирата еще глубже. Тот пронзительно вскрикнул и, неуклюже повернувшись, начал падать. Его рука, все еще сжимавшая меч, неестественно выгнулась, острый клинок разрубил надвое повод, удерживающий вороного жеребца.

Рывком вытащив копье, Моджер перепрыгнул через павшего и подскочил к коню, чтобы снова привязать его.

Едва сдерживая приступ тошноты, Джулитта вырвала из рук обидчика меч. От непривычной тяжести ее запястья заныли, в руках появилась легкая дрожь. Крепко сжав рукоятку, она выставила меч вперед и приготовилась защищаться до последней капли крови.

Осторожно обойдя жеребца, Моджер попытался схватить свободный конец повода, свисающий с уздечки. Тот оказался слишком коротким Вороной, протестующе фыркая, яростно мотал головой из стороны в сторону. Он сопротивлялся настолько сильно, что веревка, связывавшая его передние ноги, не выдержав напряжения, лопнула. Почуяв долгожданную свободу, жеребец поднялся на дыбы.

Осознавший всю опасность ситуации, Моджер попытался увернуться от смертоносных копыт, но сделал это недостаточно быстро. Спустя миг у него на лбу расцвела уродливая алая ссадина. Он медленно осел на палубу, из раны забила мощная струя крови.

Испуганно выкрикнув имя мужа, Джулитта рванулась к нему.

— Нет, не двигайся! — еле слышно простонал Моджер. — Джулитта, ради Бога…

В этот момент резкий порыв ветра так круто развернул судно, что оно, потеряв равновесие, начало медленно погружаться в воду.

Джулитта отлетела назад, на покрытые парусиной винные бочки, и упала рядом с пиратом, пронзенным копьем. Он был все еще жив. Она услышала, как воздух с шипением рвался из его легких, но в следующее мгновение нежный шелест холодной морской воды, со всех сторон обхватившей ее тело, заглушил все остальные звуки. От страха Джулитта не могла даже кричать. Вода ледяными пальцами смерти ощупывала кожу, насквозь промокшая одежда тянула куда-то вниз, вниз… на дно. Энергично загребая руками, Джулитта вынырнула на поверхность и с жадностью схватила ртом порцию воздуха. Широкие, невероятно тяжелые юбки сковывали ноги. Казалось, смерть с улыбкой наблюдала за ней, выжидая удобного момента, чтобы схватить ее в свои цепкие объятия.

Слегка отдышавшись, Джулитта огляделась по сторонам. На поверхности воды торчало множество голов Ирония судьбы, не различая противников, столкнула их всех в объятия моря. Не найдя среди них Моджера, Джулитта громко позвала его, но в ответ услышала лишь плеск волн и шум ветра. Мимо величественно проплывали бочки с вином, сундуки и весла. Совсем рядом отчаянно боролся за жизнь пират, облаченный в полные боевые доспехи. Спустя несколько секунд небольшая волна мягко хлынула ему в широко открытый рот и увлекла на дно.

— Моджер! — испуганно воскликнула Джулитта и, хлебнув морской воды, закашлялась Новая волна накрыла ее с головой. Снова вынырнув на поверхность, она с трудом перевела дыхание. Но волны накатывали одна за другой Джулитта устала сопротивляться и закрыла глаза, болевшие от соленой воды. Затем она бессильно опустила руки и отдалась во власть ветра, постепенно уносящего ее прочь от полузатонувшего «Дракона» и пиратского судна. Смерть уже распростерла перед ней свои прохладные объятия.

Смирившаяся со своей участью, Джулитта плавно покачивалась на волнах. Из оцепенения ее вывело прикосновение щупальца, покрытого густыми волосами, и чей-то крик. На мгновение она решила, что эта рука принадлежала морскому дьяволу, который пытался утащить ее в свой морской ад, и начала отчаянно сопротивляться. Но, открыв глаза, Джулитта убедилась, что имела дело вовсе не с морским чудовищем и не с посланцем преисподней, а всего лишь с толстой пеньковой веревкой. Присмотревшись повнимательнее, она заметила, что другой конец веревки уходил куда-то вверх, и судорожно вцепилась в нее как в последнюю надежду. Веревка натянулась.

Джулитта прищурилась от яркого солнечного света и краем глаза увидела высокий борт какого-то судна, с которого свисала огромная рыбацкая сеть По ней на палубу взбирались те, кому посчастливилось уцелеть. Люди с незнакомого судна бережно поддерживали спасавшихся.

Джулитта повернулась спиной к вратам ада, но они не спешили закрываться Она ослабела настолько, что каждое движение давалось ей с неимоверным трудом Тело продрогло до костей Руки и ноги отказывались повиноваться Джулитта добралась до борта судна, но уже не могла взобраться по сети Подняв голову, она обреченно посмотрела вверх, туда, куда тянулась сеть Судя по высоте борта, корабль был гораздо больших размеров, чем «Дракон» он возвышался над Джулиттой как громадная, неприступная скала.

— Джулитта, заклинаю всеми святыми, держись! — послышался умоляющий голос сверху. — Ради Бога, не выпускай веревку! Я иду к тебе!

— Бен?! — сорвалось с губ Джулитты, но в следующее мгновение ее тело начало содрогаться в удушающем приступе кашля. Окружающий мир медленно погружался в непроницаемую тьму. Ее пальцы, ослабев, заскользили по мокрой веревке. Собравшись с остатком сил, она крепко сжала их.

Ей показалось, что пролетела целая вечность, хотя на самом деле прошло всего несколько минут, прежде чем она ощутила, как сеть провисла под тяжестью тела Бенедикта. Вскоре он оказался в воде рядом с ней. Джулитта лишь покачала головой, но не решилась вымолвить ни слова, боясь снова закашляться.

— Господи, Джулитта, только не подведи меня! Держись! — торопливо заговорил Бенедикт. — Я собираюсь обмотать тебя ремнем, а затем мы осторожно поднимем тебя на палубу. Кивни, если поняла меня.

Еще крепче сжав губы, Джулитта кивнула. Ей хотелось так много сказать ему! Мысли, путаясь, мелькали в голове. Сознание затуманивалось.

Понимая, что дорога каждая секунда, Бенедикт быстро обвязал тело Джулитты ремнем, а другой его конец, затянутый в форме петли, протянул матросу, который висел на сетке чуть выше. Тот, в стою очередь, перебросил ремень человеку, стоявшему на палубе.

Бенедикт то и дело поглядывал на Джулитту.

Ее лицо покрывала смертельная бледность, губы посинели, вокруг закрытых глаз зияли черные круги. Он мысленно благодарил Господа за то, что «Констанция» по чистой случайности оказалась неподалеку от затонувшего «Дракона», и старался не думать о том, что, если бы не судно Бельтрана, пиратскому нападению могли подвергнуться они сами.

С верхней палубы донесся крик. Взмахнув рукой, Бенедикт склонился к Джулитте и прошептал:

— Теперь можешь отпустить веревку.

Она не ответила, продолжая судорожно сжимать веревку. Бенедикт накрыл побелевшие от холода руки Джулитты ладонями и не без усилий разжал ее окоченевшие пальцы.

Соблюдая все меры осторожности, Джулитту подняли на борт и положили на палубу. Похожая на бурую водоросль прядь волос прилипла к ее лицу, еще больше подчеркивая его неестественную бледность.

— Бен, — тихо позвала она, не открывая глаз.

— Я здесь, Джулитта, я рядом. Теперь ты в безопасности. Никто тебя не — тронет и не причинит тебе зла. У пиратов не хватит сил, чтобы напасть на «Констанцию». Скоро ты обсохнешь и согреешься.

— Моджер, он… — Собравшись с силами, Джулитта повернулась на бок и извергла на палубу лавину соленой морской воды. Перед глазами все качалось и плыло. — Моджер… — простонала она, впадая в забытье.

— Ш-ш-ш, Джулитта. Все в порядке.

Джулитта почувствовала, как ее завернули в теплое грубое одеяло, подняли на руки и куда-то понесли. Вскоре дневной свет сменился полумраком. В нос ударил резкий запах конюшни. Ее положили на сено и поднесли к губам бутыль.

— Выпей, — попросил Бенедикт. — Это крепкий мед.

Джулитта послушно сделала глоток и почувствовала, как приторно сладкая жидкость, обжигая горло, полилась в желудок. Открыв глаза, она оглянулась по сторонам и обнаружила, что лежит на нижней палубе «Констанции», а в пяти шагах от нее стоят испанские скакуны. Висевший на крюке фонарь освещал помещение тусклым светом. Сделав еще глоток, Джулитта вернула бутылку Бенедикту.

— Моджер… Я потеряла его, когда мы начали тонуть. Он ранен… Лошадь… Жеребец высвободился и, поднявшись на дыбы, ударил его копытом по голове. — В ее глазах застыли испуг и боль. — Я боюсь за него.

Бенедикт не пытался ни утешить, ни подбодрить ее. Что он мог сказать? «Дракон» затонул с такой скоростью, что мало кому удалось спастись. Судя по всему, вместе с ним ушел на дно не только Моджер.

— Я поднимусь на палубу и поищу его среди спасенных, — сказал Бенедикт, но не торопился уходить, желая убедиться, что кризис миновал и с Джулиттой все в порядке. — Твоя одежда насквозь мокрая, да и одеяло уже промокло. Тебе лучше бы переодеться. Если не возражаешь, я дам тебе свою рубашку и брюки.

Джулитта благодарно кивнула, но не решалась открыть рот, опасаясь нового приступа тошноты.

Укрыв ее сухим одеялом, Бенедикт на несколько минут скрылся в темноте, затерявшись среди лошадей, а затем вернулся со стопкой чистой, аккуратно сложенной одежды.

— Вот. У тебя хватит сил, чтобы переодеться?

Джулитта снова кивнула. Ласково проведя пальцами по ее холодной щеке, Бенедикт быстро направился к лестнице, ведущей на верхнюю палубу.

Прислушиваясь к гулкому топоту его ног по деревянным ступенькам, Джулитта вдруг вспомнила, что Бенедикт и сам не сменил мокрую одежду. Очевидно, он отдал ей свою единственную смену. Она зажмурилась и уткнулась лицом в чистую рубашку. А потом разрыдалась, охваченная жалостью к себе и нечеловеческой усталостью.

Выплакавшись и вытерев глаза, Джулитта начала переодеваться. Снять с себя насквозь промокшее платье и сорочку и надеть мешковатые штаны и широкую мужскую рубашку оказалось не так-то просто. Ее сотрясал озноб, пальцы стали неуклюжими и не хотели сгибаться. Ценой неимоверных усилий натянув на себя штаны, Джулитта снова расплакалась от собственного бессилия. Только в этот раз она никак не могла успокоиться и рыдала в голос, упав грудью на кучу соломы и закрыв лицо ладонями Постепенно ее натруженное, измученное в отчаянной борьбе со стихией тело начало погружаться в дремоту. Однако мозг продолжал напряженно работать, перед глазами всплыл из темноты образ окровавленного Моджера. Затем Джулитта увидела его на вороном жеребце: он возник неизвестно откуда и, приблизившись к борту «Констанции», попытался пробраться на судно через боковой проем в корме.

Видение было настолько ярким, что потрясло Джулитту до глубины души. Вздрогнув, она открыла глаза, с ее губ сорвался испуганный возглас.

Между тем с лестницы донеслись голоса и суетливый топот. Джулитта села и прислушалась. Сердце лихорадочно заколотилось в ее груди, слезы на щеках смешались со стекавшими с мокрых волос каплями воды: она плакала даже во сне.

В полукруге тусклого света фонаря появились Бенедикт и матрос, осторожно несущие на руках тело Моджера. Его голова была запрокинута, рот неестественно широко распахнут.

— Моджер… О Господи! Он мертв? — Оцепенев от усталости и ужаса, Джулитта смотрела на мужа, которого подносили к ней все ближе и ближе.

— Нет, — глухо ответил Бенедикт, осторожно опуская Моджера на солому. — Но он, к сожалению, едва дышит. К тому же кровь из раны на голове не останавливается.

Джулитта видела колышущуюся при дыхании широкую грудь Моджера, его мертвенно-бледное с голубоватым оттенком лицо, глубокую рану, зияющую на лбу Она взяла мужа за руку. Его пальцы были холодны, как церковный мрамор.

Некоторое время Бенедикт стоял рядом и молча смотрел на Джулитту.

— Я поднимусь на палубу и приведу Сампсона. Он обучался грамоте в монастыре и знает церковные обряды. Боюсь, Моджеру скоро потребуется священник.

Джулитта, не оглядываясь, кивнула головой.

Бенедикт бесшумно удалился.

Сампсон исповедовал Моджера. Покинув храм Божий больше двадцати лет тому назад, он тем не менее хорошо помнил все тонкости и держался уверенно. Впрочем, к исповеди Моджер ослабел настолько, что все равно бы не заметил разницы между настоящим священником и моряком. Он покаялся в грехах и был быстро прощен.

Остаток дня раненый провел то впадая в забытье, то снова приходя в сознание. Он часто и прерывисто дышал, его серые глаза смотрели на мир невидящим взглядом. Несмотря на чудовищную усталость, Джулитта не отходила от него ни на шаг. Сразу после полуночи, в присутствии жены и вечного соперника Бенедикта, Моджер в очередной раз потерял сознание и умер.

Согласно правилам, Джулитта сложила ему руки на груди и до подбородка укрыла тело одеялом. Моджер выглядел таким безмятежным, каким никогда не был в жизни. Будто просто прилег в конце тяжелого дня и заснул. Сидя рядом, Джулитта скорбно склонила голову и пыталась выдавить хотя бы скудную слезу, но не могла: она выплакала их все еще до того, как принесли Моджера.

— Он всегда старался быть хорошим и добрым мужем. Старался как умел. Но я никогда не давала ему шанса.

— Ты не виновата, — резко возразил Бенедикт, на собственном опыте познавший то, что сейчас испытывала Джулитта. Хотя нет. Здесь было что-то другое.

— Виновата. Он всеми силами пытался заслужить мое доверие и любовь и потерял голову именно из-за меня. Если бы не я, Моджер и не подумал бы покупать этого проклятого жеребца. Просто он еще раз хотел доказать мне и всем, что достоин уважения.

В глазах Джулитты застыла мучительная боль.

— Скорбь лечит душевные раны и облагораживает душу, — тихо обронил Бенедикт, накрыв ладонью ее руку. — Чувство вины все разрушает.

— Снова изображаешь из себя святошу? — выпалила Джулитта, бросив на Бенедикта полный гнева и негодования взгляд. Но в душе ей было очень страшно.

— Нет. Я потерял жену, которую тоже так и не сумел оценить по достоинству при жизни, и знаю, о чем говорю.

В его голосе прозвучала такая горечь, что Джулитта вздрогнула.

— Извини, — выдохнула она, — я не подумала об этом.

— Ох, Джулитта! — Бенедикт обнял ее, и она не попыталась вырваться, но вся напряглась. — Я не хочу потерять и тебя. Сколько раз судьба сводила нас вместе только для того, чтобы снова разлучить! — Замолчав, он ласково провел пальцами по ее осунувшемуся бледному лицу. — Ты нужна мне, Джулитта. Давай похороним чувство вины вместе с телами умерших и начнем новую жизнь. Вместе — ты и я. Нет! — поспешно добавил он, когда Джулитта открыла рот, чтобы ответить. — Сейчас не время. Мы должны отдать Моджеру последние почести и позаботиться о его теле. Пусть его душа успокоится с миром. Пусть время рассудит нас. Прошу об одном: подумай о моих словах.

Бенедикт отстранился и ушел наверх, чтобы позаботиться обо всем необходимом для погребения. Мертвеца нужно было обмыть и зашить в саван.

Джулитта стояла рядом с трупом мужа и пыталась заплакать. Но не могла.